– Скажи мне, что тебя больше всего беспокоит. Выдели главную проблему из трёх: отнятое дело, ссылка или тот факт, что тебе не к кому поехать?
– Не знаю, – хозяйка квартиры сделала глубокий вдох. – Всё вместе и ничего одновременно. С другой стороны, это дело – глухарь, и хорошо, что его забрали. В отпуске я не была года два, можно было бы и отвлечься. Есть у меня давний знакомый, мы лет пять назад работали над одним делом, я тогда ещё опером служила, но он живёт в Америке, в Нью-Йорке, так что… Хотя, если Астова поднапрячь, он достанет мне и визу, и рапорт на выезд из страны, – Ева посмотрела в тёмное окно, по которому барабанил ледяной дождь, а ураганный ветер неистово старался прорваться в квартиру. Она поёжилась. – Нет. Всё не так. Знаешь? Я чувствую… Я ощущаю нечто тревожное в этом во всём, не знаю, как это объяснить. Я чувствую опасность… Глупость… Не было никакого срыва, Астов вечно всё преувеличивает.
– Астов? – гость повторил фразу девушки. – Ты всегда называешь его «Астов» или «генерал Астов», ты никогда не называешь его по имени или имени-отчеству. Ты злишься на него? За что? Ты злишься на него из-за смерти своего отца? Хотя он заменил тебе его, он всегда был рядом, стал почти приёмным отцом тебе, он твой наставник. Откуда такой холод по отношению к нему?
– Что? Нет. Даже и не думай, нет, нет, нет… Ты хотел поговорить о сегодняшнем дне, мы поговорили, я не собираюсь начинать всё с самого начала и копаться в моей прошлой жизни. Я не хочу снова и снова всё вспоминать, я это делала слишком много раз, и ничего не помогло. Я не помню событий той ночи! Не помню! Каждый раз, когда мы с тобой встречаемся, ты сводишь диалог к этому, зачем? Эта тема закрыта. Я не виню Астова в смерти своего папы, так как его убил не он, а тот алкаш, который пырнул его ножом при задержании. Так что не надо. Астов – просто Астов, потому что он Астов. И точка.
– Хорошо, прости, если ты не хочешь говорить об этом, мы не будем, – Антон сделал последний глоток. – Можно мне ещё кофе? – Ева взяла стакан и ушла на кухню, а собеседник продолжил: – Тогда расскажи мне о своём знакомом. Кто он, как вы познакомились?
– Он детектив, работает в Нью-Йорке, теперь уже старший детектив Роберт Пратт. Лет пять назад, как я уже говорила, мы работали над одним делом. Было совершено особо тяжкое преступление: убита молодая девушка у себя в квартире, также был убит её десятилетний сын. Расследование указывало на человека, который являлся гражданином Российской Федерации и, возможно, скрывался в нашем городе. Он проживал и работал в Америке, имел грин-карту, подозревалось, что после совершённого им преступления он покинул Америку и прилетел обратно в Россию. Также стало известно, что он похитил крупную сумму денег с последнего места работы. Проще говоря, американцы попросили содействия в поиске и поимке преступника, наше управление посодействовало, так мы и познакомились. Мы нашли подозреваемого и передали властям Америки. С Праттом до сих пор поддерживаем связь, он давно приглашал меня в Нью-Йорк. Ещё вопросы?
– А такое возможно? Чтобы гражданина России выслали из страны отбывать наказание в другой?
– Да, ну, если ты не миллионер и не сын какого-нибудь чиновника и ты не представляешь никакой ценности, то да.
– Тебе он нравится?
– Кто? Убийца? О, да! Он был безумно красив, но я умерила свои плотские желания и смирилась с его экстрадицией.
– Нет, – Антон смущённо поправил очки. – Пратт.
– Скажем, он меня не бесит, с ним можно поддерживать диалог и у нас общие интересы. Он так же зациклен на своей работе, как и я. Да и другого выбора нет. Если ты не заметил, я нелегко схожусь с людьми.
– Ты воспринимаешь свой отпуск как наказание?
– Это и есть наказание. Весь смысл моей жизни в работе, и когда меня лишают её, для меня это наказание.
– Тебя это сильно расстраивает?
– Да нет же, нет… Ох… Как ты не поймёшь. Дело не в наказании, не в ссылке, не в том, что у меня забрали дело. Дело в том… – Ева поставила стакан перед гостем и подошла к окну, пытаясь что-то разглядеть в сгущающихся сумерках, пытаясь увидеть хоть какой-то свет в непроглядной тьме. – Дело в этой девочке, даже не в ней, дело в её убийстве. Понимаешь, это не обычное изнасилование и последующее убийство с целью сокрытия личности насильника, нет, тут всё сложнее… – она повернулась лицом к слушающему. – Он ударил её по голове тупым предметом, она упала, но он не стал добивать. Он меняет орудие, наносит тринадцать ножевых ранений, но опять не убивает, вместо этого он вспарывает ей живот неким режущим предметом, причём характер оружия, которым были нанесены колото-резаные раны, согласно экспертизе, не соответствует характеру оружия, которым был разрезан живот. То есть убийца три раза меняет орудие преступления, но ни одного из них на месте обнаружения тела не найдено, отпечатков тоже нет, крови нет! И в завершение всего нападающий посмертно насилует свою жертву. Каким нужно быть психом, чтобы изнасиловать изуродованное мёртвое тело? Что это? Это наказание жертвы или удовлетворение потребностей убийцы? Преступник не просто покидает место преступления, он производит ряд манипуляций с трупом, а именно аккуратно складывает её одежду и нижнее бельё и кладёт ей под голову. Это угрызение совести? И, как следствие, попытка разместить тело как можно удобнее? Или это абсолютная уверенность в своей неуловимости, что-то типа: «смотрите, я могу потратить на это время, но вы всё равно меня не найдёте». В любом случае мы имеем дело с психом. Я буду очень рада, если у прокуратуры действительно есть подозреваемый, но что если они идут по ложному следу, что если у нас будет серия? А я буду в отпуске, я буду терять время! Вот что меня беспокоит, что меня расстраивает: у нас может объявиться новый серийный убийца, а я буду связана по рукам и ногам и ничего не смогу с этим сделать, не смогу остановить его, пока он не причинил боль кому-нибудь ещё, – девушка снова отвернулась от собеседника к окну. – Это всё. Ну что? Какие выводы? Ты обнаружил в моём поведении маниакальную склонность к самоубийству или беспричинную неуправляемую агрессию к окружающим? Я не опасна для общества? – Ева ухмыльнулась.
– Нет, – Антон снял очки. – Я обнаружил другую маниакальную наклонность в тебе. Ты до сих пор считаешь, что все вокруг тебя недостаточно хороши и относятся к своей службе сквозь рукава. Что ты одна стоишь на защите общества. Извини, но это не так. Я думаю, у таких органов, как прокуратура, гораздо больше информации и данных, нежели у тебя. Они знают, кто и для чего совершил это преступление. Так что отойди и успокойся. А для общества ты не опасна, – психолог улыбнулся. – Спасибо за кофе и за гостеприимство. Я запишу тебя на следующий приём. Советую прийти ко мне в офис, или я ещё раз приду сюда. Если захочешь поговорить о той ночи, то можешь обращаться в любой день без записи.
– Я провожу тебя.
Когда дверь захлопнулась, Тайнова взяла свой сотовый телефон и набрала хорошо известный ей номер:
– Виктор Вениаминович, добрый вечер, это Тайнова. Я по поводу отпуска. Вы сможете организовать мне поездку в Нью-Йорк? Хорошо.
Девушка выключила свет во всей квартире и включила ноутбук. Нужно было закончить работу.
Глава 2. Совпадение
Ева стояла на парковке у своего дома. Она не видела машин, не видела домов, она не помнила, как здесь оказалась. Кругом был туман. Ещё никогда в жизни она не видела такого тумана. Он скрывал всё живое и неживое. Он окружал её, проникал в лёгкие, затрудняя дыхание. Он был настолько плотный, что, казалось, она могла его потрогать. Девушка оглядывалась по сторонам, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь плотный саван. И тишина, было слишком тихо: ни гула машин, ни доносящихся разговоров, проходящих мимо людей. Будто этот туман поглощал все звуки.
Ева крикнула:
– Здесь кто-нибудь есть? Меня кто-нибудь слышит?
В ответ глухая давящая тишина. Девушка чувствовала, как липкие щупальца страха постепенно овладевают телом. Где она? Как она здесь оказалась? Что происходит?
Тайнова сделала пару шагов вперёд, но ничего не поменялось. Она была одна в тумане и ничего не видела.
– Меня кто-нибудь слышит?
Опять тишина, но на этот раз она заметила движение, какая-то тень пробежала мимо.
– Стойте. Подождите, я могу вам помочь!
Но еле различимый силуэт человека всё дальше и дальше убегал от неё.
– Подождите, прошу вас! Не бойтесь! Я не понимаю, что происходит? Мне кажется, я заблудилась! Скажите, где я?
Тень исчезла, дымкой растворившись в воздухе. Тайнова замерла. Она почувствовала движение у себя за спиной. Чья-то рука легонько дотронулась до плеча.
Ева застыла.
– Здесь, – шёпотом произнёс невидимый человек за спиной. – Я здесь с тобой. Иди вперёд.
Ева послушно пошла сквозь непроглядное молоко тумана. Она всё шла и шла, пока не начала различать призрачный силуэт. Подойдя ближе, Тайнова увидела девушку в когда-то белом, но сейчас испачканном грязью платье. Та стояла к ней спиной, и её тело сотрясала мелкая дрожь. Девушка плакала. Ева медленно положила руку на плечо незнакомки. Она не хотела смотреть ей в лицо, глубоко в подсознании понимая, что увидит нечто страшное, непостижимое, но невидимая сила заставляла развернуть к себе девушку. Ева узнала незнакомку – это была она. Она стояла вся выпачканная грязью с кровоточащими ранами. Она смотрела на неё. Она смотрела на неё с ухмылкой на изуродованном лице.
Тайнова не могла произнести ни слова, она медленно попятилась назад, начиная осознавать иллюзорность всего происходящего. Но покойница не исчезала, не растворялась в воздухе. Через секунду убитая схватила своими окровавленными руками лицо Евы и произнесла: «Будут ещё. Останови!»
Следователь очнулась в кровати своего номера в отеле Нью-Йорка. Таких кошмаров она ещё не видела. Всё было слишком реально.
Ева встала и подошла к окну. На улице царила хорошая погода, тумана не было, светило солнце. Сегодня первый день её вынужденного отпуска, и она находилась в тысячах километрах от дома.
«Будут ещё. Останови! – эхом пронеслись слова в голове. – Останови… – еле слышно прошептала Ева фразу из сна. – Это всего лишь кошмар, нужно забыть это дело. Я в Нью-Йорке. Я далеко. Нужно придумать, чем себя занять. Чем обычно занимаются в этом городе нормальные туристы?»
Ответа на этот вопрос у неё не нашлось. Тайновой оставалось ждать восьми часов вечера. Именно на это время у Евы была назначена встреча с давним знакомым Робертом Праттом в баре под названием Abby. Бар находился в Бруклине в районе Вильемсбург, и, по заверениям знакомого, это был достаточно безопасный район, хотя лично она сильно сомневалась в безопасности любого района в Нью-Йорке.
* * *
Тайнова вышла на станции метро Bedford Av., свернула налево и пошла вдоль по улице, пока не наткнулась на бордовую вывеску с белыми буквами Abby. Будучи не большой любительницей шумных заведений, Ева остановилась около входа в надежде дождаться своего знакомого на улице. Она решила позвонить, но не успела достать телефон из куртки, когда услышала знакомый голос за спиной:
– Ева! Так это ты. Я шёл за тобой от самой станции метро, не решаясь окликнуть тебя. Не был до конца уверен, что это ты, – к ней приближался невысокого роста, коренастый, с идеально подстриженными рыжими волосами и лёгкой щетиной мужчина средних лет в коричневом костюме. Его лицо озаряла искренняя улыбка. – С последней нашей встречи ты изменилась. Подстриглась?
– Привет, Роберт! – Тайнова почтительно улыбнулась. – Сразу хочу извиниться за свой английский, практики маловато.
Двое знакомых поцеловались и обнялись.
– Это ничего! После двух стаканов водки будем понимать друг друга с полуслова, – Пратт держал Еву за плечи, слегка потряхивая. Он заметно радовался их встрече. – Ну и что мы стоим на входе, мешаем людям курить? Думаю, следует заглянуть внутрь.
Бар производил приятное впечатление: маленький и тёмный, он создавал атмосферу уединённости. В заведении было многолюдно, гости в основном сидели за барной стойкой, которая занимала большую часть помещения. Несколько столов располагались в углу главного зала, ещё несколько – в следующей комнате, которая по совместительству служила бильярдной. Знакомые решили занять свободный столик в углу. На стенах всего помещения Ева заметила огромное количество фотографий, сделанных посетителями бара. Несмотря на давящую обстановку, в баре царил весьма доброжелательный климат: за барной стойкой, общаясь с барменом, смеялись и спорили выпивающие компании, из соседней комнаты доносились весёлые голоса играющих. Тайнова расслабилась. Через пару минут к ней присоединился Роберт с двумя стаканами водки со льдом.
– Я угощаю сегодня, и не спорь, – Ева кивнула. – Ты подстриглась, знаешь, а тебе идёт. Так твои кудряшки кажутся ещё более кудрявыми, а цвет волос стал светлее. Этот цвет называется, кажется, русый? – Пратт повесил пиджак на спинку стула, расслабил галстук и уже принялся заворачивать рукава рубашки, когда Ева его прервала:
– Ты действительно хочешь обсудить мою причёску или просто нервничаешь и не знаешь, что говорить?
Роберт замялся.
– И то, и то, – смущённо произнёс мужчина.
– Хорошо. Я подстриглась два года назад, так как не люблю ухаживать за волосами. Да, кудряшки стали ещё кудрявее, да, цвет волос светло-русый. Ты не изменился. И ещё… Мы пьём водку, потому что ты любишь водку или потому что я русская и, следуя предрассудкам, мы обязаны пить водку?
Пратт сидел напротив девушки и растерянно хлопал глазами.
– Я думал, ты любишь водку. Не знаю, с чего я это решил.
Ева улыбнулась, увидев смущение своего знакомого.
– Я ничего не люблю, так как на меня не действует алкоголь, но если выбирать, то вино, потом виски, потом коньяк, но я с удовольствием попробую американскую водку, – Ева подняла стакан, призывая своего собеседника выпить, и сделала первый глоток. – Так что нового? Есть интересные дела?
– Я не видел тебя пять лет, а ты хочешь поговорить о работе?
– Ты прав, – Тайнова вздохнула. – Просто я больше не умею ни о чём разговаривать.
– Давай я тебя научу, – Роберт подмигнул. – Ну, во-первых, как такое возможно, что тебя отпустили в Америку в отпуск?
– Ты прав, почти невозможно. Почти… Нужны хорошие знакомые. Но это не исключает того факта, что, пока я была в аэропорту, мне незаметно засунули жучок в интересное место для прослушки.
– То же самое могу сказать и про себя. Думаю, уже всё ЦРУ на ушах стоит, зная, с кем я пошёл на встречу, – они оба рассмеялись. – А ты умеешь улыбаться!
– Да, меня учили в детстве. Может, обновим? – Ева взглядом указала на пустые бокалы. Алкоголь постепенно расслаблял тело и затуманивал разум, уводя от скверных размышлений. Она задумчиво всматривалась в шумную толпу веселящихся людей: они смеялись, обсуждали злободневные темы, обнимались, флиртовали – они жили. Эти люди умели жить.
Пратт вернулся уже с двумя бокалами вина.
– Что ты там говорила? Сначала вино, потом виски, потом коньяк? Я правильно всё понял?
– Правильно, – Тайнова приняла бокал вина из рук Роба.
– Ты не похожа на счастливого туриста в Нью-Йорке. Что не так?
– Я не знаю, что делают счастливые туристы в Нью-Йорке. Что вообще делают туристы?
– Как ты можешь так говорить?! – казалось, Пратт действительно возмутился. – Ты в столице мира! Сам город – одна сплошная достопримечательность. Что ты сегодня успела посмотреть?
– CNN по телевизору в номере. А что нужно было?
– Статуя свободы, Бруклинский мост, Эмпайр-стейт-билдинг, Таймс-сквер, Рокфеллер-центр, центральный парк, памятник трагедии одиннадцатого сентября, Башня Свободы и…