Молодой кивнул и продемонстрировал расчерченные страницы. На первой вверху было написано «Бригада №44». Он перелистал страницы до чистой и приготовился писать.
– Тут такое дело, – Вадим на секунду замялся. – есть вопросы, которые касаются тебя лично, а есть, из области ближайшей истории государства.
Молодой согласно кивнул.
– Кстати, как раз сегодня произойдёт событие, с которого и начнёт меняться история государства. Сегодня 10 ноября 1982 года в День Советской Милиции умрёт Брежнев Леонид Ильич.
Теперь напрягся молодой.
– Ты уверен? Ничего не путаешь?
– Уверен. Как раз это я хорошо помню. Записывай. Только народу об этом объявят завтра в полдень по Москве, хотя, точно не помню. Кстати, у тебя будет возможность убедиться в моей правоте в ближайшее время.
– А почему сразу не скажут?
– Ну, там в Политбюро начнётся грызня за портфели. Такое впечатление, что просто растерялись. Хотя и готовились к его смерти. Собственно, грызня там уже давно началась. Я точно не помню, кого-то вывели из состава Политбюро, кого-то, наоборот, – ввели. Кто-то неожиданно умер, очень удачно для кого-то. В общем, в этом потом историки будут разбираться. Сейчас для тебя важно не это. Ты записывай, записывай…
Молодой записал: «10 ноября 1982 года умрёт Брежнев». Ничего не произошло. Потолок не обрушился, ничья голова не лопнула, в общем, мир не перевернулся, хотя история начала изменяться.
– Интересно, – вслух подумал Вадим, – а там, в моём времени в этом блокноте сейчас появилась эта запись?
Молодой задумался:
– Вряд ли. Того будущего уже нет или ещё нет. Оно наступит через тридцать лет, но уже немножко не такое или даже очень не такое.
– А как же быть с теми тридцатью годами, которые я помню? Я же не один их прожил, а вместе со всей страной, со всем населением планеты. Я же с кем-то общался, от моих слов и поступков менялись и действия других людей. Это же – как снежный ком. На одно наслаивается другое и так в разных направлениях. И пусть я не был царём или президентом, но всё же… Ну да ладно. Всё равно нам этого понять не дано. Пусть об этом думают те, кому по должности положено. Пусть у них головы болят, если они у них есть.
Теперь давай по делу. Сначала ближайшие события в стране. Записывай. Генсеком после Бежнева станет Андропов Юрий Владимирович. У власти пробудет немного. Точно не помню, – год – полтора. Это время запомнилось укреплением трудовой дисциплины. Вплоть до того, что, что в кинотеатрах посреди фильма будут останавливать трансляцию и проверять, что здесь делают люди в рабочее время. Ещё появится водка по более низкой цене четыре рубля семьдесят копеек, – которую прозовут «Андроповка».
Потом Андропов умрёт. Официально – из-за болезни почек. В народе будут ходить слухи, что в него стреляла дочь Брежнева – Галина. Но это сплетни, которые до 2011 года никто не подтвердил и не опроверг. Её мужа – замминистра Чурбанова – снимут со всех должностей, лишат всех званий и наград и посадят на десять лет. Отбывать будет на «шестёрке» в Нижнем Тагиле на какой-то «сучьей» должности: каптёром, завхозом, библиотекарем, – точно не помню. Щёлоков Николай Анисимович – наш дорогой министр – застрелится у себя дома.
Андропова сменит Черненко Константин Устинович. Этот пробудет у руля ещё меньше – несколько месяцев, – умрёт от старости.
И вот потом начнётся самое интересное. Генсеком станет Горбачёв Михаил Сергеевич. Знаешь, как зовут жену Горбачёва?
– Откуда? – молодой, оторвавшись от блокнота, удивлённо пожал плечами. – А ты, что, знаешь?
– Весь мир будет знать! Раиса Максимовна! Горбачёв затеет реформы, в результате чего страна развалится на отдельные республики. Все станут самостоятельными странами со своими президентами, валютой и т. д. Москва переживёт две попытки государственного переворота – в августе 1991 года и в октябре 1993-го. В мае 1986 года на Чернобыльской атомной электростанции под Киевом взорвётся четвёртый энергоблок. В результате атомного взрыва будут заражены радиацией большие территории Белоруссии, Украины и Брянской области России.
– Ни хрена себе!!!
– Вот именно! У тебя есть возможность отличиться. Предотвратить атомный взрыв и тем самым, во-первых: спасти тысячам людей жизнь и здоровье; во-вторых: уберечь государство от миллиардных расходов; и в-третьих: спасти экологию планеты.
– Да кто мне поверит! Ты представляешь, что я сейчас начну кому-то рассказывать всё это?! Меня скорее всего примут за психа, или посадят за антисоветскую пропаганду!
– Во-о-о-т! Я тоже так думаю.
Оба замолчали и с задумчивым видом начали синхронно почёсывать правой рукой правую щеку. На этот подсознательный жест, – рассеянно почёсывать правую щеку при раздумывании или волнении, – Вадиму неоднократно со смехом указывали его друзья, но он ничего не мог с собой поделать. И в этот раз, поймав себя на этом жесте, Вадим пальцем левой руки указал на руку молодого, потом – на свою. Они понимающе переглянулись и, одновременно опустив руки, рассмеялись.
– Я думаю, ты должен отправить спецсообщение в КГБ. Как обычно через оперотдел под грифом «сов. секретно». Зарегистрировать его в журналах учёта в колонии и отделении, а увезти лучше нарочным, а ещё лучше – сгонять в Сосьву самому лично. Текст мы с тобой подготовим вместе, продумаем каждую деталь. Чтобы было коротко и доходчиво, а отправить надо до того, как объявят о смерти Брежнева. То есть, если не сегодня, то завтра. Это главный козырь. Нужно добиться личной встречи куратора КГБ со мной. В сообщении нужно будет, например, подчеркнуть мысль о том, что ООР Бурдаков физически не мог знать имя-отчество жены Горбачёва или Ельцина. Кстати, знаешь, кто это?
– Ельцин? Что-то слышал. Кажется, или первый секретарь Свердловской области или председатель облисполкома.
– Первый секретарь обкома. И будущий первый президент России. Но об этом пока лучше промолчать, а то мало ли какие там интриги в верхах. Вплоть до того, что могут и ликвидировать.
Глава 10
– Теперь давай о личных делах, – Вадим жестом показал молодому, чтобы перевернул блокнот. – Государственные проблемы – это, конечно, важно, но для тебя и, надеюсь и для меня, намного важнее прожить ближайшие тридцать лет без моих ошибок.
– А что, много было ошибок?
– Очень много. Наша задача, чтобы ты смог избежать хотя бы самых крупных, с особо неприятными последствиями. Может моя миссия именно в этом и заключается, если конечно она там, наверху, запланирована. А если это случайный сбой программы, то мы должны этим воспользоваться, раз уж получили такой невероятный шанс.
В этот момент вспыхнула лампочка над входной дверью, и одновременно кто-то постучал. Опер машинально убрал под стол руку с блокнотом.
– Гражданин начальник, чай будете? – просунулась в дверь голова Кислого.
– Да. Два стакана, пожалуйста.
Через несколько секунд в кабинете появился Кислый с двумя стаканами чая в руках и следом за ним – второй шнырь с банкой наполовину наполненной сахаром. Кислый окинул всех озадаченным взглядом, поставил на стол стаканы и испарился вместе с дневальным.
– Ну и какие главные ошибки меня ожидают? – спросил молодой, размешивая сахар в стакане.
– Это были мои ошибки. У тебя их быть не должно, если ты меня послушаешься, – Вадим отхлебнул из стакана. Чай на удивление оказался настоящим, круто заваренным «по-купечески». В памяти Вадима всплыл давно позабытый вкус чая, который он пил во время работы в ИТК. О его привычке пить «купца» знали шныри во всех бараках, периодически получавшие от него же пачки чая из трофеев. А в последние годы жизни на пенсии Вадим привык довольствоваться одноразовыми пакетиками. А это, конечно, совсем не то.
– Во-первых. Слушай меня внимательно и записывай, – Вадим показал взглядом на блокнот, опять появившийся на столе. – Моя сестра Лиля погибла в тридцать два года из-за дурацкой случайности. – Молодой при этом поперхнулся чаем. – Твоя сестра Лиля должна этого избежать. Это конечно не моя ошибка, а просто дурацкое стечение обстоятельств, но, тем не менее. Сейчас ей сколько лет? – Вадим задумался, подсчитывая, – с пятьдесят девятого,.. получается двадцать три. У тебя есть девять лет, чтобы это предотвратить.
– Как это произошло? – молодой, наконец, взял себя в руки.
– Её муж Коля загуляет с какой-то бабой, она об этом узнает, психанёт, детей в охапку и – к маме в Беларусь. С Колей разведётся, сойдётся там сначала с каким-то тунеядцем Юрой, которого запугает до полусмерти своими братьями – ментами, тем более, что Костя будет там работать в уголовном розыске. Потом найдёт себе крутого мужика – сосновского тракториста – татарина Рустама.
Жизнь у них будет развесёлой – сплошные пьянки. Да, когда они будут расписываться, на их свадьбе умрёт Семёныч. Пойдёт домой в Подцерковщину в разгар свадьбы накормить скотину – поросёнка, кур, а утром найдут мёртвым на стадионе в луже в стороне от тропинки. Спишут на инфаркт, хотя там всё не так ясно.
Вадим задумался.
– Я вот говорю «будет, найдут» и так далее, а ведь этого уже не будет, я думаю, ты не должен допустить этой свадьбы. И Семёныч умрёт конечно, когда-нибудь, но по другому. Господи! Это ж они все живы ещё! И Семёныч, и Лилька, и мамка! Как хотелось бы их увидеть, поговорить! Я ведь в последнее время только на кладбище с ними общался – три могилки в одной оградке, – у Вадима на глазах заблестели слёзы.
– Я думаю, – мы это как-нибудь организуем, – молодой тоже разволновался, – со временем. Дальше-то как всё произошло?
– А потом, через год-два, точно уже и не помню, во время очередной пьянки у себя в квартире Рустам задрался с соседом – собутыльником, схватил со стола нож и попытался его ударить. А Лилька хотела их разнять и вклинилась. Вот ей и достался удар в живот. Нож перебил артерию, и она умерла в больнице от потери крови. Рустам получил четыре года за убийство по неосторожности. Условия в зоне мы с Костей создали ему, конечно, максимально жёсткие с первого дня. Я вообще удивляюсь, как он оттуда живым вышел. Но Лильке от этого лучше уже не стало. У неё двое детей: Антон и Наташа. Их потом Коля забрал себе, вырастил, дал образование, у Наташки сын – Лилькин внук, живут в Сафонове. У Антона детей пока нет. Он – в Смоленске.
В общем, я не знаю как, но ты просто обязан изменить эту трагическую судьбу…
Поговори с Лилей, не откладывай надолго. Сгоняй в отпуск, заскочи в Сафоново, расскажи ей обо мне, постарайся убедить её не разводиться с Колей. Лучше ей всё равно никто не попадётся. Проверено. А он перебесится и успокоится, от детей не уйдёт. Если всё-таки разбегутся, пусть никуда не переезжает. Там она уважаемый человек, – воспитатель в детском садике, много «нужных» знакомых по всему городу. Я по себе знаю, что это такое, – переезжать с места на место, каждый раз обрывая наработанные «нужные» связи. Если она там снова выйдет замуж, то скорее всего за более достойного, чем эти деревенские опойки.
Если всё-таки она с детьми уедет к матери, то надо исключить её свадьбу с Рустамом Османовым. Запиши фамилию. Костю подключи. Он после Киевской школы ухитрится перевестись в Витебский РОВД в уголовный розыск. Будет работать там, где всё детство провёл. Он там быстро авторитет наберёт. Поговорите с Рустамом, что б Лильку за километр обходил. Так. С этим всё ясно, теперь о тебе.
Вспыхнувшая лампочка опять заставила блокнот исчезнуть со стола. На этот раз после стука в дверь просунулась голова контролёра:
– Товарищ старший лейтенант, вас к телефону.
– Я сейчас, посиди, – молодой вышел в коридор. Вернувшись через пару минут, он раздражённо проворчал:
– Отдельная точка перепилась. Весь оперсостав Боголепов туда отправляет, короче, – бежать надо.
– Подожди секунду. У Боголепова сын уже погиб или ещё нет?
– Какой сын? Нет, ничего не слышал.
– Ну, слава Богу! Может ещё одного спасти получится. Короче, у него сын Славик ученик третьего класса, кстати, спроси, в каком он сейчас классе, а то я год не помню. Если в третьем, то этой зимой его собьёт лесовоз в центре посёлка, он будет из школы идти. Отец его в это время будет партсобрание в клубе вести. Водителя лесовоза Галактионова за это посадят. Может, стоит и мне с ним поговорить? Организуй встречу, всё равно начальника нам, видимо, не обойти.
– Хорошо. Слушай, я даже не знаю, сколько у него детей. Про Славика в первый раз слышу.
– Давай, беги. Да, поговори с доктором, может меня в санчасть перевести? Причина уважительная – потеря памяти. А то тут даже в туалет сходить, – и то проблема. Сам понимаешь, как-то непривычно. Представь себя на моём месте.
– Решим, я думаю. Ну, давай пока – в камеру. Как там?
– Нормально. Потом расскажу.
Глава 11
В камере царило веселье. Глядя на входящего Вадима, Шпана, стоявший возле стола, стал напевать, отбивая такт ложками:
– А я надыбал интересный момент,
Что и Карташ, и Шпана, и Малыш
Курили таба-табак, употребляли портвейн,
И кое что, кстати, тоже могли!
На последних словах Шпана несколько раз изобразил руками с зажатыми в них ложками характерные движения лыжника, чем вызвал очередной взрыв веселья в камере.
– Ну как, похоже? – спросил он у Вадима, явно напрашиваясь на похвалу.
– Нормально. Даже лучше, чем у автора. Конкретней.
– Во! А я что говорю! Послушай, Валера, мы тут посоветовались, короче… – он замялся, – в общем, тут скрыть что-то тяжело, сам понимаешь, – хата есть хата. Не будем же мы мужикам уши затыкать, в натуре. Когда ты вышел, на нас тут насели с вопросами. В общем, я объяснил, что тебе сегодня всякая хрень приснилась, ну что ты как будто в будущем живёшь. Да ещё в шкуре другого человека. И так достоверно приснилось, что ты даже про себя забыл, кто ты есть. Какие-то песни и стихи из будущего помнишь, а из жизни Валеры Бурого – ничего. Я попросил, чтобы на стороне меньше трепались, пока ты всё не вспомнишь. А то тут на зоне Бурого многие побаиваются, а как почувствуют слабину, захотят отыграться, мало ли что, сам понимаешь.
– Слабину!? Насколько я понял, Бурый в молодости боксом занимался?
– Он, пока не сел «по малолетке», на секцию бокса ходил несколько месяцев, – подсказал Карташ.
– Ну вот. Добавьте к этому ещё отличное владение приёмами боевого самбо, я там, в той жизни, спецназ тренировал, – и я могу такую «слабину» продемонстрировать, – тут мало никому не покажется.
В камере стало тихо.
– Ну вот, ещё и самбо на нашу голову, – разрядил ситуацию Шпана, – чё, и в самом деле знаешь? Может покажешь какой приём?
– Могу, – Вадим выпрямился во весь рост, пошевелил могучими плечами, разминаясь, – но не буду! – Он сел на скамью у стола. – Уж больно я какой-то здоровый, там то я был немного полегче. А тут сила из меня так и прёт, боюсь, что могу кому-нибудь что-нибудь сломать нечаянно. Ну там, – руку, ногу, шею. Лучше без необходимости не пробовать.
– А спецназ – это что за хрень?
– Отряд специального назначения. Как бы вам объяснить популярнее… – это подразделение, предназначенное для выполнения особых заданий. Там все бойцы должны владеть приёмами рукопашного боя, стрелять лучше других из разных видов оружия, ножи метать, ну и ещё много чего делать. Меня на год прикомандировали в распоряжение Уральского военного округа, – Вадим сочинял на ходу, стараясь быть максимально правдоподобным, – жил в Екатеринбурге, снимал квартиру, занимался спортивной подготовкой.
– Екатеринбург – это Свердловск? – Шпана удивлённо взглянул на Вадима, – я когда на свободе был в последний раз, видел как на куртках у стройотрядовцев было написано для понта «Екатеринбург» иностранными буквами. А ты то чё понтуешься?
– Переименуют официально. Не помню, в каком году. Но в двухтысячном, когда я там жил, уже будет Екатеринбург, а область так и останется Свердловская. Ленинград опять станет Санкт – Петербургом, а область останется Ленинградской.
– В двухтысячном! Ну ты даёшь! – высунулась с нижних нар чья-то усмехающаяся рожа. Но его тут же затолкали обратно двое соседей: – Потухни, Ржавый, не мешай, здорово Валера травит.
– А ещё что переименуют? – Шпана бросил злой взгляд в сторону возмутителя спокойствия и повернулся к Вадиму.