Пауза.
Ты думаешь, мне легко? Но я держусь, кстати, ради вас с Аллочкой… Вот он приедет из Чебоксар, нужно, чтобы его встретил незыблемый семейный уклад… Чтобы варенье варилось, как всегда. И я вот думаю – ты могла бы, с твоей золотой медалью, поступить в наш педагогический… Пусть он небольшой, он в дальнейшем будет расширяться…
ДОЧЬ. Мамочка, мамочка, бедная мамочка…
МАТЬ (глядит на нее пристально). Что с тобой?
ДОЧЬ. Мне хочется тебя обнять…
МАТЬ. Ну и хорошо… (Небольшая пауза.) Послушай, Света… Впрочем, если тебе лучше уехать в крупный город… Так делай как тебе нужно…
ДОЧЬ. Я так люблю тебя, мамочка… Ты как будто мне ближе стала, я всегда тебя люблю, только не решаюсь об этом сказать, поцеловать тебя…
В кладовке.
ДОЧЬ (вертит в руках еще одну банку). Райские яблочки, год тысяча девятьсот шестьдесят седьмой… Тоже выбросить, никуда не годится…
Коридор освещается. Всюду порядок, чистота. Книги на стеллажах расставлены аккуратно, согласно заведенному порядку. Входная дверь открывается, появляется ДОЧЬ – на плече рюкзак, одета она в фуфайку и штаны, не какие-нибудь там джинсы, а брюки, бесхитростные и мешковатые, совершенно к ней не идущие. Поет неумело и старательно.
Напевая, открывает рюкзак, раскладывает по местам вещи, теплые носки, свитер, фляжку… Достает несколько книг – их она бережно ставит на полку.
Тишина квартиры внезапно взрывается звуками рок-н-ролла, громкими, назойливыми. ДОЧЬ проходит в кухню – там никого, расставлены миски, покрытые полотенцами. ДОЧЬ идет по коридору – так и есть – дверь в одну из комнат заперта.
Алка!
Пауза.
Алка, открой, это же я!
Рок-н-ролл стихает. Теперь слышно, как за дверью кто-то плачет.
Что хоть случилось-то (Стучит в дверь.) Алла!
Небольшая пауза.
Как ни приедешь, у вас все одно и то же… Можешь не открывать, я и так все знаю, знаю, что ты сама виновата.
Пауза.
Побывать бы тебе в этой деревне. У меня мальчик в шестом классе, очень способный. С первого раза запоминает самые сложные английские слова. И что же? Что мне с ним делать? Я занимаюсь с ним отдельно, но в институт в дальнейшем ему все равно не поступить. И подготовка не та, и ехать далеко, и родителям все это до лампочки. Так и проживет и не узнает, что у него были замечательные способности к языку. А ты живешь бездумно! (С возрастающим воодушевлением.) У тебя есть все возможности. Значит, ты должна думать о тех, у кого этих возможностей нет! Учиться для того, чтобы им потом стало жить лучше, интереснее.
Небольшая пауза.
А ты думаешь о себе!
Пауза.
Знаешь, я организовала там кружок. Называется – «Человечество». Конечно, желающих сперва было немного, но сейчас уже больше. Мы там занимаемся всем понемногу: и песни разучиваем, и читаем вслух, я им играю на рояле, там есть рояль. Чем дальше, тем им интереснее, особенно некоторым.
Пауза. С горячностью.
Нельзя ведь жить и ничего не пытаться сделать, просто нельзя!
И снова – громко – музыка. ДОЧЬ отпрянула от двери, идет в свою комнату, продолжает разбирать рюкзак. В квартиру входит МАТЬ, нарядно одетая, в туфлях на шпильках. В продолжение следующего диалога музыка из‐за запертой двери то стихает, то, обычно в самый неподходящий момент, гремит с оглушительной громкостью.
МАТЬ (торопливо проходит на кухню, восклицает радостно). Успела! (Осторожно, чтобы не брызнуть на платье, встряхивает таз с вареньем, убавляет газ на плите.)
ДОЧЬ (вбегает). Мама!
МАТЬ. Светуленька! (Разглядывает ее, как всегда, придирчиво.) Что ж ты так загорела… Сколько раз говорю, не подставляй лицо солнцу… Ах ты, девочка моя… Излишний загар грубит тебя, простит…
ДОЧЬ. Так грубит или простит?
МАТЬ. Ах, Светка, Светка…
Пауза.
Я думала, в этом году ты не пойдешь в поход.
Пауза.
ДОЧЬ. Да уж, поход. Только до Никольского и дошли, стоило сыр-бор разводить.
МАТЬ. Снимай пену с краешков и клади сюда, на блюдце.
ДОЧЬ. Обычно мы до Уголков идем, там у нас избушка заброшенная, традиционное место.
Пауза.
Восемь лет как школу кончили, ни одного слета не пропустили. Я вот видишь откуда приехала.
Пауза.
Знала бы, тоже бы не стала расшибаться. Сто пятьдесят километров по проселку в грузовике.
Небольшая пауза.
На этот раз многие не явились.
Пауза.
А ты, мам, чудесно выглядишь. Правда. (Небольшая пауза.) И брошка какая-то новая, дорогая, наверное.
МАТЬ (смеется негромко). Это отец. У нас же – забыла? – серебряная свадьба в этом месяце. Да, двадцать пять лет. А вот еще, кольцо обручальное, ты тоже не видела. Тогда, в сорок третьем, нам не до того было, да и не принято было тогда. Не носили обручальных колец, если не верующие, конечно. А теперь, ну ты погляди, купил два кольца, себе и мне. (Смеется.) Раз, говорит, такая мода пошла, давай не отставать, будем как молодые!
ДОЧЬ. А вообще – как вы с ним? (Запинается.) Я в том смысле, как живете, как что.
МАТЬ. Все хорошо, все нормально, только Алка огорчает.
ДОЧЬ. Да, Алка…
МАТЬ (с нотами раздражения). А что ты вообще имеешь в виду, когда спрашиваешь? Каждый приезд спрашиваешь одно и то же.
Небольшая пауза.
Как будто бывает, что мы плохо живем. Как будто бывает, что мы с отцом ссоримся, кричим друг на друга. Слава богу, двадцать пять лет прожили. А ты будто намекаешь на что-то такими вопросами.
ДОЧЬ. Ну что ты… Я так по вам соскучилась… (Небольшая пауза.) Что у вас на этот раз с Алкой?
МАТЬ. Алка… Знаешь ее последнюю идею? Она собирается нас бросить, ехать учиться в Волгоград, в авиационный. Если тебя мы когда-то не пустили, то о ней и речи быть не может. С ее интересами, ее наклонностями… с ее отметками, наконец, с ее отсутствием интереса к учебе… В общем, отец и слышать не хочет, чтоб она жила одна там в общежитии.
ДОЧЬ. И платье у тебя тоже новое. Модница ты у нас, мамуля!
МАТЬ. Пойду снять, забрызгаю, чего доброго, вареньем… Я же от Быхановых, третий день у них гуляем…
ДОЧЬ (в замешательстве). У Быхановых?
МАТЬ. Ну а то ты не знаешь… Лешка-то с Татьяной уехали в путешествие, а остальные все отмечают…
ДОЧЬ. Да?
МАТЬ. Так я думала, ты на свадьбу приехала, а ты ушла сразу же в этот ваш поход…
ДОЧЬ (растерянно). Ну да, и в поход они не пошли… Мы потому и не дошли до Уголков, до избушки, что мало народу.
Пауза.
Да и кто пошел, тоже уже не те… Все не то…
Пауза.
Мы решили в прошлогодний поход. Кого куда пошлют после института, там и работать. Ведь чем труднее условия, тем нужнее на этом месте человек, тем более – молодой, прогрессивный специалист, врач или учитель. Сейчас выясняется, из тех, кого в деревню послали, осталась одна я! Остальные уже кто где. Анька Ручкина, ее в Самотекино отправили, – уже в лаборатории, у тетки! Ну ты представляешь! Ведь был же уговор, сидели вокруг костра, вместе решили…
МАТЬ. Для нас это тоже не проблема. Отец в прекрасных отношениях с вашим ректором, строил ему новое общежитие. Ничего не стоит, тем более с твоим красным дипломом…
ДОЧЬ (смеется). Ну ты даешь, послушали бы тебя твои месткомовские! Вы же сами сказали, что так и нужно, что гордитесь мной… (Вдруг, тоскливо.) Не пошли в поход, не предупредили… Про свадьбу скрыли, не позвали… Друзья называются. Хороши друзья!
МАТЬ (оторвавшись на минутку от помешивания варенья). Ты должна сходить к Быхановым, поздравить. (Веско.) Отец того же мнения!
ДОЧЬ (неуверенно). Но… они же уехали…
МАТЬ. Валентину Владимировну поздравишь, она дома…
Пауза.
ДОЧЬ. Не пойду я никуда.
Пауза.
МАТЬ (снова помешивает варенье). Могут подумать, что ты не рада.
ДОЧЬ. Почему – не рада?
Небольшая пауза.
Мне все равно.
Пауза.
Это их дело.
Небольшая пауза.
Мне завтра в семь утра на автобус, пойду чемодан соберу.
МАТЬ. Ты же хотела до понедельника задержаться!
ДОЧЬ. Никак не получится. (Небольшая пауза.) Я приехала только из‐за похода. Ну и поход был, пришло нас только четверо, и все девочки. Мальчишки поразъехались – кто в Казань, кто в Волгоград, кто в Москву, в аспирантуру; один даже за границей, в Египте… А девчонки замуж повыскакивали, кроме нас четверых. Ну а раз вышла замуж, должна сидеть дома с мужем, какие походы…
Небольшая пауза.
Мещанство!
Небольшая пауза.
Сколько перемен у всех за год… (Пауза.) А мне необходимо ехать. Занятия еще не начались, но школа начала функционировать. Утренники, родительские собрания. И мой кружок приступил к работе, потому что без меня не обойтись.
Пауза. С воодушевлением.
Ты не представляешь, как мне интересно. Это и не обычная общественная работа, и не самодеятельность. Я рассказываю им обо всем – об истории, о книгах, о знаменитых людях, обо всем, что знаю сама. Без меня бы они никогда этого не узнали! И я с ними забываю обо всех, о дрязгах, о неприятностях…
Пауза. Обе размеренно двигаются по кухне, хлопоча по хозяйству. Вдруг лицо ДОЧЕРИ искажается – то ли от гнева, то ли от сдерживаемых слез.
А чему мне радоваться? Они меня провели, предали меня. Не позвали на свадьбу, будто я им чужая.
МАТЬ. Тем более ты должна поздравить, как ни в чем не бывало.
ДОЧЬ (более спокойно). Не пойду я к ним… никогда, ни ногой. Нечего мне у них делать.
Пауза.
Они правы, на свадьбе я была бы лишней. Я бы и сама не пошла! Но сказать-то он должен был… хоть словечком обмолвиться, хоть намекнуть… Ну хорошо, если ему неудобно, значит, Татьяна должна была…
МАТЬ. Вот погоди, и ты выйдешь замуж… Андрюша Мартюшов все пишет тебе или как?
ДОЧЬ. Вот только не надо… не надо за меня сватать всех идиотов.
МАТЬ. Все у тебя идиоты, обратила внимание?
Небольшая пауза.
Андрюша к тому же не идиот. Он инженер…
ДОЧЬ. Вот не надо меня сватать за всех инженеров…
Пауза.
Посмотришь вокруг – как вышла замуж, так и выкинула что-нибудь.
Небольшая пауза.
Или в поход не пошла, сорвали традиционный поход, или с распределения умотала, или с родителями судится из‐за жилплощади, или подругу на порог не пускает – а вдруг молодого мужа отобьет…
Небольшая пауза.
В общем, стараются девочки, кто во что горазд. Я лично пока воздержусь… Мам, ты что, не слушаешь меня? Тебя сейчас, кроме этих райских яблочек, ничего не занимает?
МАТЬ. От этой музыки голова раскалывается.
Небольшая пауза.
Это она специально, на полную громкость. Знает, что я не люблю. У них же слуха нет, и голоса сорванные, прокуренные. Пение называется. (Кивает.) Это она характер показывает.
ДОЧЬ. Что ж, раз он у нее есть.
Пауза.
Мам, пустите ее в Волгоград.
МАТЬ. Мало этого, она еще отплясывает эти танцы. Зашла к ним в школу, на вечер, глазам не поверила – столпились в кружок, а наша Алка – и вихляется, и подпрыгивает, туда-сюда, чуть ли не бойчее всех!
ДОЧЬ. Пусть танцует. (Небольшая пауза.) Погоди, будет еще время – все так будут танцевать, и по телевизору покажут!
Пауза.
Пожалуй, я сегодня поеду. С последним автобусом. Водитель меня уже знает, довезет до самого места… Ты не волнуйся…
МАТЬ. Не слишком ли ты усердствуешь с этой твоей деревней.
ДОЧЬ. Да вы же сами говорили. Отцу передай привет, жаль, что не застала…
Молчание. Особенно громко гремит рок-н-ролл.
Мам, пускай она едет в Волгоград. Так лучше будет.
Пауза.
Тем более она все равно уедет, раз решила. Разве ты не видишь?
Проходит в комнату, достает снова рюкзак, заполняет его вещами. С книжных полок достает несколько книг, прячет их на дно рюкзака. Обводит комнату взглядом – ничего ли не забыла. Такое впечатление, что она не собирается больше сюда возвращаться…
МАТЬ. Значит, теперь до следующей субботы?
ДОЧЬ. Поглядим… поживем – увидим… До свидания, мамочка! Я тебе напишу… (Кричит.) Алка, до свиданья, тебе я напишу отдельно… Большое письмо, обо всем, обо всем…
Звучит музыка – обрывки мелодий, переходящих одна в другую, попурри из песен ансамбля «Битлз».
ДОЧЬ снимает с плеча рюкзак, нерешительно пробует одно движение, другое – не совсем свободный, излишне старательный танец… Временами музыка стихает, тогда отчетливее, громче слышен спокойный, порой несколько насмешливый ГОЛОС СЕСТРЫ, Аллы… ДОЧЬ вроде бы не прислушивается к нему, однако в местах наиболее резких, обидных местах письма, ее движения становятся особенно неловкими, скованными. На заднем плане, за кухонным столом, МАТЬ, как всегда, занята делом – накрывает банки с вареньем бумажными листочками, обвязывает резинкой, надписывает карандашом…
ГОЛОС СЕСТРЫ. Дорогая Светка! Это принятое у нас в письме обращение в данном случае не формальное. Ты мне и вправду дорога, вот я и решила наконец написать тебе, что я думаю о тебе, а главное – о твоих письмах ко мне…
МАТЬ. Опять неправильно написала. Не шестьдесят девять, а семьдесят, год семидесятый, желе, малина садовая…
ГОЛОС СЕСТРЫ. Я могла бы еще потерпеть твои мудрые письма, твой необыкновенно округлый почерк отличницы – да, ты же всегда была отличницей, с первого класса до последнего курса, дорогая сестра! Письма в красивых конвертах из специального набора – можно подумать, ты еще кому-нибудь пишешь, кроме меня…
ДОЧЬ (вслушивается в песню, пытается перевести). А сейчас они поют – мне нужна помощь моего друга… Нуждаешься ли ты в ком-нибудь – мне нужен кто-нибудь, чтобы любить… (Неуверенно.) Кажется, они поют на американском диалекте… труднее для понимания…
ГОЛОС СЕСТРЫ. Твои замечательные письма – в них ты учишь меня жить. Все три года, как я учусь в Волгограде. Ты меня учила жить и дома. Наши родители – если называть вещи своими именами – всю жизнь были заняты собой и друг другом, а ты всегда была лучшей ученицей, замечательной дочерью и сестрой… А я – нет, и поэтому ты делала со мной уроки, заставляла меня читать книги из собранной тобой библиотеки, защищала – когда меня строго, но справедливо наказывали родители. А главное, ты прививала мне собственные моральные принципы. В общем, честное слово, спасибо тебе большое. Но, понимаешь ли, время, слава богу, идет, тебе двадцать семь лет, а мне – двадцать. Но ты в своих письмах продолжаешь учить меня жить! И как кто-то кому-то там сказал – «Врач, исцелися сам», так же и я тебя спрашиваю: а ты-то сама как живешь, чего добилась, учительница ты моя?
Пауза. Музыка – известная в шестидесятые годы песня «Битлз» «Помощь моего друга».
ДОЧЬ. Говорят, они уже распались, эти «Битлз»… Уже распались, а мы только слушаем… Первокурсники очень увлекаются.
МАТЬ. В песне главное – слова… А тут не поймешь, может, они черт-те о чем поют, такими-то голосами…
ДОЧЬ. Мне нужна помощь моего друга, мне нужен кто-нибудь, чтоб любить…
МАТЬ. Как-то расплывчато… (Пауза.) А из‐за чего они распались? Пили, небось, много?
ДОЧЬ. Говорят, они своими песнями хотели переделать мир, а потом поняли, что не получится.
МАТЬ. Ну это слухи… Так далеко эта Англия, кто может знать…
Пауза.
В общем, я не против, что тебе дали это послушать. Раз все слушают… А ты совсем одичала в своей деревне… (Надписывает.) Садовая малина, желе…
ГОЛОС СЕСТРЫ. Ах, да. Я и забыла, что добиваться успехов в жизни – это криминал. Надо жить для людей, нести перед собой горящее сердце Данко. Надо быть подвижником, святым!
Пауза.
Но ты-то не святая, дорогая сестричка. Ты – такая, как все, под копирку. Но ты не хочешь с этим смириться. Ты хочешь выглядеть другой, лучше, умнее и чище. Все поехали учиться прочь из нашей дыры – а ты не можешь оставить родителей. Все пыхтят, лезут вон из кожи – а ты нет, ты не карьеристка. Ты работаешь в деревне, сеешь разумное и доброе. Все замуж повыскакивали худо-бедно – а ты нет, ты однолюбка. У тебя не просто несчастная любовь – подумаешь, у всех несчастная любовь! – а ты хранишь верность своей несчастной любви… А может, ты опять не хочешь, как все, худо-бедно? Может, тебе принц Уэльский нужен? Подумаешь – Андрюша Мартюшов. У нас другие запросы…
ДОЧЬ. Мам, мне мини-юбку принесли, Ольга из ГДР вернулась. Наверно, не стоит покупать? Вот посмотри… (Переодевается, идет сначала к зеркалу, потом подходит к матери.)
МАТЬ. А что! Только в этом как-то по-другому надо ходить.
ДОЧЬ. Я считаю, мне не по возрасту.
ГОЛОС СЕСТРЫ. Что интересно – ты сама в это веришь. Выдумала миф о Светлане, для других и для себя. Это плохо кончится, надо быть самим собой, а то ничего не добьешься…