Она смотрела на нас сзади, сидя на бетонной плите. Я повернулся и увидел её искреннюю улыбку. Я не знал, что ей ответить. Отвернувшись от неё, я нарисовал на составе сердечко. Это было единственное, на что у меня хватило умений. В какой-то момент я даже проникся этим. Мне начинало нравиться то, чем я занимаюсь. Начинал симпатизировать этот образ жизни. Это было именно то, чего мне не хватало долгие годы. Все эмоции я раньше выплескивал лишь через музыку, а в остальном вёл тихую спокойную жизнь. Но сегодня я раскрашивал эту жизнь вместе с товарными вагонами.
Всё закончилось, когда Джессика крикнула нам: «Копы! Бежим!»
Мы обернулись и увидели полицейскую машину. Мы бросились наутёк, побросав баллончики. Нил взял Джессику за руку и побежал с ней. Майк рванул самым первым, перелетев через забор. Я не был готов к такому и сильно отставал. Буквально через минуту я почувствовал сильный толчок в спину. Меня повалили на землю и прижали коленом к земле. На руки надели металлические наручники. Чёрт бы вас побрал. Лёжа на земле, я разразился истеричным хохотом. Это было и смешно, и грустно. Так страшно и так весело.
Я опускался на самое дно. И, что самое странное, мне здесь нравилось. Парадокс заключался в том, что сидя за решёткой с пьяницами и бомжами, я чувствовал себя свободным. Уверен, это был наркотик покруче кокаина и даже круче музыки. Я хотел ещё. Дайте мне больше эмоций, адреналина и сумасшедших поступков. Мне надоело быть «правильным» рокером.
Ждать мне пришлось недолго. Через несколько часов коп открыл дверь камеры и кивком пригласил меня на выход.
– Ты свободен, – сказал он, – за тебя внесли залог.
Я вышел на улицу и увидел своих новых друзей. Сомнений в том, кто внёс залог, не осталось.
– Пришлось разбить копилку, – пошутил Майк. – В следующий раз бегать будешь быстрей.
Впервые я понял, что такое настоящая дружба. Эти наркоманы за день сделали для меня больше, чем моя собственная группа за всю жизнь. Они встретили меня тёплыми объятиями. Как бы я хотел провести с ними ещё несколько дней, но пора было возвращаться к своей прежней жизни. Надеюсь, она не сильно изменилась.
***
В назначенный час я пришёл в клуб и нашёл гримерку. Брюс, Грег и Стивен встретили меня холодными взглядами. Брюс замазывал фингал на своём лице.
– Если будет хоть один косяк со сцены, – сказал он, – тебе пиздец. А насчёт этого, – он показал пальцем на своё лицо, – мы с тобой ещё поговорим.
– Окей, чуваки, расслабьтесь, – улыбнувшись, сказал я, пытаясь сбросить напряжение. Но они не оценили шутки.
Алан, тебе придётся многое им объяснить.
Я начал молиться, чтобы он появился до того, как мы начнем играть.
Я взял электрогитару в руки и сделал вид, что всё под контролем. Мы вышли на сцену. Толпа встретила нас радостными воплями и громкими аплодисментами. Вместе с безумной эйфорией я чувствовал всё больше нарастающий страх. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Значит, вот что чувствует человек, который впервые оказывается перед таким количеством глаз.
– Ну что, соскучились? – весело прокричал я в микрофон, пародируя настоящего Алана.
Толпа вновь завизжала.
– Сегодня мы хотим вам сыграть свои лучшие песни, – тянул время я.
Алан, твою мать. Где тебя носит? Приди. Пожалуйста. Приди.
Грег и Стивен начали бросать на меня косые взгляды, не понимая, что я делаю.
– Я надеюсь, вы поддержите нас, и мы вместе зажжём этот вечер! – кричал я.
В толпе я увидел знакомое лицо. Своё лицо. Настоящий Алан в моём образе пробирался сквозь толпу фанатов к сцене. За ним шли Майк, Нил и Джессика. Очень странно было наблюдать за самим собой со стороны.
Алан остановился около небольшого ограждения и наши взгляды встретились. Встретились, как тогда, на крыше. Воспоминания выстроились в нужной последовательности, и я вспомнил вчерашнюю ночь.
– А мы начинаем! – крикнул я, ожидая финальной развязки.
~Пошёл сильный ливень. Люди начали убегать с крыши. Майк дёрнул меня за рукав, предлагая сваливать отсюда. Но я был уже достаточно пьян, чтобы адекватно воспринимать ситуацию. Я лишь отмахнулся от него и взял со стола неоткрытую бутылку вискаря. Майк убежал, а я увидел «Stranges», которые в спешке собирали своё оборудование. Я подошёл к Алану, который стоял с электрогитарой.
– Алан, здорово! – крикнул я ему, размахивая бутылкой виски.
Он повернулся и недоумевающе посмотрел на меня.
– Я тебя знаю? – спросил он.
– Нет, но я твой фанат, – ответил я. – Крутой был концерт сегодня.
– Это круто, но ты не думаешь, что сейчас не лучшее время для автографов? – спросил Алан, который уже промок до нитки.
– Да брось ты, – я махнул рукой, – это всего лишь дождь.
В это время Брюс пробежал мимо, торопясь к выходу. Он бросил на нас презрительный взгляд. Он никогда мне не нравился.
– Можно я поиграю? – спросил я, потянув руку к гитаре Алана.
– Ты больной, что ли? Ты в курсе, что идёт гроза? – сказал Алан, отступив на шаг.
Сверкнула молния. Через секунду раздался оглушительный гром.
– Забей, – сказал я, сделав несколько глотков из бутылки, – я всего лишь попробую.
Я выкинул бутылку и вцепился в гитару Алана. Тот не желал её отпускать. Мы остались на крыше вдвоём. Похоже, он не знал, как от меня избавиться.
– Отпусти гитару, придурок! – крикнул он.
– Да что тебе жалко, что ли? – противился я, перетягивая гитару на себя.
В этот момент я увидел яркую молнию, блеснувшую прямо перед моими глазами. По телу пробежал электрический разряд. Последнее, что я помню, перед тем, как проснулся на крыше в смокинге Алана, это как мы отлетели в разные стороны, словно два магнита. В ушах звучали громкие крики.~
***
Стоя в двух метрах от сцены, я видел испуганное лицо Джейка. Я оказался на своём же собственном концерте, и моё тело сейчас смотрело на меня с ужасом и сожалением. Я вспомнил вчерашнюю ночь. Я понял, что Джейк тоже в курсе вчерашних событий. Ещё я понял, что он не умеет играть и даже гитару держит неправильно. Не дожидаясь провала своей же группы, я перемахнул через небольшое ограждение и забрался на сцену. Брюс хотел остановить меня, но Джейк в моем теле не дал ему этого сделать. Я молча выхватил у него гитару и начал играть. Публика ахнула от шока. Я представил, как это выглядит со стороны. Какой-то хипстер в оборванных джинсах врывается на сцену, отнимает у вокалиста гитару и начинает играть. Играть так, как никогда до этого. Играть, вкладывая в музыку свою душу. Нил, Джессика и Майк вылупили от удивления глаза. Я наконец-то почувствовал себя на своём месте. Но не в своём теле.
***
Я чувствовал себя, как рыба, выброшенная на берег. Я стоял на сцене, не зная, куда себя деть. Алан в моем обличии играл лучшие хиты «Stranges», а я спрыгнул со сцены и подошёл к Майку и остальным.
– А этот парень неплохо играет, да? – спросил я Майка, кивнув на сцену.
– Просто охуеть. Что, блять, происходит? – удивленно спросил Майк.
– Можно ваш автограф? – взвизгнула Джессика и протянула мне листочек и ручку.
– Конечно, – вошёл в роль я. – Как тебя зовут?
– Джессика, – сказала она.
Я поставил подпись, похожую на закорючку Алана, а после нагнулся и тихо сказал ей на ушко:
– Не изменяй Нилу, вы прекрасная пара.
Наконец-то я нашёл способ избавиться от этой надоедливой девчонки.
– Что…? Откуда вы…? – начала она, но её слова заглушила музыка, раздающаяся со сцены.
***
Я закончил играть и решил закончить на этом мою маленькую жизнь в теле Джейка. Я почему-то был уверен, что вселенная устроена так, что нам надо только коснуться друг до друга, чтобы вернуть свои прежние жизни. Пусть этот маленький бунт останется всего лишь приключением, небольшим способом перезарядки. Уходить – так красиво.
– Прошу прощения, что я так неожиданно ворвался на эту сцену, сменив вашего горячо любимого Алана, но, надеюсь, вам понравилась эта музыка, – сказал я в микрофон. – А вот и он, – я показал рукой на самого себя, стоящего у сцены, – ну же, залезай.
Джейк забрался на сцену и оглядел зал.
– Алан, спасибо вам, что позволили мне хоть на некоторое время почувствовать себя звездой, – сказал я и протянул ему руку.
***
Вот и настал момент истины. После того, как я побывал в теле своего кумира и взглянул на всё его глазами, я многое переосмыслил. Я понял, что саморазрушение – это не основа жизни. И что если захотеть, можно изменить свою жизнь к лучшему. Завести красавицу-жену и умницу-дочку. Но Алану изо дня в день приходилось выживать среди этих отморозков, названных друзьями. Ну, в этом я ему помог. Возможно, после моих нападок на Брюса, «Stranges» и вовсе распадётся.
Я протянул руку самому себе. В свете софитов наши тела, как и вчера на крыше, отбросило в разные стороны. Я зажмурился, и меня откинуло назад. Голову пронзила острая боль.
Я открыл глаза и очутился в своём собственном теле. В своих родных лохмотьях и с длинными волосами. Я оглядел зал, который замер от изумления. Все затаили дыхание.
***
Я оказался на полу, вернувшись в свою прежнюю жизнь. Напротив меня сидел Джейк, ошарашенный так же, как и я. У нас получилось. Зрители смотрели на нас с восхищением и страхом. Ну, придётся списать всё на небольшой фокус.
Я резко поднялся на ноги, схватил гитару и подошел к микрофону.
– Ну, а мы продолжаем! – закричал я и начал играть старый добрый рок-н-ролл.
2
– Очень даже неплохо, – сказал доктор, протягивая мне обратно тетрадь.
– Неплохо? – удивился я. – Да это какая-то графомания, – я взял тетрадь и спрятал её в рюкзак.
– Написано очень даже литературным языком, – он поправил свои очки на переносице, – но сейчас не об этом.
Я промолчал и откинулся на спинку кресла.
– Я правильно понимаю, – начал доктор, – что вы спроецировали смерть Эльзы на Алису – вашего персонажа из рассказов?
– Алиса – это просто образ, – защищался я, – она никак не связана с… – в горле встал ком, – с Эльзой.
– Рыжие волосы, частичка безумия, счастливый взгляд. Разве нет?
– Нет, – быстро ответил я, – это всё равно не она.
– Ну, хорошо, – доктор опёрся локтями о колени и сложил ладони, – значит, это просто персонажи. Но всё же мне кажется, что вы зациклились на том, что Эльзы больше нет. В «Memory», например, Ян страдает от удушающих воспоминаний. Он ничего не делает, чтобы её вернуть, а только живёт прошлым, которое не даёт ему покоя.
Я промолчал, не зная, что ответить.
– В рассказе про Новый год Ян всё также бегает за прошлым. Но в этот раз он хотя бы пытается что-то изменить. Опять же, Павел, заметьте, не сам. При помощи мифического существа.
– И что? – разозлился я. – Вы хотите сказать, что Ян – это я?
– Это я увидел в рассказе про обмен телами. Он же там не просто так, он должен что-то значить, – он сделал паузу, – но я не говорю, что это плохо, – ответил доктор. – Каждый списывает персонажей с живых людей. Образы не возникают в голове просто так, по щелчку пальца. У всех есть какая-то основа.
– А у меня возникают, – словно на допросе, отрицал я. – Ян – это не я.
Доктор кивнул, но по глазам за стёклами его очков было понятно, что он не поверил мне.
– Хорошо. Но я скажу вот что, – по-отечески сказал человек, сидящий напротив, – не зацикливайтесь на смерти девушки. Ваши персонажи из «Истории одной смерти», я так понимаю, завуалированные Ян и Алиса, которые ищут друг друга даже после смерти. Но у нас, в отличие от ваших персонажей, жизнь всего одна. Двигайтесь дальше. Пытайтесь построить новые отношения. Хотя бы попробуйте снова начать любить. И, если захотите, отразите это в своём творчестве. У вас отлично получается.
Я тяжело вздохнул и понимающе кивнул. Может, и правда стоит начать двигаться дальше. Вот только знал бы этот мозгоправ, насколько это трудно.
Похитители жвачки
Некоторое время назад я работал консультантом в одном из книжных своего города. Работенка была не пыльная: переставлять с места на место книги, раскладывать пестрящую разными цветами канцелярию и консультировать ворчливых покупателей. Замечали, что большинство историй, в которых главные герои доходили до крайностей, начинались с того, что они были простыми людьми – офисными клерками, консультантами, менеджерами по продажам? Людьми, которых бытовуха вскоре съела с потрохами, не оставив даже косточек. В один день они сорвались с цепи, выпустили своих демонов наружу и стали тем, кем стали. Возможно, эта история одна из таких.
За час до конца рабочего дня я стоял возле канцелярии и рисовал в небольшом блокнотике, предназначенным для росписи ручек, всё, что придёт в голову. В этот раз я пытался нарисовать зайца, который покидает эту планету на воздушном шаре. Как бы я хотел быть на его месте. Я брал ручки разных цветов и молча черкал линии, уставившись в блокнот.
– Слышала, вчера по новостям говорили о подростках, которые избивали и мучали собаку? – стоя у кассы, я краем уха ловил диалоги заведующей и кассирши.
Заведующую звали Юлей. Это была стройная женщина чуть за тридцать, с каре и чуть выпученной вперёд верхней губой. Двумя передними зубами, которые бросались в глаза, когда она говорила, она больше напоминала бобра.
– Да что ты, – удивляется кассирша, – это ужасно. Куда катится этот мир, если даже дети способны на такое.
У моего зайца на рисунке появились уши.
– И наверняка им всё сойдет с рук. Завтра они могут пойти и точно также убить человека, а после со спокойной совестью лечь спать.
Я начал закрашивать красным нарисованный воздушный шарик.
– Да. Отморозков полно. Да вон, к нам каждый день заходят школьники, которые то книги выносят, то полные рюкзаки канцелярии. Или наркоманы. И фиг ты что с ними сделаешь.
– То-то и оно…, – она делает небольшую паузу. – Так! Юный Пабло Пикассо, – окрикивает она меня, – нам эти ручки ещё продавать.
Я резко повернулся и улыбнулся, пойманный с поличным.
– Всё, всё, – сказал я, резко вырвав из блокнота листок с рисунком и спрятав его в карман, – прошу прощения.
Рядом с Юлей и кассиршей сидела Настя. Ещё одна работница магазина. На ней – зелёная футболка с названием магазина, потёртые джинсы и кроссовки. Её короткие тёмные волосы были собраны в небольшой хвост. Я бросил на неё взгляд и слегка улыбнулся. Её алмазного цвета глаза смотрели даже не на меня, а куда-то вглубь. Она изучала меня, словно редкий экспонат на выставке. А после, не отводя взгляда, улыбнулась искренней улыбкой.
Пожалуй, с этого взгляда всё и началось.
Тогда мы ещё даже не были толком знакомы. Света, та самая кассирша, представила нас друг другу за несколько часов до той улыбки.
– Это Паша – новый стажёр, – она показала на меня рукой и поправила очки, спадающие на нос. У неё были длинные рыжие волосы и уже проступающие на лице морщины. – Паша – это Настя.
– Очень приятно, – кивнул я.
– Взаимно, – быстро ответила Настя и убежала расставлять книги.
Всё, что я понял за два дня стажировки в том книжном, что здесь до невозможности скучно. Изо дня в день мне приходилось раскладывать ластики, ручки, наклейки и прочую ерунду, на которую ведутся дети.
– Паш, давай разложим вон те стикеры, а то я сейчас усну, – сказала заведующая, закатывая глаза и подходя к канцтоварам.
– Может кофе?
– Не помогает мне твой кофе, – устало ответила она, – а заняться чем-то надо. Может, хоть красиво сейчас всё сделаем.
И следующий час мы убивали на то, что перебирали ластики в виде ананаса, кусочков лего, мороженого, кактусов, айфонов, с рожицами, с черепами, с котятами и прочим, строили пирамидки из самоклеек и ровно раскладывали бумагу для рисования.
– Ну что, – улыбнулась Настя, когда я сел с ней за кассу, – нравится тебе здесь?
– В целом, неплохо. Скучно, но атмосферно, – ответил я, скрестив пальцы. – Чувствую себя героем книги.
– Какой книги?
– «Похитители жвачки» Коупленда. Не читала? – я поднял на неё взгляд, сидя на маленьком неудобном стульчике.
– Нет.
– Она о канцелярском магазине «Скрепки», который стал для двух героев последним пристанищем, тихой гаванью, где они тратили свою жизнь ни на что. Сорокалетний писатель и двадцатилетняя девочка, мечтающая о смерти, которые ненавидят друг друга. Изо дня в день они перебирали канцтовары и размышляли о своей жизни. Тоже слегка скучно, но атмосферно.