Григорьев тут же подумал и посмотрел на товарищей.
– А ведь и правда, господа! А кто знает что мы охраняем?
Не знал никто.
– Я думаю, – продолжал Григорьев, – мы имеем право знать что мы принесли в училище и что находится у нас за спинами!
– Да ничего там не находится! – ответил ему один из юнкеров, – начальство приказало сложить в подземелье ценный груз. И не отходить от него до особого распоряжения. А тебе бы в анархисты, Матвей! Там ты своим сразу придёшься!
– Это ещё почему? – недоумевал Григорьев.
– Приказы офицеров ты конечно не обсуждаешь, но уж больно возмущаешься, когда их приходится выполнять! – ответил юнкер и отвернулся.
Григорьев подумал.
– Нет… анархисты не по мне… я конечно за свободную личность, но предпочитаю называться командиром, а не атаманом банды налётчиков и террористов!
– После того, как получил хорошую взбучку от своего батюшки, – тихо проворчал ему в ответ Авилов.
За открытыми дверями послышались голоса. Возвращался Подольский. Он зашёл в лабораторию и глянул на юнкеров. Следом за ним зашёл Виктор.
– Здравия желаем ваше высокоблагородие! – вскочили, как один, юнкера при виде полковника, а Авилов тупо встал смирно, глядя на Виктора.
– Вольно, господа, – остановился в дверях Виктор, – прошу оставаться здесь и никого не впускать пока мы с господином капитаном рассмотрим находки. Разве только, если это будет его высокоблагородие полковник Фиалковский.
– Есть никого не впускать кроме начальника училища, – ответил Григорьев и отступил от входа в подземелье, пропуская офицеров.
Шло время. Подольский с Виктором закрылись в подземелье и не выходили очень долго, как показалось юнкерам.
Юнкера затихли, пытаясь ловить обрывки слов и фраз доносившиеся из-за дверей.
Григорьев прильнул ухом к двери в подземелье и едва только какой из товарищей даже шептал, как он тут же цыкал на него и грозил пальцем, продолжая слушать.
Наконец дверь открылась и Виктор с Подольским вышли.
– Подслушивали? – строго посмотрел Виктор на юнкеров.
– Никак нет… – проговорил Григорьев в ответ, покрутив головой.
– Смотрите мне, – пригрозил Григорьеву Виктор и позвал Подольского за собой.
Офицеры заперли дверь в подземелье и ушли.
– Господа, – растерянно произнёс Григорьев, глядя то на замершего в углу Авилова, то на остальных товарищей, – господа, как я понял, там находится что-то очень опасное для жизни. Мы охраняем… не бомбу, но что-то более страшное чем бомба!
– Что ты слышал? – кивнул ему, усмехнувшись в ответ, один из юнкеров.
– Они говорили про жидкий азот! И там он в смертоносно огромном количестве, господа! Это точно! – ответил Григорьев перепугано.
– На тебе лица нет, Матвей, расслабься, – сказал юнкер, – жидкий азот существует только теоретически и все попытки вывести его в лабораторных условиях завершились ничем. Тебе надо время от времени читать научные журналы, а не только революционные прокламации сепаратистов.
Григорьев отмахнулся, сел на лавку и отвернувшись прижал к себе винтовку.
– Хотел я ещё с утра в гимнастический зал, – послышался голос Авилова.
Авилов вздохнул и снова начал мерить шагами лабораторию.
Глава 8
Немолодой художник стоял перед Минаевой, которая небрежно читала его прошение. Она поглядывала то на художника, то на жёлтый лист бумаги, время от времени ухмыляясь.
– И чего же вы хотите? – наконец отшвырнула она прошение Чумаку, который на лету поймал его и скомкав, сунул себе в карман сюртука.
– Илья Ефимович обещали-с быть на будущий год, – неловко начал говорить художник, – хотелось бы сообщить ему хорошие новости о том, что проект Делового Двора рассмотрен Вами и Вы готовы приступить по весне к возведению Делового Двора. На сколько я знаю, он Вам прислал деньги на покупку Гридиной Горы, которую знает, как живописное место с чудесным видом на Донец и его оба берега.
– Что вы думаете? – усмехнулась ему Минаева, – да кому он тут нужен, ваш Репин! У нас некоторые гимназисты и лучше нарисовать могут! Что он может этот кантонист! И что он вообще о себе думает? Я на Гридину Гору уже под свои предприятия выкупила и ещё осенью торговые склады там поставила. Так ему и передайте. А хочет вернуть свои, якобы присланные им деньги, пусть приезжает и судится со мной. А то разболтались, людишки!
– Но, – опустил голову художник, – как же… он мировая известность и в Академии Художеств…
– Чугуеву он не нужен! – вскрикнула Минаева, – как ты осмелился просить меня за этого выскочку?
– Отчего же выскочку? – опешил художник, в недоумении глядя на Минаеву, – он признан достоянием Государства Российского…
– Достояние! – ухмыльнулась Минаева, – затиранил меня уж своими расспросами, куда деваются его жалкие гроши, которые он передаёт этому гадюшнику, что именуется тут ремесленным училищем! И ишь чего надумал? Деловой Двор ставить собрался, академии захотел тут открывать! Жили мы триста лет без академий. И ещё столько же поживём! Неровен час, какой-нибудь его академик, ещё и жандармов на меня натравит! А такие могут… – Минаева, смеясь глазами, посмотрела на художника, – все Вы одинаковы, радетели чугуевские. Больно умные пошли и таких же умников воспитать пытаетесь. Не выйдет! Не нужны мне умники в городе! Хотите умничать, то Россия большая. А мы тут и без репинского приплода переживём.
В дверях зазвонил колокольчик.
– А это ещё кто? – указала на двери Минаева, посмотрев на Чумака.
– Понятия не имею, сударыня, – наклонился к ней Чумак, – что прикажете?
Минаева строго глянула на художника.
– Пшол прочь, – махнула она рукой, – и чтобы духу репинского в городе не было!
Потом посмотрела на Чумака.
– Спрячьтесь-ка, Терентий Свиридович, – сказала тихо Минаева, – я вижу, это барон фон Готт.
Художник тяжело вздохнул и направился к выходу опустив голову, в дверях столкнувшись с Виктором.
Виктор отступил, пропустив его.
Он глянул художнику вслед и прошёл в гостиную.
– Ой, барон! Барон Виктор фон Готт! Вы ли это? – улыбаясь, поднялась из кресла Минаева и приблизившись к Виктору остановилась в двух шагах, словно разглядывая его.
– Да уж, получил Ваше приглашение и как обещался, ближе к полудню прибыл к Вам, – ответил Виктор отдавая шинель камердинеру.
– А Вы, как я вижу, ночь не спавши? – улыбнулась Минаева, – не желаете ли чаю, или крепкого кофе?
– С удовольствием выпью крепкого чаю, – улыбнулся ей в ответ Виктор.
– Распорядитесь про чай, – махнула Минаева горничной.
Та кивнула и удалилась на кухню.
– Всё, знаете ли, всё больше слухи о Вас получаю, барон, – Минаева подала ему руку для поцелуя.
Виктор поцеловал ей руку и Минаева, лёгкой улыбкой и таким же лёгким кивкуом головы, пригласила его пройти в гостиную.
– И каковы последние слухи? – спросил Виктор.
– Сказывают, что у нас в городе исчез какой-то человек, прибывший из Петербурга? – скорчила Минаева удивление на лице.
– О, я Вас уверяю, – ответил Виктор, так же подыскивая нужное, более важное, выражение лица, – люди не пропадают без причины. Он жив, и мы в этом уверены. Я думаю он скрывается где-то в Чугуеве и очень скоро мы его отыщем.
– Ужас какой, – проговорила, вроде как испуганно, Минаева, – в моём городе скрывается преступник?
На этом самом «моём» она сделала какой-то особенный акцент, который Виктор без труда уловил но не подал виду.
– Ну почему же преступник? – ответил он, – человек явно болен. И ему нужна помощь врачей.
Минаева довольно улыбнулась.
Подали чай и кипящий самовар.
– Я слышала, что из его дома сегодня будто вывозили что-то? – спросила она вроде как нечаянно и тут же оборвала себя саму, – ой, да ну что это я всё о Вашей службе? Очевидно Вы и без того ею утомлены, барон?
– Ну что Вы, – ответил ей Виктор, – это меня вовсе не отягощает. Да, мы нашли в доме Полежаева нелегальную литературу и краску для печатного станка. Но сейчас, все наши находки под надёжной охраной. Не думаю, что в ближайшее время что-либо нарушит спокойствие обывателей.
– Вы не представляете как это меня радует, – улыбнулась Минаева, – знаете, я всё больше пекусь о благополучии местных обывателей и меня очень интересует всё что происходит в нашем городе. Недавно, наше собрание даже заслужило похвалу Её Светлости Великой Княгини Марии Феодоровны. Вы не знакомы с Её Светлостью? – она прищурила глаз пытаясь уловить реакцию Виктора на вопрос.
Виктор улыбнулся.
– Не имею чести знать Великую Княгиню Марию Феодоровну, – спокойно сказал он.
– Вот, а мы с ней переписываемся, – вздохнула Минаева, – но впрочем, наверное Вам скучны мои душевные дела? Скажите, а надолго ли Вы к нам в город? У Вас чисто служебный интерес, или желаете у нас поселиться? У нас, знаете ли, по весне и летом очень хорошие пейзажи. Особенно в сельце Кочеток. Не намерены ли Вы купить там домишко, чтобы проводить у нас лето?
– Намерен, – кивнул Виктор, – но думаю, что повременю с этим в ближайшие несколько лет.
– Смотрите, – улыбнулась Минаева, – если Вам нужен домик получше, то я могла бы замолвить словечко в местном земстве.
– О, – будто обрадовался Виктор, – так Вы имеете влияние на земские власти?
– Ну конечно же! – улыбнулась Минаева, – я ведь предводительствую в местном дворянстве!
– Чудесно! – кивнул в ответ Виктор, – и как обстоят дела в местном собрании? А то, знаете ли, всё не имел чести посетить вас. Даже неудобно получается.
– Можете прибыть, – кивнула Минаева снисходительно, – мы устраиваем приёмы каждую субботу в нашем здании на Дворянской улице. У нас бывает весь цвет местного общества и мы часто принимаем почётных гостей. Будете одним из них.
– Благодарствую, Капитолина Николаевна, – кивнул, улыбнувшись в ответ, Виктор.
– А сами-то Вы, чай не родственник фон Дитерихса? – спросила она, пристально посмотрев на Виктора, – уж больно лица ваши схожи? Мы, знаете ли, с фон Дитерихсом очень дружны!
– О, ну что Вы! – ответил Виктор, – не имею чести знать уважаемого барона Дитерихса. Да и родственники мои поскромнее будут.
– Странно, – усмехнулась Минаева, – это очень известные люди в Петербурге. А кто же Ваши родители?
– Отец, – подумал Виктор, – в молодости служил в драгунском полку, как и я, воевал, потом занялся наукой. Мать учительствовала. У нас большая семья и я давно из них никого не видел. Надеюсь на скорую встречу с ними, Капитолина Николаевна.
– Я Вам сочувствую, барон, – вздохнула Минаева, – я вот тоже давно никого не видела из своих родных. Но надеюсь, что и не увижу, – улыбнулась она отставив чашку, – а каковы планы на ближайшие дни?
– Хотелось бы съездить в Купянку, – спокойно сказал Виктор, – говорят, там недавно поселился бывший гарнизонный врач?
– Кузьма Демьянович? – удивилась Минаева, – ой, давно о нём не слышала! Можете не передавать от меня поклон, ежели с ним встретитесь! Я сама надеюсь лично увидеть его, на Пасху! Он очень любит посещать Всех Скорбящих Радосте, – перекрестилась Минаева посмотрев куда-то вверх и снова глянула на Виктора не сводя улыбки с лица.
– Да, он далеко не гордость нашего города. Хотя один из лучших врачей, даром что убил свою жизнь на службе. Вы представляете, сколько бы он блага сделал нашему городу, будь он подальше о Чугуева? А он вот, как на радость, взял и удалился к себе в имение.
– Видать имел причины? – спросил Виктор.
– Да, последнее время он чудил, озлобился как-то, – подумала Минаева продолжая улыбаться, – начал рассказывать всем… – она замешкалась, – жуткие вещи!
– Жуткие? – удивился Виктор, – и какие же, разрешите поинтересоваться?
– О да, понимаю, – кивнула Минаева, – вы, как человек военный, полковник, просто обязаны это знать! Он связался с этими… – она подумала, – с бунтовщиками, которые пытаются подорвать спокойствие нашего Государя Императора!
– И есть доказательства? – посмотрел на Минаеву Виктор.
– У меня они всегда есть, – ответила Минаева, – он лично мне, в присутствии мадам Хватынцовой и мадмуазель Токаревой, заявлял что в нашем городе нужно учредить какой-то совет из достойных горожан. А на наши замечания, что у нас и так существует и купеческая гильдия, которая заправляет вопросами коммерции, и наше почтенное собрание, заправляющее благотворительностью, знаете что он ответствовал?
– И что же? – спросил Виктор.
– Он назвал нас ворами и проходимцами, – вздохнула Минаева, – стало быть, дворяне и купцы, которые копейка к копейке собирают фонд нашего города, это воры? Мы например, недавно открыли больницу для страждущих детей. А между прочим, Гречко держал больных деток в своём лазарете и буквально использовал талант замечательного доктора Файста! Вы знакомы с доктором Файстом?
– Не имел надобности, слава Богу, – усмехнулся Виктор, – да уж, ваш Гречко действительно подозрительная и интересная личность.
– Вот именно, – кивнула Минаева.
– А что купеческая гильдия? – вдруг спросил Виктор и Минаева немного даже растерялась, – как там обстоят дела? Я слышал, что купец Зайцев недавно обзавёлся новым особняком?
– О! Вы видели этот особняк? – воскликнула Минаева, – он прямо в центре нашего города, возле городской думы!
– Тот что по ночам светится иллюминацией? – улыбнулся Виктор.
– Правда красиво? – восхищённо спросила Минаева, – детишки как радуются! А ёлка на Рождественские праздники, была просто замечательная! Что ещё нужно детям, чтобы обрести радость в жизни? Конечно же праздник!
– Согласен, – кивнул Виктор, – очень красиво. Как я понимаю, это не единственное достижение местных купцов? На базаре народ возмущался, что мало места для торговли? А я, как поглядел, так вроде и площадь не такая уж и маленькая, и лавки поставить можно. Разве городские власти воспрещают торговлю?
– Ну что Вы, барон, – усмехнулась Минаева в ответ, – в нашем городе всё делается только по закону. Это возмущались торгаши, – скривила пренебрежительную гримасу Минаева, – знаете, разные бабки-молочницы, мальчишки с бубликами да спекулянты разной масти. Того гляди и продадут негодный товар, от которого потом животом люди страдают.
Она вздохнула.
– Беспошлинная торговля у нас воспрещена. А пошлину взымают лишь после проверки товара купеческой гильдией и пошлина вся направляется на благотворительность.
– А отчего не градоначальником? – спросил Виктор.
– Ну что Вы, пошлина должна сразу же приносить пользу, – торжественно заявила Минаева, – мы не устаём подавать и подавать требования Лубенцову. И под нашим давлением, он принимает решения во благо нашего города!
– Превосходно! – улыбнулся Виктор, – я вижу, знакомство с Вами действительно полезное. Но сейчас мне пора.
– Ну и меня прошу извинить, дела, – улыбнулась Виктору Минаева.
Виктор встал.
– Был очень рад общению с Вами и обещаюсь посетить ваше собрание в одну из ближайших суббот.
– Буду ждать, – подала ему руку Минаева.
Виктор поцеловал руку, попрощался кивком головы и направился к выходу.
Камердинер подал ему шинель.
Минаева стояла, провожая Виктора взглядом, улыбаясь ему вслед. Когда он, выходя обернулся, она помахала ему рукой и едва за Виктором захлопнулась дверь Минаева посмотрела в сторону.
– Терентий Свиридович, что Вы можете сказать? – подозвала она прятавшегося в соседней комнатке Чумака.
– Не знаю, Капитолина Николаевна, – вышел из укрытия Чумак, – он немногословен и видно, что сам изучает Вас. Кроме того, с каких пор военная разведка, да ещё и морского ведомства, да ещё и целый полковник из самого Петербурга, ловит пропавших сумасшедших? Не к добру это, знаете ли, – покачав головой он посмотрел на Минаеву.
– Он ни с кем не знаком, – посмотрела Минаева на двери, из которых только что вышел Виктор, – или хочет, чтобы все поверили, что он ни с кем не знаком. Замашки с претензиями на благородство, но… – она подумала, – он больше похож на человека, которому очень повезло в жизни. Уж я таких чувствую, – усмехнулась она, посмотрев в ответ на Чумака, – постарайтесь-ка, Терентий Свиридович, чтобы он уехал как можно скорее, – снова глянула она на Чумака.