Наверное, это и есть дхармы, первокирпичики феноменологической реальности, – пронеслась в голове мысль.
Артур попробовал слегка изменить правила сборки этого дхармического бриколажа реальности – и у него получилось: тени стали восприниматься как самостоятельные, живые и насыщенные объекты, а не как обычное шейдерное дополнение к основному визуальному контенту.
Вот она какая, остановка мира, – подумал Артур, – но ведь я спокойно размышляю. Почему-то она не касается движения самой мысли. Что если…
Но этому замыслу не суждено было развиться. Неожиданно внимание снова сфокусировалось – мгновенным бессознательным рывком: его привлек муравей, выползший под свет фонаря на асфальт. Что-то в нем было не так. Небольшое усилие восприятия – и картинка услужливо детализировалась, будто пятикратным зумом увеличив насекомое. Стало ясно: муравей заражен. Неестественно подергиваясь, он полз куда-то на противоположную сторону светового пятна, время от времени замирая и покачивая усиками.
Из глубины памяти всплыла публикация какого-то околонаучного источника о кордицепсе – грибке, захватывающем нервную систему муравьев. Спустя некоторое время после попадания в организм гриб заставлял насекомое покинуть муравейник, вцепиться челюстями в жилку на нижней стороне какого-нибудь листка и затем умереть в такой странной позе – для того, чтобы стать питательным субстратом грибницы. Пригнувшись и посветив мобильником в сторону, куда направлялся муравей, Артур обнаружил кустарник, представляющий собой импровизированное кладбище инфицированных насекомых.
Облепившие листочки муравьи, прямо из телец которых вытарчивала грибница, прорастая к стеблю, казались съемочной труппой из мира насекомых, участвующей в постановке очередного ремейка «Чужих». Сходство с фантасмагориями Гигера усилилось еще больше, когда Артур понял, что некоторые особи были живы и еще шевелились.