Крыса не могла, не желала упустить добычу. Она уже ощутила вкус, уже захлебывалась слюной в предвкушении. Ещё два движения короткими лапами, ещё усилие, ободравшее немного шерсти на бёдрах, и можно скакать во всю прыть.
Она настигла Альку у самого выхода. Даже не видя земли, не разбирая дороги, в одном ботинке он, вдохновленный смертельным страхом, показал скорость бывалого спринтера. Минуя ямы и боковые ходы, Алька добежал почти до самого конца, и только тут, слыша почти над самым ухом писк убийцы, совершил ошибку.
Крыса знала про короткий тупиковый отводок. Да что там, с год назад она сама, загнав туда одну из последних своих сестёр, оценила возможности ловушки. Не один день был потрачен, чтобы расширить и удлинить тупик. И с тех пор крыса неоднократно пользовалась им как местом для засады или комнатой для убийства.
Чтобы покинуть крысиную нору, требовалось здесь и только здесь свернуть с основной дороги почти под прямым углом. Бегущие в панике жертвы всегда пропускали нужное место и углублялись сюда, в каменный мешок, место последнего вздоха и последнего крика.
Алька увидел преграду за пару шагов, не сумел притормозить и врезался в стену, аж дух вышибло. Крыса остановилась: теперь можно не торопиться. Она напрягла лапы, пригнула морду к земле, готовясь к последнему победному прыжку…
И умерла.
* * *Очнулся он опять в полной темноте.
Кое-как сориентировавшись на слабый свет от входа, с головы до ног перепачканный своей и крысиной кровью, Алька выполз из норы.
На костре крутился вертел и пахло едой. Живот свело. С одной стороны, от пустоты внутри, от целой недели голода. С другой, от омерзения и понимания, что именно жарится на неестественном зеленоватом огне.
– Ты что, будешь это есть? – выдавил он из себя хриплым от спазма голосом.
– А ты что, не будешь что ли?
Алька брезгливо поморщился.
– Дед Яков их ел. И шкурки дубил, и поделки из черепов делал. Но он был сумасшедший. Он ненавидел крыс и истреблял, словно это цель всей его жизни.
– А ты, значит, брезгуешь.
– В нашем доме всегда был запас более приятных на вид и на вкус продуктов. Да и поохотиться можно было на любую другую дичь.
– Здесь, как видишь, – дьявол развёл руками, – другой нет. Эта бестия сожрала всё, что шевелится. В последнее время, когда вокруг остались одни камни, она так осмелела, что повадилась таскать овец у поселенцев. Ишь, как отожралась!
Алька присел, чтобы не так кружилась голова.
– Как ты её прикончил?
– Тебе в подробностях? Проткнул насквозь ударом руки, сломал хребет, ухватил пальцами…
– Не-не-не, избавь от таких деталей! Как ты подобраться к ней сумел? Я думал, у неё чутьё на опасность.
– Жадность. Чрезмерная сила делает любое существо уязвимым. Вы, люди, говорите про попавших в такую ситуацию «из грязи в князи». То есть, получил силу, а справляться с ней не умеет. Слабая сторона большой крысы – её пропорционально разросшаяся жадность. В общем, она так хотела тебя сожрать, что забыла обо всём на свете. Даже не заметила меня у входа в нору. Раньше она бы ни за что не подошла так близко, а тут опомнилась, когда я уже вырвал ей сердце.
– Фу, ну я же просил!
Азраил усмехнулся.
– Я тебе так скажу. Если хочешь выжить в этом мире, учись принимать неприятное, находить удовольствие в трудностях и расценивать любого врага как пищу.
– Учитывая, что раньше ты был пищей для него… – в животе Альки предательски урчало. – Кстати, если я поем это, твоя сила перейдет мне?
– Вот ещё. Передача силы – это сложный мистический ритуал, в котором без подготовки больше шансов сдохнуть в муках, чем стать сильнее. Нет, не думаю, что тебе что-нибудь перепадёт.
Алька решительно протянул руку и отломил кусок ароматного мяса. По виду и размеру туша напоминала кабана, вот пусть и считается, что это кабанятина.
– К тому же, с печенью я сразу всё решил. Ты бы видел, какая это была печень! Килограмма полтора, не меньше.
Тьфу ты! Алька постарался пропустить эту информацию мимо ушей.
– К тому же, – не унимался дьявол, – если что-то пойдет не так, если ты действительно получишь часть моей силы, я всегда могу поправить положение. С помощью твоей печени.
Алька подавился, закашлялся, на глаза навернулись слёзы.
– Азраил!!!
Дьявол, довольный проделкой, захихикал.
Час спустя от туши остались одни кости. С учетом дьявольского аппетита Азраила, костей остался тоже не полный набор. Чувствуя тяжесть и даже легкую боль в переполненном животе, оба пленника привалились к камням и отдыхали.
Грудь Азраила ходила ходуном. Черный с темно-красными прожилками хитин панциря дёргался вверх и вниз, словно дьявол запыхался.
– Это ничего, это пройдет, – заверил он, уловив взгляд. – Я просто отвык от метаморфоз. Возвращение силы не описать словами, просто поверь, восторг полнейший. Так хорошо я себя не чувствовал уже лет триста!
– Послушай, а ты что, правда дьявол? – с последней каплей надежды в голосе спросил Алька.
– Нет, стиксово теченье, я рождественский гусь на противне! Кто же ещё?
– Что, вот прямо из Ада? Как Люцифер?
У Азраила в удивлении на секунду отвисла челюсть. Убедившись, что собеседник не шутит, он пояснил:
– Во-первых, не из Ада, а из Стикса. Тоже местечко так себе, но с Адом принципиально различается. Во-вторых, я – дьявол, а Люцифер – сатана.
Алька нервно хихикнул.
– Тоже принципиально различается?
– Ну, знаешь ли! Вообще-то, совершенно разные биологические виды. Ты бы ещё крысу с пауком сравнил.
Альке не хотелось больше думать про крысу, хватит с него на сегодня крыс. Тема пауков в темноте пещеры тоже не воодушевляла.
– В каком смысле, биологические виды? Вы что…
– Мы не что, мы кто, – перебил Азраил. – И я, и он. Мы жители Стикса, существа, отвергнутые богами, но всё-таки живые.
– Проклятые?
– Можно и так сказать. Хотя есть более верное определение. Они нас не проклинали, им стало на нас наплевать. А нам на них. И все бы ничего, только вот их приближенные, чем ближе – тем фанатичнее, действительно проклинают нас. И с радостью сжили бы со света. А создания попроще и пониже рангом просто боятся нас, отчего не менее опасны.
– Понятное дело. В наших сказках и религиозных книгах, к примеру, встреча с дьяволом ничего хорошего не сулит. Просто смерть, это в лучшем случае. А можно и души лишиться!
Азраил заинтересовался.
– Это какой такой души?
– Ну какой-какой? Обыкновенной. Богом вложенной.
– А-а-а-а, ты про эту. Тогда позволь уточнить, а на кой она мне сдалась, душа твоя?
– Ох, ну ты спросил. Откуда же я знаю? Это тебе виднее должно быть. Скажу тебе сразу, я вообще не силен во всех этих духовных материях. Я агностик. Если бы тебя, к примеру, не встретил, так и думал бы до сих пор, что дьяволов не бывает.
– Знавал я разных агностиков. В большинстве случаев это оказывались просто лодыри, которым лень было читать книги.
– Ой, да ла-а-дно! – Алька легко поддался на провокацию. – Читали мы всякое, и про Стикс этот ваш, кстати, тоже читали!
– Правда? Ну-ка, поведай!
– Стикс, порождение Тьмы и Хаоса, океан первобытного страха. Или река. Через неё нужно перебраться всем умершим, чтобы занять свое место в аду или в раю. Те мертвецы, кто не смог переправиться и упал в Стикс, обитают там в вечных муках, терзаемые подводными демонами. Ну как, всё верно?
– Почти. За исключением вот этой ерунды насчет мертвецов. В Стикс никак не может упасть мертвец, туда попадают только живые.
– Вот как? – Алька удивился. – И что же, они там в муках живут вечно?
– С чего бы? Живут, как везде. И умирают, как везде.
Алька даже приподнялся на локте, всматриваясь в лицо Азраила.
– А умирая, они все-таки попадают в рай?
– Ну что за ерунда? Рай – мир, не очень отличающийся от этого. Солнце там посветлее, ночами не так холодно, да ещё клопы там не водятся. И туда действительно некоторые попадают, кто переправился через Стикс, нашёл нужный проток. То же и с Адом, только там климат чуток пожёстче. А вот те, которые не переправились, умерли в Стиксе, вот они…
– Что? – Алька не дождался окончания умышленной театральной паузы.
– Они просто умирают. Кстати, и в Раю тоже умирают. И в Аду. Всё. Какая может быть жизнь после смерти?
– Значит, Рай и Ад есть, а спасения души нет?
Дьявол издал звук, словно собирался вот-вот завыть.
– Ну, вот на кой?
– Что?
– На кой сдалась кому-то твоя душа? Что там спасать?
– Ну… Богу?
– Послушай, он ведь создал вас по образу и подобию, так в вашей вере?
– Да.
– Значит, своя душа у него есть? Точно такая же, только первородная, наикрутейшая из крутых? Зачем тогда ему еще и ваши, синтетические души?
– Ну…
– И еще вопрос. Представляешь, сколько существ населяло ваш мир за всю его историю?
– Миллиарды?
– Не в цифре дело. В том, на кой ляд богу такое количество одинаковых бестолковых душ, которые всю жизнь заботились только о собственном благополучии? Чисто практически, что ему с ними делать?
Алька задумался.
– Я не знаю. Я не священник, и даже не философ. Они бы тебе, наверное, ответили.
– Вот-вот! Вот цена твоих знаний. И не только твоих. Зато люди из-за своих суеверий впадают в транс при одном только виде дьявола. Ну, почти все, – тут он подмигнул Альке.
– Кстати! Ведь Стикс и дьявол – это термины из совершенно разных эпох и религий? Народ, веривший в существование Стикса, поклонялся многим разным богам на Великой горе, а дьявола и сатаны не знал!
– Тааак, – весело подзадорил Азраил. – И о чем это нам говорит?
– Что ты не можешь происходить из Стикса!
– И вот наш игрок номер один получает приз за глупость! – дьявол сотворил в воздухе фигурку в виде жирной огненной единицы. – Нам это говорит о том, что упомянутый тобой народ был крайне ограничен в знаниях. Либо они понятия не имели о сути Стикса, либо никогда не сталкивались с такими, как мы. Впрочем, это не удивительно. Мы, дьяволы, редко выходим на свет. В вашем климате нам некомфортно. А что касается расы сатанов, то каждый второй из них – ксенофоб и социопат, они вообще не любят показываться кому-нибудь на глаза.
Азраил сладко потянулся и зевнул, продемонстрировав ужасающего вида оскал. Но Алька на сегодня выбрал полный лимит страха. Усталость чувствовал такую, что бояться в кредит тоже не стал, поленился.
– Если хочешь знать, во всех последующих мифологиях и религиях Стикс присутствует. Под разными названиями, в разных формах, но его можно найти везде. И это естественно, учитывая, что такое Стикс.
– Да? А что он такое?
Азраил хмыкнул, наклонился и дунул в костёр. Булыжники оплавились и стали светить ярче.
– Не могу объяснить. Там надо побывать, чтобы понять.
– Ну хоть попробуй!
– Ладно, – неожиданно легко согласился дьявол. – Какой в твоем мире главный религиозный символ?
Алька задумался, напряг память.
– Кажется, круг, символ идеала. Разделенный по центру чертой на две равные половины, символ мужского и женского.
– Ага, вот. Считай, что Стикс – это черта, которая легла на всю эту религию. Река слёз, юдоль отчаяния. Пространство без места и время без меры, последнее пристанище обречённых. Так понятнее?
– Тот свет? Загробный мир?
– Ну-у-у, нет. Не вполне. В какой-то степени, но не в том смысле, в каком ты понимаешь эти слова.
– Обалдеть, как ты здорово объяснил! Спасибо. Как бы мне теперь всё забыть?
– Зачем? – не понял Азраил.
– Чтобы еще раз спросить! Узнать заново, но нормальным языком, что ж за место? Иначе, боюсь, у меня мозги свернутся, будет кефир в голове.
– Ладно, попробую по-другому. Когда бог разочаровывается в каких-то своих созданиях, то лишает их пригляда и исключает из своих помыслов. Судьба изгоев коротка и трагична, а единственный способ выжить – это найти дорогу в Стикс. А найти её можно только своими ногами и только в том случае, если отчаяние изгоя достаточно, чтобы открыть этот путь.
– Получается, в Стиксе живут не только демоны?
– А по-твоему, он должен быть заселён сплошь монструозными тварями?
– По логике вещей должно быть так. Отвергнутые, преследуемые, опасные для всего мира – какими же ужасными они должны быть? Невообразимо!
– Типа меня? – усмехнулся Азраил.
– Ну… Нет, ты не лучший пример. С тобой можно у костра байки потравить и уснуть спокойно, имея шанс проснуться с головой на плечах. И с сердцем в груди, а не в котелке над огнём. Твари из Стикса должны быть пострашнее.
– В какой-то степени ты прав. Стать ненужным никому, включая собственного бога… Для этого нужно сделать что-то из ряда вон. Только ты заблуждаешься, считая жестокость главным критерием отбора. Многим богам в вашем, человеческом пантеоне жестокость не претила. Если бы не хотели допустить, могли бы поставить запрет на её проявление? Сразу, в скрижалях, определяющих замысел божий. Ведь по образу и подобию, ты помнишь? По образу и подобию!
– Но что тогда?..
– Подумай сам, что может быть страшнее всего для создателя мира? Не для обитателей, которые только продукт создания, а для автора грандиозного эксперимента?
– Ну… Не знаю… Может, гибель всех обитателей?
– Не то, опять же не то! Ты мыслишь другими категориями! Представь, к примеру, такой мир, где цель эксперимента – проверить, насколько быстро вымрут обитатели. Ну думай, думай!
– А если они вдруг не вымрут?…
– Ну! Ты в шаге от истины!
– Получается… Самое страшное, если творения нарушат правила эксперимента?
– В точку! Промысел божий, слышал про такое? Никому не дано понять замысел его, но все должны ему следовать! А кто не будет следовать…
– Тот будет отвергнут и проклят.
– Ну наконец-то.
– Но это же не объяснение?
– Почему же?
– Как понять, следуешь ты замыслу или нет? Какой путь ведёт к проклятию, а какой к богу?
– И вот тут мы подходим к самой сути. Слышал ли ты когда-нибудь фразу «Благими намерениями вымощена дорога в ад»? Пытался ли осознать, почему в стольких языках есть такие похожие афоризмы?
– Чтобы навлечь проклятие, надо совершать благие дела?
– Тьфу, дурак. Надо осознать несправедливость бытия, понять суть высшего замысла и действовать наперекор. Исходя из собственных устремлений или из блага для всего мира – не важно. Действовать так, как ты понимаешь, а не как было задумано.
– Тогда выходит, что Стикс должен быть заселён…
– В большинстве своем адекватными существами. Но особенными. Теми, кто не согласен с правилами, не желает в них укладываться. А главное, мешает это делать другим.
– Философы? Подвижники?
– Ну-ну-ну, ты ещё скажи – праведники. Я же говорил «нарушают правила», а не «подстраиваются». Мораль и гуманизм никогда жителей Стикса не отличали, можешь не обольщаться.
Алька надолго задумался. Потом вспомнил.
– А Люцифер?
– Ой-ой, вот это моя самая любимая песня от вида Homo sapiens.
Азраил устроился поудобнее, подперев голову рукой.
– Ну давай, расскажи мне! Что там Люцифер?
– Он родом из Стикса?
Азраил ожидал чего-то другого, даже хмыкнул разочарованно.
– Как тебе сказать… Скорее нет, чем да. Стикс может только принять в свои воды, но не может быть родиной никому и ничему. Люцифер довольно известен в Стиксе, частенько появляется, но не живёт в его течении постоянно. Отсиживается в одном негостеприимном месте, где его никто не тревожит.
– Ну так и что, он тоже на твой взгляд… Адекватный и понимающий?
– Как ты мощно сгладил! Обычно здесь следуют рассказы о съеденных живьём младенцах, замученных праведниках, а также обвинения и проклятия.
– Я уже понял, что у нас с тобой сильно разнятся оценки и суждения.
– Но ты всё равно спрашиваешь? Похвально. Тогда я намекну на два важных момента, а там думай сам. Во-первых, Люцифер происходит из высших. Причём, не из тех высших, которых бог бросил вместе со всей надоевшей планетой. Он высший, самостоятельно восставший! Его попытка выйти из рамок, противодействие богу – это невероятно редкое по масштабу событие. Даже для Стикса.
– Значит, людские книги не врут?
– Скажем так, они верно улавливают суть драмы. Но ты же понимаешь, эти книги писали люди, оставшиеся в лоне верности своему богу. Они не могли сохранять беспристрастность. Разумеется, история была очень сильно приукрашена в ущерб одному и в угоду другому.