– Если решил, что удастся повторить ночной междуусобчик, то уверяю… – начинаю, но не договариваю.
– Не зарекайся, – перебивает Смоленский.
У меня аж рот заново приоткрывается. И от такой наглости, и от возмущения. Слишком уж четко проскальзывает в его словах непоколебимая уверенность, будто иначе быть не может.
Закипаю в считанные мгновения! Однако, вопреки эмоциям, отзываюсь вполне себе дружелюбно:
– Ладно. Как скажешь.
И даже заставляю себя улыбнуться. С теплом. Ласково. Почти нежно. В меня будто какой-нибудь дьяволенок вселяется – все мои видимые эмоции обманчивы. Мужчина тоже улыбается в ответ, но с хитринкой, переключив внимание от моей персоны к столовым приборам, которые я все еще сжимаю до побеления пальцев.
Он вопросительно выгибает бровь, явно, как и я совсем недавно, начиная задумываться о том, что я могла бы пустить их в ход. Но я поступаю иначе. Вручаю нож и вилку ему. С самым торжественным выражением лица, на которое только способна. А потом, пока он пытается сообразить, что тут происходит, делаю большой шаг в сторону. К садовым инструментам. В конце концов, столовый нож – он же не острый, да и вилка – довольно слабое орудие… Садовые ножницы куда острее и прочнее. Одного замаха хватает, чтоб они вонзились в переднюю шину по самую рукоять.
– Попробуй увезти меня куда-нибудь теперь, – все с той же милой и ласковой улыбочкой проговариваю я вслух.
И пока Тимур ошарашенно смотрит то на меня, то на ножницы в колесе McLaren, то на столовые приборы в своих руках – я, подобрав подол платья и скинув ненавистные туфли, со всех ног мчусь обратно к лестнице… Мне бы хотя бы до отчима добраться!
Жаль, выигранной форы не хватает даже до середины первого пролета. Ночную тишину оглашает мой пронзительный вскрик, когда Смоленский догоняет и ловит, утаскивая обратно.
– Итак… – протягивает он зловеще, довольно грубо усадив меня на капот собственного автомобиля.
Не отпускает. Его хватка на моей талии крепкая – почти болезненная. Но не это будоражит мой рассудок. Теперь, когда адреналин от собственной выходки утихает, а я несколько раз переосмысливаю содеянное… расплата будет жестокой.
– Рано или поздно отчим меня все равно хватится!
– Рано – точно нет. Поздно – возможно. Но мне отпущенного времени хватит с лихвой, так что не вижу в этом никакой проблемы.
С учетом того, в чьем обществе покидает меня мой недородственник, к своему прискорбию, должна признать, что дела вполне так и могут обстоять. При мысли об этом в горле словно ком застревает, поэтому гулко сглатываю. В голове даже мелькает грешный порыв попросить прощения у мужчины. И за первую его испорченную машину, и за вторую, и даже за разбитую о его дурную голову бутылку. А также пообещать компенсацию. Денежную, разумеется. Без разницы, в каком эквиваленте. Лишь бы только отвязался. Может быть, даже слезу пустить… Вдруг проникнется? Некоторые мужчины легко ведутся на эту нашу слабость. А те, что не ведутся, терпеть их не могут и готовы на многое, лишь бы больше их не наблюдать. Так что при любом раскладе я не особо проигрываю. Наверное.
Хорошо, ничего такого исполнить не успеваю!
– А теперь давай договоримся, золотце, – вновь заговаривает брюнет. – Ты перестаешь меня бояться, портить мое имущество, не покушаешься на состояние моего здоровья и моей вменяемости, больше не сбегаешь от меня. А я, в свою очередь, обещаю не прикасаться к тебе ровно до тех пор, пока ты сама не захочешь обратного.
Если бы это было анатомически реально, моя челюсть отвалилась бы до самых колен от удивления.
– Совсем-совсем не прикасаешься? – уточняю недоверчиво.
С чего бы мне ему верить?!
Тем более, как только я задаю вопрос, мужчина склоняется непозволительно близко, а я вновь чувствую аромат его сногсшибательного-и-мозгоувольнительного парфюма.
– Совсем-совсем не прикасаюсь, – подозрительно мягко улыбается брюнет. – Пока ты сама не захочешь обратного, – напоминает об условии воплощения сделки.
Надо признать, звучит довольно заманчиво. И разом решает некоторые проблемы. Даже не столько те, что я успеваю себе создать за последние сутки. Раз уж мой отчим теперь будет плотно сотрудничать с «Атласом», вполне возможно, что и сегодняшняя наша встреча со Смоленским – не последняя.
– И с какой стати мне тебе верить?
– Я всегда держу данное слово.
Медлю еще секунду, обдумывая…
В конце концов, если со мной случится что-нибудь совсем уж плохое, полно свидетелей того, в чьей компании я была накануне.
Если что, уголовный розыск разберется, в общем!
– Хорошо. Договорились, – подвожу итог собственным сомнениям и домыслам.
Во взоре цвета хвои вспыхивает триумф. Словно он не девушку только что уговорил, а целое сражение выиграл.
– Договорились, – кивает напоказ серьезно Тимур.
Отстраняется и жестом приглашает следовать к передней дверце с пассажирской стороны. А прежде чем я усаживаюсь в салон машины, ненадолго останавливается около проколотой мной шины и склоняется, вытащив ножницы. Их же вручает мне. Потом – ранее брошенные мною туфли. Ничего не говорит. Но взгляд цвета хвои весьма красноречив. Как и колесо, которое совсем не спущено, несмотря на боковой прокол.
Обидно, однако!
– Как видишь, это не такая уж и проблема, – будто читает мои мысли Смоленский.
Больше не медлит. Усаживается за руль и трогает автомобиль с места, выводя транспорт с территории ресторана на дорогу.
– Куда мы едем? – интересуюсь запоздало.
Не отвечает. А мне ничего особо не остается, кроме как вспоминать о том, что ресурса противоспусковых шин для возможности передвижения хватает максимум на сто пятьдесят километров. То есть вариантов может быть очень, очень много…
Глава 5
Вот уже минут десять, как я наблюдаю за панорамой ночного города. McLaren покидает район центра, а мне так и не удается определить, куда же именно мы едем. Повторно расспрашивать Смоленского на эту тему не вижу смысла. Раз уж сразу не сказал, вряд ли сознается. Но пробую зайти с другой стороны.
– Зачем тебе это все? – разворачиваюсь к нему.
Мужчина лишь приподнимает бровь в ожидании продолжения. Как и прежде, сосредоточен на дороге.
– Зачем тебе возиться со мной? Ладно, я выехала на встречку, виновна в аварии, испортила твою машину, потом и вовсе тебе по голове заехала, после чего сбежала, но… Мог бы просто предъявить моему отчиму, он бы тебе все возместил. Возможно, даже выбил бы из меня прилюдное раскаяние и все такое.
При моих последних словах Тимур заметно мрачнеет. Честно говоря, его реакция мне не совсем понятна, однако выяснить подробности никакой возможности он мне не оставляет.
– Почему ты выехала на встречку? – интересуется хмуро.
– Я сделала это ненамеренно, – тоже хмурюсь.
Слишком уж тон у него требовательный.
– Что, заливала какой-нибудь пост в инстаграм, красила губы, писала сообщение и не заметила, как сменила полосу?
– Нет, – возмущаюсь в ответ. – Вообще-то шел дождь!
– То есть исключительно из-за погодных условий? – скептически хмыкает Смоленский.
– И из-за вермута, – сознаюсь зачем-то.
– М-м… еще и пьяная за рулем, – «понятливо» кивает мужчина.
– Ты тоже пил сегодня, – бросаю встречно.
– Но я не пьян. И у меня нет проблемы с ориентированием, все под контролем, – противопоставляет брюнет.
При упоминании о том, что у него «все под контролем», невольно морщусь.
– Обычно я так не делаю, – вздыхаю, отворачиваясь обратно к боковому окну со своей стороны.
Почему-то становится стыдно.
И было бы еще перед кем!
– И что же такого необычного тогда произошло вчерашней ночью, что ты изменила своим привычкам? – продолжает допрос мужчина.
Кусаю губы, продолжая упрямо смотреть в окно. И молчу.
– Нужно было срочно застукать своего парня с любовницей, принять чьи-нибудь роды, перевезти контрабанду героина через границу, кто-то умер, у подружки закончились тампоны? – протягивает собеседник, делая собственные выводы.
Такие же неадекватные, как и он сам, похоже…
– Нет у меня никакого парня, героин я не вожу и роды не принимаю, а тампоны можно и онлайн заказать! – резко оборачиваюсь к нему в полнейшем негодовании.
Только потом понимаю, что он не просто издевается. Еще и забавляется. Вон как довольно улыбается. Впрочем, на меня все еще не смотрит, лишь прямо перед собой.
– Ну, если самые очевидные варианты отпадают, – вздыхает он напоказ удрученно. – В чем тогда твоя проблема?
Вот же…
Приставучий!
– С отчимом поссорилась. Психанула, – бурчу, повторно отворачиваясь.
Ну его! Впрочем…
– Где пикап? – вспоминаю о машине.
Сегодняшним днем на автомобиль уже разослали ориентировки благодаря старшему брату школьной подруги. Но пока никакого результата это не принесло. К тому же статистика по удачному поиску машин довольно печальна в нашей стране. Да и хотелось бы найти машину не только побыстрее, но и наверняка. Пока отчим не просек. Не то меня ждут громадные проблемы. Тот же Смоленский – покажется лишь легким недоразумением. И, кстати, о нем…
– У меня, – сообщает он с самым беззаботным видом. Честно?
Ни разу не удивлена!
– Что, за его возвращение я тебе тоже что-то должна? – вздыхаю понуро.
Ответ ведь и сама знаю. То и подтверждается в следующую секунду.
– Не то чтобы должна, но… верну, как придет время. И если посчитаю, что оно того стоит, – оправдывает все мои ожидания Тимур.
Гад, в общем!
Самый настоящий.
– Это называется хищением. И попахивает шантажом, – проговариваю уже вслух, не скрывая мрачности.
– Ага, – не отрицает бессовестный. – А то, что сделала ты, – порчей чужого имущества и попыткой убийства. Но я же не жалуюсь, – отзывается флегматично брюнет.
И как с ним после этого разговаривать?
А никак…
Вот и не разговариваю.
Умолкаю вплоть до момента, пока McLaren не сворачивает в один из узеньких, скудно освещенных переулков. В конце дороги – тупик. И проржавелый забор из металлического профлиста. На воротах нет замка, только цепью перемотано, так что, когда Тимур выходит из машины и открывает их, они расходятся в стороны с жутким скрежетом. Двор невысокого двухэтажного здания тоже не освещен. Но в свете фар удается различить две здоровенные кучи песка и повсюду валяющуюся битую плитку. Ни единой души вокруг.
Автомобиль так и остается у ворот, на территорию сомнительного предназначения не въезжает. Сам Смоленский возвращается обратно к машине и «галантно» открывает мне дверь, жестом приглашая выйти наружу. Не отказываюсь.
– Слушай, а у тебя хоть раз девушка была? – срывается с моих уст в полнейшем сомнении, пока я оглядываюсь.
Зарабатываю довольно красноречивый взгляд.
– Я имею в виду отношения, – поясняю поспешно. – Настоящие. Ну, знаешь, там, цветочки, конфетки, прогулки за ручку, пожелания спокойной ночи, кофе по утрам в постель и совместные пикники на выходных…
Мужчина слегка прищуривается, призадумавшись. И явно о чем-то своем.
– Нет, а что? – выдает в итоге.
Что-что…
– Оно и заметно. Романтика – точно не твое, – усмехаюсь, прежде чем направиться вперед.
И самой интересно становится, что это за глушь, в которую он меня снова привез… Свет вспыхнувших прожекторов – слишком неожиданный и яркий, ослепляет. Я зажмуриваюсь, прежде чем оглядеться вновь. Нет, снаружи все выглядит точно так, как определяю поначалу. А вот внутри, как только передо мной открывается дверь из пластика и стекла… Огромное единое пространство похоже на какой-нибудь старый цех. Несущие опоры из бетонных столбов определенно нуждаются в ремонте, хотя цементная стяжка под ногами явно довольно свежая. Почти идеально ровная даже. Противоположная от входа стена завешана матовой пленкой, поэтому едва ли удается в достаточной степени различить, что за ней находится. Но, кажется, окна. Витражные, высокие, от пола, почти до самого потолка.
– И что мы здесь делаем? – возвращаю внимание к своему сопровождающему. – Учти, в ремесле штукатура я не сильна, – предупреждаю с очередной усмешкой.
Смоленский на мою реплику понимающе улыбается.
– Я тоже ни черта не смыслю в штукатурке, так что пусть лучше этим займутся профессионалы.
Больше ничего не говорит, жестом приглашает следовать за ним. Я успеваю насчитать чуть больше трех сотен шагов в длину помещения, прежде чем Тимур открывает передо мной очередную дверь, тоже из пластика.
– Ого, – срывается с уст само собой, едва в новом помещении зажигается освещение.
Со всех сторон – не иначе как царство стали и гранита. Поделенное на несколько условных зон, со множеством как вполне обыденной, так и не совсем понятной мне техники, это… профессиональная кухня. Как в каком-нибудь элитном ресторане.
– Что это? – заинтересовываюсь первым «приглянувшимся» неизвестным.
– Пароконвектомат. Вполне заменяет плиту, фритюрницу, жарочную поверхность, духовой шкаф и аппарат для расстойки. В случае необходимости, – отвечает Смоленский, проходя дальше, к здоровенной холодильной камере.
– А это? – тыкаю в другой аппарат из металла.
– Мармит. Сохраняет заданную температуру пищи, – отзывается брюнет, попутно вытаскивая какие-то пластиковые контейнеры, оставляя их на разделочном столе. – А это ледогенератор. Обладает функцией замораживания льда: отдельными глыбами, кубиками, гранулами, шариками, цилиндрами и даже лепестками, – дополняет, стоит мне перевести взгляд на другое.
– Хм… А что, в твоем Darvin всего это нет? – хмыкаю следом. – Обязательно надо было половину города проехать? – демонстративно выгибаю бровь.
– Есть. Но на той кухне уже есть шеф-повар.
– А на этой?
– А на этой я, – делает паузу и закрывает холодильник, – приготовлю тебе ужин.
Что сказать…
Этот мужчина определенно умеет удивлять!
– Ты? Мне? Ужин? – не верю собственным ушам.
– Почему нет? – прищуривается Смоленский. – Вдруг ты станешь добрее? – ухмыляется в довершение.
И вот вроде бы – очередная наглость с его стороны. Но все равно улыбаюсь в ответ, сколь бы нахально ни звучало его заявление.
– Может быть, – не вижу смысла отрицать, усаживаясь на один из находящихся поблизости высоких табуретов.
Да для меня в жизни никто и никогда не готовил! Как минимум – занятно на это посмотреть.
– И что ты будешь готовить? – спрашиваю, придирчиво оценивая содержимое герметично упакованных коробочек.
В основном там овощи: разные, каждый вид в отдельном контейнере. Но в одном есть мясо в виде крупных кусочков филе.
– Что-нибудь попроще, на скорую руку, – пожимает плечами Тимур.
Один за другим он вскрывает контейнеры, вытаскивая наружу их содержимое, а затем тянется к ножам, прикрепленным на специальную магнитную панель, встроенную в стену, после чего достает оставшуюся необходимую утварь.
Как оказывается немного позже, «что-нибудь попроще» в понимании владельца «Атласа» – паста с индейкой в сливочной паприкане в качестве основного блюда. Узнав об этом, я с самым благоразумным видом никак не комментирую озвученный выбор, про себя отметив, что тот же «Доширак» – это реально попроще. А тут…
– Смотришь на меня так, будто я не индейку, а тебя собрался приготовить и съесть, – ухмыляется брюнет, ополаскивая под проточной водой морковь и лук.
Честно говоря, я бы ни разу не удивилась, если бы все вышло именно так! Но то про себя. А вот вслух:
– Просто ты меня удивил. – Сознаюсь неохотно, наблюдая за быстрыми выверенными движениями ножа в мужской руке.
– И чем же я тебя удивил? – протягивает с насмешкой брюнет. – Было бы странно, если бы хозяин сети довольно крупных ресторанов был знаком с кухней только в теории.
Вполне логично. Но уровень моего шока все еще не убавляется. Особенно когда я понимаю, что за несколько ничего особо не значащих реплик овощи оказываются идеально ровно пошинкованы, а затем брошены на раскаленную сковороду. Минуты через две к ним же отправляется индейка. Вместе с тем начинает закипать вода в отдельной кастрюльке.