– Да нет, конечно, они муж с женой. Я у них работала. Голубевы, кажется. Знаешь, бесплатную газету с рекламой в ящики кладут – это она выпускает. А он – тоже помню, руководитель одной из фирм в научном институте. Они, кажется, делают электронное оборудование для поездов и электричек. Раньше вагоны в Прибалтике выпускали, а теперь, когда связи порвались, пришлось самим налаживать производство, вот наши и заняли эту нишу…
– То-то он на электричку пялился, как на новые ворота, – фыркнул Ник. – Что ж они, если богатые и знаменитые, не в Турции или на Мальдивах? Да еще и на автобусе. Так мы к ним подойдем или так и будем тут сто лет торчать?
– Нет, все-таки неудобно, – ответила Лена сначала на последний вопрос. – Мне показалось, они не особо хотят общаться. Скорее даже, совсем не хотят. – А потом на оба первых: – Ну, и мы тоже на автобусе.
– Так это мы, – резонно заметил Ник.
Берестовы любили путешествовать и при любой возможности куда-нибудь вырывались. Хотя бы ближайшее Подмосковье ведь надо объехать, не говоря о Москве, – столько интересного прямо под носом. Жаль только, возможности выпадали не часто. С тех пор как Ленина фирма по озеленению и ландшафтным работам прочно встала на ноги, деньги были – не было времени. Лето при ее профессии – горячий сезон. Полноценный отпуск невозможен. А у Ника каникулы пропадают! Хорошо, удалось вырваться хоть на эти несколько дней. О Золотом кольце они давно мечтали. Пусть не полностью за один раз объехать, можно и по кусочкам – так даже лучше, города и впечатления не перепутаются в голове.
Берестовы давно определились – с группой ездить надежнее. Своим ходом тоже пробовали и решили, что не стоит тратить лишние деньги и, главное, время на поиски ночлега, нормальной еды и очереди в музеи. Заплатил наперед, погрузил себя в автобус – и отключился от всего, кроме собственных впечатлений. Экскурсоводы обычно попадались увлеченные, знающие – даже в пути время не терялось, удавалось узнать массу интересного. Иной раз и вздремнул бы, но поневоле слушаешь.
К тому же в дороге забывалось о мелочах, таких значимых и так отравляющих жизнь в четырех стенах. Кто за собой посуду не помыл, да кто забрызгал зеркало зубной пастой, да кто грязные носки кидает под кровать… Быт сворачивался до минимума – дорожной сумки, и оба одинаково становились путешественниками и искателями приключений. А с каким удовольствием вспоминались потом зимой подробности летних поездок!
Николай стремительно взрослел, и Лена не без грустинки ждала, что скоро он, как и положено, начнет от нее отдаляться, чтобы выстроить свое самостоятельное мужское «я», – и старалась сберечь эту их связующую ниточку, их ветер странствий.
А то, что мама чересчур долго торчит в музеях или в очередях за какой-нибудь святой водой, а сынок на каждом углу просит купить ему газировку, – это пустяки.
– Ну, потерпи пять минут, сейчас обед – там и попьем, и поедим. Вон уже, наверное, этот «Трактир» – мы правильно идем, как объясняли?
– Может, и он, но я до него не дойду. – Ник демонстративно уселся на обочину. – Я хочу газировки. А на обеде еще не знаю чего дадут. Может, чай горячий.
– Ты только что пил квас и фанту, по полтора литра. Больше нельзя, лопнешь.
– Тогда не фанту купим, а колу. Жарко же. И ларек ближе, чем «Трактир».
– Вставай, – терпеливо повторила Лена. – А то вон нищие на тебя смотрят. Подумают, что конкуренция, милостыню собрался просить.
– А колы все-таки купим. Маленькую бутылочку, – засмеялся сын и помчался к киоску.
Очереди в киоске не было, однако воду удалось купить не сразу: пожилая женщина, стоящая перед Берестовыми, никак не отходила от прилавка.
– У меня больше нет, возьмите назад что-нибудь, – повторяла она, а продавщица раздраженно твердила свое:
– Женщина, я уже чек пробила. Раньше надо было считать.
И диалог продолжался, только в те же слова вкладывалось всё больше злости и отчаяния. Причем злилась продавщица, а покупательница отчаянно, но неубедительно трясла перед ней пустым кошельком. Ей не хватало десяти рублей. Лена хотела было попросить свою колу без сдачи, потом внимательно посмотрела на женщину – и достала еще десятку.
– Вот нахалка, и спасибо не сказала, – прокомментировала продавщица, провожая почти убегающую покупательницу.
А Лена заметила позади себя Голубевых и сказала, словно оправдываясь:
– Я милостыню почему-то совсем не могу подавать. Мне кажется, что нищие – актеры. А тут человек по-настоящему нуждался…
– Потому она и не сказала ничего, от смущения, – ответила Ирина сдержанно-строгим голосом, явно предназначенным продавщице.
– А я один раз, давно еще, копил на журнал «Молоток», и мне не хватило двух копеек, – начал Ник. – И мне тоже одна женщина у киоска добавила.
– Пойдем, Николай, – заторопила мать. Нечего испытывать терпение необщительных земляков.
Но Ирина возмутилась:
– Тебе из-за двух копеек не давали журнал?!
– Не давали. И еще тетка в киоске злилась, что у меня тридцать рублей совсем мелкой мелочью.
– Что же продавцам – всё даром отдавать, что ли? – вскинулась продавщица, не выдержав сурового взгляда Ирины. – Мы, что ли, своим товаром торгуем? – Хотя с ней никто не разговаривал.
Елена увела сына, неожиданно огорчившись. Да, у них было несколько очень тяжелых лет, когда приходилось жить по-спартански, а на какие-нибудь ничтожные радости долго копить «совсем мелкой мелочью», но посторонним об этом знать не обязательно. Она и сама терпеть не может об этом вспоминать. Может, потому и тяжело видеть попрошаек – сама когда-то была близка к этому.
И надо было Нику вспомнить этот журнал!
Покамест ему подавались разные обычные в трактирах блюда…
Н.В. Гоголь
Туристы с аппетитом закусывали в «Трактире» – столовке, оформленной под старину: деревянные стены, тряпичный Петрушка на печке, связка баранок на гвоздике, полотенца с петухами. Руководительница группы встречала своих у дверей и рассаживала за столики, двух-, трех-и четырехместные, с учетом пожеланий. Но когда появились Берестовы и Голубевы, выбора не осталось.
– Вот, пожалуйста, столик на четверых.
Пришлось вежливо уткнуться в дымящиеся горшочки с похлебкой, стараясь друг другу не мешать. Салат и первое были съедены совершенно молча. Но когда официанты замелькали с жареными курами на подносах, раздался возглас:
– Шары летят! – И все головы повернулись к окошкам.
Большие воздушные шары летели низко, медленно, словно напоказ. Красный и синий, один за другим. Все начали обсуждать траекторию их полета, и не собираются ли они сесть, и что будет, если это произойдет посреди города, а вдруг они зацепятся за колокольню? Больше всех оживились Ник и Роман, оба побросали вилки и порывались подбежать к другому окну, где лучше было видно.
Тем временем заработали газовые горелки, и шары начали набирать высоту. Лена ужаснулась – не опасно ли открытое пламя экипажу, и Роман принялся увлеченно объяснять устройство тепловых аэростатов. По его словам выходило, что лететь в километре от земли со скоростью ветра – сплошное удовольствие и никакого риска, даже если вдруг начнешь вот так стремительно снижаться. Вверху можно потрогать облака, внизу – сорвать шишку с макушки ели, везде просто чудесно.
– А как лицо обгорело, забыл? – напомнила Ирина.
На международную встречу воздухоплавателей в Великие Луки ее привезли приятели, а закопченный у горелки Роман спустился на землю и подарил ей ту самую шишку с макушки. Она влюбилась в небесного кочегара и не поверила глазам, увидев потом Ромочку отутюженного – такого, какого видят все, от соседей до подчиненных.
Ник тоже не сразу понял, что эта флегма могла летать, зато потом не сводил с Романа загоревшихся глаз и уже к концу обеда знал, что воздухоплавание включено в реестр официальных видов спорта, что их новый знакомый несколько раз участвовал в чемпионате России, что двадцать первого ноября отмечается День Монгольфье, когда поется специальный гимн, – и множество других воздухоплавательных сведений.
Вопросы, которые сразу посыпались из Ника, следовало облечь в вежливую форму – и земляки после небольшой паузы запоздало назвали свои имена, упомянув, что взрослые уже знакомы. А Роман сразу предупредил со своей юмористической искрой в глазах, что называть его следует – Роман, без всяких отчеств, приставку же «дядя» он вообще терпеть не может.
– А я терпеть не могу никаких «тёть», – добавила Ирина, – я, стало быть, Ирина. Сколько же я страдала вместе с моими учениками в музыкальной школе, когда они ломали язык: Ирина Владимировна…
Николаю не могло не польстить такое общение, практически на равных, с человеком, который вполне мог бы задрать нос и не опускать его до конца поездки – что вроде бы сначала и намечалось. Он всё больше попадал под обаяние Романа, внешне такого холодно-отстраненного, и незаметно переставал исследовать его своим обычным придирчивым взглядом. И на маму, видимо, Голубев произвел впечатление – хотя сначала Лене невольно вспомнились такие персонажи, как Незнайка, летящий на воздушном шаре из сока одуванчика, и Филеас Фогг, спешащий вокруг света.
– Необычный вид спорта вы выбрали, – заметила она.
– Это не из-за экзотики, – отвечал Роман, и обоим Берестовым показалось симпатичным, что он не отшутился, не отделался отговоркой, а начал обстоятельно объяснять: – Я спортом никогда особенно не увлекался. Традиционные виды – бег, прыжки – всегда, знаете, казались какими-то вымученными, отмирающими. Ведь есть же предел человеческих возможностей.
Счет идет уже на миллиметры, на сотые доли секунды, но и они когда-то будут исчерпаны. Делать из себя механизм для выжимания сотых долей? А красота? А свобода? И я долго искал спорт для души.
– Спорт – для души? – с недоумением повторил Ник – эти понятия казались ему несовместимыми.
– Конечно, – серьезно подтвердил Роман. – Любое занятие, которому я отдаю часть себя, должно и мне что-то давать. От спорта мне было нужно чувство преодоления и свободы.
– Николай всегда любил гонять в футбол, – пояснила Лена.
– Ну, футбол еще не скоро отомрет, – успокоил Роман, – он практически вечен.
– Смотрите, еще летят! Какие красавцы.
Теперь появились необычные шары: в виде колокола, потом в виде коровы – этот вызвал всеобщее веселье и шуточки. Но Роман восхитился другим шаром, в форме дирижабля.
– Дирижабли, по его мнению, – транспорт будущего, – пояснила Ирина.
Нику же эти неповоротливые туши всегда казались допотопными, но Роман, уловив во взгляде нового знакомого сомнение, мигом его развеял, разложив по полочкам: дирижабли выгоднее самолетов по расходу горючего, экологичнее, безопаснее, могут поднять целый железнодорожный состав. И взрывчатым водородом их давно уже не наполняют, а в МАИ для обшивки придумали материал, который совершенно не горит.
«Мечтает о дирижаблях, а возится с электричками», – всё же отметил Ник критической стороной сознания, но вслух не сказал, потому что уже полностью был покорен Романом и автоматически зачислил себя в фанаты дирижаблестроения.
Разговор выходил такой непринужденный, что Лена с облегчением поняла: земляки – нормальные. И, как дома, переложила сыну на тарелку куриную кожу, справившись:
– Ничего? А то я кожу не ем, а Николай любит…
– Да-да, конечно, – обрадовалась Ирина, тут же перекладывая кожу со своей тарелки Роману. – И я ее не ем.
Когда они выходили из «Трактира», официант окликнул:
– Вы забыли, – и протянул книжку.
– Это не наше, – одновременно ответили Берестовы и Голубевы, повертев в руках «Энциклопедию мудрости» – сборник афоризмов. Книжка была новая, толстая, в хорошем твердом переплете.
– Ваша, – настаивал официант. – Лежала на вашем столике.
– Может, из нашей группы кто-то оставил? – усомнилась Лена. – Давайте спросим в автобусе.
Сергиев Посад – Владимир
Наша жизнь – путешествие, идея – путеводитель.
Нет путеводителя, и все остановилось. Цель утрачена, и сил как не бывало.
В. Гюго
Но хозяин не откликнулся, а автобус уже ехал. Ночевать им предстояло во Владимире. Сергиев Посад остался позади.
– Как же теперь? – смутилась Лена. – Увезли чужую книжку. Наверняка ее кто-то потерял, не могли же просто бросить. Это не журнал, не газета, не покет. Довольно дорогая книга.
– А может, она не чужая, – откликнулся Ник. – Может, это буккроссинг?
Роман вопросительно поднял бровь, Ирина объяснила:
– Движение такое – оставляют книжки в общественных местах, в транспорте, чтобы их как можно больше народу прочитало. Но это в основном за границей. Неужели и до нас добралось? Но тогда где-то должна быть специальная отметка, типа «прочти и передай другому».
– Отметки нет, – обследовав книгу, сказал Ник. – Но тут, похоже, несколько страниц вылетело.
А Роман сморщился с видом истинного чистоплюя:
– У нас – это ерунда. Наши общественные места, наш транспорт! Да нормальные люди побрезгуют подбирать. Я бы ни за что не взял в руки, даже если что-то интересное.
– Взял уже, – отозвалась Ирина. – Хотя для буккроссинга странновато – справочная литература…
– Есть! Есть надписи, – воскликнул Ник, показывая на последнюю страницу. – Только непонятное что-то.
Полстраницы было испещрено какими-то значками. Все по очереди попытались их разобрать, но не смогли.
– Шпионская переписка, – заключил Роман полушутя-полусерьезно. – Надо избавляться. Во Владимире мы где-нибудь ее оставим, а пока, кто хочет, можете почитать. Развеяться.
– Развеяться – с энциклопедией? – воззрилась на него Ирина. – Я поинтереснее чтение взяла. А сейчас лучше музыку послушаю. – И достала из сумочки плеер.
– А я в пути люблю смотреть в окно, – отказалась и Лена.
– Я возьму. – Ник пожалел книжку. – Смотрите, тут есть раздел «Путешествия» – это про нас. – И прочел: – «В чужой стране путешественник – мешок с деньгами, который все норовят поскорее опорожнить. Виктор Мари Гюго». Это он про сувениры?
– И про них, – подтвердил Роман. – Что ж, мы в своей стране.
– А чья идея? – незамедлительно откликнулась его жена.
Ник озвучил еще:
– «Доверяйте жизни. Куда бы ни забросила вас судьба, путешествие необходимо. Вам предстоит пересечь поле жизненного опыта и самим проверить, где истина, а где ложь. И тогда вы сможете вернуться к своему внутреннему центру – душе, очистившейся и помудревшей. Луиза Хей». А это кто?
– Читал бы книжки полезных советов, как жить умно и правильно, – не задавал бы вопросов, – отозвалась мать.
– Еще чего. Ты сама их не читаешь, – парировал сын. – Только свои дизайнерские журналы бесконечные.
– Зато мои сотрудницы читают взахлеб, – сослалась Лена на надежный источник.
Ирина в наушниках, отключившись от разговора, прикрыла глаза.
– И вы музыку слушаете? – Ник понизил голос и посмотрел на еще один плеер, высунувшийся из кармана Романовой ветровки.
Воздухоплаватель, руководитель научного предприятия смутился. Потом объяснил, косясь на Елену:
– Всю жизнь оправдываюсь. Жена – музыкантша. А я музыку, конечно, люблю, но, если слушаю, она потом всю ночь может в голове звучать, даже сквозь сон – не отпускает. Так почему-то действует. А утром на работу, там нужна свежая голова. Так что я стараюсь особенно не увлекаться. А слушаю – книжки, в основном беллетристику. Читать некогда, вот Ира и придумала… Она-то все эти «Дозоры» давным-давно прочла, а я «Дневной» никак не добью. А есть еще куча каких-то, и скоро, говорят, еще один выйдет – просто не угнаться.
– Класс! Аудиокнига, – восхитился Ник. У нового знакомого всё было наособицу, даже чтение. – А мне мама вслух читает.
Теперь начала оправдываться Лена – многие знакомые, узнав, что она по вечерам читает сыну, начинали хохотать: «Такой взрослый парень! Самому пора».
– Да, у нас аудиокнига – это я. Мы любим почитать что-нибудь вместе, когда по телевизору нечего смотреть. Конечно, Николай и сам читает – то, что хочет, но ведь еще столько всего, и по программе, и вообще. А для меня какое удовольствие! Я Гоголя вместе с ним перечитала, Тургенева, «Войну и мир». Знаете, совсем иначе воспринимается! Эти книги обычно попадают к нам в школьном возрасте, а ведь писались они для взрослых людей. А еще наше любимое, нашего поколения – «Два капитана», «Три мушкетера», Жюль Верн – современные дети их не воспринимают почему-то. А так хочется, чтобы сын любил то же, что и я, чтобы у нас была общая сигнальная система, что ли. И вот мы попробовали вместе почитать – ему понравилось.