К а л и г у л а. Безопасность и логика несовместимы.
К а с с и й. Согласен. Сказанное мной нелогично, но, тем не менее, здраво. К а л и г у л а. Продолжай.
К а с с и й. Мне нечего больше сказать. Я не собираюсь углубляться в твою логику – у меня свои представления о человеке и его долге, и я знаю, что большинство твоих подданных думают точно так же, как я. Ты тяготеешь надо всеми, и поэтому ты должен исчезнуть.
К а л и г у л а. Всё это понятно и вполне законно, для многих даже очевидно. Но только не для тебя. Ты умён, а ум или многое себе позволяет, или от многого отказывается. До сих пор ты отказывался, почему бы не начать наконец и позволять?
К а с с и й. Потому что я хочу жить и быть счастливым, а если я стану на сторону абсурда, то лишусь и того, и другого. Я – такой, как все. Иногда, желая почувствовать себя свободным, я мечтаю о смерти любимых людей, и нередко испытываю к женщинам вожделение, запрещённое законами семьи и дружбы. Будь я логичным, я стал бы убивать и насиловать. Но подобные неопределённые желания не имеют для меня особого значения. Если бы все начали воплощать их, мы не смогли бы ни жить, ни быть счастливыми. А это, повторяю, для меня важнее всего.
К а л и г у л а. Ты веришь в какую-то высшую идею?
К а с с и й. Я верю в то, что некоторые поступки могут быть лучше других.
К а л и г у л а. А я считаю, что все они одинаковы.
К а с с и й. Мне это известно, Кай, и поэтому я тебя ненавижу. Ты тяготишь собой всех – ты должен исчезнуть.
К а л и г у л а. Вполне справедливо. Но почему ты, рискуя жизнью, говоришь мне всё это?
К а с с и й. Потому что меня всегда заменят другие и потому что я не люблю лгать.
Молчание.
К а л и г у л а. Кассий!
К а с с и й. Что, Кай?
К а л и г у л а. Как ты считаешь, могут ли два благородных человека – хотя бы раз в жизни – поговорить друг с другом начистоту?
К а с с и й. Мы только что с тобой этим занимались.
К а л и г у л а. Да, Кассий. А ведь ты сказал, что я неспособен на такое.
К а с с и й. Признаю, Кай, что был неправ, благодарю тебя за урок и жду приговора.
К а л и г у л а. Приговора? Ах, ты имеешь в виду… (Достаёт из тоги табличку.) Тебе знакома эта вещь?
К а с с и й. Я знал, что она попала к тебе.
К а л и г у л а (страстно). И следовательно, вся твоя искренность была вынужденной! Так что поговорить начистоту нам не удалось. (Пауза.) Видно, иначе нельзя. Давай бросим играть в искренность и заживём, как прежде. Только старайся понимать смысл моих слов и не обращай внимания на оскорбления и насмешки. (Пауза.) Послушай, Кассий, это письмо – единственная улика…
К а с с и й. Кай, я отказываюсь от этой противоестественной игры. Позволь мне уйти.
К а л и г у л а (так же страстно). Постой, не уходи! Ты согласен с тем, что оно – единственная улика?
К а с с и й. Чтобы убить человека, тебе не нужны улики.
К а л и г у л а. Верно. Но сейчас я хочу противоречить себе. Особого вреда от этого не будет, но как приятно иногда противоречить себе! Противоречие успокаивает, а я нуждаюсь в покое…
К а с с и й. Не понимаю, зачем все эти сложности?
К а л и г у л а. У тебя, Кассий, здоровая душа, ты равнодушен к невозможному. (Взрыв смеха.) Ты хочешь жить и быть счастливым, и ничего больше!
К а с с и й. Полагаю, что нам лучше на этом кончить.
К а л и г у л а. Нет, ещё не всё. Минуту терпения. Смотри, единственная улика – в моих руках. Я желаю считать, что не могу казнить тебя без неё, и нахожу в этой мысли успокоение. Так вот, гляди, во что превращаются улики в руках императора.
Калигула подносит табличку к факелу. Кассий подходит ближе. Их разделяет только факел. Восковая табличка начинает плавиться.
К а л и г у л а. Гляди, заговорщик! Она плавится, и по мере её исчезновения свет невинности озаряет твоё лицо. Кассий, какой у тебя чистый лоб! Как прекрасна твоя невинность! Я восхищён своим могуществом: даже боги, возвращая человеку невинность, наказывают его, а твоему императору, чтобы оправдать тебя, понадобилось лишь пламя факела. Продолжай, Кассий! Доведи до конца ту превосходную мысль, с которой только что меня познакомил. Твоего императора ожидает заслуженный покой. Только с мечтой о нём он может жить и быть счастливым.
Кассий в оцепенении смотрит на Калигулу.
Потом делает слабое движение рукой, открывает рот и внезапно уходит. Калигула по-прежнему держит восковую табличку над факелом и, улыбаясь, смотрит вслед Кассию.
З а н а в е с
Действие четвёртое
Сцена 1
Сцена погружена в полумрак. Входят Кассий и Сципион.
Кассий идёт направо, затем налево и возвращается к Сципиону.
С ц и п и о н (отчуждённо). Чего ты от меня хочешь?
К а с с и й. Время не терпит. Мы не должны колебаться, пришла пора действовать.
С ц и п и о н. С чего ты взял, что я колеблюсь?
К а с с и й. Ты не пришёл на вчерашнее собрание.
С ц и п и о н (отворачиваясь). Верно.
К а с с и й. Сципион, я старше тебя и не привык просить о помощи. Но в тебе я по-настоящему нуждаюсь. Для этого убийства нужны люди, внушающие уважение, а среди всех этих оскорблённых честолюбцев и жалких трусов только у нас с тобой мотивы, ведущие к убийству, бескорыстны. Я знаю, ты нас не выдашь, но дело не в этом: я хочу, чтобы ты остался с нами.
С ц и п и о н. Понимаю, но остаться не могу.
К а с с и й. Так ты – с ним?
С ц и п и о н. Нет. Но и не против. (Пауза, затем глухо.) Если бы я его убил, моя душа была бы с ним.
К а с с и й. Но ведь он ведь казнил твоего отца!
С ц и п и о н. Да, с этого всё началось. И этим, по сути дела, кончилось.
К а с с и й. Он отрицает всё, во что ты веришь, осмеивает всё, что ты почитаешь.
С ц и п и о н. Да. И тем не менее, что-то во мне напоминает его. Одно пламя сжигает наши души.
К а с с и й. Настало время выбирать. Я заглушил в себе всё, что напоминает его.
С ц и п и о н. А я выбирать не волен: помимо своих я страдаю его страданиями. (Пауза.) Моё несчастье в том, что я всё понимаю.
К а с с и й. Иначе говоря, ты признал его правоту.
С ц и п и о н (кричит). Кассий! Никто не может быть прав!
Пауза. Они смотрят друг на друга.
К а с с и й (наступая на Сципиона, страстно). Так знай же, за то, что он сделал с тобой, я ненавижу его ещё больше!
С ц и п и о н. Он научил меня быть требовательным.
К а с с и й. Нет, довёл до отчаяния! А ввергнуть юную душу в отчаяние – преступление, с которым не может сравниться ни одно, совершённое им. Оно вполне оправдывает его убийство.
Кассий направляется к выходу. Входит Геликон.
Сцена 2
Г е л и к о н. Кассий, я тебя искал. Калигула устраивает небольшую приятельскую встречу. Ты должен присутствовать. (Поворачивается к Сципиону.) А ты, голубчик, не нужен. Можешь быть свободен.
С ц и п и о н (оборачивается в дверях к Кассию). Кассий!
К а с с и й (очень тихо). Да, Сципион?
С ц и п и о н. Попробуй меня понять.
К а с с и й (очень тихо). Нет, Сципион.
Сципион и Геликон уходят.
Сцена 3
За кулисами раздаётся лязг оружия. Справа появляются два стражника. Они ведут двух дрожащих от страха патрициев.
1 – й п а т р и ц и й (стражнику, пытаясь взять себя в руки). Послушай, чего от нас хотят среди ночи?
С т р а ж н и к. Садись!
Указывает на ложе справа.
1 – й п а т р и ц и й. Если нас собираются убить, к чему эти сложности?
С т р а ж н и к (старому патрицию). Садись, старый осёл!
С т а р ы й п а т р и ц и й. Придётся подчиниться. Вероятно, этот человек ничего не знает.
С т р а ж н и к. Вероятно, милашка, вероятно.
Уходит.
1 – й п а т р и ц и й. Я же говорил, что надо действовать быстрее. Теперь нам не избежать пытки.
Сцена 4
К а с с и й (садится, спокойно). В чём дело?
1 – й п а т р и ц и й и с т а р ы й п а т р и ц и й. Заговор раскрыт.
К а с с и й. А дальше?
С т а р ы й п а т р и ц и й (дрожа). Пытка!
К а с с и й (бесстрастно). Однажды Калигула дал 80 000 сестерциев рабу, который даже под пыткой не сознался в своём воровстве…
1 – й п а т р и ц и й. Немногого же мы добились!
К а с с и й (продолжает). …явное доказательство того, что мужество ему по душе. Полезно иметь это в виду. (Старому патрицию.) Может быть, хватит стучать зубами? Нашёл время!
С т а р ы й п а т р и ц и й. Дело в том, что…
К а с с и й (невозмутимо). Вам известна любимая фраза Калигулы?
С т а р ы й п а т р и ц и й (почти плачет). Да. Он сказал палачу: «Убивай медленно, дай ему почувствовать, как он умирает».
К а с с и й. Нет, другая, получше. После одной казни он, зевнув, произнёс: «Больше всего меня восхищает собственная бесчувственность».
1 – й п а т р и ц и й. Слышите?
Лязг оружия.
К а с с и й (продолжает). Что раскрывает слабую сторону его психологии.
С т а р ы й п а т р и ц и й. Может быть, хватит философствовать? Нашёл время!
В глубине сцены появляется раб, который приносит оружие и кладёт его на ложе.
К а с с и й (не замечая раба). Нельзя не признать, что этот человек оказывает на всех положительное влияние. Он заставляет думать. Опасность – вот что принуждает думать, и вот почему его так ненавидят.
С т а р ы й п а т р и ц и й (дрожит). Смотри!
К а с с и й (замечает оружие, его голос несколько меняется). Ты, кажется, прав.
1 – й п а т р и ц и й. Надо было действовать. Мы слишком долго выжидали.
К а с с и й. Пожалуй. Но сейчас говорить об этом поздно.
С т а р ы й п а т р и ц и й. Какой ужас! Я не хочу умирать!
Он встаёт и направляется к двери. Входят два стражника и силой возвращают его на место. Первый патриций съёживается на своём ложе. Кассий говорит что-то неразборчивое. Внезапно из глубины сцены раздаются резкие дребезжащие звуки цитр и цимбал. Патриции замолкают и оглядываются. Позади занавеса появляется тень Калигулы в короткой тунике танцовщицы, с цветами в волосах. Калигула делает несколько нелепых танцевальных движений и исчезает. Чуть позже стражник торжественно объявляет: «Представление окончено!» В это время незаметно входит Цезония. Услышав её ровный голос, все вздрагивают.
Сцена 5
Ц е з о н и я. Калигула велел мне передать, что если прежде вас вызывали сюда для обсуждения государственных дел, то сегодня вы приглашены для общения посредством искусства. (Пауза. Прежним тоном.) К этому он добавил, что нежелающим общаться подобным образом будут отрублены головы. (Патриции молчат.) Прошу простить за настойчивость, но мне поручено узнать, понравился ли вам танец.
1 – й п а т р и ц и й (нерешительно). Да, Цезония, понравился.
С т а р ы й п а т р и ц и й (признательно). Конечно!
Ц е з о н и я. А тебе, Кассий?
К а с с и й (хладнокровно). Это высокое искусство.
Ц е з о н и я. Отлично, я передам ваши мнения Калигуле.
Сцена 6
Входит Геликон.
Г е л и к о н. Кассий, ты действительно считаешь это высоким искусством?
К а с с и й. В определённом смысле.
Г е л и к о н. Понятно. Ты – мужественный человек, Кассий. Двоедушный, как любой патриций, и вместе с тем – мужественный. А я – нет. И всё же я вам пальцем не позволю коснуться Кая, даже если он сам этого захочет.
К а с с и й. Не собираюсь устраивать с тобой дискуссий, однако замечу, что твоя преданность заслуживает всяческих поздравлений. Меня восхищают преданные слуги.
Г е л и к о н. Да, я служу безумцу, а кому служишь ты? Добродетели? Послушай меня. Я родился рабом и сперва, как подобает честному человеку, добросовестно плясал под плетью. Кай не устраивал со мной дискуссий, он просто освободил меня и взял к себе во дворец. И здесь я увидел вас, добродетельных и благородных. Увидел пошлые и мерзкие лица тех, кто никогда в жизни не страдал и не подвергался опасности. Увидел, что под вашими парадными одеждами скрываются ничтожные, трусливые и скупые души. И вы – смеете его судить? Вы, лавочники добродетели, мечтающие о безопасности, как молодые девицы о замужестве, вы, которые умрёте от страха, так и не узнав, что лгали всю жизнь – вы смеет судить того, страданию которого нет конца, того, кто ежедневно истекает кровью из тысячи новых ран? Так знайте же, сначала вам придётся убить меня! Кассий, можешь презирать раба, но его преданность выше твоей добродетели, потому что он ещё способен любить своего несчастного хозяина и защитить его от ваших вероломных речей и благородной лжи…
К а с с и й. Милый Геликон, ты ударился в красноречие. А ведь когда-то у тебя был неплохой вкус.
Г е л и к о н. Зато вам всем вкус изменяет! Как старые супруги, вы до последнего волоска похожи друг на друга! Не бойся, я возьму себя в руки. Просто я… Взгляни мне в лицо! Гляди внимательно! Вот так. Ты видел сейчас лицо врага.
Уходит.
Сцена 7
К а с с и й. Пора действовать. Побудьте пока здесь.
Уходит.
С т а р ы й п а т р и ц и й. Побудьте, побудьте! А может, мне хочется уйти. (Сопит.) Здесь пахнет смертью.
1 – й п а т р и ц и й. И ложью. (Грустно.) Я сказал, что танец мне понравился.
С т а р ы й п а т р и ц и й (примирительно). Так оно и есть. В определённом смысле.
Быстро входят несколько патрициев и всадников.
Сцена 8
2 – й п а т р и ц и й. Не знаете, что случилось? Император велел нам явиться.
С т а р ы й п а т р и ц и й (рассеянно). Наверное, посмотреть его танец.
2 – й п а т р и ц и й. Какой ещё танец?
С т а р ы й п а т р и ц и й. Ну, одним словом, общение посредством искусства.
3 – й п а т р и ц и й. Мне сказали, что Калигула тяжело болен.
1 – й п а т р и ц и й. Так оно и есть.
3 – й п а т р и ц и й. Что с ним? (С восторгом.) Клянусь богами, он умирает!
1 – й п а т р и ц и й. Вряд ли. Его болезнь смертельна только для других.
2 – й п а т р и ц и й. Я тебя понял. Но ведь существуют болезни менее тяжёлые и не столь опасные для нас?
1 – й п а т р и ц и й. Увы, его болезнь не терпит конкуренции! Прошу прощения, мне надо повидать Кассия.
Уходит. Появляется Цезония. Непродолжительное молчание.
Сцена 9
Ц е з о н и я (с безразличным видом). Калигула тяжело болен. Только что у него началась кровавая рвота.
Патриции окружают её.
2 – й п а т р и ц и й. О всемогущие боги, клянусь, что в случае выздоровления Калигулы внесу в государственную казну двести тысяч сестерциев!
3 – й п а т р и ц и й (театрально). О Юпитер, возьми мою жизнь вместо него!
Входит Калигула.
К а л и г у л а (направляясь ко 2-му патрицию). Луций, я с благодарностью принимаю твой дар. Завтра к тебе придёт мой казначей. (Подходит к 3-му патрицию и обнимает его.) Октавий, ты не можешь себе представить, как я растроган! (Молчание. Нежно.) Значит, ты меня любишь?
3 – й п а т р и ц и й (убеждённо). Цезарь, нет ничего на свете, чего бы я ни отдал ради тебя!
К а л и г у л а (снова обнимает его). Ах, Октавий, я не заслужил твоей любви. (3-й патриций протестует.) Нет-нет, уверяю тебя, я не достоин. (Подзывает двух стражников.) Уведите его! (3-му патрицию, тихо.) Иди, друг. И помни, что Калигула отдал тебе своё сердце.
3 – й п а т р и ц и й (начиная догадываться). Куда меня ведут?
К а л и г у л а. На казнь. Ты ведь отдал свою жизнь вместо моей. Представь, я чувствую себя гораздо лучше. Исчез отвратительный привкус крови во рту. Октавий, ты меня излечил. И счастлив, наверное, что отдаёшь жизнь за своего императора? А я вновь здоров и готов вкусить все радости жизни.
Стражники хватают 3-го патриция, он сопротивляется и кричит.
3 – й п а т р и ц и й. Не надо! Не надо! Я пошутил!
К а л и г у л а (мечтательно). Скоро вдоль дороги к морю расцветут мимозы. Женщины оденут лёгкие туники. И надо всем – просторное холодное небо. Ах, Октавий! Какая ирония судьбы!
Стражники тащат 3-го патриция к двери. Цезония легонько его подталкивает.
К а л и г у л а (поворачивается, неожиданно серьёзно). Друг мой, если бы ты по-настоящему любил жизнь, ты не играл бы с ней так безрассудно.
Стражники и 3-й патриций удаляются.
К а л и г у л а (возвращаясь к столу). Проигравший расплачивается. (Пауза. Он поворачивается к остальным.) Кстати, мне пришла в голову замечательная мысль, которой спешу с вами поделиться. До сих пор моё правление было слишком благополучным. Ни тебе эпидемии чумы, ни изуверской религии, ни даже государственного переворота, короче говоря, ничего такого, что сохранилось бы в памяти потомков. Так вот, я в какой-то степени компенсирую чрезмерное благоволение судьбы. Не знаю, понимаете ли вы меня… (Со смешком.) Одним словом, я заменяю вам чуму. (Меняет тон.) Но тише, тише! Идёт Кассий. За дело, Цезония.
Быстро уходит. Появляется Кассий, с ним 1-й патриций.
Сцена 10
Цезония торопливо подходит к Кассию.
Ц е з о н и я. Калигула умер.
Она отворачивается, как бы в слезах, и пристально глядит на патрициев. Все молчат и имеют довольно подавленный вид.