На полпути ее спаситель сильно повздорил с одним из конвоиров – тот все время измывался над Крис. Дирк не сдержался и врезал ему. А старейшина решил, что Дирк находится во власти ведьмовских чар, и прогнал его прочь.
И кольцо ее не спасет. Когда она очнулась в клетке, его уже не было на пальце. Крис могла только гадать, кто присвоил себе ее сокровище.
В городе Крис отвезли на главную площадь перед огромным, приземистым дворцом с кривыми колоннами. Вокруг царила атмосфера праздника. Дома были украшены разноцветными флажками, город утопал в цветах, а все жители были разодеты в яркие нарядные одежды.
Молодые король и королева вышли на балкон поприветствовать подданных и принять дары. Присмотревшись, Крис узнала в молодом короле своего Трея!
Конечно глупо было кричать на всю площадь, зовя его по имени. Трей даже бровью не повел. Он был столь спокоен и невозмутим, что Крис засомневалась, не привиделся ли он ей. Зато от ее мучителей она получила по полной. Пытаясь усмирить разбушевавшуюся «ведьму», те изрядно поколотили ее древками копий.
Казнь назначили на утро следующего дня. Но об этом Крис даже думать не могла. При мысли о костре на нее накатывали волны паники.
В замке́ что-то зашуршало. Измученная, уставшая Крис затаилась. Спустя мгновение дверь приоткрылась, и в ней показалась знакомая голова.
– Дирк! Но как?
– Тихо ты! Что ж ты кричишь все время! Вот же, угораздило с крикуньей связаться. Брат у меня в охране служит. Провел. Только тссс, если поймают – молчи об этом!
– Конечно, конечно! Дирк, дорогой! Как я рада тебя видеть! – горячо шептала Крис, пока Дирк вел ее темными коридорами. – Я думала, ты вернулся в деревню…
Он оглянулся на нее, но промолчал. Лишь серьезные глаза блеснули в свете двойной луны. Дирк вытащил из кармана кольцо и протянул его Крис.
– Держи. Сберег вот для тебя…
Надев кольцо, Крис будто ударило током.
– Дирк!
– Ну что еще? Идем скорее!
– Нет, – глухо возразила Крис. – Проведи меня в покои короля.
– Ты с ума сошла?! – забывшись, Дирк повысил голос.
– Трей… Король – это Трей. Мой Трей! Я должна поговорить с ним.
– Что ты такое несешь? Этого быть не может!
– Да… Я и сама не верю. Но я должна убедиться!
В королевских покоях было темно и тихо. Крис пробралась к огромной постели, но та оказалась пустой. Разочарованная, она развернулась и тут же увидела Трея, сидящего в кресле.
– Когда я увидел тебя на площади, то предположил, что твоя неуемная энергия приведет тебя сюда. Хотя не ожидал, что ты решишься пересечь границу миров.
– Трей! Я не понимаю… Почему? Как?!
– Крис. Прошу тебя, не надо этого. Воспользуйся кольцом. Уходи.
– Ты должен объяснить!
– Смеешься? Тут я король! А там… Там у меня ничего нет.
– Там у тебя была я…
В дверь ввалился Дирк:
– Крис! Нам пора! Охрана!
И тут же в покои влетела стрела. Дирк закашлялся. Удивленно уставился на свой живот. Из него торчал каменный наконечник, одежда мгновенно пропиталась кровью. Дирк повалился на мягкий ковер.
Крис метнулась к нему, рухнула рядом на колени.
– Дирк! Не умирай, прошу тебя!
Он слабо улыбнулся:
– Русалки все красивые… но их красота до добра не доводит. Ты точно русалка…
– Нет! Трей, сделай что-нибудь!
– Крис, ты должна немедленно уйти. Убирайся в свой мир!
Она бросила на Трея ненавидящий взгляд. Покрепче обхватила Дирка и уставилась в камень, сияющий на пальце путеводной звездой.
Стены пошли рябью. Невыносимо яркая вспышка света и вот уже вокруг такая знакомая улица с мигающим над головой фонарем.
В сторону шарахнулась тетка, выгуливающая собаку. Крис изо всех сил завопила:
– Вызовите скорую!
***
Год спустя.
Крис месила тесто. Тонкие пальцы погружались в вязкую массу, сдавливали, мяли. На большом пальце уже не было кольца. Даже белой полоски не осталось.
Раздался звонок в дверь. Крис удивленно глянула на часы: для гостей рановато.
Она сполоснула руки и пошла открывать. На ходу посмотрелась в зеркало, небрежно стерла муку с раскрасневшейся щеки.
За дверью стоял Трей. Весь взъерошенный, ободранный и грязный, словно помойный кот. И запах от него шел соответствующий.
– Крис! Как я счастлив, что застал тебя дома!
Трей развел руки в стороны и шагнул навстречу, но уперся в стену ее холодного взгляда.
– Эй, да ладно тебе! Это же я, твой Трей… – он жалко улыбнулся.
Крис поморщилась:
– Что тебе надо?
– Как что? Я, вот, вернулся! Ты разве не скучала?
Распахнулась дверь ванной, выпуская на волю клубы пара.
– Крис, кто там? Гости уже пришли?
В коридоре возник Дирк в одних шортах. Под правым ребром блестела звездочка шрама.
– Ах тааак, ну ясно… – протянул Трей.
– Зачем ты пришел? – ледяным тоном процедила Крис.
– К тебе вернулся, дорогая, – язвительно выплюнул Трей. – А ты, как я погляжу, нового хахаля себе уже нашла.
Дирк приблизился, оттесняя Крис. Рядом с его мощной фигурой Трей казался еще более жалким.
– Ваше величество, – произнес он с издевкой. – Какими судьбами?
– Откуда ты… Ааа, это тот самый… Ну ты даешь, Крис! И как только ты это все провернула?
– Тебе здесь не рады, ты не понял?
– Да понял я, понял. С чего тебе радоваться, Крис же меня любит, а не тебя.
От возмущения у Крис задрожал подбородок:
– Уходи, Трей. Ты свой выбор сделал. Дирк, выстави его!
– Подожди, Крис, пожалуйста! Мне некуда пойти, позволь хотя бы помыться и переночевать!
– Пусть тебе поможет твоя королева, – равнодушно проговорил Дирк и захлопнул дверь, едва не попав Трею по носу. Обернулся, вопрошающе заглянул в глаза Крис.
Она улыбнулась, провела ладонью по его щеке:
– Я люблю тебя. Ты же знаешь?
В ответ он прижал ее к себе.
– Поможешь мне с пирожками?
– Что? Нет! Даже не проси! Забыла, как я занавески спалил, когда варил тебе эту твою… ну, коричневую жижу…
Крис захохотала:
– Ко-фе! Это называется кофе! А если серьезно, Дирк. Ты же мой бесстрашный ловец кераля! Ну неужели ты так и не сможешь победить плиту? – и, бросив лукавый взгляд через плечо, Крис направилась на кухню.
– Ай, ладно, убедила! Но сначала поцелуй!
Ангел-хранитель
Евгения Болдырева @evgeniya.boldyreva
– Три перелома, пять сотрясений мозга. Открытые раны я уже бросила считать! – голос директрисы срывается на визг, – И это за два месяца у тебя одного, Гакин! В вашем потоке на всех студентов за год столько травм не наберется!
– Раны, не угрожающие жизни питомца, – меланхолично уточняет молодой человек, перекатывая во рту ириску.
Вирсавия Обидовна скрипит зубами:
– Я тебя отчислю. За необоснованное причинение вреда. И прекрати называть людей питомцами!
На последнем слове рука директрисы гулко приземляется на поверхность стола. Отражаясь от стен, по кабинету несколько секунд гуляет эхо.
– Подшефные, подшефные, – примирительно вскидывает руки Гакин. – Всё время путаю. А отчислять меня не за что, вы сами это прекрасно знаете.
Раздражающе стучит по зубам жесткая ириска, когда Миша расплывается в ехидной улыбке:
– Так что, я пойду?
– Иди, – цедит директриса.
Гакин поднимается, отвешивает насмешливый поклон и шагает к выходу. Женщина с раздражением наблюдает за уголками белоснежных ангельских крыльев, торчащих из-под кожаной косухи.
Уже у двери Миша оборачивается:
– И, да… Вирсавия Обидовна, вы бы не вызывали меня больше по пустякам. Получается, я здесь с вами прохлаждаюсь, а питомцы мои там одни, без присмотра. Не хорошо как-то…
Директриса от возмущения делает глубокий свистящий вдох, заодно подбирая слова, чтобы отчитать наглеца. Но, пока она собирается с мыслями, Миша Гакин исчезает за дверью.
– Слышал, Горимир? – сипит выведенная из себя Вирсавия, – И этот мизантроп учится на ангела-хранителя!
Из смежной с кабинетом комнаты появляется мужчина, неторопливо устраивается в освободившемся кресле и задумчиво изрекает:
– Да, занятный экземпляр. И что, действительно нельзя отчислить?
– Нет. Главное правило училища – спасать людские жизни любой ценой. Поломанные конечности при этом даже поощряются. Получается, что студент, вроде как, не побоялся крайних мер.
– Интересные у вас правила, – ухмыляется мужчина и надолго замолкает.
В ожидании Вирсавия Обидовна нервно постукивает острыми ноготками по деревянному столу.
Наконец её собеседник произносит:
– Есть у меня один индивид, Денис Тяпушкин. Кость в горле, навроде Гакина твоего, только человек. По крышам скачет, с парашютом прыгает; если где-то намечается самоубийственное мероприятие – он там. Кого не приставлю к этому безбашенному, больше недели не выдерживают. Бюджет рассыпается из-за постоянных трат на психотерапию и антидепрессанты. Ангелы-хранители – народ нежный, сама знаешь.
Женщина коротко и как-то нервно кивает, а Горимир снова усмехается состоянию сестры, но от комментариев воздерживается.
– Так вот, – продолжает он, – давай моего экстремала к твоему Гакину подшефным определим. На месяцок, под предлогом контрольного задания. Справится – молодец, продолжит обучение.
Женщина морщится, представляя подобный исход, и Горимир спешит ее заверить:
– Поверь, шансы у него невелики. А если облажается, и у тебя будет предлог для отчисления, и я не сильно расстроюсь. По рукам?
Вся ангельская сущность Вирсавии протестует. Нельзя доверять священную человеческую жизнь недоучке, промышляющему членовредительством.
Но, в таком случае, разве может она допустить, чтобы Гакин закончил училище и вышел из этих стен уже полноправным хранителем?
Решение кажется очевидным:
– По рукам.
***
Денис Тяпушкин увлеченно листает книгу, не подозревая о присутствии невидимого наблюдателя. Тонкие мозолистые пальцы подрагивают от нетерпения, парень бормочет себе под нос:
– Где-то здесь… Оно должно быть здесь…
Миша Гакин, три дня назад назначенный хранителем к этому странному и, несомненно, скучному субъекту, пытается оторвать языком от зуба прилипшую ириску. Других занятий у него здесь просто нет.
Тяпушкин откладывает одну книгу, берется за следующую, а Миша решает, что директриса назначила ему этого подшефного в наказание. Ну от чего можно защищать книжного червя? От пореза бумагой?
Вдруг Тяпушкин вопит: «Нашел!», – и бросается закидывать вещи в дорожную сумку. Озадаченный резкой сменой двигательной активности, Гакин заглядывает в книгу.
«Легенда о золотом сердце» гласит заголовок, а ниже маршрут: «На запад от первой звезды».
Ангельское сердце покалывает тревожным предчувствием.
***
Миша Гакин
Следом за питомцем впервые покидаю родной город.
Имени парня я не запомнил, да и не старался. Зачем? Уже через три недели мне дадут нового подшефного, а ему назначат постоянного хранителя. Так какой смысл мозг напрягать? Лучше я буду впитывать эмоции новых мест и ощущений.
Владикавказ встречает нас грозой и сильным ливнем. А ещё компанией из пяти человек, которые прямо на перроне начинают обнимать и тискать моего питомца. Удивленно таращусь на шумное действо, пока не замечаю кое-что поинтереснее.
За спинами людей стоят наши – четыре ангела-хранителя.
Вот это уже занятно…
***
– Шевели ягодичками, Добавок! – прикрикивает Бести, – Будешь так тормозить, всех подшефных растеряешь.
Нехотя ускоряю шаг, но, кажется, вся группа слышит скрип моих зубов. Как не стёр их за эти дни в крошку, не знаю. Видимо, ангельская природа защищает и от таких неприятностей.
Наша лидер бойко шагает рядом со своим питомцем, и её внешняя расслабленность никак не вяжется с теми наставлениями, что она дала новичкам перед восхождением. Архип Савельевич, единственный из хранителей, кому Бести не дала кличку, замечает мой взгляд.
– Этот этап восхождения простой: ни крутых подъемов, ни ледников, ни трещин, – поясняет он, – к вечеру альпинисты доберутся до горячих минеральных ванн, там пару дней отдохнем.
Я молча киваю, хотя не очень понимаю, от чего, собственно, отдыхать. Срок моей «практики» перевалил за середину, предчувствие хранителя молчит, питомец раскраснелся щеками, взбодрился и перестал быть похожим на ботаника-мозгляка. Из всех неудобств – самоуверенная выскочка Бести. В день знакомства я уточнил, не от слова ли «бестия» произошло её прозвище, так теперь эта пигалица считает меня личным врагом.
Остальные посмеиваются над нашими перепалками, только Архип Савельич неодобрительно качает головой. Он с альпинистами пятый год в горах, ведет сразу двоих, да еще и постоянным хранителем, а не гастролером, как большинство из нас. Никак не пойму, почему при этом всем лидер группы – самоуверенная малявка, а не опытный возрастной ангел.
К вечеру люди разбивают лагерь возле минеральных источников, и мы тоже устраиваемся на привал.
Палатки и теплая одежда ангелам не нужны, без еды можно обойтись – в таких условиях сплошное удовольствие подниматься в горы. Знал бы – давно упросил директрису отправить меня хранителем к какому-нибудь альпинисту.
Незнакомые эмоции гонят меня вверх, и я отделяюсь от группы, чтобы осмотреться. Скидываю косуху, разминаю крылья и взлетаю на ближайшую осыпь. Вид отсюда крышесносный!
Машинально тянусь к карману, но его нет – куртку я оставил внизу. Обидно. С ириской наслаждаться красотами было бы приятней.
Но сильно расстроиться не успеваю – за спиной слышу биение и шелест крыльев, и через секунду ко мне присоединяется Архип Савельевич.
Он явно хочет поговорить, но как-то тушуется, а я не тороплю. Мы долго сидим на острых камнях, молча глядя на долину у подножия горы.
– Зря ты так с ней, – без предисловия начинает мужчина, – Думаешь, раз молодая, то и неопытная? Мы с ней вместе начинали, пять лет в одной связке. Только она умеет на всю группу внимание делить и за каждого бороться, мне же на других плевать, лишь бы мои подшефные целы были.
Ответить я не успеваю. И, хотя на этот раз не слышу приближения ангела, чувствую затылком посторонний взгляд. Конечно, это она – предмет монолога нашего старшего товарища.
Губы сжаты в тонкую линию и, кажется, даже подрагивают от напряжения. Архип Савельич понимает Бести без слов:
– Опять соревнование?
Девушка кивает. Единственное слово, которое она произносит, откликается во мне предчувствием беды:
– Началось.
***
Ангельская интуиция вопит.
Быстро осматриваю питомца, его страховку, замерший в морозной корке ледоруб. Вроде, всё в порядке. Тогда о чём мне пытается сообщить внутренняя сирена?
Треск раздается не там, где я жду. Не на отвесной скале, а далеко внизу, где отставшая тройка альпинистов все еще тащится по леднику. Доли секунды хватает, чтобы отыскать источник звука – трещина. Она растет, ширится, стряхивая в свои глубины белый наст. Выдержав первых путников, лёд крошится под ногами последнего, выбрав его в жертвы.
Секунды требуются мне, чтобы скинуть куртку, но они кажутся нескончаемыми. Никогда больше не надену эту «смирительную рубашку» для полётов!
Косуха падает вдоль отвесной скалы тёмной тенью, а я светлой спешу к трещине. Что-то кричит сверху Архип Савельевич, но мои уши сейчас различают только свист ветра.
Вижу, как Бести навалилась всем телом на ледоруб лидера группы, второй хранитель уцепился за страховочный трос, а третий изумленно смотрит по сторонам, как будто не понял еще, куда пропал его подшефный.
Эх, всыпать бы ему пару оплеух. Не для того, чтобы соображал быстрее, а просто так, раздражение снять.
В щель ныряю, почти не сбавляя скорости, и сразу жалею об этом. Зависнуть головой вниз – дело непростое, а развернуться в таком узком пространстве еще сложнее.
Растяпа! Самому себе что ли врезать пару раз?
Кое-как, цепляясь за сколы и уступы, принимаю верно-вертикально положение, и утыкаюсь взглядом в ступни сорвавшегося альпиниста. Вот он, горемыка, висит, болтается, поглядывает опасливо то вверх, то вниз. Странно, что не вопит в три октавы.