– Вам вопрос не понятен? – спросила судья. – Ответьте, Мишина выражалась нецензурно?
Водорезова кивнула.
– Ну и… – напомнила о себе судья.
– Я не могу это повторить, – покраснев, ответила Водорезова.
– Ладно, что было дальше? – хмуро спросила судья.
– Дальше, мы пошли по улице. Сережка был очень злой, молчал. Потом, когда мы дошли почти до поворота, он взял и побежал обратно к дому бабы Гали и минут через пять-семь вернулся с бутылкой самогонки. Вои и все.
– Вы спрашивали у Крылатого, где он взял спиртное? – спросил прокурор.
– Нет. Я и так все поняла, – ответила Водорезова.
– Поняли, что Крылатый совершил убийство? – ехидно усмехнулся прокурор.
– Нет, что вы, – испугалась свидетельница. – В тот момент я подумала, что Сережка все-таки выпросил у бабы Гали самогонку в долг.
– Кровь на бутылке, руках и одежде Крылатого видели? Спрашивали, откуда она? – поправив на переносице очки, спросил прокурор.
– Нет. Я не спрашивала, – испуганно ответила свидетельница.
– А видели хоть эту самую кровь-то? – вмешался в допрос адвокат Лисицын.
– Так! Попрошу не нарушать регламент судебного заседания, – строго перебила его судья. – Сейчас очередь прокурора задавать вопросы.
– Извиняюсь, – еле слышно пробурчал адвокат.
– Я видела пятно на рубашке Сергея и даже спросила его об этом, но он ничего не ответил. Тогда я решила, что он порезался, и не придала этому факту никакого значения, потому что Сергей был сильно выпивший.
– Подсудимый, какая у вас группа крови? – спросила судья.
– Первая положительная, – без особого настроения ответил Крылатый.
– А у пенсионерки Мишиной, по заключению эксперта, кровь была четвертой группы, – заметил прокурор. – Следует также отметить, что по заключению экспертизы на рубашке Крылатого обнаружено пятно крови именно четвертой группы. Кровь Мишиной! – весомо добавил он.
– Подсудимый, откуда на вашей одежде могло взяться это пятно? – спросила судья.
Крылатый встал, подумал маленько и пожал плечами.
– Еще вопросы будут? – спросила судья у всех участников процесса.
Прокурор и адвокат сообщили, что вопросов больше не имеют.
– Свидетель, вы свободны. Можете идти, – сказала судья. – Пригласите следующего.
Следующим был рыжий парень примерно одного с подсудимым возраста. Он сообщил свой адрес и назвался Емельяновым Андреем Анатольевичем.
– Расскажите суду все, что вам известно по данному делу, – предложила судья.
– Ну, что? – почесал голову свидетель. – Мы, короче, на дискотеку в тот день собрались идти и решили выпивки где-нибудь надыбать. Вот и пошли к бабе Гале Мишиной. Она самогон варит и людям продает.
– Кто предложил пойти к Мишиной? – спросил прокурор.
Емельянов снова почесал в затылке и сообщил:
– А хрен его знает.
– Свидетель, как вы себя ведете? – возмутилась судья.
– Я хотел только сказать, что не помню, кто предложил это первым, – оправдался Емельянов. – В тот вечер я выпивший был. Конечно, не такой синий как Серега, чтобы совсем уж ничего не помнить, но все-таки.
– Итак, вы пошли к Мишиной. Что было дальше? – спросила судья.
– Я к Мишиной не ходил, – испуганно ответил Емельянов. – Я этого не говорил. Это Серега к ней ходил.
– Хорошо. Зачем Крылатый ходил к Мишиной? – обмахиваясь, словно веером, листом бумаги, спросила судья.
– Как зачем? – опешил свидетель. – Так за самогонкой же. Господин судья, вы что меня не слушаете? Зачем тогда вызывали?
– Свидетель, как вы себя ведете? Делаю вам замечание, – повысив голос, сказала судья. – Рассказывайте, что было дальше?
– Ну, Серега вошел в ограду, поднялся на крыльцо и постучал, а мы за калиткой остались. Потом из дома вышла баба Галя, и Серега сказал ей, что просит взаймы бутылку самогонки. А она его послала подальше.
– Что именно Крылатому сказала Мишина? – спросил прокурор.
В зале судебного заседания из уст свидетеля прозвучали ненормативные выражения. Судя по всему, Емельянов запомнил слова, сказанные пенсионеркой Мишиной дословно.
– Свидетель! Я сейчас удалю вас из зала судебного заседания, – возмущенно приподнялась со своего места судья.
– А чё? Я же как было говорю, – сказал Емельянов. – Правду и ничего, кроме правды.
– Что было дальше? – оборвала его судья.
– Потом мы ушли, прошли до конца улицы, и тут Серега, ничего никому не сказав, побежал обратно к дому Мишиной. Я сначала подумал, что он на крыльце что-то забыл, а потом смотрю, он обратно уже с бутылкой самогонки бежит.
– А почему вы пошли на народные гуляния и не взяли с собой денег? – спросил прокурор.
– Так мы взяли, только быстро истратили все, – ответил свидетель. – Да вы, наверное, и сами знаете, как это бывает, когда компанией гуляешь.
– Не знаю, – гордо ответил прокурор и, сверкнув стеклами очков, надменно посмотрел на присутствующих в зале, сразу же после чего по залу прокатился недоверчивый какой-то смешок и шепоток.
– Еще вопросы к свидетелю будут? – спросила судья.
Я посмотрел на адвоката. Лисицын отрицательно покачал головой.
– У меня будут вопросы, – сообщил я.
– Пожалуйста, – сказала судья.
– Скажите, перед тем, как подсудимый вернулся к дому пенсионерки Мишиной, Оксана Водорезова что-нибудь ему говорила?
Емельянов задумался, а потом отрицательно помотал головой.
– Значит, не помните? – констатировал прокурор. – Матерные слова Мишиной помните дословно, а то, что говорила Водорезова Крылатому, не помните. Как это понимать? – прокурор пристально посмотрел на Емельянова и спросил: – Свидетель, вы наркотики употребляете?
– А п-п-почему вы спрашиваете? – ни с того ни с сего принявшись заикаться, спросил свидетель.
– Отвечайте на поставленный вопрос, – потребовал прокурор.
– З-з-завязал, – заикаясь ответил свидетель.
– А что употребляли? – спросил прокурор.
– Г-г-героин, – ответил свидетель.
– И вы хотите сказать, что от героиновой зависимости можно легко избавиться? – вмешался адвокат Лисицын.
Свидетель промолчал.
– К уголовной ответственности когда-нибудь привлекались? – грозно спросил прокурор.
– Д-д-да, – ответил Емельянов.
– За что? – спросил прокурор.
– З-з-за наркотики и п-п-привлекался.
– Точнее, за сбыт наркотиков, – поправил прокурор. – Я помню обвинительное заключение в отношении вас почти дословно.
– Д-д-да. Было д-д-дело, – сказал свидетель. – Продал одну дозу приятелю и попал под статью. Мне тогда деньги очень нужны были.
– Для чего вам нужны были деньги? – спросил прокурор.
– Господин судья, а можно я не буду отвечать на этот вопрос? – умоляюще спросил свидетель судью.
– Я не господин, – бросила судья. – Отвечайте на поставленный гособвинителем вопрос.
Емельянов промолчал. Разглядывая свои стоптанные ботинки, а потом возмутился:
– Да ч-ч-что вам всем от м-м-меня нужно? Да что вы в-в-все до меня дое…
– Емельянов! – истерично оборвала его судья. – Я в последний раз предупреждаю вас о недопустимости такого поведения в суде. Еще вопросы будут? – спросила она у прокурора и адвоката. – Нет?! Свидетель, можете быть свободны.
Емельянов направился было к двери, но потом остановился и спросил:
– Господин судья, а сколько ему дадут? – и мотнул головой в сторону клетки с подсудимым.
– Я не господин, а сколько я ему дам – узнаете после оглашения приговора, – просто-таки взвизгнула судья и тут же обратилась к одному из охранников: – Уведите свидетеля.
– Держись, братан, – крикнул Емельянов Крылатому и с помощью конвоира покинул помещение.
Следующим свидетелем снова была девушка. Она сняла с головы наушники плеера, вынула изо рта жевательную резинку и назвалась Михнюк Елизаветой Николаевной.
Свидетельница рассказала, что девятого мая вместе с Крылатым, Водорезовой и Емельяновым ходила к дому пенсионерки Мишиной и слышала, как та нецензурно ругалась на подсудимого. Она также сообщила, что видела, как Крылатый убежал к дому Мишиной, а потом вернулся с бутылкой самогона.
– Вопросы к свидетелю будут? – спросила судья.
– Будут, – уверенно сказал я.
– Пожалуйста.
– Скажите, когда пенсионерка Мишина отказала подсудимому дать взаймы самогон, ваша подруга Оксана Водорезова что-нибудь говорила Крылатому?
– В каком смысле? – не поняла свидетельница.
– Ну, может быть, она его унижала, говорила, что он ни на что не способен?
– Точно. Так все и было, – ответила девушка. – Оксанка вообще всегда с ним в насмешливом тоне общалась, а он за это на нее всегда обижался.
– А что именно она говорила? – почувствовав, что нащупал какую-то ниточку, спросил я.
– Да я уже и не помню. Но что-то вроде того, что Крылатый бесхарактерный слабак, который даже бутылку самогона в долг взять не может.
– И сразу же после этого Крылатый пошел и зарезал пенсионерку Мишину, – вмешался прокурор и победоносно посмотрел на меня.
Я сел на свое место и сделал вид, что не заметил его усмешки.
– Скажите, Водорезова употребляла спиртные напитки? – спросила судья.
– Нет, что вы! – ответила свидетельница. – Оксанка водку не пьет. Она вообще очень правильная.
– Тогда зачем ей нужен был самогон? – спросила судья.
– Самогонка ей была не нужна. Я же говорю, это она Крылатого так подкалывала.
– Свидетель, скажите, а что вас и Водорезову связывало с Крылатым и Емельяновым? – спросил прокурор. – Один напивается до потери пульса, другой наркотики употребляет. Хорошая компания! Один сейчас на скамье подсудимых находится, другой просто каким-то чудом в колонию не попал, а отделался условным сроком.
– Они хорошие, – тихо сказала свидетельница. – Просто Крылатый водку пить не умеет, а Дрына наркотики по глупости один раз попробовал и втянулся. Да он уже завязал. Он мне сам это говорил. Да и с кем тут еще дружить-то? – развела она руками. – Все более и менее приличные уже давно в город переехали.
– Кто такой Дрына? – спросила судья.
– Дрына – это Андрей Емельянов. Его еще в школе так прозвали.
– Спасибо. Можете быть свободны, – сказала судья.
К моему великому удивлению, следующим свидетелем оказалась Дымова Валентина Петровна – та самая Валя-Валентина, которую я видел накануне вечером. Это именно она вчера стояла на дороге на коленях и скорбела о якобы сбежавшем от нее молодом муже.
Сегодня Валентина выглядела совершенно спокойнее и даже, задержавшись на мгновение на моей персоне взглядом и, судя по всему, сразу же узнав меня, нисколько не смутилась. Ее самообладанию можно было позавидовать.
– Свидетель, вы должны дать суду правдивые показания. Это понятно? – спросила судья.
– Понятно.
– Расскажите все, что вам известно по данному делу.
– Девятого мая этого года вечером я пришла к бабе Гале Мишиной. Она одинокая была, и я ее часто навещала. В тот вечер я хотела ее поздравить с праздником и принесла конфеты, шоколадку и еще какие-то гостинцы. Когда входила в дом, сразу же обратила внимание на то, что входная дверь открыта. Баба Галя торговала самогонкой и дверь всегда держала закрытой на засов. Потом я прошла в дом, зашла на кухню, увидела бабу Галю, лежащую на полу в луже крови, и сразу же вызвала милицию.