Антону повезло. Возвращаясь к колонке, он услышал звяканье ведра, а затем и увидел черный силуэт селянки. Она набирала воду и, похоже, пристально всматривалась в позднего прохожего. Метров за пять до нее Скоробогатов остановился, вежливо поздоровался и, стараясь говорить как можно беспечнее, спросил:
– Мамаш, не скажете, далеко до Вышнего Волочка?
– Да верст тридцать с гаком будет, – ответила женщина, и по голосу Скоробогатов определил возраст – не менее шестидесяти.
– Ого! – рассмеялся он. – И автобусы уже не ходят?
– Здесь отродясь автобус не ходил, – удивленно ответила селянка. – Это тебе на трассу надо. Вот по этой дороге семь верст. Только ночью они и там не ходят. Сам-то откуда будешь?
– Из Питера, – ответил Антон.
– А чего так далеко забрался? – в голосе женщины не было ни подозрительности, ни тревоги – одно естественное любопытство жителя глухомани, куда если и забредает чужак, значит, у него на то есть очень веская причина.
– На шоссе машина у друга сломалась. Он полез чинить, а я пошел прогуляться по лесу, посмотреть, может, грибы есть, и заблудился. Вот сюда вышел.
– Городские, – сочувственно, но в то же время с осуждением проговорила селянка. – Сидел бы в машине, сейчас бы уж дома был.
– Это точно, – охотно согласился Скоробогатов. – А переночевать нельзя? Я заплачу, сколько скажете.
– Пойдем уж, – ответила женщина. – Бери ведро. Я сейчас одна. Дочка с внуками только на выходные приезжают. Места много. Звать-то тебя как?
– Саша, – соврал Антон.
Пока сердобольная хозяйка готовила ужин, Скоробогатов осмотрел дом. Затем он из сеней забрался по лестнице на чердак и повалялся на прошлогодней пыльной соломе, в которой шуршали и попискивали мыши. Воздух здесь бы застоявшимся: пахло сухой травой, старым деревом и почему-то керосином. Антон уже начал было засыпать, но едва сознание его затуманилось, как послышался голос снизу:
– Сашка! Иди есть.
Ужинали не спеша, почти без разговоров. Скоробогатов поставил синий чемоданчик рядом с ножкой стола и ни на секунду не забывал о нем. Он частенько трогал его ногой, и эти легкие прикосновения доставляли ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Они переносили его в далекую абстрактную страну, где не было таких вот деревень с избушками на курьих ножках, вездесущей милиции и долгих холодных зим. Там, как сумасшедшее, светило солнце, рестораны зазывали светящимися вывесками «Girls», а по океанскому пляжу в избытке прогуливались длинноногие красавицы, которые все как одна говорили на иностранных языках.
На последней картофелине Антон почувствовал, как у него слипаются глаза, а хозяйка, посмотрев на засыпающего постояльца, отложила вилку и отправилась стелить постель.
«Дипломат» с деньгами Скоробогатов поставил на пол в изголовье так, чтобы до него можно было дотянуться рукой. Но через некоторое время он понял, что не может оставить миллион долларов без присмотра на всю ночь и положил чемоданчик под большую пуховую подушку. Спать на такой подушке было неудобно, зато на душе у него стало спокойней, и он почти мгновенно уснул.
Утром Антон ушел, не позавтракав и не попрощавшись. Он слышал беззлобную ругань хозяйки, хрюканье свиньи и куриный гомон, но в деревенский зверинец решил не идти, считая, что и так достаточно отблагодарил добрую селянку за гостеприимство – на столе он оставил пятидесятирублевую купюру.
На разбитом проселке, по дороге к трассе Москва – Санкт-Петербург, Скоробогатова обогнали две легковые машины. Остановилась только третья, и его согласились подбросить прямо до Вышнего Волочка.
По какой-то роковой случайности водитель оказался веселым разговорчивым милиционером в цивильной одежде. Он жил в Вышнем Волочке, но сейчас находился в отпуске и ехал за своей семьей в город. У милиционера было хорошее настроение, он много балагурил, рассказывал, какая здесь замечательная рыбалка и даже пригласил пассажира за карасями, с шашлыком и выпивкой. В ответ Антон лишь кисло улыбался, ощупывал локтем пистолет и пытался разобраться в собственных мыслях. Правда, проблема была всего одна: как отобрать машину, да так, чтобы не поднять на ноги всю местную милицию.
Помог ему в этом сам блюститель порядка. Неожиданно он съехал на обочину, заглушил двигатель и, на ходу расстегивая ширинку, зашел за ближайшие деревья.
– Давай, – мотнул он головой в сторону леса, – а то больше останавливаться не будем.
– Молодец, сам в петлю лезешь, – выбираясь из автомобиля, тихо пробормотал Скоробогатов. Он по очереди посмотрел в обе стороны. Машин на дороге было мало, да и те проносились мимо на большой скорости. Не доходя до деревьев, Антон достал из-под куртки пистолет, направил его на милиционера и приказал:
– Иди в лес.
– Ты что? – ошеломленно спросил тот.
– Я говорю: в лес! – повторил Скоробогатов и проиллюстрировал свои слова тем, что снял пистолет с предохранителя.
– Тебе машина, что ли, нужна? – застегивая брюки, испуганно спросил милиционер. – Забирай. Только сумку мне выброси. Там документы.
– Я же тебе сказал: иди в лес… – в третий раз с ненавистью проговорил Антон.
– Брось ты, парень, – отступая назад, начал уговаривать его блюститель порядка. – Зачем тебе мокрое дело? Бери так, я заявлять никуда не буду.
Эта глупое обещание рассмешило Скоробогатова.
– Я не хочу тебя убивать. Честное слово, – следуя за жертвой, сказал он, и правды в его словах было больше, чем неправды. – Но ты же заложишь меня, я даже не успею отъехать.
– Это понятно, – радуясь, что появился хоть малейший шанс остаться в живых, произнес милиционер. – Зачем все так усложнять? Привяжи меня к дереву. Пока я докричусь до кого-нибудь, может, сутки пройдут, а то и больше. Здесь же никто никогда не останавливается, а из машины на ходу не услышишь. У меня и веревка в багажнике есть.
– А за веревкой побегу я, да? – усмехнулся Антон.
– Да нет, я сам схожу, – торопливо начал страж порядка, но Скоробогатов не дал ему договорить и с сарказмом спросил:
– А мне тебя здесь подождать?
– Ну это же ерунда, – развел руками милиционер. – Что, мы не придумаем, как достать из багажника веревку? Мне тебя учить, что ли? Пистолет прячешь под куртку, я иду впереди, достаю веревку, и мы возвращаемся назад.
– Хороший ты мент, – с улыбкой покачал головой Антон. – Были бы все такие. – Ему понравилась идея стража порядка, но он прекрасно понимал, что тот воспользуется малейшей оплошностью, и тогда на будущем можно ставить жирный крест. Кроме того, Скоробогатову страшно было оставлять у себя за спиной живого свидетеля, который лично пустится за ним в погоню, сам расставит красные флажки и из-за своего жигуленка устроит на него такую облаву, что чертям станет тошно.
– Я ведь даже не на работе, – продолжал обрабатывать его милиционер. – Понимаешь, отпуск, жена с дочками ждут. Ладно бы во время дежурства, работа такая, а то в кои-то веки решил порыбачить, и здесь ты… – Он не стал развивать дальше эту опасную тему и сразу перешел к делу: – Пойдем. Будь спокоен, я все сделаю как надо.
С веревкой все обошлось гладко, видно, блюститель порядка решил не рисковать и понапрасну не провоцировать молодого грабителя. С испугу тот мог пальнуть просто так, из-за неосторожного движения жертвы или со злости на весь мир и собственно судьбу, наградившую его такой хлопотной и нереспектабельной профессией.
В лесу милиционер сам выбрал дерево, к которому его должны были приторочить – чистую, словно свежевыкрашенную березу – встал к нему спиной, завел руки за ствол и подбодрил Скоробогатова:
– Давай действуй. Не бойся, я буду стоять нормально.
Антон зашел за березу, прикинул, куда деть пистолет, но убирать его далеко не решился. Милиционер скосил глаза в его сторону и если не наблюдал за ним, то уж наверняка уловил бы, куда он засунул пушку.
Не выпуская оружия из рук, Скоробогатов сделал на веревке скользящую петлю, накинул жертве на запястья и хорошенько затянул. При этом кулаки у стража порядка были крепко сжаты, и Антон беззлобно приказал:
– Расслабь руки. Про Гудини я тоже читал.
– Да ради бога, – охотно согласился милиционер и разжал кулаки. – Кляп только не надо, – попросил он. – А то меня здесь до зимы никто не найдет. Так и сдохну в двух шагах от дороги.
– Не надо так не надо, – заканчивая работу, легко согласился Скоробогатов. Он придирчиво осмотрел путы, попробовал ослабить узлы и удовлетворенно констатировал: – То, что доктор прописал. – После этого Антон спокойно убрал пистолет за пояс и таким же образом привязал к дереву ноги милиционера.
Грабитель и жертва расстались молча. Ситуация не располагала к прощанию и уж тем более к пожеланиям типа «счастливо оставаться» или «счастливого пути». Не оборачиваясь, Скоробогатов отправился к машине, затем вернулся с сумкой милиционера и бросил ему под ноги.
– Спасибо, – поблагодарил тот, и Антон посмотрел ему в глаза. На какое-то мгновение он успел поймать выражение лица жертвы, которое напугало его, но в тот же миг блюститель порядка улыбнулся и даже кивнул головой, мол, пока, все будет в порядке.
Сев в машину, Скоробогатов задумался. Жесткий, ненавидящий взгляд милиционера не давал ему покоя, и Антон понял, что, если его освободят и они встретятся еще раз, этот страж порядка перегрызет ему горло. Счастливый случай вполне мог преподнести ему такую возможность, и Скоробогатов решил не испытывать судьбу. Он еще раз вернулся к жертве, молча достал пистолет, и милиционер словно прочитал его мысли. За какой-то неощутимый отрезок времени на его лице разыгрался такой спектакль чувств и переживаний, будто Антону разом прокрутили на экране всю жизнь этого человека – все его поступки, мысли, страсти, надежды и чаяния. В этот же момент Скоробогатов вдруг почувствовал, как внутри у него что-то оборвалось, и ему наконец открылся сокровенный смысл когда-то слышанного им словосочетания: «переступить черту».
Не более двух секунд Антон и страж порядка пристально смотрели друг другу в глаза, и за это время между ними установилась некая метафизическая связь, какая возникает в последний момент между палачом и жертвой – оба предельно остро ощутили присутствие смерти.
Эхо от выстрела прокатилось по лесу, голова милиционера неестественно дернулась и упала на грудь.
Новое, незнакомое чувство, которое Скоробогатов испытал от содеянного, как бы раздвоило его личность. Один, хладнокровный убийца, опустил руку и спокойно убрал пистолет. Его переполняла гордость за то, что рука его не дрогнула и он сумел выстрелить в человека. (Этот мгновенный переход из мелких аферистов в убийцы леденил душу Антона, но в то же время наполнял ее презрением ко всему живому.) Другой, потрясенный и напуганный, мысленно увидел, как прямо перед ним выросла непреодолимая стена, разделившая его жизнь на две неравные части: до и после. И ощутил, как словно вода из дырявого сосуда, из него вытекает что-то очень важное, а внутри образуется звенящая пустота.
В машину Скоробогатов вернулся только после того, как убедился, что вокруг никого нет. Место было глухое, автомобили проносились по шоссе в обе стороны не останавливаясь, и Антон решил не пороть горячку: не гнать, не шарахаться от людей, в общем, вести себя как обычный законопослушный гражданин.
Всю дорогу до Вышнего Волочка Скоробогатов думал, что делать, если его остановят или он не сможет уйти от погони. Собственно, в голову лез только один ответ: отстреливаться, даже если их будет намного больше, поскольку за убийство милиционера в лучшем случае его посадят, после суда вкатят в затылок пулю, а за найденный в кейсе миллион добавят еще парочку. В худшем же его будут убивать в камере, долго и изощренно превращая в кусок окровавленного мяса.
До Вышнего Волочка Антон добрался без происшествий. На окраине он зашел в магазин, купил бутылку водки, кое-какой еды, но задерживаться в городе не стал. Машину милиционера могли опознать родные, друзья и те же коллеги, которые по известному подлому закону попадались ему чаще обычного.
Позавтракал Скоробогатов в дороге. Одной рукой он держался за рулевое колесо, другой – поочередно брал то хлеб, то колбасу, то бутылку с пепси. Ел он жадно, почти не жуя, словно торопился поскорее покончить с этим неинтересным, но необходимым делом. Иногда, не успев прожевать, он открывал рот и длинно отрыгивал газировкой, а затем с каменным лицом вновь принимался за еду.
Не доехав до Петербурга нескольких километров, Антон не утерпел и свернул на проселочную дорогу. Остановившись, он нашел в багажнике инструменты и около получаса провозился с наборным замком синего чемоданчика. Ему жалко было ломать дорогой «дипломат», который представлялся символом благополучия, а потому он сделал все предельно аккуратно – замком можно было пользоваться, но без шифра. Когда же Скоробогатов наконец раскрыл чемоданчик, у него перехватило дыхание – миллион долларов выглядел именно так, как Антон и предполагал.
В Петербург Скоробогатов въехал около семи вечера. Небо над Северной столицей было свинцово-серым, накрапывал мелкий дождь и, как всегда в такую погоду, дул холодный пронизывающий ветер.
Антон быстро нашел знакомый дом, но машину решил бросить не ближе чем за два квартала от своего предполагаемого убежища. Он загнал ее в проходной двор, огороженный четырьмя блочными высотками, взял «дипломат» с деньгами, водку и, даже толком не закрыв дверцу, бодрым спортивным шагом отправился к приятелю.
Скоробогатову не повезло – Петухова не оказалось дома, и Антон с опозданием вспомнил, что его приятель редко проводит вечера в своем жилище. Гуляка и искатель приключений, Петухов заявлялся домой лишь для того, чтобы привести себя в порядок и переодеться. В этом смысле он вполне оправдывал свою фамилию и кличку. Петухов любил подраться и, если вечер прошел без ссоры, считал его потерянным. В одежде он руководствовался не сочетаемостью предметов туалета и даже не модой, а собственным довольно странным вкусом: все, что он покупал и шил на заказ, было вызывающе ярким и носило отпечаток провинциальности. И даже малиновый пиджак, из которого два года назад Петухов не вылезал, «малиновым» можно было назвать с большой натяжкой. Он был скорее кумачового цвета, и при виде широкой спины Петухова хотелось взять кисточку, бронзовую краску и начертать на ней соответствующий символ – серп и молот.
Потоптавшись у двери, Скоробогатов спустился на улицу и закурил. Он не имел понятия, что делать дальше. В машину возвращаться не хотелось – она казалась ему опасной. Искать Петухова с чемоданом денег по знакомым борделям было не менее рискованно. Он чувствовал, что тайна синего чемоданчика с загадочным тисненым вензелем написана у него на лице. Антон имел достаточный опыт и знал, какими иногда бывают проницательными те люди, которые проводят вечера в подобных заведениях, и прекрасно представлял, чем могут закончиться его поиски Петухова. Поэтому оставалось только ждать и надеяться, что его питерский приятель все же вернется ночевать.
Правда, существовал еще один вариант: в свой последний приезд, около двух лет назад, Скоробогатов провел несколько часов в гостях у девицы, с которой познакомился в ресторане «Кавказский». Утром он записал ее номер телефона и теперь всерьез подумывал, не навестить ли старую знакомую, тем более что Лариса оказалась очень необычной партнершей.