– Прекрати! Иначе будешь иметь дело со мной!
Эти слова принадлежали мне. Как ни старался я в тот вечер не ввязываться в перепалки, но этот Джонни достал меня окончательно. Я встал между Джонни и новоприбывшим, положил руку на эфес своей шпаги и твердо взглянул в глаза забияки. Но тут же услышал за своей спиной:
– О, нет-нет! Этого я не допущу! Спасибо, мой друг, но поскольку меня упрекнули в неумении защищать себя, то, стало быть, мне самому и нужно убедить этого не в меру пылкого господина в обратном.
Юноша поднялся, отодвинул стул, прошел к середине зала, свободного от нагромождения стульев и столов, и вскинул шпагу:
– Я ведь говорил, что не делаю никому ничего дурного, однако мне все-таки придется это сделать, коль вы этого так страстно желаете, господин без пяти минут мертвец.
Джонни как будто этого только и ждал и сразу же бросился на соперника.
Те из читателей, кто обожает описание всевозможных кабацких схваток, с неимоверными трюками, опрокидыванием столов и стульев, ловкими выпадами, красноречиво свидетельствующих о высоком мастерстве драчунов владеть шпагой и тому подобное, будут глубоко разочарованны. Поскольку всего этого фактически не было. Казалось, что не было и самой дуэли: одно движение, один выпад шпаги юноши и бездыханное тело Джонни рухнуло на пол. Раздался характерный звук при падении тела, и в миг все смолкло. Тишину нарушало лишь мерное потрескивание горящих поленьев в камине.
Возможно, мы все еще долго вот так пребывали бы в оцепенении, если бы юноша не нарушил молчание:
– Видит Бог: я не хотел этого. Но коль уж все так случилось, хочу, чтобы этот человек, невзирая ни на что, был достойно похоронен. Вот деньги для этого. Он бросил на стол горсть золотых и тут же повернулся к хозяйке: – Проведите меня в мою комнату. Какой уж теперь, черт подери, аппетит может быть.
Хозяйка с гостем удалились, а мы еще какое-то время сидели, не проронив ни единого слова. Признаться, поначалу я опасался, что дружки Джонни тут же бросятся на обидчика их товарища, чтобы отомстить за его смерть. Однако никто не проронил ни слова, и я понял, что инцидент, образно говоря, исчерпан. К тому же, после случившегося не было никакого желания, ни продолжать игру, ни тем более пить. Потому-то, как только возвратилась хозяйка, я тут же попросил ее показать и мое место ночлега.
Старуха завела меня в небольшую, но уютную комнату, поставила на уголок стола, находящегося у изголовья моей кровати, горящую свечу и так же удалилась, прихватив с собой мою одежду, пообещав постирать и просушить ее к утру.
Я, хотя и был порядком уставшим, но долго еще не мог уснуть. Посчитав, что сну мешает свет свечи, я задул ее, но спокойствия на душе по-прежнему не чувствовалось. Еще бы: ведь непогода такое вытворяла! Сквозь окно было отчетливо слышно завывание ветра, раскаты грома, а саму комнату то и дело, раз за разом озаряли вспышки молнии. Даже жутковато становилось. Наверное, именно в такие ночи появляются привидения да всякая иная нечистая сила. Ветер шатал ветви деревьев, тени от них скользили по стене, а мне казалось, что кто-то ползет по стене, стараясь добраться до меня. Решив, что эти видения – следствие влитого в себя сверх меры спиртного, я отмахнулся от всего, повернулся на бок и уснул.
Однако, и сам сон не принес спокойствия. Не зря говорят: с какой мыслью уснул, то тебе и будет сниться. Помню как сейчас, снились мне тогда всевозможные видения: пытающаяся дотянуться и окрутить мои руки своими вязкими щупальцами всякая нечистая сила, а главное – ужасная ведьма-старуха. Она была столь страшной, что я, наверное, тогда и сквозь сон чувствовал, как дрожу. Беззубый рот, нос-крючок с горбинкой и еще больший горб на спине, делающий из нее уж вовсе демона. Вокруг плясали какие-то огни, сзади в такт этой пляски прыгали огромные тени, и казалось, что все это с каждой минутой приближается и приближается и вскоре подомнет меня под себя и раздавит своей громадой.
Отчетливо помню этот сон. Помню, как старался увернуться, убежать во сне, но ноги не слушались меня. Странное ощущение: бежишь-бежишь, но, тем не менее, остаешься на месте. Ноги не просто свинцовые: они, к тому же, как будто прилипают к земле, и для каждого шага нужны титанические усилия. Тот, кому снились кошмары, возможно, испытывали на себе нечто подобное, но я ощущал это первый раз в жизни, впрочем, если не изменяет память, то, кажется и последний.
Но главное – ведьма! От нее вообще не было никакого спасу! Как я не увертывался, она все тянулась и тянулась ко мне своей костлявой рукой. Я отчетливо видел перед собой ее сухие и длинные пальцы, которыми она пыталась впиться в мою шею. В последний момент я каким-то чудом отвернул в сторону голову, но все же ведьма вцепилась в мое плечо. Я извивался, стараясь вырваться, но тщетно. Старуха крепко ухватилась за плечо, тряслась в азарте от предстоящего кровавого пиршества и что-то приговаривала. Что именно, я никак не мог понять.
В конце концов, я подсознательно, сквозь сон, стал понимать, что я сплю, и осознавать, что стоит только мне проснуться, и весь этот кошмар закончится. Я стал принимать отчаянные попытки прогнать сон прочь и вскоре стал понимать, что это мне удается: я определенно просыпался. Боже! Как я это отчетливо ощущал. Вот! Вот! Еще немного, и я окончательно проснусь! Все! Осталось только открыть глаза!
Я осознанно приоткрыл веки, взглянул прямо перед собой, и едва не вскричал от еще большего ужаса. Это было просто невероятно! Сон продолжался, но уже наяву! Прямо перед собой я увидел страшное лицо старухи ведьмы! Все те же огни, пляшущие вокруг, все те же громадные тени, извивающиеся за ее спиной. Но и это не все! Я отчетливо видел руку старухи, протянутую ко мне, и чувствовал прикосновение ее пальцев на своем плече! Ну разве это не оживший сон?!
– Проснитесь, господин. Да проснитесь же!
Страшный скрипучий голос в первый миг испугал меня, но тут же и успокоил. Ведь я узнал этот голос и практически сразу же все понял. Просто хозяйка постоялого двора пыталась разбудить меня! Ну надо же – какое совпадение! Сама хозяйка, похожая на ведьму, ее рука, тормошащая меня за плечо в попытке разбудить, пламя свечи, которую она держала перед собой во второй руке, огромная тень от силуэта старухи на стене у нее за спиной – как это все в один миг переплелось между собой и усилило эффект!
– Что вам угодно? Какого черта?!
– Покорно прошу простить меня, но уж больно настойчиво господин, убивший нынче на дуэли моего постояльца, просит, чтобы вы поднялись к нему.
Некоторое время я, рассерженный слегка этим внезапным визитом, пытался сообразить, в чем, собственно, дело.
– Если я ему так нужен, почему он сам не спустится ко мне? Он что, и меня хочет убить на дуэли?!
– Не гневайтесь, господин, но сам он едва сможет сделать хотя бы два шага: он весь в страшном жару, приступы кашля вообще изводят его, а он утверждает, что хочет сказать вам что-то очень важное. Пойдемте, господин. Он так просит…
За это время я успел немного отойти ото сна, прийти в себя и оценить обстановку. Я вспомнил события прошедшего вечера, вспомнил о дуэли, о ночном позднем госте, сообразил, что ожидать от него какой-либо подлости не стоит, ведь он мне запомнился как порядочный молодой человек, и я решил пойти к нему. Тем более, что тут же, на спинке стула, стоящего рядом, лежала аккуратно сложенная моя одежда: чистая и сухая. Вот тебе и ведьма! А дело-то свое знает хорошо! Надо же: целый день наверняка провела в трудах, и всю ночь, вне всякого сомнения, трудилась, не покладая рук. На удивление маленькое и тщедушное, почти высушенное тельце, казалось, там и душе-то держаться не на чем, а ты посмотри – сколько в нем энергии!
Я оделся и пошел вслед за старухой. Она шла впереди, неся свечу, которая освещала наш путь, а я покорно следовал за ней. Помимо всего прочего мною двигало еще и любопытство. Действительно, что он хочет мне сказать? Наверняка по пустякам тревожить бы не стал чужого человека среди ночи. Я был уверен, что сейчас столкнусь с какой-то тайной.
Мы стали подыматься по лестнице. Тень от старухи, и без того сгорбленной, здесь, на ступеньках лестницы еще больше преобразилась, стала еще более ужасной, и, казалось, что вслед за старухой по стене ползет вовсе не тень, а огромное черное ужасное привидение, сродни тому, что я видел во сне. Все это придавало какую-то еще большую таинственность происходящему. Ну и ночка! Сколько всего свалилось сразу не меня! И это все за одну только ночь!
Лестница закончилась, мы вошли вглубь какого-то узкого коридора, подошли к двери, старуха приоткрыла их и они оказались такими же скрипучими, как и сам голос старухи. Я не переставал удивляться: ну прямо тебе ночь ужасов!
Мы подошли к постели, на которой лежал больной. У его изголовья стояло два табурета, на одном из которых находилась горящая свеча, на другом – письменные принадлежности: чернила, бумаги, перо. Я подошел поближе. Настолько близко, чтобы сразу увидеть, что мои вчерашние первые впечатления о нем были несколько ошибочны. Вчера он казался мне юношей, моим ровесником. Сейчас же рассмотрев более детально черты его лица, я заметил, что ему никак не меньше тридцати, а то и более лет. То ли ужасная болезнь за одну ночь так сильно исказила его лицо, то ли вчера я не настолько вглядывался ему в глаза, сколько удовлетворился первым впечатлением от его осанки, которая, впрочем, была для его возраста безупречной. Он был, на удивление, строен и подтянут, что говорило о том, что этот человек наверняка занимается если не гимнастическими упражнениями, то чем-то подобным. Впрочем, к чему догадки? Разве его фантастическое умение владеть шпагой не говорит о том, что он регулярно занимается в фехтовальном зале?
Увидев меня, он попытался улыбнуться, хотя было заметно, что это дается ему с трудом.
– Благодарю вас, мой друг, что вы отозвались на мою просьбу. Я должен попросить вас о чем-то очень важном. – Он сделал небольшую паузу, чтобы перевести дух. Да, видимо, он был совсем плох, коль даже говорил с трудом. – Хозяйка, прошу вас, оставьте нас одних. Я желаю говорить с этим господином наедине.
Старуха молча удалилась из комнаты, а я был еще больше заинтригован, и весь обратился в слух, в ожидании тайны, в которую я сейчас окунусь.
– Прошу не отказывать мне в моей просьбе. Для меня это очень важно. Очень!
– Да я слушаю, вас, слушаю.
Он снова с трудом перевел дух.
– Вы должны немедля отправиться в Бристоль…
– Помилуйте! – Искренне возмутился я. – Да я только нынче утром покинул Бристоль!
– Нет-нет! Вы не в праве отказать мне. Это очень важно, а, главное, срочно. Я бы сам, да… Сами видите. Кому я еще могу довериться? Вы же мне приглянулись еще вчера, когда… Вы благородный человек, я это чувствую.
– Благодарю вас, но и у благородных людей могут быть свои неотложные дела, возможно, еще более спешные, нежели ваши.
Больной размышлял лишь какое-то мгновение. Потом он с трудом и легким стоном снял с пальца своей руки внушительного вида перстень и протянул мне. Я слегка растерялся.
– Простите, но я не понимаю…
– Прошу вас, возьмите этот перстень. Это плата за услугу, которую вы, я очень об этом прошу, окажете мне. Там бриллиант чистой воды! Эта безделица с лихвой окупит все ваши неудобства, вызванные выполнением моей просьбы. – И не давая мне опомниться, сразу же перешел к делу: – В порту Бристоля стоит судно, капитану которого вы должны передать пакет, который я вам сейчас вручу. Это, собственно, и все. Неужели я требую так многого?
Я был в смятении. С одной стороны не хотелось возвращаться в покинутый накануне город, с другой – не хотелось расставаться с великолепным перстнем, который, действительно, вне всякого сомнения, стоил немалых денег, и который я уже держал в своих руках, и руки эти, хотя по логике природы и должны были повелеваться разумом, в данный момент, напротив, доминировали над моим мышлением. Сознание, казалось бы, давало им установку вернуть столь щедрый подарок прежнему владельцу, а они, бестии, ну никак не хотели слушаться, и все норовили сунуть его в карман своему хозяину. Да и Бристоль то, размышлял я, совсем рядом, непогода ведь не позволила мне удалиться от города на достаточно большое расстояние.
Мое молчание больной расценил как согласие.
– Вижу, вы согласны. Ну вот и хорошо. Держите пакет. – Он протянул мне его. – Итак: название судна «Кадет». Вручите капитану, – приступ кашля вновь овладел этим человеком, и когда он, наконец, справился с ним, он впервые за время нашей беседы, пристально и неотрывно взглянул мне в глаза: – Вы обещаете, что выполните мою просьбу?
– Хорошо! Я согласен. Мое честное слово вас удовлетворит?
– Вполне! Попрошу только поторопиться, поскольку судно может сняться с якоря… – Вновь кашель. – Благодарю вас за то, что вы не отказали. Даст Бог мы еще свидимся, у меня будет возможность отблагодарить вас более достойно.
– Да уж куда более?! Плата за услугу и без того щедра.
– Пора, мой друг, пора! Удачи вам. И да хранит вас Господь!
Рассвело. Ветер поутих. Дождь прекратился. Правда, все небо было еще затянуто пеленой туч, но в этой пелене уже виднелись светлые просветы, что позволяло надеяться на то, что непогода проходит.
Я оседлал лошадь и отправился в путь. Горизонт на востоке все светлел и светлел, разгоняя мои опасения относительно того, что и сегодня мой путь будет прерван непогодой. Единственным моим врагом в пути была ужасно раскисшая дорога. Единственным, но довольно серьезным. Ведь основная нагрузка от этого ложилась на лошадь. И если я был преисполнен желаний исполнить обещанное и доставить пакет поскорее, то лошаденка моя, никому и никогда никакого честного слова не дававшая, понятное дело, отнюдь не горела желанием кому-то что-то доказывать, не боялась уронить свой авторитет в чьих-либо глазах. Она, притомившаяся изнурительной поездкой накануне, разомлевшая от согревающего тепла и уюта в сухой конюшне постоялого двора, теперь, казалось, была сильно рассержена, что кто-то столь бесцеремонно прервал эту идиллию. Лишь только хлыст, к помощи которого я старался прибегать не сильно часто, жалея животное, был единственным стимулом, в отличие от моего перстня, который заставлял это создание худо-бедно продвигаться вперед. Да я, собственно, не сильно и гневался на божье создание. Дорога была действительно ужасно раскисшей, ноги лошади местами вязли настолько глубоко, что у меня просто рука не подымалась хлестать ее очередной раз, хотя продвижение наше в это время сильно замедлялось.
Вскоре оптимизма во мне еще более поубавилось. Такое обнадеживающие просветление на горизонте оказалось кратковременным и довольно обманчивым. Тучи снова сгустились, и я стал все чаще и чаще посматривать на горизонт, да все настойчивей торопить лошадь. Уж больно не хотелось опять, как и накануне, оказаться промокшим до нитки, а в том, что это может произойти в любой момент, уже не оставалось никаких сомнений. Тучи все надвигались и надвигались. Я невольно чертыхнулся. Да и как, собственно, иначе?! Это просто рок какой-то! Ну надо же! Я уж не помню, когда ранее попадал под дождь, а тут дважды, и притом в самое неподходящее время! Не дурное ли это предзнаменование?
Не буду останавливаться на всех перипетиях своих дорожных приключений, скажу лишь только, что в то время я дал себе твердый зарок завести себе новую лошадь, более молодую и выносливую.