– Вот, теперь лучше. Ладно, спокойной ночи, Дамана-Элизабет.
– Спокойной ночи, миссис Норрис.
Она закрыла дверь и ушла.
Свеча горела ровно, а я смотрела на нее, не сводя глаз.
Что сейчас происходит в приюте? Как мне заработать денег? Что будет, когда обо мне напишут во всех газетах и напечатают мои портреты? Вчера эти вопросы приводили меня в ужас, сегодня я успокоилась. Все мои мысли сами собой возвращались к Карлу. Неужели я влюбилась в него? А может, так и есть. Но два дня – слишком малый срок, чтобы влюбиться. Хотя его обаяние – нет, красота – могла привлечь любую. Почему мне так легко, когда я его вижу, и так тяжело одной? Может, это не любовь, а простое влечение. Мне всего пятнадцать. А может, мне не хватает друга? Да, наверно, так и есть. А что тогда такое любовь? Я никогда ее не испытывала. Если это любовь, почему я отвергаю свои чувства? Говорят, любовь – прекрасна! Но и причиняет боль. Боль сильнее, чем пытки инквизиции! Но все же на любовь это не походит. В романах пишут совсем не о том. Ладно, время покажет. Он смотрит на меня так, будто раньше никогда не видел девушек; это что-нибудь значит? И почему меня так беспокоит то, что он был обручен?.. Неужели та девушка так и останется для него лучшей… Ведь сейчас мне хочется, чтобы Карл так говорил только обо мне!
С такими мыслями я пошла к себе. Взяв свечу, направилась к лестнице. Весь дом спал. Гробовая тишина заставляла идти тише. Вдруг я обернулась: мне показалось, что за мной кто-то идет. Но за моей спиной никого не было. И я продолжила подниматься на 3 этаж.
В комнате я зажгла другие свечи, переоделась и легла в кровать. Вдруг кто-то постучался. Неожиданно! Но меня это обрадовало: спать еще не хотелось. Слишком много впечатлений и мыслей в голове!
Я прямо в ночной рубашке ринулась открывать дверь. К великому удивлению, увидела… Карла. Стояла перед ним прямо в легкой ночнушке. Я никогда не смущаюсь, не смутилась и в этот раз. А Карл заметно растерялся и протянул:
– Э-э-э…
– Лень переодеваться, – пояснила я. – Не пойми неправильно. Я довольно скромна, но не умею смущаться.
– Спасибо, что разъяснила.
– Пожалуйста. Что же тебя привело сюда в столь поздний час?
– Это, – он протянул мне книгу, которую я недавно взяла в библиотеке. – Ты, видимо, ее забыла, когда мы обедали.
Карл старался на меня не смотреть, отворачивался или глядел вскользь.
– Спасибо, что принес. – Я взяла книгу. – Слушай, мне сейчас нечего делать, может, сядешь, расскажешь о себе?
– Ты будешь в подобном облике?
– А что, лучше совсем раздеться?
– Я совершенно другое имел в виду, – пробормотал растерянный Карл.
– Я шучу. Накроюсь одеялом.
Он улыбнулся и перешагнул порог. Я села на кровать и укрылась. Но мое сердце чуть замерло! Портрет моей семьи стоял на комоде, на самом видном месте. Карл пока его не заметил. Нужно убрать рисунок, пока не поздно. Я медленно подошла к комоду, открыла верхний ящик, где лежали мои бумаги, и переложила портрет туда. Последнее мое движение от Карла не скрылось – он спросил:
– Что это?
– Что – «что это?» – ответила я, вопросом на вопрос.
– Ну, ты положила в ящик. Это твоя семья?
– Нет, просто рисунок. Неважно. Где ты сегодня был?
– Были дела. Ну и по работе узнал, что послезавтра хозяин велел мне работать с шести утра до полуночи. Обычно я два дня работаю, потом два дня отдыхаю. Кстати, тебя бы познакомить с моим лучшим другом Томом Холлом.
– Почему?
– Он тоже любит литературу. Даже часто говорит стихами. Том мечтает стать писателем и актером.
– Стихами говорит – этим надо дорожить, – пошутила я, подобрав кривую рифму. – Могу поспорить, что в стихотворном турнире я выиграю.
– Он не так уж и плох. Впрочем, я не знаю, на что ты способна. Но если рифмовать будешь так же, как сейчас… То…
Карл помотал головой, улыбаясь.
– Шучу, Карл! Стихи – это не мое. А у тебя много друзей?
– Я знаю всех, и все знают меня. Такая работа. А вообще у нас есть своя компания, мы уже лет десять дружим. Это я, Том, Дэвид Профт, Дженни Рекс и Пэт Уэйс. Самый старший – Дэвид, ему двадцать один, а Дженни – младшая, ей семнадцать. Какое-то время мне очень нравилась Пэт, но потом я в ней очень разочаровался.
– Почему?
– Оказалась очень ветреной. А мне нужна верная девушка.
– Измена – это ужасно. И что, она тебе изменяла?
– Наша связь не успела стать достойной обручения. Так что невозможно назвать это изменой, я вовремя все узнал. К Дженни я отношусь совсем иначе. Она вечный ребенок, ее невозможно не любить! Дэвид – самый мыслящий и смелый, ничего не боится. Том… ну, я думаю, ты сама решишь, кто из нас чего стоит.
Настало молчание. Карл пристально смотрел мне в глаза.
– А ты… – начал он. – Ты точно не дочь графа Брустера-младшего?
Я немного испугалась, но не подала виду.
– Что? Ты шутишь?
– Наверно, показалось. Просто, когда ты изменила прическу… ты… ты стала на него похожа.
– Чем это, интересно?
– Да всем! Цветом волос, глаз! Даже лицо похоже. Моя мама тоже заметила. Имя и фамилия совпадают. Как это понимать?
– А как бы ты хотел?
– Неплохо, окажись ты его наследницей. Граф был хорошим человеком. Погиб – и народу стало плохо. Конечно, есть и другие борцы и лидеры, но сэр Брустер был любимцем многих! Его планы разделял даже король. Так думают все англичане. А не согласны одни лишь богачи и эгоисты. Так что было бы неплохо. Но – преклонять перед тобой колени, учтиво разговаривать… Это не укладывается в моей голове.
Меня очень порадовали слова Карла о моем отце, о том, что я на него похожа. Я чуть не прыгала от радости, но не подавала виду. Хотя я еле сдерживала улыбку, от нее избавиться не удалось. Я решила этим воспользоваться:
– Согласна, граф был великим человеком. И оказаться на месте его дочери было бы для меня огромной честью – но, увы, я не его дочь. Неужели ты думаешь, что в моих жилах течет благородная кровь? Как глупо!
– Нет. Это не глупо. Твоя осанка, манера держать себя и чрезмерная гордость позволяют подумать, что ты – аристократка.
– Ты просто не видел меня с другой стороны.
У Карла стали слипаться глаза.
– Меня клонит в сон.
– Да, уже довольно поздно.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Карл ушел. Я встала погасить свечи и легла обратно в постель. Уснула я довольно быстро, а снов опять не снилось.
Говорить с Норрисом очень легко и приятно. И я наверняка смогла убедить Карла, что я не дочь графа. И все же у меня оставалось много вопросов. Когда мой отец умер, я с матерью еще жила в усадьбе. Нас постоянно осаждали газетчики, а когда мы рассчитали прислугу – их стало еще больше. Потом мама продала дом, и мы переехали. А газетчики будто сквозь землю провалились. Почему? Не понимаю. Загадка. Тут что-то неладно. Мы жили очень замкнуто. Мама никогда не давала мне газеты, говорила, нельзя читать то, что там пишут; запрещала лишний раз выходить на улицу. Зачем? Чтобы мы не мелькали. Почему? Если бы о нас слышали, я уверена, король бы нам помог! Странно жить и не знать точно прошлого. Одни вопросы без ответов. А может, это и к лучшему? Нет. Нужно знать о прошлом, даже если оно не из лучших. Но думать об одном и том же нельзя. Жизнь продолжается, вопросов прибавляется, и надо отвечать на новые. Но при этом найти ответы и на старые…
30 марта 1770 года. Понедельник
Я проснулась около часу дня в хорошем настроении, даже не подозревая, что меня ждет. Умылась, оделась, причесалась и вышла из комнаты. Всюду тихо: все на работе. Спускаясь по лестнице, я услышала разговоры детей.
На первом этаже в коридоре никого не было. Я направилась в сторону комнаты миссис Норрис и ее сына. Но, проходя мимо стойки, заметила заголовок газеты: «Сбежавшая из приюта». Меня будто молнией пронзило. Я схватила газету, новую, еще не развернутую. Объявление обо мне было на первой полосе. Я открыла следующую – и ужаснулась! Мой портрет почти на всю страницу!
Я сложила газету и мигом побежала к себе в комнату. Прыгнув в кресло, я стала читать.
Сбежавшая из приюта
Сенсация! Сегодня стало известно, что некая Дамана Брустер сбежала из приюта. Она пропала примерно (точно установить не удалось) в ночь на 28 марта. И спустя два дня управляющие смогли сообщить об этом. Почему так поздно? Дамана Брустер оказалась умна: сбежав, она закрыла за собой ворота на ключ! А выйти оттуда другим путем невозможно. Пришлось ломать ворота.
Как же этой девочке удалось убежать? Каждый час охранник обходил территорию приюта, и она воспользовалась этим. Судя по всему, Дамана искала ключи в сторожке. Комната была перевернута. Но самое страшное – она стала убийцей! Девушка ударила охранника вазой по голове настолько сильно, что он тотчас же погиб.
Я остановилась, чтобы успокоиться. Не может быть! Да, признаюсь, я его ударила, но он… он… он не двигался, у него из головы пошла кровь… Выходит, я убийца. Я убила человека! Нет! Что же мне делать?!
Я заходила туда-сюда по комнате. Мне стало страшно, но не из-за приюта, появилась причина посерьезнее. Я убила человека, и дорога мне уже в тюрьму.
Что делать? Я ведь не нарочно, случайно. Я не хотела его убивать. Не хочу жить с клеймом убийцы! Как это стыдно! Вдруг мои новые соседи узнают?
Я внимательно осмотрела рисунок в газете. Может, и не узнают. Они не видели меня такой. Хорошо, прямо камень с души. А как же миссис Норрис, Карл и продавец в лавке, у которого я покупала мыло? Надо рассказать все миссис Норрис. Я ринулась к двери. Нет, я потом. Дочитаю статью.
…Просьба всем, кто видел ее, обратиться в органы власти. Дамана Брустер, год рождения – 1755, выглядит старше своего возраста. Рост: 5,5 фута. Худое телосложение. Невзрачное лицо. Серые глаза. Темные волосы.
Приносим извинения за неточность данных. Беглянка украла все бумаги о себе. Если эта малолетняя убийца смогла обокрасть родной приют, то искусство воровства ей известно целиком и полностью. Предупреждаем, Дамана Брустер может быть душевно неуравновешенной, будьте осторожны! Еще раз просим тех, кто ее видел, сообщить властям.
Я села на кровать и, грызя ногти, стала размышлять. Кто бы мог подумать, что эта «малолетняя убийца» и есть дочь графа Брустера! Если бы королевство позаботилась о нас с мамой, ничего этого не случилось бы. Как поступить? Рассказать правду миссис Норрис и попросить ее не выдавать меня? Или сбежать и отсюда? Я думала долго и выбрала первое.
Выйдя из комнаты, я стала медленно, очень медленно спускаться по лестнице с газетой в руках. Недалеко от первого этажа услышала чьи-то голоса.
– Мне нужна хозяйка этого заведения, – сухо говорил мужчина.
– Это я, – сказала миссис Норрис. – А что вам нужно?
– Я инспектор Олсоп. Вы читали утреннюю газету?
– Мам, кто там? – спросил Карл, выходя из комнаты. – Ой, простите. Что-то случилось?
– Да, – ответил полицейский. – Так вы знакомы с сегодняшними новостями?
– С какими новостями?
– Про некую Даману Брустер.
Тут мое сердце бешено заколотилось, дыхание сперло. Наступило молчание. Миссис Норрис и Карл явно не ожидали услышать мое имя от офицера. Все, конец свободе! Они выдадут меня.
– Нет, мы ничего не слышали, – ответил Карл.
– Мы пока не читали газет, – добавила миссис Норрис. – А кто это такая? Ее в чем-то обвиняют?
Офицер стал рассказывать о моем побеге. Я была поражена. Почему меня не выдали? Карл, наверно, испытывал ко мне какие-то чувства. От этого не легче! Что, если его «любовь» пропадет, когда офицер закончит свой рассказ?..
Тот закончил. Настало гнетущее молчание. Миссис Норрис и Карл наверняка так разочарованы.
– Нет, этого не может быть! – сказала миссис Норрис, почти рыдая. – Какой кошмар!
– Офицер, – спросил Карл, – вы уверены в этом?
– Полностью. Так вы видели ее? Продавец напротив рассказал, что она зашла к нему, а потом направилась к вам. Это правда?
Опять молчание.
– Ну-у-у, – протянула миссис Норрис. – Позавчера заходила девушка подходящее под описание. Просила приюта. Но была такая грязная и невзрачная, что я не рискнула ее брать. Я сдаю комнаты приличным людям, и у каждой семьи есть дети… Она ушла и больше не возвращалась.
От радости у меня стали наворачиваться слезы на глаза. Я не верила в то, что слышала. Никогда не забуду этой доброты и при первой возможности постараюсь отплатить той же монетой!
– Вы видели эту девочку? – спросил офицер у Карла.
– Нет, я работал. Я кебмен…
Голос Карла был отрешенным и расстроенным. Вот тогда мне стало не по себе. Я словно не оправдала их надежд.
– Понятно. Последний вопрос. Куда ушла Дамана?
– Как выходишь из парадной двери, сразу же налево. Пошла вдоль зданий.
– Благодарю за сотрудничество. Если что-нибудь о ней узнаете, сообщите нам. До свидания.
– До свидания.
Офицер захлопнул дверь, и стали слышны голоса миссис Норрис и Карла.
– Правильно ли мы поступили, что покрыли преступницу?
– Не знаю, – ответил Карл, – не верю, что Дамана – убийца. Надо поговорить с ней.
Я вытерла слезы и вышла им навстречу.
– Дамана! – воскликнула миссис Норрис. – Скажи, что это неправда!
Карл смотрел на меня взглядом, полным негодования. Я понимала, что они хотели бы услышать о клевете, но ничем успокоить их не могла! Кто бы меня успокоил…
– Идемте ко мне, я все вам расскажу, не скрою ни слова! Обещаю…
Комнату я закрыла на ключ. Карл сел в кресло, а миссис Норрис – на кровать. Я отдала им газету, а сама стала прямо перед ними, глубоко вздохнула, набралась духу и начала:
– Я графиня Дамана Брустер, дочь и наследница графа Брустера-младшего. Твоя вчерашняя догадка, Карл, была верной.
– Дамана, это не смешно! – чуть не крикнул он. – Ближе к делу. Зачем ты убила сторожа?
– Не кричи, Карл, – сказала я внушительно. – Мне сейчас гораздо тяжелее, чем тебе и миссис Норрис вместе взятым! Шутить я не собираюсь. Я действительно графиня.
– Докажи, – сказала миссис Норрис.
– Слишком много совпадений, – ответила я. – Фамилия, имя, дата рождения, образование, аристократические навыки, черты характера, внешность. Почему я солгала остальным насчет имени? Избавить их от мысли, что я – та Дамана Брустер. Сейчас, когда мое имя всплыло в газетах, они не подумают, что это я. Но если все равно сомневаетесь – вот вам последнее доказательство.
Я подошла к комоду, где вчера спрятала портрет своей семьи.
– Карл, помнишь, я вчера убрала сюда какую-то бумагу?
– Да.
– Это портрет семьи Брустеров. Моей семьи.
Я отдала Карлу портрет. Миссис Норрис подсела к нему. В их глазах я видела удивление, восхищение и недоумение.
– Я, правда, там совсем маленькая. Но все равно немного похожа. Мне здесь шесть лет. Через год умрет папа, и начнется самое страшное.
– Но как, – спросила миссис Норрис, – как это возможно? Графиня Милли Сьюзер и ее дочь пропали без вести?
– Без вести? Мы никуда не пропадали, – с недоумением ответила я. – Расскажите мне, что известно о семье Брустеров после смерти графа?
– Немного, – ответила миссис Норрис. – Милорд Брустер умер от болезни, скорее всего, от оспы.
– Именно от оспы?
– Никто не знает наверняка, – сердито проговорил Карл. Он был очень зол. Встал с кресла, подошел ко мне. – Тогда объясни, почему ты жива?
Этот вопрос поставил меня в тупик. Я молчала.
– Отвечай!
– О чем ты говоришь? – медленно спросила я.
– Ты знаешь, о чем! Почему ты жива, раз ты графиня Брустер?
– Я не понимаю, о чем ты, Карл! Что ты имеешь в виду?
– То, что Милли Сьюзер и Дамана Брустер умерли! Они похоронены!
У меня сами собой опустились руки, дыхание перехватило. Видимо, я побледнела: Карл, увидев перемену в моем лице, вмиг стал более мягок.
Посмотрев в пол, я шагнула назад. Меня кто-то похоронил?.. Я не знала, что и сказать.
– Дамана! – вопросительно и обеспокоенно окликнул меня Карл.
Я взялась за голову. В ней зародилась такая тяжесть, которую я никогда не испытывала. Обрывисто выдохнув, я спросила:
– Даману Брустер и Милли Сьюзер похоронили?
– Об этом писали в газетах, – пояснила миссис Норрис.
В приюте мы в глаза не видели газет. Но у меня не было сил объяснять это миссис Норрис и Карлу.