– Но король знал моего отца как лучшего друга. Эгберт уважал мою мать… Как он позволил это сделать?
– Ты как никто другой должна знать, что король в Англии полной власти не имеет, – ответил Карл. – Есть еще парламент.
– Да, это правда, – сказала я. – Но уровень авантюры – сомнителен…
– И все же вернемся к тебе и твоей матери, – сказала миссис Норрис. – Я читала в газетах…
– Вот почему…
Я поняла, почему меня высмеивали в приюте, когда я говорила, что я графиня.
– Простите, миссис Норрис. Что вы хотели сказать?
– Я читала в газетах, что графиня Милли Сьюзер продала дом и переехала с дочкой в неизвестное место. Они жили тихо.
– Они просто пропали без вести, – добавил Карл.
– Умерли? Мы не умирали!
– Значит, ты жива, твоя мать жива! – радостно воскликнула миссис Норрис.
– Нет, – ответила я. – Она мертва.
– Я совсем запутался, – не понял Карл.
– Я тоже, – подхватила миссис Норрис.
– И мне не легче, – сказала я.
– Ладно, рассказывай, кто ты такая, – предложил Карл. – Только по порядку.
– Да, – подтвердила я. – Думаю, так будет лучше. Я родилась пятого декабря 1755 года. В 1762 году меня умер папа.
Я коротко пересказала, что со мной и мамой происходили после смерти отца. Мои слушатели внимали каждому слову, практически не дыша. Я продолжала:
– Когда мы жили в усадьбе, нам не давали покоя журналисты, но как только мы переехали, они исчезли. Через день, после смерти мамы, меня отправили в приют. И странно, мне не давали никакой поблажки, а когда я пару раз заявила, что я графиня, меня просто подняли на смех! Из-за этого надо мной издевались, ядовито шутили. И однажды мне это надоело, и 28 марта я сбежала. Газеты не врут: я прошла через центральные ворота и забежала в сторожку за ключами. Я услышала, что идет сторож, и ударила его вазой по голове. Я думала, он упал без сознания, но, как видите, я его убила. Взяла ключи с пояса охранника, вышла через ворота, заперла их и выкинула ключи в болото. Добралась до дороги, уходила прочь от этой тюрьмы. Там встретила тебя, Карл. И ты привез меня сюда.
Мой рассказ их удивил. Еще бы: кого не удивит подобная история! История про графиню, которая лишилась родителей, попала в приют и сбежала, случайно убив сторожа. Не верится, что можно убить случайно? Окажитесь на моем месте, и вы меня поймете.
К счастливому удивлению, лицо Карла было восхищенным. А миссис Норрис, похоже, до сих пор не могла поверить в волнующую истину.
– Подожди, – сказал Карл. – Ты сказала, что вы с матерью переехали в квартиру. В какую?
– В ту самую, про которую Лондон любит рассказывать истории, – ответила я загадкой, но они ее тут же разгадали.
– Ты шутишь! – воскликнула миссис Норрис.
– Нет. Этот портрет я взяла там. Там еще много вещей, дорогих мне. Хотите, поедем туда. Это будет отличным доказательством того, что я графиня… И что я жива.
– Нет, спасибо, – сказала миссис Норрис. – Я не горю желанием. И вам обоим тоже запрещаю.
– Ты нам запрещаешь? – спросил Карл. – Мама, перед нами стоит дочь всеми любимого графа!
Мать и сын переглянулись. Внимательно посмотрели на портрет и на меня. И сделали, то чего я больше всего боялась. Нет, не отдали меня властям; они замешкались, не зная, стоит ли поклониться мне. Я нахмурилась и в возмущении сказала:
– О нет, только не это! Я не полноправная графиня. И вы не обязаны ничего подобного делать.
– Как угодно, – сказала миссис Норрис.
– Да о чем вы! Я все та же Дамана! – воскликнула я. – Не надо со мной так говорить!
– Но как же, – возразил Карл, – ты ведь благородная графиня!
Немного скептическую шутку я встретила равнодушным парированием:
– Достопочтенная графиня…
– Что?
– «Благородный» это обращение к виконту…
Карл осекся. Я не хотела его обвинять в невежестве или в некомпетентности, просто преподнесла это, как информацию. Даже не подумав о том, что могу кого скомпрометировать этим.
– Графы в иерархии стоят выше, – пояснила я, далее стараясь смягчить обстановку. – Но это совсем не важно. Забудь! Что я графиня еще нужно доказать…
– Ты отвергаешь свое истинное лицо, – воскликнула миссис Норрис. – Это неправильно! Ты должна быть в парламенте! И закончить то, что начал твой отец, – борьбу за народ. Или… А, нет! По-моему, нет закона, который отвергает участие женщин в государственных делах.
– Есть, – подтвердила я. – Такой закон есть. И тем более, как я, «малолетняя убийца», могу бороться за что-то? Король не поверит, что я дочь его друга. Правда, я могу показать этот портрет…
– И не только этот, – добавил Карл. – Еще – многое из вещей, которые остались в твоей старой квартире.
– Допустим, докажу, что я графиня, а что делать с прозвищем «малолетняя убийца»? Меня посадят за это.
– Еще посмотрим, – сказала миссис Норрис. – Тебе сейчас пятнадцать, верно? Через несколько лет ты заявишь о себе. К тому времени все забудут о том происшествии. И народ будет так рад, что тебя никто не даст в обиду!
– Верно, – согласилась я. – Я ни разу не думала об этом.
– Графиня! – вздохнула миссис Норрис. – Кто бы мог подумать. Для меня честь принимать тебя здесь! За комнату можешь не платить.
– Нет. Я буду платить, хотите вы этого или нет.
– Благородно, – заметил Карл.
– Кровь водой не разбавишь, – откликнулась я, и впервые за долгое время мы дружно улыбнулись.
– Если ты желаешь платить за комнату, – продолжала миссис Норрис, – тогда позволь тебя хотя бы кормить.
– Мы настаиваем, – поддержал маму Карл.
– Вы великолепно готовите, – призналась я. – От этого отказаться невозможно.
– Отлично, – подытожила миссис Норрис. – Так ты на самом деле знакома с королем?
– Я его видела пару раз. Это нельзя назвать «знакома». Он нас навещал не раз. Как в первый год правления, так и в последующие. Отец и король были приятелями еще до коронации Эгберта. С королем я лишь здоровалась и прощалась. Правда, он постоянно говорил, как я выросла и что хорошею с каждым днем. Очень приятно услышать такое от короля.
– Еще бы! – согласился Карл. – Я думаю, тебе надо писать автобиографию. И опубликовать перед смертью.
– Уже думаешь о моей смерти? – шутливо сказала я. – Не к добру.
– Нет, ты неправильно поняла…
– Я поняла, я просто шучу.
Мы с Карлом опять стали смотреть друг другу в глаза. И забыли обо всем, даже о миссис Норрис, которая сидела совсем недалеко. И она напомнила о себе:
– Нас тут трое…
Я обернулась, но по-прежнему чувствовала взгляд Карла на себе.
– Ради бога, – сказала я. – Я не против…
Наступило молчание. Карл смотрел на меня, я смотрела на миссис Норрис, а миссис Норрис смотрела на нас. Меня опять стали терзать вопросы о прошлом и о родителях.
– Дамана, – обратилась ко мне миссис Норрис спустя некоторое время. – Карл. Пообещайте, что вы ни в коем случае не посмеете даже подумать о том, чтобы попасть в твою, Дамана, старую квартиру. Пообещайте!
Меня смутила ее просьба, ведь я только и думала о том, чтобы поехать туда. Возможно, там я найду ответы на свои вопросы. Я растерялась, украдкой глянула на Карла и поняла, что он хочет того же.
– О боже мой, – воскликнул Карл, – сколько времени? Мне пора идти.
– Куда? – спросила миссис Норрис. – Ты же сегодня отдыхаешь.
– Да, – ответил он, подходя к выходу. – Но я должен встретиться с Томом и остальными.
Я посмотрела на Карла с немой просьбой, чтобы он взял меня с собой.
– Да, Дамана идет со мной. Хочу ее познакомить с друзьями.
– Сначала дайте обеща… – начала миссис Норрис.
– Мы спешим, мам! – перебил ее Карл, и мы убежали.
– Интересно, как скоро они поедут в эту мрачную квартиру… – пробормотала миссис Норрис себе под нос.
Мы с Карлом со смехом вылетели на улицу и отчего-то свернули налево. Конечно, никакой встречи с друзьями не было. И мы шли куда глаза глядят.
Минут пятнадцать мы не разговаривали. Я дрожала, боясь, что меня кто-то узнает, и не поднимала лица, закрыв его волосами. Мрачной волной меня накрывали тяжелые мысли об охраннике. К горлу подступала тошнота, моя голова кружилась и бросало в пот… Я убийца! И в момент, когда я почти готова была потерять сознание, меня словно кто-то погладил по голове и я вспомнила, как тот охранник надругался над одной из воспитанницей приюта. Как он бил детей за малейшие проступки! Я была уверенна, что это меньшее из его прегрешений. Мне стало легче. И я посмотрела на Карла, который встревоженно смотрел на меня. Видимо я побледнела. Но вспомнив эти прегрешения охранника я смогла успокоиться и подойти к статусу убийцы, как к возмездию! Тягость во мне присутствовала, но я понимала, что просто должно пройти больше время и я не буду жалеть о содеянном. Как бы кошмарно это не звучало, дорогой читатель.
Я смогла коротко улыбнуться Карлу и мы продолжили прогулку. Навстречу и попутно шло много народу, но никто не обращал на меня внимания. И тогда я подняла глаза, но еще не смела ни на кого смотреть пристально. Но за мной не гнались, меня не узнавали. С каждой минутой я становилась все увереннее. А полную уверенность, как ни странно, мне принесли двое парней, которые смотрели на меня с вожделением, а не как на преступника, убийцу. Просто мы с Карлом случайно забрели в какой-то странный переулок. Но, минув его, попали в довольно приличный парк и присели на травку под деревом отдохнуть.
– Тебе на самом деле двадцать лет? – спросила я.
– Да, – ответил Карл. – А тебе пятнадцать?
Я кивнула.
– Ты выглядишь старше, – продолжил он, – лет на семнадцать-восемнадцать.
– Сейчас, для моего возраста, – это комплимент, но не смей мне так говорить лет в тридцать.
– Хорошо. Можно тебя спросить?
– Попробуй.
– Мы знакомы недолго, но этого времени мне хватило, чтобы поймать твой взгляд.
– Что?
Я не совсем поняла Карла и внимательнее вслушалась в его пояснение.
– Я имею в виду твой взгляд, когда ты одна или о чем-то думаешь. Очень сложно его описать. Он полон злобы. И главное даже не это. Главное то, что им ты способна внушать страх. Такой, что сердце сжимается, и хочешь рыдать. Но этим же взглядом ты умеешь подчинять людей. А вчера вечером, когда ты играла с детьми, в твоем взгляде была нежность, доброта. А иногда твое лицо говорит о мудрости и воспитанности. Ты одновременно пугаешь и вызываешь к себе доверие. Это невероятно странно. Как будто в тебе живут несколько разных людей. Ты словно бы не просто человек. Это меня и притягивает.
– О чем же ты хотел спросить? Нет, нет, конечно, я догадываюсь, но не знаю, что ответить. Ты видишь во мне то, что я не замечаю сама. И я не люблю говорить о себе. У меня появляется чувство, будто я открываю свои козыри раньше времени.
– В тебе столько чувств – а где же главное, любовь?
Я усмехнулась и сказала:
– Любовь мне неизвестна. Я прошла через все, кроме нее. Дамана никогда не любила, и ее никогда не любили. И дело не в том, что я не испытывала этого чувства. Я не позволяю себе влюбиться. Из-за любви совершают ошибки. После всего, что было в моем прошлом, я невероятно боюсь душевной боли. И я избегаю любви. Хотя в то же время я это понимаю, но это для меня сейчас настолько ничтожно…
– Сейчас?
– Да. У меня столько вопросов в голове, что я не могу их обдумать. Когда я задаю себе вопрос, появляется ответ, а на ответ возникают еще несколько вопросов, а на них – опять ответы… И так до бесконечности… Да и когда мне было влюбиться, Карл…
– Много вопросов? Значит, те истории о проклятом доме, которые все обсуждают, – полная чушь?
– Да, почти все.
– Расскажи про своего отца. Если ты не против.
– Ничуть. Конечно, больно вспоминать… Но это самые приятные воспоминания в моей жизни. Папа называл меня ангелом. И я действительно им была, делала все, чтобы угодить родителям, чтобы они мною гордились. С самого детства мне говорили: «Делать не для себя, а во благо другим людям. А воздадут они тебе любовью». Но не настаивали, давали мне выбрать самой, как жить и что делать. Хотя я не смела противостоять отцу, не только из-за принципов; я была уверена в этих словах и до сих пор верю им. Отец всегда напоминал, что в моих жилах течет кровь Брустеров и что когда-нибудь я займу его место. Кто бы мог подумать, что все так обернется! Однажды, точно не помню когда, началось народное выступление, народ бунтовал. Чтобы попасть к правительственной резиденции, нужно было пройти мимо нашего дома. Отец, конечно, знал, когда появятся люди. Он взял меня за руку и повел показать мне людей. Такого столпотворения я еще не видела. Народ разлился рекой. Отец гордо выпрямился и молча провожал их взглядом. Я смотрела на шествие и чувствовала, как горд сейчас мой отец. Почти под конец шествия он сказал: «Запомни, Дамана: сколько людей, столько и мнений. Если ты сможешь их хотя бы выслушать, то будешь уважаема. Если нет – то невиданная сила духа обрушится на тебя». Папа учил меня добродетельным поступкам, а мама – как вести себя и как следить за внешностью. Она всегда твердила, что женщина или девушка должна быть на треть негодяйкой. И опять же, я полностью согласна. Мама всегда, если хотела добиться цели, вела себя не то чтобы высокомерно, а как лиса. И вместе с этим она была невероятно красива!
– Да, это правда, – подтвердил Карл. – Ты тоже красива… Но красота у тебя – не матери.
– От нее я не унаследовала из внешности ничего. Возможно, немного характера. Я папина дочка.
– Знаешь, на самом деле твой отец тоже очень красив, так что ты ничего не потеряла. Хорошо, что вы похожи. Ты ведь действительно очень привлекательная, и даже больше…
– Спасибо, но я себя не считаю первой красавицей.
– Зря, очень зря. Твои родители очень хорошо смотрелись вместе. Бесподобная графиня Брустер-старшая…
– А кто младшая? – перебила я его.
– Как – кто? Ты!
Звание графини Брустер-младшей мне невероятно понравилось. Стало так хорошо на душе. Но не долго. Ведь сменяющая мысль была о том, что «старших» не осталось.
– Извини, я тебя перебила, продолжай.
– Так вот. Бесподобная графиня Брустер-старшая и красавец граф, когда появлялись вместе, будь то королевский бал или выезд, выглядели, как небесная пара. Помнишь, их так называли?
– Нет. Но прозвище они заслужили по праву.
– А как они познакомились?
– О! Это было прекрасно…
– Карл!
Карл, видимо, хорошо знал эту миловидную девушку, перебившую меня. Встал и поцеловал ее в щеку. На вид ей было лет шестнадцать, и на меня она внимания не обратила. Я тоже не показала вежливости: даже не встала, а сидела, как сидела, и ждала, пока меня представят.
– Познакомьтесь: Дженни Рекс, – сказал Карл, указывая на девушку. – А это Да…
Я вскочила и протянула Дженни руку:
– Элизабет. Я Элизабет Тейчер, – повторила я специально для Карла. —Приятно познакомиться.
– Да, – ответила Дженни, пожимая мне руку, – мне тоже приятно. Я тебя раньше здесь не видела?
«Видела, и не раз…» – подумала я.
– Элизабет приехала в Лондон три дня назад, – ответил за меня Карл, – и поселилась у нас в доме.
– Достойный выбор, – сказала Дженни, широко улыбаясь. – Как тебе Лондон?
– Потрясающе.
– А где ты раньше жила?
– В Оксфорде.
– Тоже большой город! Сколько тебе лет?
– Пятнадцать.
Меня удивили эти расспросы, впрочем, как и сама девушка: такой быстрой речи я еще не слышала. Я вопросительно посмотрела на Карла. Он, чтобы отвести внимание Дженни от меня, спросил:
– Что ты тут делаешь?
Дженни запнулась, но ответила:
– Я… Я гуляла с Пэт, и мы решили найти вас и тоже пригласить, но чтобы быстрее собраться, мы разъединились, было это примерно в… примерно… не помню, минут десять назад, не так уж и долго, но достаточно, Пэт пошла за тобой на постоялый двор, к тебе, а я должна была идти за Томом и за Дэвидом, но встретила тебя и теперь не знаю, как поступит Пэт, хотя твоя мама, я думаю, должна передать ей, что ты ушел гулять, и она одна придет туда, где мы обычно собираемся, представляешь, как удивится, когда я приду с тобой, с Томом, с Дэвидом и с Элизабет, как она будет смеяться над таким недоразумением…
– Не сказал бы… – проговорил Карл.
Сколько времени вам потребуется, чтобы пересказать речь Дженни? Мне бы понадобилось больше чем полминуты, а она протараторила все секунд за пятнадцать. И что самое интересное – ее слова воспринимались очень легко.
– Может, пойдем за Томом и Дэвидом? – предложила Дженни.
– Вы договорились встретиться там же, где обычно? – спросил Карл.
– Естественно!
– Ну что, пойдем? – обратился ко мне Карл.
– Тебе виднее. Я не знаю, как лучше.
– Дженни, давай сделаем так, – предложил Карл. – Ты сходи за ними, а я покажу Да… дорогу к нашему месту Элизабет.
– Конечно, я бы предпочла, чтобы ты пошел со мной, но раз ты так считаешь – наверное, будет лучше, наверное, даже быстрее, ведь Элизабет не знает дороги и может заблудиться, я пойду?