– Да-а, – усмехнулся Николай Александрович.
– А знаешь, как…
Николай Александрович напряг свою память, и тут его как током ударило. Он вспомнил своё видение с апостолом Петром, который сказал, кто убийца его сына и что ему теперь надо делать; теперь он вспомнил всё. Появилась непоколебимая уверенность. Затем он вспомнил вспышку света, какой-то тоннель, из которого его почему-то кто-то тащил, затем заплаканное лицо Татьяны… А потом снова провал, вплоть до этого момента.
Николай Александрович отвернулся и сделал серьёзное лицо.
– Это не бред.
– Что? – не расслышала Татьяна.
– Я действительно видел апостола Петра, и он сказал, что мне надо делать и как отомстить.
– Коля, ты меня пугаешь, – прошептала Татьяна. – Это же всего лишь сон, бред, ты же всё-таки был при смерти.
– Это был не сон, я в этом уверен.
– Коля…
– Я должен найти этого проклятого Василия, я должен отомстить за смерть нашего сына, – Николай Александрович вздохнул. – Можешь мне не верить, но я сделаю это.
– Но Юру всё равно уже не вернуть, – в голосе Татьяны появилась дрожь. – Да и кто такой этот Василий? Это же сон, и ничего более.
– Я его найду.
– Даже если он действительно существует, ещё одной смертью ты всё равно ничего не исправишь.
– Зато я успокоюсь. Месть священна, и она свершится.
– Убийство – это грех. Коля, умоляю тебя, выкинь эту мысль из головы, не надо…– она начала плакать.
– Иногда убийство это высочайшая обязанность любого нормального человека, – Николай Александрович был непреклонен.
В палату вошли врачи, и Татьяна, вытирая глаза помятым платком, собралась уходить, но Николай Александрович постарался крепче сжать её руку и с неумолимой решительностью в голосе прошептал:
– Таня, я клянусь Богом, я убью его, душа Юры должна успокоиться.
Татьяна ничего не ответила. Николай Александрович отпустил её руку, и она вышла из палаты.
– Я клянусь, – ещё раз прошептал он и тяжело вздохнул.
Снова город. Такой же, как и все предыдущие, как и те, что были до него, в котором живут такие же люди, и у которых у всех одинаковые проблемы.
Было почти уже совсем темно.
Василий, Иван и Сергей постучали в первый попавшийся дом. Им открыла старушка, которая что-то медленно и старательно пережёвывала. Она посмотрела на незваных гостей удивлённым взглядом.
– Ну, чего вам надо? – бабулька оказалась не очень-то приветливой.
Василий хотел, как обычно, сказать, что они просто путники, и им негде переночевать, но Сергей перебил его, едва Василий открыл рот.
Сергей сделал гордое лицо.
– Это сам Василий, – Сергей указал на него взглядом. – А мы его ученики.
Остальные молчали.
– Ой, батюшки!– сразу же обрадовалась бабулька. – Неужели это и есть тот самый Василий?! А такой молоденький, – старушка вновь улыбнулась и покачала головой. – Проходите, проходите.
Она пошире открыла дверь, и впустила их.
– Чувствуйте себя, как дома, сейчас будет ужин.
Старушка начала доставать еду.
– Не торопитесь, поесть мы всегда успеем.
– Небось, голодные с дороги-то? – любезно поинтересовалась старушка.
Василий хотел что-то сказать, но Сергей вновь перебил его.
– Да уж, поесть не мешало бы.
– А как вас звать-то? – не унимался Сергей.
– Прасковья Ивановна.
– Ну, Прасковья Ивановна, вам очень повезло!
Василий косо посмотрел на Сергея и прошептал ему на ухо:
– Ты мой ученик всего двое суток, а ведёшь себя…
«Н-да, кажется, я переборщил, надо держать себя в руках…»
Сергей изменился в лице и принял виноватый вид.
– Простите меня, Василий, просто я в первый раз разговариваю с человеком, являясь вашим учеником. Я горжусь вами и хочу, чтобы и она гордилась, чтобы знала, кто находится сейчас рядом с ней.
– Не надо, чтобы мной гордились, а тем более восхищались, это убивает душу. Восхищение толпы убило ни одного великого человека. Гордость возносит, и не успеешь опомниться, как ты уже слишком далеко от людей, оставшихся где-то там внизу.
Прасковья Ивановна поставила на стол тарелки.
– Кстати, говорят, вы и вправду можете исцелять, а у меня страшный хандроз, не поможете, а?
Василий замялся, как-то неожиданно это было, и посмотрел на сгорбленную старушку.
– Но я вижу, вы не верующая, на вас нет креста.
– Ну и что? – искренне удивилась Прасковья Ивановна. – Я же не грехи прошу вас замолить, а вылечить меня.
– Но как же…
– Целители ж сейчас всякого лечат, хоть веришь ты, хоть не веришь.
– Почему же тогда вы к ним не идёте?
– Ходила, – грустно вздохнула Прасковья Ивановна. – Денег в три шкуры сдерут, а толку никакого. Может, хоть вы поможете?
– Но если вы не ходите в церковь, не веруете и вообще не думаете о душе, то зачем вам тогда тело?
– Ой, какие-то странные вы вещи говорите, честное слово. Как же так, ради души помирать, что ли?
– А ради чего тогда жить?
– Эта жизнь нам дана для тела, а душа после смерти сама разберётся, что ей делать. Я душу никогда не видела, так что же о ней тогда думать? – Прасковья Ивановна почесала нос. – Здесь мы живём телом и для тела, помяните мои слова.
– Откуда же вы это знаете?
– Вижу, как вокруг люди живут, так и я живу.
– Да какая разница, как живут люди?
– Люди – мерило жизни.
Прасковья Ивановна была по-своему умна.
– Ну, так вы мне поможете, или… нет?
Василий ещё раз взглянул на неё.
«И зачем я им нужен? Какой во мне смысл?..»
– Живите с миром.
Василий отвёл взгляд.
Прасковья Ивановна выпучила глаза и заохала.
– Ох, ох, ох, что делается-то! Всю боль прям как рукой сняло. Ой, хорошо-то как! – Прасковья Ивановна хлопнула в ладоши. – Вот спасибо-то вам! Век не забуду.
– Пустяки.
– Сейчас, подождите.
Она буквально выбежала из кухни и заскочила в свою комнату.
Послышалось, как открылась дверь шкафа, затем шебуршание вещей, и через минуту Прасковья Ивановна вновь вернулась на кухню.
– Вот! Это всё, что у меня осталось от пенсии, больше нет, уж не обессудьте.
– Ну, что вы.
– Возьмите, пожалуйста.
Она протянула деньги Василию, но он лишь покачал головой.
– Не надо.
– Нет, вы мне так помогли, вы не представляете.
– Нет.
– Нате, берите, – она отвернулась от Василия и вложила деньги в руку Сергею.
– Спасибо вам, – скромно улыбнулся Сергей и взял деньги.
– Сергей, что ты делаешь? – чуть не закричал Василий. – Отдай их немедленно. Нельзя брать деньги за работу, которая бесценна, а уж тем более, если ты её не делал.
– Но есть то мы что-то должны…
– Молчи! – вспылил Василий. – Ты ещё ничего не понимаешь, и только поэтому я тебя прощаю, но чтоб больше такого не повторялось!
– Я… я не знал, – Сергей снова сделал виноватый вид и с улыбкой отдал деньги обратно. – Я не знал, что нельзя брать деньги, даже если их нам предлагают.
– Теперь знай.
– Обещаю, больше этого не повторится.
«Всё оказалось гораздо сложнее, чем я думал. Но деньги около него крутятся хорошие, можно и помучиться. Главное, терпение».
– Никогда, слышишь? Никогда и ничего не решай за меня, – Василий посмотрел на Сергея ледяным взглядом и отвернулся.
Только Иван весь вечер сегодня молчал, он первый раз видел Василия разозлённым.
Пётр зашёл в кабинет, расправил бороду, поправил шляпу и сел за свой стол.
– Ну, как там наш убийца?
– Свято верит, даже ни капли сомнения.
– Это радует.
– Молодец, хорошо постарался.
– Спасибо.
– Я думаю, с ним проблем не будет.
– В график вложится?
– Должен.
– Ну, вот и хорошо.
Павел дочитал какие-то бумаги и отложил их в сторону.
– А ты видел, как вчера вёл себя наш Василий?
– Н-да, как-то не очень хорошо. Чувствовалась в нём какая-то злость.
Павел кивнул.
– Злость – это тёмное чувство, а на альбиносе не должно быть чёрных пятен. Этот Сергей обладает очень сильной отрицательной энергией, как бы он не подпортил нам Василия.
– Да уж.
– Ты кстати видел этого Сергея?
– Конечно.
– Ну и как?
– На редкость мерзкий тип. Как только Василий не видит этого?
– Есть такие люди. Уж что-что, а талант у Сергея есть. Вопрос лишь в том, может ли он серьёзно повлиять на Василия.
– Василий обладает огромной положительной энергией, Сергей отрицательной, борьба стихий.
– Но я думаю, Василий достаточно силён, чтобы противостоять ему.
– Да. Иуда был посильнее этого Сергея, а Иисусу хоть бы что.
– Времена другие, неоткуда брать подпитку, сейчас мир может только высасывать силы.
– Луч света можно найти даже в кромешной тьме, главное верить в него.
– Это точно, главное верить.
– Я думаю, Василий на продастся, а вчерашний инцидент – это всего лишь мимолётная вспышка гнева, которая ничего не значит.
– Да, с каждым бывает.
– Вот именно. Пока ничего страшного не произошло, посмотрим, что будет дальше.
– Посмотрим.
Глава 5
Две недели пролетели незаметно.
Василий шёл по обледеневшей дороге, грустно опустив голову, и что-то иногда бурчал себе под нос. Позади него шли Сергей и Иван, которые активно о чём-то спорили. Наконец Василию надоел этот давящий на уши гул.
– О чём спор? Если вы оба ученики одного человека, значит, вы единое целое и у вас не должно быть никаких разногласий.
– Сейчас мы спорим по поводу того, что уже практически наступила зима, – наблюдательно заметил Сергей.
– Ну и что?
– А мы всё ходим пешком и постоянно мёрзнем.
– И что же ты предлагаешь?
– И вот я подумал, почему бы нам не купить машину?
Василий недоуменно посмотрел на Сергея.
– Машину?
– А я говорю, что обычная ходьба из города в город занимает много времени, поэтому мы можем много думать, и нас ничто не отвлекает от всестороннего и адекватного восприятия мира, – высказал свою точку зрения Иван.
– Да, ты прав. Плюс ещё у меня появляется время на восстановление затраченных сил.
– Но если бы у нас была машина, – парировал Сергей. – Мы бы меньше уставали физически, и у нас бы было больше сил на духовное развитие. К тому же, если бы у нас была машина, мы смогли бы гораздо быстрее перемещаться из города в город, тем самым неся нашу веру большему количеству людей.
Василий задумался.
– И ты тоже в принципе прав.
– Вот видите.
– Но что касается физической усталости, то её можно легко побороть обычной силой воли, а что касается большего количества людей, так дело не в количестве, а в качестве. Если бросить десять семян на поверхность земли, то ни одно из них не прорастет, а если закопать хотя бы одно, то оно в своё время даст плоды.
– Но ведь даже Иисус иногда ездил на ослах и не считал это зазорным, так почему же мы всё время пешком, да пешком? Почему мы отказываемся, даже когда нас хотят подбросить?
– Сколько людей не останавливалось, они все знали, кто мы такие, поэтому под предлогом подвезти, они хотели что-то получить для себя, то есть если бы я согласился, я тем самым взял бы плату за чудо, а это может ещё и не конец, но уже очень близко к нему. Сейчас ничего не делается безвозмездно.
– Неужели люди действительно такие плохие, как вы говорите? – даже удивился Иван. – Хоть что-то же может быть сделано не ради себя, а только ради других.
– К сожалению, не может. Все хотят получить плату, хотя бы уважение.
– А разве это так уж много, хотеть, что бы тебя просто уважали и оценили твой поступок?
– Один раз немного, два раза немного, а потом гордыня, как и любое зло, засасывает без остатка и через некоторое время ты хочешь уже не просто признания своих заслуг, а лести, преклонения, восхищения, а в этом нет ничего хорошего, поэтому лучше и не начинать, от греха подальше.
– Но вы…
– Вот почему я и не хочу никакой машины.
– Не понимаю.
– «Имеющий уши слышать – да услышит».
– Но морозы-то уже начались, – не хотел сдаваться Сергей.
– Потерпим.
– Этак мы вообще замёрзнем насмерть, тут уж терпи, не терпи.
– Нет, – голос Василия дрогнул, но остался таким же непреклонным.
Василий поёжился от холода и ускорил шаг, остальные тоже.
Николай Александрович уже неделю как выписался из больницы. Всё это время он думал, что ему делать, как найти Василия и как его убить. После долгих размышлений он наконец пришёл к оптимальному, на его взгляд, решению, коим он и решил поделиться с Татьяной.
– Я понял, что буду делать, – начал Николай Александрович.
– И что же? – как-то обречёно спросила Татьяна.
– Я найму частного детектива, чтобы он нашёл мне этого Василия, а вот убью я его лично.
Татьяна только вздохнула.
– Но частный детектив стоит очень дорого, а твоя фирма и так вот-вот обанкротится. Ты бы лучше потратил эти деньги на развитие своего дела, а не на какого-то там мифического Василия.
– Деньги, фирма! – вспылил Николай Александрович. – Что дороже, хлеб или честь?
– Не кричи.
– Да, если я не вложу эти деньги в свою компанию, то спасти её может только чудо, но справедливость дороже всего на этом свете, а уж тем более какой-то полуразвалившейся фирмы.
– Мне нет ещё и сорока, мы можем завести ребёнка и начать жизнь сначала.
– А это забыть?
– Прошлого всё равно уже не вернуть, а для жизни нужны деньги.
– Знаешь, что я понял? – Николай Александрович сделал паузу. – Деньги – это всего лишь средство для существования. Жить нужно не для средства, а для цели. Если жить ради средства, а средства тратить снова на жизнь, то получается замкнутый круг и жизнь теряет всякий смысл, а я обрёл смысл жизни.
– Убить человека – это не смысл жизни, – покачала головой Татьяна. – Это очень плохая и неблагодарная цель.
– Уж в любом случае лучше денег.
– Когда ты достигнешь этой цели, вот тогда жизнь действительно потеряет смысл. Смысл жизни не должен быть достижимым, – заключила Татьяна.
Николай Александрович несколько секунд молча смотрел в потолок.
– Только сейчас я понял, что нельзя ни в коем случае слушать людей. Нужно жить независимо ни от кого. Самому себе поставить цель и идти к ней, несмотря ни на что.
– Человек не может жить сам по себе и ни от кого не зависеть. Хочешь – не хочешь, а будешь слушать чужие мнения и в зависимости от них менять и мысли, и планы, и цели.
– Тань, тебя не переубедишь, ты упёртая, как баран, – снова вспылил Николай Александрович. – Короче, я уже всё решил, и ничто и никто не собьёт меня с намеченного пути, помяни моё слово.
Татьяна за эту неделю поняла, что спорить с Николаем бесполезно и поэтому замолчала.
– Завтра же я найму детектива, сколько бы мне это ни стоило. Деньги теряют смысл, когда речь идёт о справедливости.
– Делай, что хочешь, – вздохнула Татьяна. – Мне уже всё равно.
– А ты, кстати, не знаешь, когда у Василия день рождения? – как бы между делом спросил Сергей.
– По-моему где-то через пару недель, а зачем тебе?
– Как-то не очень хорошо он ко мне относится, нужно бы ему подарок какой-нибудь сделать.
– Ну не знаю. Он, помнится, говорил, что всякие там подарки хоть к чему-то да обязывают, поэтому дарить – значит подчинять.
Сергей улыбнулся и покачал головой.
– Ну, это ты, Вань, конечно, загнул. Подарок – это знак уважения и преданности человеку, а если ты предан, то желание подчинить отпадает само собой.
– Ну, я бы не сказал.
– Зато я сказал бы.
– Нет, ты не понял. Допустим, ты даришь какой-то подарок, может быть, ты кроме уважения больше ничего и не хочешь показать, но принимающий этот подарок, особенно если он ему понравился, в любом случае будет чувствовать себя обязанным, а значит зависимым.
– Но я не хочу никакой благодарности, просто из приличия. Он же поймёт, что я это сделал без всякой задней мысли, и все обязательства отпадут сами собой.
Иван пожал плечами.
– Не знаю.
– Почему?
– По-моему, всё равно Василий подарок не примет.
– Это смотря какой подарок.
– Да хоть какой. Василий принципиальный человек, не примет и всё тут, если, конечно, его принципы не изменились, а они не изменились. Дело не в подарке, а во внимании, если ты прочитаешь ему какой-нибудь тобой сочинённый стих, он будет рад гораздо больше, чем если бы ты подарил ему виллу.
– Не то ты всё говоришь, ценность подарка прямо пропорциональна его стоимости.
– Ну, с этим я, конечно, не согласен.
– Стих можно написать за несколько минут, причём совершенно бесплатно и цена такого подарка, соответственно, тоже равна нулю, а вот если подарок дорогой… Всё в этом мире исчисляется деньгами, даже чувства.
– То есть, по-твоему, такое чувство, как счастье, можно купить?