– Опять мучаетесь расследованием?
– Заметно?
– У меня опытный взгляд.
– Сами случаем не сыщик?
– Сыщик, – чуть помедлив, ответил Иван.
Девушка с удивлением устремила на него взгляд. Молодой человек расхохотался:
– Раз я сыщик, со мной нельзя выпить?
– Можно.
– Тогда за вас.
– За меня уже пили.
– А мы еще раз.
– Эх, раз, еще раз, еще много-много раз?
– Именно.
Катя сделала глоток и внимательно посмотрела на Ивана. В глазах молодого человека появились лучики, которые прорывались через любую защитную оболочку. Хотела того Катя или нет, но точно огонь огромного факела, зажег внутри нее необъяснимую страсть.
– Слово «вы» нам не подходит, – сказал Иван.
– Перейдем на «ты».
– Для перехода на «ты» есть проверенный способ: выпить на брудершафт. В Германии такое практикуется?
– Может и практикуется. Только я с малознакомыми мужчинами стараюсь не целоваться.
– Эх, – вздохнул Иван. – Что такое «малознакомый»? Иногда человека видишь мгновение, а расставаться с ним не хочется. Не бывает такого ощущения?
– Бывает.
– И вообще… когда пьешь на брудершафт, поцелуй подобен рукопожатию.
– Если так, – подумала Катя и согласилась.
Она хотела легко чмокнуть Ивана и отскочить, да он оказался проворнее. Так впился губами, что Катерину затрясло. Крепкие руки прижали ее к себе. Сначала она слабо отбивалась, потом, смирившись, ответила на объятия.
– Друг называется, – шептала Катя, – ведете себя нехорошо, сударь.
– Мы уже на «ты».
– Разве?
– Раз есть сомнения, надо выпить на брудершафт еще раз.
– Мне не станет дурно?
– От шампанского?
– И от поцелуев тоже.
– Уверен, что нет.
– Тогда рискнем.
Наступило счастливое забытье. Она птицей взмывала вверх и тут же падала вниз, точно прожигающий землю метеорит. Она пыталась развернуться на своем стуле, да стула не было. Катя уже лежала в кровати, где прекрасное и коварное существо жадно ласкало ее. Она не сопротивлялась, наоборот, хотела, чтобы ни один участок тела, ни одна родинка не оставались нетронутым его губами. Она мечтала, чтобы никто и никогда не разорвал круг их счастья. Чтобы сохранялась вечность любви, вечность волшебства ночи…
Она лежала в кровати нагой, специально откинув простынь. Обычно Катя была очень стыдливой, имея контакты с немногочисленными мужчинами, потом держалась робко, спешила натянуть на себя майку и джинсы. Но сегодня она мечтала, чтобы Иван любовался и любовался красотой ее форм!
Он закурил. В сумерках ночи кончик зажженной сигареты был единственным крохотным огоньком. Именно он и позволил рассмотреть на плече Ивана глубокий шрам.
– Откуда? – спросила Катя.
– Как у нас говорят: бандитская пуля. В данном случае действительно была схватка с бандитами.
– Опасная у тебя профессия.
– И неблагодарная. Далеко не все к нам относятся хорошо.
– Вот почему на визитке нет твоего места работы?
– У меня есть еще одна, где все указано.
– Иван… при первой нашей встрече ты не слишком лестно отозвался о полиции.
– Многие вещи я знаю изнутри. Хотя работаю не там, а в прокуратуре.
– Исчезновением моего дяди ты не занимался?
– Занимался.
– И?
– Все-таки ты не историк, а ищейка.
– Я серьезно.
– Если серьезно, то более запутанного дела у меня, пожалуй, не было. Соседка в доме напротив видела, как он заходил к себе. И все! Николай Фирсов пропал.
– Я уже слышала, что никто не видел, как он потом выходил. Но это ничего не значит, соседка ведь специально не следила за ним.
– Да. Только машина у него была в ремонте. Кто-то все равно бы заметил, как он шел по поселку. Хотя… при определенном стечении обстоятельств могли и не заметить. Или не обратить на него внимания.
– Он мог вызвать такси.
– Проверяли, не вызывал.
– Поймать случайную машину?
– Давали объявление, где просили всех водителей, кто мог Николая куда-либо подвезти, срочно сообщить. Однако никто не откликнулся.
– Господи, уже не знаю, что и думать. Если водитель молчит, потому что по дороге ограбил и убил моего дядю?
– Но он должен был куда-то девать труп. А труп не нашли. И еще: у Николая вряд ли имелись такие средства, за которые стоит убивать.
– У него могла быть своя тайная жизнь.
– Мы исследовали его биографию, связи. Ничего криминального. Я бы сказал, он и близко не подходил к криминалу.
– Что ты думаешь о Виктории? Только не повторяй утреннюю ложь, что перекинулся с ней парой фраз.
– Я действительно разговаривал с ней только раз. И то во время допроса. А если где и приврал, не обессудь. Не люблю раньше времени раскрывать карты.
– Почему вы говорили с ней только раз?
– Против нее не было никаких улик. А потом дело передали другому следователю.
– Другому?
– Не ищи какого-либо подвоха. Мне дали крайне сложное и важное задание.
– Ты дал понять, что она сильно влияла на Николая. Кстати, наш сосед звероподобный Вася тоже так подтверждает.
– Любая женщина – командир. Одни это открыто афишируют, другие для вида выставляют вперед мужа.
– Ты говоришь прямо как мой сосед, – бросила Катя.
– А он неправ?
– Некоторые мои подруги утверждают, что в семье у них все решает супруг.
– О, это самые опасные феминистки, – рассмеялся Иван. – Они лукавят. Создают иллюзию для мужей, те, естественно, обольщаются, начинают упиваться властью в семье, которой у них нет, и никогда не было. А хитрый слабый пол спокойно ведет свою линию на установление полного диктата.
– Знаешь, а ведь я, наверное, не феминистка.
– В тебе пробуждается естественное желание женщины – быть за мужем, за мощным плечом. Но оно быстро пройдет, когда выйдешь замуж, и так захочется этого плечистого прибрать к ногтю.
– Ну, ты и женоненавистник!
– Неправда! Я люблю женщин.
– Ты мне так и не рассказал про Викторию.
– А нечего. Ее отношения с Николаем касались только их двоих. Следователи не слишком поверили в ее причастность к преступлению. У нее не было мотива. В итоге она ничего и не получила. Бросать ее твой дядя не собирался. Наоборот, она закрутила роман.
– Как она сама сказала – несостоявшийся.
– Ты уже с ней побеседовала! Состоявшийся или нет – ее проблемы.
– Что-то здесь не так.
Иван окинул ее внимательным взглядом:
– Ты очень любила Николая?
– Я едва знала его. Да, стала наследницей. Но так уж получилось.
– Тогда живи спокойной жизнью. Профессионалы не докопались, а ты чего-то хочешь узнать.
– Андрей говорит то же самое.
– Вот видишь.
– Это жестоко. Пропал человек и… что с ним в итоге?
– Сколько в мире пропадает людей.
– Ты циник!
– Жизнь сделала таким.
Кате сделалось неприятно. Каким он был недавно – обходительным, галантным сверх меры. А теперь раскрывается совсем по-иному. Хотя бы для вида проявил сочувствие: все-таки ее родственник пропал. И взгляд у него: снисходительный, самоуверенный. Правильно сказал гениальный Шиллер: «Мавр сделал свое дело…»
– Я пойду! – Катерина резко поднялась.
– Куда?!
– Домой. Поздно уже.
– Позднее не бывает. Два часа ночи.
– Андрей волнуется.
– Андрей спит, – возразил Иван. – Впрочем, поступай как хочешь. И мне бы выспаться. В одиннадцать совещание у шефа.
Его последняя фраза оказалась последней каплей. Перед Катей окончательно вырисовался образ пресыщенного женским вниманием наглеца, для которого ничего не стоит пройтись по человеческой судьбе. Она оделась и кратко бросила:
– Прощай.
– До свидания, – сквозь наступающую дрему произнес Иван. И вдруг до него дошло. – Почему «прощай»?
– Ты получил, что хотел.
Он принял ее слова, как обиду. Повернувшись на другой бок, сказал:
– Захлопни, пожалуйста, дверь.
Приятный майский воздух снял невыносимое удушье. Катя глотала его вместе со слезами, не понимая: как он могла так ошибиться? И тут… шаги за спиной. Иван все-таки догнал ее, крепко прижал к себе:
– Что ты? Успокойся!
Раньше бы он никогда не поступил подобным образом. Ушла – и ушла. Придет завтра. Сейчас он очень не хотел, чтобы Катя покидала его.
– Я не такой, слышишь, не такой.
Однако девушка вырвалась, оттолкнула его и убежала. Вторично преследовать Катю Иван не стал, взыграла гордость. Он, точно заклинание, повторил несколько раз:
– Она вернется! Не сегодня, так потом.
Упав в постель, он думал, что успокоится и уснет. Однако сомнения насчет серьезной обиды Кати перерастали в мучительную боль. Похоже, ад любви захватывал и этого, никогда не знавшего ее в полной мере человека.
Катя вошла к себе, как мышка. На всякий случай заглянула в комнату брата. Тот сладко посапывал во сне, совершенно не думая о бушевавшей рядом стихии страстей. Его они не касаются!
Как и Иван, Катя не могла заснуть. О своем неудавшемся любовном приключении старалась не думать. Выкинуть наглеца из сердца и головы! И вновь сосредоточиться на пропавшем Николае.
«Все убеждены, что мне не докопаться до истины, поскольку до нее пока не докопался никто. Но есть же какая-то причина его странного исчезновения. Кто знает о ней? Разве что стены этого дома? К сожалению, они молчали и будут молчать».
Катя вспомнила о необычном явлении – призраке, который якобы посетил ее. Уж он-то наверняка в курсе многих событий. Только ведь тоже не расскажет.
«Моя воля, – вздохнула девушка, – я бы побеседовала даже с ним. Пусть даст хоть какую-то зацепку».
Катя испугалась своих мыслей. Еще действительно придет и скажет: «Приглашала, вот он – я». Затем горько усмехнулась:
– Призраков не бывает. А жаль, очень жаль.
Внезапно она ощутила непонятную вибрацию в атмосфере, задрожал шкаф, зазвенела посуда. Мгла как будто ощетинилась, встала на дыбы! Но ничто не помешало ей рассмотреть возникший в комнате силуэт. И это не Андрей…
Девушка охнула, обмерла. Теперь уже не оставалось сомнений: в доме находится некто.
Она бы закричала, да голос сел. И чего кричать, звать на помощь? Брат спит на первом этаже, все равно не успеет. Катя вжалась в подушку, ожидание кошмара будущей развязки почти парализовало ее. Она с трудом анализировала события. Кажется, фигура просто наблюдает за ней, не предпринимая враждебных действий. В голове забилась мысль: «Если бы некто хотел распотрошить меня, он бы уже это сделал».
Несколько мгновений пролетели как десяток лет. Катя наконец смогла пошевелить парализованными пальцами, в глазах появился первый разумный вопрос: «Кто ты?»
Она не ждала ответа. Однако неведомое существо вдруг приподняло руку, от указательного пальца пошла легкая полоска света. Полоска «уперлась» в журнальный столик рядом с кроватью. Голова Кати с трудом повернулась туда…
Какая-то вещица, в темноте не разглядишь.
Призрак поднес палец к губам, давая понять, что его подарок – секрет и почти сразу растворился.
В тишине Катя слышала лязг собственных зубов, в висках дико стучало, давление наверняка скакнуло вдвое.
Но потихоньку она приходила в себя. И сразу возникло знакомое желание бежать отсюда. Разбудить Андрея, рассказать ему все и бежать!
И тут – новая мысль: а ведь призрак не желал ей плохого. Наоборот, оставил подарок.
Не в подарке ли таится главная опасность?
Кто он и что ему нужно? Вряд ли это представитель Добра, ночами шастают другие силы. Стоп! Он приходил и днем.
Что если для него вообще нет понятий «день» и «ночь»?
Катя словно влезла в шкуру доктора Фауста. Позвала нечисть и та появилась.
Первые предрассветные лучики понемногу рассеивали черноту. Катя понимала, что нужно немедленно покидать этот проклятый дом, брать самое необходимое из вещей и… Она еще раз посмотрела на журнальный столик. Диктофон?
Некоторое время она раздумывала. А потом решилась, прослушала запись.
Звучавший голос показался знакомым. Николай?!! От волнения Катя не смогла сразу вникнуть в смысл слов. Пришлось прокручивать запись назад. Что он там говорит?!
«Сегодня со мной случилась необычная вещь. Это похоже на сон, но таковым не является. Впрочем, обо всем по порядку…»
Катя ловила каждое слово Николая, невольно проживая с ним все события.
Глава четвертая
«…Этот день был самым плохим в моей жизни. Уже некоторое время я чувствовал холодность Виктории. А сегодня она сказала: «Все, Коля, я ухожу, не звони больше». Брошенные в телефонную трубку слова заставили содрогнуться. Я хотел прыжком миновать разделяющее нас расстояние и, оказавшись рядом с той, кого еще недавно называл любимая, потребовать ответа: «За что?» Наверное, я бы выкручивал ей руки, хлестал по щекам. А как еще поступают с предателями?
Но я постарался придать голосу как можно больше равнодушия.
– Как знаешь…
Слова дались с трудом, только бы Виктория не почувствовала моего отчаяния.
– Так будет лучше для нас обоих, – продолжал кромсать душу все тот же беспощадный голос.
Теперь я понял, почему в последнее время она стала где-то подолгу пропадать, поздно возвращаться, а иногда и вовсе не приходила. Каждый раз придумывала какие-то нелепые объяснения. А объяснение было одно: у нее кто-то появился.
– Да, Вика, так действительно будет лучше для нас обоих.
– Мне жаль… Но что ты мне можешь дать?
Понятно! Значит, ее новый ухажер – из состоятельных. Только кто? Банкир? Но банки сейчас закрывают. Сегодня ты еще в полете, а завтра так ухнешься рылом в землю! Или чиновник? Но где гарантия, что его не посадят? Наверное, кто-то из шоу-бизнеса. Виктория всегда мечтала познакомиться с одним из этих отморозков.
Вымаливать у нее любовь? Я не из таких! Не стану уподобляться нищему, подбирающему крохи с барского стола. А она мне давала именно крохи любви.
Уйти! Забыть ее навсегда! Но перед отходом больно укусить!
– Ничего я дать не смогу… – как я терпел, как держал удар?
– Да и ты мне не поможешь в делах. Предпочитаю женщин состоятельных. Извиняться не за что. Наоборот, ты доставила немало удовольствия. Но пора и меру знать. Если захочешь поразвлечься… так, между делом…
– Нет, нет, я уезжаю во Францию.
– Тем более. Говорят, французы помешаны на нетрадиционной ориентации, и мигранты, эти черные тараканы, пользуют их женщин.
– Пока, – она прореагировала столь безучастно, что внутри меня все еще раз перевернулось. Ни в грош не ставит, а ведь почти два года вместе!
И тут мир полыхнул, будто где-то рядом подорвался на бомбе террорист-смертник. Улица потемнела, дома закачались, машины подпрыгивали и переворачивались. Я потерял всякие ориентиры.
Потом пришел в себя. Улица снова стала обычной, водители – на удивление корректными, вежливо останавливались перед пешеходами. Стена, к которой я прислонился, заканчивалась дверью, на которой красовалась табличка:
«Возвращение надежды»
И ниже:
«Бар для тех, кто потерял ее».
Какая надежда! Я и подумать не мог, что какая-то вздорная, остроносая девчонка, для которой деньги, карьера всегда стояли выше нормальных человеческих чувств, будет так сильно выматывать душу. И напрасно я убеждал себя, что есть те, кому еще хуже: у них умирают родители, родственники, друзья, или приходится бежать от войн и революций… Я будто слышал слова Виктории:
– Ну, ну, успокаивай себя!
«Возвращение надежды»…
Мне необходимо было зайти куда угодно. Почему бы не сюда?
Винтовая лестница уводила вниз. То ли от ее крутизны, то ли от головных спазм я споткнулся, едва не упал. Наконец спустился в небольшое, полутемное помещение, детали которого мне были безразличны.
Белокурая, похожая на восковую куклу, барменша посмотрела с интересом. Я попросил чего-нибудь налить.
– Коньяк? Виски?
– Коньяк, пожалуйста.
– Хорошо.
Я даже не поинтересовался, каким будет мой заказ. Осмотрев помещение, решил забиться в угол. Не хочу, чтобы даже немногочисленные посетители пялились на мое искаженное страданием лицо. Я убеждал себя, что она мне не пара, что Николая Фирсова скоро узнает весь мир. Что новый приятель Виктории вскоре выкинет ее, как ненужную вещь. Ей еще придется пойти на парижскую панель. Посмотрим, как тогда запоешь, голуба!
Но Виктория, дерзкая, безжалостная, опять стояла передо мной и хохотала.