Однажды, когда он сидел в детдомовской комнате, залитой солнечным светом, отчего пылинки напоминали снег, мальчик решил раз и навсегда: если жизнь обходится с человеком несправедливо, это еще не значит, что надо вставать перед ней на колени и сдаваться. Сейчас он говорил об этом своей девушке.
Катя слушала его и соглашалась. Его слова, само его присутствие в ее жизни – поддерживали девушку. У обоих бегали по телу мурашки. И пока она успокаивалась под его теплыми прикосновениями, он с грустью думал о том, что не столько ты меняешь мир, сколько мир меняет тебя.
Оставив это при себе, спросил:
– Скажи, а… что тебя беспокоит сейчас больше всего?
Скрепя сердце она ответила:
– То, что мне всего двадцать лет. И что я умру гораздо раньше тебя, так и не успев ничего добиться.
– Так, погоди… У тебя еще есть время и все шансы, чтобы выздороветь. Ты же говорила с врачом.
– Да понятно… А если не поможет?
Он возразил ей, что она может быть примером для остальных людей:
– Не будет никаких «если». Потом уже будет поздно, а сейчас ты еще можешь сделать немало хорошего.
– Для кого?
– Если не для меня, то для себя. А не для себя, так для других.
– Пытаешься дать мне надежду?
– Просто, когда тебя не станет, ты все равно будешь со мной, ведь я буду о тебе помнить.
– Ты же только что говорил, что все заканчивается смертью.
– У всего есть срок годности, это правда. Но человек – это не кефирчик, не так ли? Мы же не знаем, что будет после того, как нас не станет.
– Да нет там ничего, после смерти.
– Мы не можем знать наверняка.
– Можем.
– Каким образом?
– Факты говорят…
– Ах, ну да. Ты же у меня журналистка, – снова начал раздражаться молодой человек. – Факты дают стабильность. Для меня факты говорят о том, что мы судим о смерти только косвенно. Подумай, чаще всего мы сталкиваемся с ее результатом: опа! – кто-то умер и все такое. Мы лишь наблюдатели. Болтать, что после смерти что-то есть, или, напротив, утверждать, что после нее ничего нет, – одинаково глупо. – Денис чувствовал, что вновь распаляется. Надо было сбавлять обороты. – Знаешь, прости… Ты не виновата, что все так сложилось. Я понимаю, как тебе хреново, и все такое, но к чему опускать руки раньше времени? Я тебе не мама и не папа, но мой тебе совет: не отказывайся лечиться, пока еще возможно пойти на поправку.
– Хорошо, я приму решение. А мы с тобой сходим к врачу?
– Конечно, сходим, – кивнул Денис. – Я тебя не брошу.
– Приятно так слышать эти слова, аж голова прошла. Ты прости, что так вышло. Ты у меня самый хороший.
– Я постараюсь. Давай мириться.
– Мы разве ругались?
– Ну, чуточку.
Около шести часов утра эти двое легли спать. Последним, что она помнила о той ночи, был его нежный поцелуй. Ощутив на себе прикосновение родных и теплых губ, едва пахнущих сигаретами, она уснула и проспала здоровым сном до полудня. Денису, пусть даже рядом с любимой, в то утро не спалось.
Пока она спала, Денис успел подготовить баню: накрошил щепы, принес поленца. В который раз заметил, что крыльцо давно просело, а перила накренились – напоминания о прошлогодних кутежах с друзьями. И дело не в том, что баня была отстроена после Великой Отечественной, а в том, что руки не доходили починить. Так бывает – знаешь, что работы на день, но каждый раз откладываешь. Мол, «время еще есть, завтра сделаю»…
Растопил, потом тревожился, бегал – проверял, все ли нормально: как прогорают дровишки, уходит ли через задвижку на трубе угарный газ, пошла ли тяга, комфортная ли температура? Когда угли раскраснелись, задвижку чуть прикрыл – это помогает сберечь тепло. Обрадованный, что успевает протопить к полудню, сбегал за тазиком, чтобы набрать в него воды из ржавой бочки у крыльца. Совсем забыл, что тару нужно сполоснуть после вчерашнего.
Рассмеялся. Наконец отнес тазик с водой, поставил в предбанник. Дальше легче: оставалось подкидывать дрова да шевелить угли. Прежде чем разбудить Катю, слегка проветрил.
Освободившись, вышел на свежий воздух.
4
Парень был доволен результатом и совсем не чувствовал сонливости. Работа, которую он совершал на протяжении шести часов, взбодрила Дениса, помогла отойти от шока. Недавний разговор отошел на задний план, измена обжигала сердце уже не так лихо, казалась допустимой. А еще ему хотелось немного расслабить девушку после вчерашних событий: не отвлечь, словно ничего и не было, а позаботиться. Ведь забота – это проводник новых сил, открывающий второе дыхание, даже когда считаешь, что дышать уже нечем.
Хотя, может, все проще? И тогда он просто хотел сделать для нее как можно больше, успеть, прежде чем болезнь победит… «Нет, этого не будет, нельзя раскисать», – решил он, встряхнувшись.
Катя еще дрыхла, когда он к ней вернулся. Придумав, начал щекотать ей пятку.
– Ай, ну малыш, ну зачем… – замурлыкала она, просыпаясь. – Иди ко мне, приласкаю.
Он забрался к ней под одеяло. Перед баней успели заняться любовью и позавтракать. Новый день, казалось, принес с собой надежду, что все образуется. Насчет онкологии они не говорили – не то чтобы избегали этой темы, а просто было ясно, что сейчас важнее побыть вдвоем. Важнее всего на свете. И все же, когда устроились чаевничать, призраки вчерашнего дня принялись за свое с новой силой. Кате становилось страшно, стоило ей представить, как родители отреагируют на новость о ее болезни. Казалось, что они запрут ее за семью замками, загнобят или вовсе – избавятся, как от лишнего груза.
– Ну что, Катенька. – Голос матери в ее воображении звучал отчетливо строго и насмешливо. – Ты у нас давно взрослая, где дверь – знаешь. Беги, радуйся со своим детдомовским, вам уже давно все можно, маленьких настрогаете – заживете!
Она боялась, что тогда придется забросить учебу, пропадать на какой-нибудь дурацкой работе. Хотелось заниматься любимым делом, а не прозябать в офисе или продавцом у прилавка…
Слава богу, с Денисом ей было легче и безопаснее. Этот человек давал ей то тепло и понимание, которого она не находила в семейном кругу. Шутка ли – простить измену и не отвернуться от нее в такой момент. Не будь Дениса в ее жизни, она, скорее всего, сдалась бы и свела счеты с жизнью.
– Денчик…
– Чего?
– Думаешь, родители смогут меня понять? – спросила она обеспокоенно.
– Только идиоты будут желать смерти собственному ребенку. Они же у тебя неглупые люди.
– Нет, но они считают, что я должна жить по их правилам. И даже если папа пытается меня понять, то он все равно начинает прогибаться под маму.
– Знаю. – Он уже не раз об этом слышал. – Хочешь, не говори им ни о чем. Если будут нужны деньги, то я найду. – Денис продавал стройматериалы в сосновском «Вимосе», а временами шабашил кровельщиком по деревням. Платили неплохо. Нельзя сказать, что сирота вырос оптимистом. Сложно видеть в людях хорошее, если твои родители спились, а дядя, который тебя приютил, проигрался в игровые автоматы. За долги бандиты лишили дядю Юру ушей, а потом и жизни. Деньги он так и не вернул, вот и замокрили. Бандиты, они такие – дважды не спрашивают.
Незадолго до своей гибели он успел отвести мальчишку к бабушке, которая и завещала Денису этот дом. Спустя год после того, как он выпустился из детского дома, не стало и бабушки. Старость не радость.
Итак, оптимистом он не был. Вырос с убеждением: или ты победишь свои слабости, или они победят тебя, сожрав без остатка. Именно это понимание и вера в то, что безвыходных ситуаций не бывает, помогли ему не превратиться в алкашей по примеру родни и не проиграть последнюю рубаху, как это удалось дяде Юре. До сих пор по поселку ходили слухи, что работники «скорой» из Приозерской ЦРБ отказались выносить тело безухого из квартиры. Или брезговали, или боялись, что последуют за игроком. Такой бардак творился в 90-е повсеместно.
Но это, как говорил Александр Цекало в той телепередаче с Лолитой, уже совсем другая история.
– Да нет, надо сказать, – нахмурился молодой человек. – А то, если тебя не станет, они себя совсем возненавидят.
– Ну, это уже их личное половое несчастье.
Дошло до того, что она всегда хотела реже пересекаться с родителями, потому что у них не получалось нормально общаться. Забота подменялась финансированием, а уважение к личности – стремлением контролировать каждый ее шаг.
А внешне все было благополучно. Ровно до тех пор, пока Катерина не принимала самостоятельных решений. Мама очень хотела, чтобы дочка стала юристом. «Зачем тебе эта журналистика? У нас в поселке даже газет нет. Где ты будешь работать?» – говорила Юлия Владимировна. Ей и в голову не приходило, что можно найти работу в Петербурге.
Поступая на журфак, Катя чувствовала, что градус напряженности в семье возрастет. Он и так подскочил вверх, когда она рассказала, что они с Денисом встречаются. И если отец относился к выбору дочки ровно, то мамаша искала удобную возможность ввернуть что-нибудь оскорбительное в адрес Дениса. Вроде: «какое с ним будущее?», «мезальянс», и все в таком роде. «Если ты не уважаешь мой выбор, значит, не уважаешь и меня», – отвечала Катя, собирая рюкзак, а затем хлопала дверью и уходила к нему ночевать.
Возвращалась назад через неделю, с ощущением того, что здесь ей нет места. Поэтому девушка с нетерпением ждала момента, когда окажется в общаге. Комнату обещали предоставить в следующем семестре – сейчас все помещения были заняты. Теперь же она думала о том, успеет ли ее получить?
– Что ты будешь делать, когда я умру? – спросила она у Дениса.
Вопрос ударил его, словно электрический разряд. Он поперхнулся.
– Не рано ли ты себя похоронила?
– Просто ответь.
– Просто не сдавайся. Обещаешь?
– Обещаю, – кивнула девушка.
– Тогда… я отвечу. Даже если вдруг я кого-то встречу, то таких глубоких чувств мне уже ни к кому, кроме тебя, не испытать.
– Мне тоже, – сказала она, легонько проведя пальчиком по уголкам его глаз, чтобы утереть проступившие слезы.
– И вообще, рано ты депрессуешь. Спеши жить, а не наоборот. Никуда от меня не денешься, – поцеловал он Катю, потрепав легонько по голове.
Наконец, улыбнулась.
Денис решил сменить тему, выглянув в окно:
– А помнишь, как сосед из хаты напротив жену лопатой в угаре забил, а потом пошел и сдался ментам? Орал на всю ивановскую, а еще думал, что никто не слышит. Помнишь, как он выходил из дома, ни жив ни мертв? До сих пор почему-то не привыкну к такому соседству. Сынок-то у него, который «путягу» закончил, «Жигулями» обзавелся взамен мопеда своего на прошлой неделе. Ты знала?
– Тьфу ты! – стукнула Катя ложкой по столу.
– Что?
– Это же он меня вчера… подвозил.
– Жуть, стошнит счас! Нашла о чем рассказать. Счас пойдем париться, выбью из тебя эту дурь… веничком!
Внезапно Катя расхохоталась так, что Денису показалось, будто она сойдет с ума от смеха.
– Что ржешь?
– Тот чувак оказался мужчиной класса «люкс».
– Ага, ну конечно, – надулся Денис.
– А я-то думаю: лицо знакомое. Смотрю и не понимаю, чего же он такой тупой? – продолжала хохотать она, сложившись пополам. Ногти вцепились в скатерть стола.
Отхлебнув из кружки, он попытался вернуть девушку на место:
– Твой врач верно сказал, что плохое случается со всеми. Сегодня не повезло тебе, завтра удача отвернется от кого-то еще, а потом наступит и моя очередь. К этому сложно привыкнуть.
– Да ладно тебе, не ревнуй. Это ничего не значило. – Катя вдруг испугалась. Не смерти, а того, что Денис ее кинет. «И в принципе будет прав. Когда рискуешь все потерять, тогда и становится видно, что на самом деле важно», – подумала она в приятном возбуждении, чувствуя, что слепота сменилась прозрением. – «Откуда это странное чувство всепоглощающей любви к себе, к нему и миру, несмотря на то, что я умираю?»
– Знаешь, я счастлива и хочу жить, сколько бы мне ни осталось.
Когда Денис услышал это, лицо молодого человека засияло, озаренное улыбкой. Он понимал, о чем она хочет сказать. Обоим было легко.
Катя продолжила:
– Никогда бы не подумала, что смерть способна объединять людей. А все говорят, что я умная.
– Это не делает из тебя идиотку. О зубном никто не думает, пока зуб не разболится. Вот и тут, появилась необходимость. И ни рак, ни что-то еще не изменит моего к тебе отношения.
– Правда?
– Правда.
Она верила тому, что услышала.
5
После бани ей полегчало: отмылась от лишнего, вчерашнего, пакостного.
Приятно было переодеться в чистое, да и сон пошел на пользу. «И чего я нервничаю? Ведь я же с ним, значит, нормально», – думала она, глядя на Дениса.
Когда вышли из района деревенской застройки – бывшей финской деревушки, – поселковая дорога, летом обычно ухабистая и пыльная, сменилась асфальтом, сейчас припорошенным, с редкими полосами от колес. На ветках высоченных сосен белыми шапками гнездился снег, и это смотрелось красиво. Обогнули детский садик (кирпичное здание из трех квадратных корпусов), где преподавали подросткам каратэ. Катя пришла к заключению: «Диагноз – это факт, но не факт, что лечение бесполезно. Я же упертая. Раз проверилась, надо идти до конца».
Их поселок располагался недалеко от Суходольского озера и был мало чем примечателен с точки зрения жителя большого города. Одно дело выбираться сюда на природу (охота, рыбалка, шашлычки…), и совсем другое – жить.
Оставшиеся здесь жители (в основном военные, благодаря которым поселок пока функционировал) привыкли к этим местам: озерам, лесам и убитым дорогам. Измудрялись найти средства к существованию, халтурили кто чем. Например, летом обочина возле трассы была усыпана предприимчивыми жителями, которые продавали собранные рано утром ягоды и грибы дачникам и автомобилистам. Местные относились к этой земле по-разному: одни называли поселение военным городком, другие поселком городского типа, третьи снисходительно: «ай, деревня».
Штука в том, что все были правы. Многие, конечно, переехали в Петербург. Там и работы больше, и цивилизация.
– Денчик…
– Чего? – откликнулся, почесав нос.
– Ты никогда не думал отсюда свалить?
– Не думал об этом. А что? – Он считал, что где родился, там и пригодился.
– Да так, помечтать хочу немножко.
– Поправишься, вот и переедем в Питер. – Молодой человек провел варежкой по ее плечу, смахнув снежную пыльцу. – Одному мне там делать нечего.
Спустившись с пригорка, вышли к местному центру: несколько магазинов, общага, мини-рынок, на котором бабушки продавали свежее молоко в стеклянных банках…
Из продуктового вышел мужик, закурил. Возле общежития пацаны пили пиво. Местный алкоголик повторял привычное: «Командир, добавь два рубля».
На все это взирала искусственная новогодняя елка. Высокая и нарядная, она стояла среди такой компании лишняя. Огни ее не горели – слишком светло.
– Зацени, так и не разобрали. – Девушка показала пальцем на елочный манекен.
– Ничего, к первому сентября догадаются, – ответил Денис. Посмеялись.
Вокруг мирно стояли постройки: шестиэтажки, облицованные коричнево-белой плиткой, серые низкорослые хрущевки, выкрашенные в желтый двухэтажные здания. За центром свалка, кочегарка (недавно отремонтировали), гаражи, поле и огороды. Затем шоссе и единственная на три поселка школа. С ней соседствовал сельский клуб – бывший ДК. Мимо исправно, хоть и раз в полчаса, курсируют автобусы. Маршрут: Приозерск – Санкт-Петербург (ст. м. Девяткино или Парнас).
6
Чем ближе они подходили к дому, тем заметнее Катя нервничала.
– Прям задрожала. Страх берет? – спросил Денис, заметив проблему.
– Да, потряхивает, – призналась она. – Но у меня ведь нет выбора? Все-таки родители…
– Всегда есть выбор, – ответил Денис.
Катю продолжало колбасить:
– Хоть бы их не оказалось дома, – пожелала она, увидев знакомые окна.
– Не переживай, – подбодрил он, обняв. – Если не хочешь, то уйдем, что-нибудь придумаем.
– Ладно, дадим им последний шанс. – Катя решила пойти на риск, вспомнив, что Денис уже давно – с тех пор, как потерял родителей, – не оглядывается назад. – Не будь тебя рядом, я бы смолчала, спасибо.