В дверь постучали:
– Мой правитель! – прозвучал голос Гюста. – Вы не спите?
Адэр прикрыл обнажённые бёдра гипюровой занавесью:
– Что ты хотел?
Секретарь шагнул через порог и уставился себе под ноги:
– Охранители сначала не поняли, откуда этот звук. Потом разобрались. Это звонит телефон.
– Телефон?
– Да, мой правитель. Трой Дадье просит вас срочно поговорить с ним.
Пока Адэр одевался, пока шёл по коридору и сбегал по ступеням – перебирал в уме сотни причин, которые вынудили Троя позвонить. Недавно они разговаривали о предстоящем визите Крикса. Что могло произойти за несколько часов? Хоть бы с отцом и сестрой всё было в порядке.
Войдя в комнату под парадной лестницей, Адэр выхватил из руки охранителя протянутую трубку:
– Дадье?
– Ваше Высочество, – прозвучало в ухо. – Извините за беспокойство.
– Не тратьте время на бессмысленные формальности.
– Сразу перейду к делу. Ваш отец получил от хазира Ракшады требование выдать Иштара.
– Что отец?
– Ответил, что требование пришло не по адресу. Адэр, разрешите нам ввести войска в Порубежье.
– Не вижу необходимости.
– Адэр! Шедар Гарпи ни разу не общался с вашим отцом, а тут сразу в лоб – требование! Кому? Великому!
– Отец отвык от разговоров с настоящими мужчинами.
– Адэр!
– Вы всю жизнь пытались сделать из меня слюнтяя, которого чуть что – прятали за отцовской спиной. Довольно, Дадье!
– Разрешите хотя бы прислать к вам консультантов.
– У меня их шестнадцать. Это всё?
В трубке прозвучал протяжный вздох.
– Нет, Адэр. Теперь слушайте внимательно.
Адэр слушал: сначала стараясь не пропустить ни слова, потом настороженно ловя непривычно хрупкие нотки в голосе, будто Трой пытался убедить самого себя в том, что говорил. А когда советник отца умолк, Адэр спросил:
– Ваша Светлость, вы пьяны?
– Адэр, в это тяжело поверить, но я нашёл в архиве документы.
– Если вы расскажете эти сказки Могану, он отправит вас на заслуженный отдых. И правильно сделает.
– Это не сказки, а свидетельства очевидцев.
– Сначала вы пытались выставить меня перед Шедаром слабаком, не способным защитить свои интересы, – кипятился Адэр. – Теперь хотите сделать из меня дурака.
– Я хочу всего лишь предупредить.
– Время, отведённое на беседу, истекло, Дадье. Всего хорошего, – сказал Адэр и бросил трубку.
В холле его ждал Гюст:
– Советник Лаел просит о встрече, мой правитель. Говорит, это очень важно.
А этому что надо в такую рань?
Войдя в приёмную, Адэр бросил Орэсу:
– Прошу. – И ступил в кабинет.
Гюст уселся за конторку в углу комнаты, вытащил из ящичка чистые листы и закусил ручку.
Орэс покосился на секретаря:
– У меня личный разговор.
– Аудиенция правителя с рядовыми советниками возбраняется, – заявил Гюст не терпящим возражения тоном.
Орэс повернулся к нему спиной, прошептал одними губами:
– Я хочу поговорить о старшем советнике, мой правитель.
– Независимо от темы, – сказал Адэр.
Многозначительный взгляд колюче впился ему в лицо.
В древности буквоедам нечем было заняться – сидели и строчили разные законы. Кто придумал оградить правителя от личных бесед? Вилар и тот не может запросто прийти и поболтать по-дружески. Проще увидеться с Муном или с этой служанкой, с кем угодно, но только не с советниками. Чего боялись чернильные крысы? Заговоров? Интриг?
Адэр расположился в кресле, подпёр рукой подбородок:
– Советник Лаел, вы завтракали?
– Нет, мой правитель.
– И я не завтракал. Я не успел принять душ и, как видите, одет неподобающе. Или говорите, или дождитесь заседания Совета.
Дугообразная бровь дёрнулась, в карих глазах мелькнуло замешательство. Орэс провёл ладонью по волнистым волосам:
– То, что сказала Малика Латаль – правда. Дэмор – это земли морун. Народы, которым они разрешили здесь поселиться, сначала жили обособленно. Никто никому не мешал и никто не совал нос в дела соседей. Единственным требованием морун было уважение друг к другу. С годами численность населения увеличилась, соответственно, возникла необходимость решать многие вопросы сообща. Моруны никогда не рвались к власти, поэтому на троне Дэмора сменяли друг друга выходцы из разных общин, пока не появился первый Грасс. Куэл Грасс из климов. Это он предложил морунам второе по значимости кресло за столом Совета и своё покровительство.
Адэр прикрыл рукой зевок:
– Лаел, сейчас семь часов утра. Время для чашки кофе, а не для урока истории.
– Мой правитель, это очень важно!
– Пять минут. Не более.
Орэс бросил через плечо взгляд на Гюста, провёл пальцем по брови:
– Морунам на самом деле был нужен покровитель. Люди уже разобрались в причине их безграничного гостеприимства и начали потихоньку роптать. С тех пор прошло много времени, но любой коренной житель Порубежья вам скажет, что моруны подчиняли себе мужчин.
– Маркиз Лаел! Вместо того чтобы работать, вы собираете слухи.
– Мои комнаты находятся ближе всех к лестнице, – заговорил Орэс с непонятной горячностью. – Утром меня разбудил шум: слуги поднимали мебель. Вельма, ваша горничная, сказала, что на вашем этаже готовят апартаменты для Малики.
– Рот Вельмы больше подходит для других целей. – Адэр щелчком пальцев привлёк к себе внимание секретаря. – Уволить.
– Будет исполнено, мой правитель, – откликнулся Гюст.
– А с какой целью пришли вы? – спросил Адэр Орэса.
– Я посчитал своим долгом предупредить вас.
– Предупредили. Всё?
– Это не самое страшное, что говорят о морунах. Их выгнали за долину Печали из-за их проклятия.
Адэр прикрыл рукой глаза. Дадье и Лаел сговорились. А на что он надеялся? Что Великий спокойно отнесётся к его оплеухе? Нет, отец будет строить козни и плести интриги, вынуждая его вышвырнуть Малику из замка.
– Всё?
– Вы знаете, что Латаль вчера вечером была у ракшада?
– Знаю, – соврал Адэр.
– Она выгнала стражей из его комнаты.
– И что?
– Моруны подчиняют себе мужчин, – повторил Орэс. – Она была с Иштаром наедине.
Адэр смотрел в карие глаза, в них застыло ожидание то ли ответа, то ли вопроса. Сказки о морунах он проигнорирует. А тайное посещение его заклятого врага?.. Продолжить обсуждение поступка Малики – поощрить Орэса к доносам. За ним потянутся другие советники. И тогда можно будет распускать Совет.
Адэр протянул руку к секретарю:
– Запись беседы.
Гюст спрыгнул со стула и подал два листа. Адэр перечитал, разорвал и подкинул к потолку.
– Мой правитель… – выдохнул секретарь, глядя, как в воздухе кружат клочки бумаги.
– Разбудишь меня через два часа, – сказал Адэр и, обойдя побледневшего Орэса, направился в апартаменты.
***
Гюст приходил несколько раз. Адэр посылал его к чёрту и лишь ближе к вечеру на ватных ногах и с гудящей головой отправился в архив.
В читальном зале кипела работа. В углу, обложившись регистрационными книгами, сидел советник по национальным вопросам Исаноха. Юстин Ассиз и советник по социальным вопросам Глур разбирали документы. На сдвинутых посреди помещения столах возвышались стопки судебных постановлений. Возле двери стояли три мешка, прошитые с обеих сторон, с сургучными печатями на швах. Ещё два пустых валялись на полу.
Адэр пощупал набитый мешок; под пальцами зашуршали плотно утрамбованные бумаги:
– Я думал, будет больше.
Из-за тучной фигуры Глура вынырнул приверженец всех религий Джиано:
– Мы ещё не добрались до архива, мой правитель. Это привёз советник Ассиз.
– Пока из пяти судов, – уточнил Юстин.
Глядя на разные по высоте стопки, Адэр прошёлся вдоль столов:
– По какому признаку сортируете?
– Сначала хотели по месту отбывания наказания, а получилось по составу преступления, – ответил Глур и вспорол мешковину ножом для резки бумаги.
Адэр взял документ из самой высокой стопы. Клевета, семь лет, исправительное поселение «Т-7». «Т» – наверное, Тезар. «7» – срок заключения. Следующее постановление суда было копией первого. И третье и четвёртое…
Адэр взял лист из другой пачки. Нецензурная брань в общественных местах, пять лет, поселение «Т-5». В стопке рядом: порча общественного имущества, но не говорилось – какого именно, восемь лет, «Т-8».
– Эти сейчас в Тезаре, – произнёс Глур и указал пухлым пальцем на придвинутый к стене стол с кипой бумаг. – А эти отбывают наказание у нас, в Порубежье.
Адэр принялся просматривать документы. Убийство, пять лет, «П-5». Изнасилование, два года, «П-2». Разбой, три года, «П-3».
Бегая взглядом по стопкам, Адэр опустился на стул. А он ещё сомневался в существовании заказа на рабочие руки… В Тезар забирали людей, которые не представляли особой опасности. В Порубежье оставляли отморозков, притом преступления и сроки заключения были несоразмерны.
Держа в руке несколько листов, Юстин сел на стул рядом:
– Не надо трогать архив, мой правитель.
– Вы упрямы, советник Ассиз!
– Многих, кто отбывал срок в Тезаре, уже нет в живых, а те, кто вернулся… – Юстин кивком указал на стол возле стены. – …Осуждены за более серьёзные преступления. Простой мужик слегка перебрал, кому-то намылил холку, а его в Тезар на семь лет к настоящим преступникам. Каким он оттуда выйдет? Тюрьма ломает людей, мой правитель. Нам остаётся только надеяться, что искупленцы, которые сейчас работают на вашу великую державу, не вернутся обратно.
Адэр взглянул на советника. На красивом лице ни тени иронии.
– Вы так легко об этом говорите, Юстин.
– Я реально смотрю на вещи, мой правитель. – Советник потряс зажатыми в руке листами. – Последние постановления. Не изучив дела, сложно сказать, насколько справедливы приговоры. Однако с вашим приходом к власти тюремная машина Тезара прекратила работу.
– Считаете это геноцидом народов Порубежья?
– Никоим образом. Во всех странах заключённые – это тяжёлый труд, дешёвая рабсила и, как следствие, высокая прибыль. В Тезаре преступлений мало, а грандиозных проектов много. Грех не воспользоваться «услугами» колонии.
– А сроки наказаний?
– Подозреваю, что судьи пытались выслужиться перед Великим. С этим я разберусь, – проговорил Юстин и тихо добавил: – Чуть позже.
– Почему позже?
– Вам ведь тоже нужны дешёвые рабочие руки. Вы помните о приисках, где работает простой люд, но забыли о каменоломнях, о цементных и кирпичных заводах, об асбестовых фабриках, где трудятся тысячи теперь уже ваших искупленцев.
– Напомню, что среди дешёвых рук нет рук дворян.
– Нет, мой правитель. И не будет. – Юстин придвинулся вместе со стулом к Адэру и зашептал: – Орэс сказал, что власть монарха зиждется на двух столпах: престол и религия. Он ошибся, мой правитель. Власть, как и табурет, не может стоять на двух ножках. Есть третий столп – это мы, ваша знать. Выбьете нас, и табурет рухнет, а вместе с ним рухнете вы. Ваш отец вам не поможет. Превратив Порубежье в колонию, он совершил ошибку. Второй раз он её не допустит.
Адэр выпрямил спину:
– Уйдите!
– Мой правитель…
– Уйдите! Все уходите!
Адэр закружил по комнате. Поднимать архив нельзя – пострадает репутация Тезара. Оставить всё, как есть… Но Порубежье тоже его страна. Пусть нелюбимая и не любящая, пусть нежеланная, но… Это его страна! Адэр рухнул на стул. Сейчас бы напиться до одури и обо всём забыть.
– Гюст!
Дверь жалобно всхлипнула, и на пороге возник секретарь.
– Позови Малику.
– Она уехала, мой правитель.
– Куда?
– В Ларжетай. С советником Безбуром. Она приходила, когда вы спали.
– И как всегда не сказала – зачем?
– Сказала. Для решения вопросов по организации ювелирной выставки.
– Позови Бархата.
– Он уехал в Партикурам.
Адэр обвёл взглядом кипы бумаг. Несколько дней он будет предоставлен сам себе. Провести их надо с пользой. Читать сочинения судей особой охоты не было. Этим займётся специальная комиссия, если он решится её назначить. От книжонки по истории мало проку. Протокол заседания Совета скоро протрётся до дыр. Адэр посмотрел на проём, завешенный плотной тканью, и нетерпеливым жестом велел Гюсту уйти.
Кебади будто ждал его: сидел совершенно неподвижно; руки, обтянутые сморщенной кожей в выступающих венах и пятнах старости, расслабленно лежали на закрытой книге; стёкла опущенных на нос очков отражали заточенное белоснежное перо на краешке чернильницы; взор поверх очков был полон внимания.
Адэр посмотрел вглубь зала, который из-за огромного количества шкафов и стеллажей казался лабиринтом.
– Кебади, расскажи, что на этих полках?
– Отчёты, справки, протоколы, переписка наместников.
– С кем?
– С друзьями, с жёнами, с чиновниками. Наместники любили плодить макулатуру.
– Переписка последнего наместника тоже здесь?
– Виконт Тайпель был на удивление скрытным человеком. После него не осталось ни блокнота, ни записки.
Адэр заложил руки за спину, качнулся с пятки на носок. Как же вычислить, не прибегая к помощи Дадье, кто сообщник виконта? Как узнать, кто так ловко связал сына Великого с назначением наместника, с созданием лагеря смертников и с хищением сапфиров с подпольного прииска?
– Все писали мемуары, – продолжил Кебади, – а этот заставлял Малику читать ему историю и законы Ракшады. Странная прихоть для человека, который уже стоял на краю могилы.
– Он болел?
– Он был самым старым из всех наместников.
Адэр указал на два книжных шкафа с дверцами без стёкол:
– Что здесь, Кебади?
– Древние атласы Краеугольных Земель.
Адэр указал на полки, прикрытые пожелтевшими газетами:
– А там?
– Древние своды Законов. Скажите, что конкретно вам надо?
– Как я понял, история Грасс-Дэмора была уничтожена не полностью.
– Всё, что удалось собрать моему деду и мне, – в конце зала. Только возьмите фонарь, там темно.
Адэр взял протянутый летописцем фонарь и пошёл вдоль взлетающих к потолку стеллажей. Между секциями под высоким сводом горели не все лампы, а после очередного поворота Адэр ступил в мягкий полумрак.
Проход сузился. Звук шагов прижался к полу. Запах залежалых бумаг стал густым, въедливым. Пробивая серую полутьму впереди, луч фонаря выхватывал слева и справа корешки книг, сгибы папок, обмотанные бечёвкой пачки документов. В свете колыхалась пелена, сотканная из мельчайших пылинок, и неохотно расплывалась, обтекая Адэра.
Он ещё раз повернул и наткнулся на полки, примкнувшие к стене ровными рядами, как линии в тетради. Скользнул лучом вверх, вниз.
– Кебади! Здесь ничего нет! – крикнул Адэр, и слова завязли в застывшем воздухе. Посветил в одну сторону, в другую. – Кебади!
Кипя от злости, выбрался из лабиринта стеллажей, но не успел открыть рот.
– Не нашли? – спросил Кебади. – Вот и я не нашёл, когда уехали люди вашего отца. Я отлучился из замка на пару дней. Пришёл, а тут пусто.
– Довольно! – произнёс Адэр, грохнув фонарём о стол. – Вы словно сговорились! Куда ни ткнись, везде Тезар, Тезар, Тезар! Хватит винить его во всех бедах! Где было бы ваше Порубежье, если бы не мой отец? Забыли, как ели лепёшки из крапивы и пили воду из луж?
Кебади открыл книгу на чистой странице, взял перо. Восковые пальцы мелко дрожали.
– После пожара в библиотеке мой дед стал плохо видеть – дым выел ему глаза. А потом и вовсе ослеп. Но у него была удивительная память. Порой мне приходилось писать под его диктовку сутки напролёт. Он боялся забыть, а я боялся не успеть.
Адэр упёрся кулаками в стол:
– Мне плевать, что случилось с твоим дедом.
– А потом он сошёл с ума, – продолжил Кебади, взирая на подрагивающее в руке перо. – Назвал себя первым святым свидетелем и до самой смерти не проронил ни слова. Когда он умер, я нашёл под его периной дневник. Другой бы подумал – каракули ребёнка, а это начертал слепой человек. Больной рассудок не давал ему покоя… Дневник всегда лежал у меня в столе. Я не боялся, что его украдут. Кому нужны каракули? Я пытался разобрать почерк деда, но у меня не получалось. И сейчас этот дневник, который забрал ваш Тезар, мне дороже итога всей моей жизни. – Летописец направил на Адэра опустошённый взгляд. – Если вы можете, если это в ваших силах, верните его.