* * *
День шел за днем, а ответа от Жака не было. Экспериментаторы лишь изредка вспоминали об этой переписке, как о забавном курьезе. Припасы на зиму были сделаны, Сергей по-прежнему мастерил каменные инструменты, а Ольга принялась расписывать жилище и утварь охрой, покрывая их затейливыми орнаментами. Стилизованные под первобытные рисунки, они отображали в юмористической форме текущую действительность. Вечерами, у очага, Сергей демонстрировал ей вновь открытые им приемы древних мастеров, а она трактовала ему свои рисунки:
«Ну, про бородатого мужика с каменным топором рассказывать не буду. Кстати, помнишь, ты обещал сделать бритву, если найдем хотя бы кусочек обсидиана? Здесь мы катаемся по чернике. Тот тип в страшной маске на облаке и с шаманским бубном – месье Жак собственной персоной. Код на брейнфаке под ним символизирует нижний мир, а сам он явно курит что-то веселое. Дым из трубки превращается в ассемблерный код, который уходит выше и создает мировой порядок – точнее, мировой бардак. Оленьи рога, растущие из головы Жака – знак высшей мудрости его божественной супруги. Ну а это – я, пытаюсь вытянуть тебя из веселенького облачка мозгодробительного кода и спустить на землю».
Нахохотавшись от души, они завернулись в шкуры у очага и стали готовиться ко сну. Сергей напоследок пощелкал по клавишам, бегло пролистывая новости.
– Что хорошего пишут? – спросила Ольга сквозь сон.
– Да ничего интересного, фигня всякая. Очередная статья насчет Мумбайской конференции, британские ученые доказывают, что ее выводы были сфальсифицированы. Сенсационная находка: окаменевшие носки неандертальца. Яйцо динозавра высидела простая перуанская женщина. К Земле мчится очередной астероид…
– Сереж, ты точно вирусов не нахватал? – голос Ольги из сонного стал внезапно бодрым. – Ты на каком сайте новости смотришь?
– Ничего себе! Никогда эту дрянь желтопрессную не открывал! Не пойму, как меня туда перекинуло.
– Открой нормальный ресурс.
– Открыл. Здесь тоже все скучно. Голодающие в Африке, кризис перепотребления в Европе, наводнение в Штатах, крупнейшее за последние двести лет землетрясение в Гватемале… – Сергей широко зевнул.
– Где?
– В Гватемале.
– Что?
– Землетрясение. Сотни погибших, около пятидесяти тысяч пропавших бе…
– Сережа! Мозг включи и проснись наконец! Число сегодня какое?
– Первое ноября.
– Ты, наверное, пролистал ленту на несколько дней назад. Сама новость от какого числа?
– От двадцать третьего октября, – Сергей окончательно проснулся, вскочил и схватился за голову.
– Значит, сбылось… – констатировала Ольга чуть дрожащим голосом.
– Ай да Тролль, ай да сукин сын! – Сергей лихорадочно защелкал по клавишам, ища переписку с Жаком. На всякий случай он пролистал историю сообщений и убедился, что его последнее письмо так и осталось без ответа. Других контактов для срочной связи у них не было.
Они не заметили, как в темной полуземлянке с крошечным оконцем стало светло, почти как днем. Тени от предметов заплясали на стенах, непрерывно видоизменяясь. Ольга выглянула из жилища: в лицо ей ударил морозный воздух, а окрестности озаряли сполохи полярного сияния. Картина на небе была феерической: это было именно такое сияние, которое они мечтали увидеть с момента начала эксперимента. Но до сих пор приходилось довольствоваться малым: тусклыми переливами ночного неба, почти не дающими света и быстро сходящими на нет. А тут – настоящий подарок судьбы.
Несмотря на напряженность момента, пропускать такое было нельзя. Ни слова не говоря друг другу, они тепло оделись, взялись за руки и побежали к кромке побережья, любуясь сказочной, уже заснеженной беломорской тайгой, лабиринтом островов на горизонте, ярко расцвеченным небом и Белым морем, превратившимся внезапно в волшебное зеркало.
Все бурные события дня отошли на второй план. Две маленькие фигурки стояли на побережье, не в силах оторвать взгляд от величия природы. Весь человеческий мир – с его проблемами, войнами, зарабатыванием денег, бесконечными ссорами и интригами – показался вдруг каким-то мелочным и несерьезным. Зачем куда-то возвращаться и снова вертеться, как белки в колесе, если у них есть все необходимое для жизни? Дичи и рыбы хватит. Руки, чтобы шить теплую одежду и охотиться, у них есть, как и все необходимые навыки. Настоящее счастье – вот оно, совсем рядом!
В основном они смотрели на море, но иногда оглядывались в сторону невысоких сопок на северо-западе: сияние охватило все небо, открывая взгляду роскошную круговую панораму. Они сперва не замечали, а затем не хотели замечать странный объект, показавшийся над вершинами сопок, за которыми скрывалась огромная система озер Имандры, а еще дальше – северное побережье Норвегии и студеное Баренцево море. Наконец, переливающийся в лучах сияния объект приблизился настолько, что игнорировать его стало невозможно.
– Сереж, ты это видишь? – спросила Ольга, кивнув на сопки.
– Вижу, давно уже смотрю. Только летающей тарелки с зелеными человечками нам тут не хватало, – хмуро отозвался Сергей.
– Да уж, будет достойное завершение дня, – Ольга выдавила из себя подобие улыбки.
– Хотя, постой. Вряд ли это зеленые человечки. Видишь, откуда летит? Либо наши на каком-нибудь военном полигоне развлекаются, либо норвежцы.
Загадочный объект приблизился настолько, что можно было разобрать его форму. Точнее – ее полное отсутствие: кажется, очертания и цвет перемещавшегося по воздуху предмета менялись непрерывно.
– Это же дрон! Беспилотный летательный аппарат! – вырвалось у Сергея, когда объект завис почти у них над головами и стал стремительно снижаться.
Теперь квадракоптер можно было рассмотреть во всех деталях и понять секрет его загадочного мерцания. Конструкция состояла из системы зеркал, отражавших сполохи полярного сияния, и идеально прозрачных поверхностей, создававших иллюзию пустого пространства. Сочетание ломаных линий и плавных изгибов имело что-то неуловимо общее с истребителями типа «Стелс», форма которых, рассеивая и поглощая радиоволны, делает их менее заметными для радаров противника. Над головами гудели винты загадочного аппарата.
Дрон неподвижно завис между ними, стал мигать и издавать громкие сигналы, призванные, видимо, привлечь внимание и разбудить добровольных отшельников, если они лягут спать. Нижняя панель аппарата отскочила с резким щелчком, и из нее вылетел увесистый конверт, закрепленный на коротком стальном тросе, который тут же стало мотать порывами северного ветра из стороны в сторону. Уже ничего не понимая, кроме того, что письмо адресовано им, Сергей ухватил конверт. Дрон резко взмыл в воздух, и, продолжая мерцать, стал удаляться в сторону Норвегии.
Стуча зубами от холода, они побежали в полуземлянку. Сергей лихорадочно вскрыл конверт: в нем обнаружились два билета Мурманск-Париж с пересадкой в Москве, билеты на поезд до Нанта, увесистая пачка евро и небольшая записка. Жак Тролль писал:
«Дорогие Ольга и Сергей!
Прошу прощения за длительное молчание, но пересылать по открытым каналам какую-либо информацию в настоящий момент не представляется возможным. Думаю, вы уже убедились, что происходящее – не игра и не розыгрыш. Во всяком случае, не большая игра, чем вся наша жизнь.
Если вы читаете эту записку – значит, новейшему творению наших конструкторов удалось, вылетев с базы в Норвегии, беспрепятственно проскочить мимо ваших радаров. Впрочем, я специально дожидался сильной электромагнитной бури (возможно, вы читаете это письмо в свете полярного сияния), и ничуть не сомневаюсь в успехе. У нас еще есть некоторый запас времени, поэтому я настоятельно прошу вас не пользоваться общественным транспортом, чтобы добраться до Мурманска: одного полного дня вполне достаточно, чтобы доехать автостопом. Так ваши перемещения по стране нигде не зафиксируются. Бумажные авиабилеты одной из частных авиакомпаний высылаю по той же причине: любой электронный билет фиксируется в базе, что может подвергнуть всех нас дополнительной опасности. Пограничный контроль в московском и парижском аэропортах проходите свободно: корректировку ваших данных в базах обеих стран мы берем на себя. Не обращайте внимания, что билеты на поезд Париж-Нант оформлены на другие фамилии: документы там все равно никто не проверяет.
P.S.: Высылаю также небольшую сумму на расходы на первое время. Дальнейшие условия работы обсудим при личной встрече в Нанте. Надеюсь, они вас приятно удивят.
P.P.S: У вас могло создаться ложное впечатление, что такая секретность обусловлена моим желанием завербовать вас в спецслужбы Франции и работать против своей страны. Спешу вас заверить, что это не так. Происходящее сегодня в мире выше интересов любой страны, любого государства, а свои враги и друзья есть у нас во всех спецслужбах мира. И я бы не хотел, чтобы информация о ваших перемещениях попала в руки к нашим (и вашим) врагам.
Искренне ваш,
Жак Тролль».
Захваченные лихорадочными сборами, Сергей и Ольга не заметили, как небо перестало переливаться, ветер затих, а солнце начало неспешно выкатываться из-за горизонта, заливая золотом заснеженный лес на склоне горы, увенчанной, словно короной, скалами сероватого гранита.
Глава вторая
На склоне горы, увенчанной, словно короной, мощной крепостью из желтого песчаника, раскинулся удивительный голубой город. Если вы подниметесь на самый верх по древним выщербленным ступеням, то увидите раскинувшееся почти до самого горизонта море ярко-голубых домов. От богатых особняков до жалких лачуг, все они выкрашены в один и тот же небесный оттенок, и лишь иногда, словно лучик солнца, мелькнет между голубыми домами лимонно-желтая стена.
Здесь живет много мастеров. Хотя в Раджастане12 сложно кого-то удивить яркостью красок и искусными орнаментами, покрывающими самые неожиданные вещи, Джодпур – город особенный. Каждая стена, каждая дверь и окно в городе расписаны сказочными узорами, изображениями одного из множества богов или любимых героев народного эпоса, а карнизы украшены причудливой резьбой. Даже моторикши, не собирающиеся сдавать позиции безликим современным авто, скрывают архаичность своей конструкции за многочисленными узорами, покрывающими это чудо индийской техники целиком и не позволяющими догадаться, сколь примитивный механизм движет каждой из них.
«Голубой город» – Джодпур
Но не все выставляется напоказ. Самая искусная резьба, картины и росписи рождаются во многочисленных внутренних двориках, где мастеру, укрывшемуся от жары и уличной суеты в тени собственного крошечного садика, никто не помешает. Если немного подняться по одной из старых улочек и постучать в дверь с изображением симпатичного слоноголового Ганеши, вам откроет человек с золотыми руками – мастер Киран. Скорее всего, его рабочий халат будет покрыт каменной мукой, а лоб будут украшать мощные увеличительные очки. Если же Киран сейчас занят или уехал выбирать новые камни для резьбы (он всегда делает это сам, не доверяя многочисленным помощникам столь ответственное дело), то на его месте может оказаться один из его сыновей – например, двенадцатилетний Индер.
Индер любил наблюдать за работой отца. Это было настоящее волшебство: вот мастер, уже представляя себе, какой должна получиться готовая фигура, переворачивает и тщательно осматривает со всех сторон каждый камень в глубоком, наполненном водой поддоне, внимательно вглядываясь в едва заметный на неполированном материале рисунок и коварные трещины, а иногда даже взвешивает камень на ладони, прикидывая, нет ли в нем больших скрытых пустот, способных испортить почти готовое изделие на финальном этапе. Почему Киран выбрал именно этот? Индер пока не понимал, хотя и наловчился уже резать несложные фигурки из мягких камней – например, востребованных туристами однотипных слоников из легко поддающегося обычной стамеске и ножу «мыльного камня» – стеатита. Но к твердым и дорогим камням – вязкому, позволяющему создавать тончайшие лепестки цветов или складки одежды нефриту, кружевному агату, открывающему все новые детали после каждого этапа полировки или требующему исключительного внимания к непредсказуемому изменению рисунка и многочисленным скрытым дефектам малахиту – отец его пока не подпускал. Всему свое время.
Конечно, не камней было жалко отцу, а дорогого инструмента: не так уж дороги нефритовые или халцедоновые обрезки. Но стоит чуть-чуть не уследить за количеством воды, не заметить вовремя более твердое включение, слишком сильно нажать на инструмент или неудачно выбрать угол, как алмазный диск или фреза13 стремительно лысели, за секунды превращаясь в бесполезную стальную или латунную болванку. Но сегодняшний день был особенным: Кирану поступил заказ на резную статуэтку Шивы – могущественного разрушителя Вселенной.
– Индер, ты понял, кого и как мы будем резать? Выбери камень, – Киран указал сыну на лоток, наполненный кусками покрытого сероватой известковой коркой бело-голубого халцедона.
– «Мы»? – удивился Индер.
– Именно. Настало и твое время заняться чем-то кроме слоников, которых продают туристам по двести рупий за штуку.
Индер вертел в руках каждый камень, внимательно оглядывая со всех сторон, и, хотя хорошо представлял себе, как должен выглядеть сидящий на шкуре Шива с трезубцем в руке, никак не мог найти подходящий.
– Вот тебе небольшая подсказка, – ладонь отца легла сыну на плечо, – не смотри на форму камня, смотри на рисунок. Что у Шивы на шее?
– Кобра, – без заминки ответил Индер.
– Ищи кобру. Она должна быть другого цвета и обвивать синюю шею.
– Этот? – Индер вытащил из кучи камень с волнообразным темным включением, выделяющимся на светло-голубом фоне.
– Неплохо. Но не то. Попробуй укусить змею.
Индер послушно провел зубами по камню, и на темной волне остался белесый след.
– Видишь? Это включение слишком мягкое, кобра не примет полировку. А, скорее всего, и вовсе развалится при резьбе. Ищи дальше.
– Не вижу, отец. Если только вот этот… – Индер заговорил неуверенно, – но я ни разу не видел такой худой кобры. Она слишком тонкая.
– Это снаружи. Нельзя оценивать камень только по тому, что видят глаза. Загляни внутрь.
– Как?
– Спили корку вот здесь, – Киран включил станок, заревел отрезной диск и вода полилась на невидимые, вращающиеся с бешеной скоростью алмазы.
Индер с опаской подошел к отрезному станку: он первый раз в жизни пилил твердый камень. Рев усилился, и смешанная с белой каменной мукой вода хлынула в лицо Индеру. Но юный камнерез выстоял. Диск иногда заклинивало; тогда он убирал камень и начинал резать с другой стороны – и вот, наконец, непрозрачный кусочек известковой корки с легким звоном упал на пол.
– Видишь, все не так страшно, – одобрительно улыбнулся мастер Киран, – теперь загляни внутрь камня.
Индер промыл халцедон водой от скрывавшей внутреннюю структуру белой муки и направил камень на солнце, слегка прикрыв его рукой и прищурив глаза.
– Ну вот, а ты говоришь – худая. Смотри, как быстро она становится толще, – Киран вместе с сыном вглядывался в глубину голубовато-белого халцедона, – а меньше чем через дюйм змея станет даже толще, чем нужно. С этой стороны важно не снять лишнего.
– Что делать теперь?
– Видишь трещины? Выпиливай их.
– Все?
– Нижние пока не трогай. Там будут складки шкуры, по трещинам мы их и пустим. Но сверху трещин и пустот быть не должно. Камень сам подскажет, где будут голова и плечи.
Индер прошелся по трещинам в верхней части камня – сначала грубым абразивным диском, а затем небольшой фрезой, убирая самые глубокие их остатки. Он все реже получал от отца напоминания, что пора добавить в емкости воды или сменить насадку: с каждым удаленным фрагментом его мастерство и понимание камня росло.
– Ну все, достаточно. У тебя получилось. Видишь Шиву, который спрятался в этом камне? Покажи его, – Киран протянул сыну карандаш.
Индер принялся задумчиво рисовать на поверхности мокрого камня сидящую в позе лотоса фигуру.
– Не получается. Волосы не поместятся, – он провел пальцем по карандашному следу, уничтожая собственный грубый рисунок.
– Не спеши. Так даже лучше. Прекрасные каштановые волосы, которые будут переливаться не хуже этого халцедона, мы сделаем из тигрового глаза. Видишь переполненное ядом горло?
– Да. Вот это темно-синее пятно. И рядом как раз проходит змея.
– Молодец. От него и рисуй.
На этот раз Индер вырисовывал фигуру сидящего Шивы более тщательно, однако все равно остался недоволен результатом.
– Как в этом кусочке разместить трезубец? – обратился он к отцу.