Жившим в Эфиопии российским чиновникам Сенигов казался подозрительным. Например, А. Орлов, глава российской миссии, доносил в Петербург 10 апреля 1901 года: «Около трех лет уже проживает в Абиссинии лицо, называющее себя русским подданным и поручиком запаса Сениговым. Лицо это ранее проживало в Харраре, а год тому назад перешло на службу к г. Леонтьеву. В настоящее время Сенигов, не довольствуясь скромным вознаграждением, получаемым от Леонтьева, поступил на службу к Расу Ольдо-Георгису, правителю Каффы, куда на днях и уезжает в качестве инструктора войск Раса». Через несколько лет, в июне 1906-го, глава российской дипломатической миссии в секретном донесении министру иностранных дел Извольскому упоминает «одного совершенно абиссинившегося бывшего русского офицера Сенникова, живущего в Каффе (территория, подарившая миру слово "кофе", родина этого напитка, до сих пор одна из наименее изученных областей Эфиопии, расположенная в юго-западной ее части), не имеющего не только никаких связей с Россией, но даже враждебно к ней относящегося».
По приезду в Африку некоторое время Сенигов провел в экспедициях. Затем был представлен при дворе негуса Менелика, женился на знатной амхарской девушке.
Командовал крупным отрядом у одного из значительных провинциальных военноначальников и даже сам управлял провинцией. Потом, бросив службу африканскому вождю, завел ферму в Западной Абиссинии, на реке Боро.
Современников поражало, что, хотя Сенигов вовсе не бедствовал, но выглядел и одевался, как настоящий эфиоп, – более того, ходил босиком тогда, когда местная знать уже стала носить обувь.
А у Сенигова появилась новая идея – он решил создать на одном из островов озера Тана нечто вроде "демократической коммуны". Сенигов активно занимался созданием коммуны, отдавая этой затее все деньги, которые зарабатывал как художник.
Да, художник. Его называли "Русским Гогеном". Отличный рисовальщик, к тому же долгое время не имевший никаких конкурентов в Аддис-Абебе, он пользовался большим успехом как среди придворной знати, так и среди европейцев, живших в эфиопской столице. Кроме портретов на заказ, бывший поручик много рисовал и для себя. Но как-то странно. Чешский ученый Чеслав Есьман, который и назвал его «русским Гогеном», писал со слов очевидцев: «Сенигов рисовал большие композиции на листах грубой бумаги, предвосхищая того Гогена, которого выдумал Сомерсет Моэм». Но эти картины Сенигов почему-то уничтожал. Можно добавить, что Сенигов был еще и неплохим лингвистом – за несколько лет он выучил языки нескольких местных народов.
После того, как коммуна разорилась, наш герой много ездил по стране, собирал легенды, записывал со слов стариков рассказы об обычаях и традициях каффичо и рисовал, рисовал, рисовал…
Вот только круг общения с соотечественниками ограничивался известными купцами из Дагестана, братьями Ханафи и Хаджи Магомедовыми, торговавшими эфиопским табаком. На одном из снимков Сенигов с женой сфотографирован вместе с семьей Ханафи Магометова. Единственным исключением оказался путешественник и поэт Николай Гумилев.
Белый Эфиоп прожил в Абиссинии почти четверть века, и вдруг в 1921 году он вдруг бросает все и уезжает в бурлящую революцией Россию. И тут возникают наши противники по Большой Игре англичане, которые зачем-то задерживают его в Египте. Задерживают на несколько лет. Как писал сам Сенигов в апреле 1924 года секретарю Отдела Ближнего Востока Наркоминдела Пастухову: "Я жил с 21 по 23 год в дороге, с 23 бедствую в Москве". У него были какие-то странные дела в Наркомате Иностранных дел, о которых он сообщал в своей записке в Наркоминдел очень общими словами: «Цель моего приезда связать мою вторую родину, Абиссинию, с государством, которое по принципам III Интернационала может дать бескорыстную… поддержку ее…».
И дальше опять случается непонятное – однажды он уже таинственно исчез из России и неизвестно как и неизвестно зачем оказался в Эфиопии. Четверть века спустя ситуация повторилась, вот только Сенигов больше нигде не «всплыл». Дальнейшая судьба этого таинственного Игрока неизвестна. Единственная зацепка – в 1937 году его акварели неожиданно были переданы ленинградскому Музею антропологии и этнографии имени Петра Великого, больше известному как Кунсткамера, женщиной, которая назвалась женой Сенигова. Там же сейчас хранится и его эфиопский дневник. Но в целом могу сказать, что об этом чловеке нам неизвестно гораздо больше ,чем известно. Может быть, найдется еще цепкий исследователь, который вытащит из архивов недостающие части этой головоломки.
Где, и как умер Сенигов – неизвестно. Но вот что удивительно – в стихотворении Гумилева речь идет о смерти. И у всех трех героев стихотворения с кончиной какая-то чертовщина – сведения о смерти сомнительны или спорны. Как тут не вспомнить блестящий роман «Посмотри в глаза чудовищ» – о «посмертной» жизни самого Гумилева…
Забытое "Золото" или Подвиг офисного планктона
Надо бы завести рубрику "Дурацкие юбилеи". И вот первый кандидат: чуть больше полувека назад начались съемки фильма "Золото" по одноименному роману Бориса Полевого.
Сейчас об этом фильме помнят разве что в Мончегорске, где он был снят. По крайней мере, на официальном сайте в разделе "Знаменитые гости города" съемки фильма фигурируют – наряду посетившими Мончегорск Раулем Кастро, Михаилом Горбачевым и Александром Розенбаумом, отрабатывавшим там практику на "Скорой" после 5 курса мединститута. На этот список именитых гостей Мончегорска заканчивается, а мы продолжаем.
Косвенным показателем забытости этого фильма является то, я не нашел ни одной его афиши.
Меж тем и роман, и фильм "Золото" весьма занимательны. Вот как его сюжет пересказывает "Википедия":
Старший кассир банка Митрофан Ильич Корецкий решает не эвакуироваться из приграничного с Латвией городка. С ним осталась юная машинистка Муся Волкова – она не успела к транспорту.
В здание банка два бойца принесли драгоценности, которые были подобраны из почтового вагона взорванного эшелона. Под самым носом у немецких солдат кассир и машинистка выносят более 17 кг драгоценностей из города. Фашисты узнают о ценном грузе и начинают поиск беглецов…
Борис Полевой был, наверное, не самым великим русским писателем, но он совершенно точно был журналистом божьей милостью. Это стало ясно еще в 20-х годах, после выхода его первой книги с нетривиальным названием "Мемуары вшивого человека". Тогда выпускник техникума и начинающий репортер по заданию редактора "Тверской правды" внедрился в криминальный мир Твери под видом московского "вора в законе". Самое интересное – предтеча Шарапова умудрился не только не "сесть на перо" уголовников, но и раскопал неопровержимые доказательства связей криминальных воротил Твери с коррумпированным руководством. После публикации серии очерков был дикий скандал, полетели головы, несколько отцов города надолго присело, а у Полевого вышла первая книжка.
С тех пор и сложилась традиция, что все его книги (включая, естественно, самую знаменитую его книгу, "Повесть о настоящем человеке"), как пишут американцы, "основаны на реальных событиях".
И тут я заинтересовался – какое реальное событие стоит за "Золотом". Действительно ли был этот "подвиг клерков", это невозможное по нынешним временам road movie по оккупированной территории с мешком золота за плечами?
Как выяснилось, все действительно было, причем случилось все (как и почти во всех его книгах) в его родной Твери/Калинине. Только было все и проще и сложнее одновременно.
1941 год. Немцы прут на Москву как подорванные, в котлах иногда оказываются целые армии, не успевшие отойти. Очередной прорыв – в Тверской области, где под угрозой захвата оказывается Калинин. Областная контора и городское отделение Госбанка в последние часы перед захватом Калинина были эвакуированы в г. Кашин, где пробыли до конца оккупации. Причем обеспечивали организованный вывоз ценностей из столицы области не высокие начальники, а рядовые сотрудники – инкассатор В.Н. Дружининский и старший кассир В.А. Абалишников.
А многим районным отделениям области пришлось самостоятельно эвакуироваться в Марийскую АССР, причем деньги и ценности девочки-операционистки тупо везли в мешках на крестьянских подводах под бомбежкой, без какой-либо охраны – а сзади их настигал фронт.
Но одному отделению не повезло – Емельяновское отделение Госбанка СССР в результате прорыва немцев оказалось отрезано. Что делать – совершенно непонятно, и не случайно прототип главной героини потом шутя упрекала Полякова, что своим романным героям он изрядно облегчил задачу. Мол, вынести 17 килограмм золота – это ерунда, в вещмешок влезет, ты попробуй что-нибудь сделать в той ситуации, в которой они оказались в реальности.
А в реальности никакого золота, конечно же, не было – откуда ему взяться в районном отделении? Зато было 15 мешков (!) денег, документов и ценных бумаг, которые двум оставшимся сотрудникам пришлось спасать и прятать. В реальности, кстати, главные герои были "отзеркалены" – вместо пожилого кассира Митрофана Ильича Корецкого и молоденькой машинистки Муси Волковой были главный бухгалтер Емельяновского отделения Мария Соловьева и молодой кассир Иван Виноградов. Именно эти двое вывозили все это богатство (в прямом смысле слова), именно они зарывали деньги в лесу и именно они следили за ним весь период оккупации. Соловьева, выдав себя за беженку, напросилась пожить в ближайшую деревню, а Виноградов зиму 41-42 года просто прожил в лесу, охраняя подотчетное имущество. Хуже всего, что по окрестным селам пошли нехорошие разговоры, и Виноградову пришлось пережить несколько очень неприятных моментов. Да и вообще – что эти двое пережили в ту страшную военную зиму – можно только догадываться.
Потом все закончилось очень буднично – когда территорию освободили, деньги и ценности откопали и сдали по описи. Ни наград, ни репрессий не последовало – люди просто выполнили свой долг, какие могут быть вопросы? Вот эта неприметность, неказистость подвига, похоже, и заставила Полевого придумать историю с переходом фронта.
После освобождения Виноградов ушел на фронт, выжил, а когда вернулся домой после Победы, снова работать в Госбанк не пошел. Ну вас нафиг, очень уж нервная у вас работа! Устроился работать лесником, благо опыта после зимовки в лесу хватало.
А Мария Соловьева так всю жизнь и проработала в Емельяновском отделении, лишь ближе к пенсии перевелась ревизором Госбанка в Калинин. После выхода романа Полевого вышла пара газетных заметок об этом случае, а потом как-то все забылось.
Показательно, что единственная оставшаяся память сегодня – это посвященный событию стенд в музее Тверского отделения Центробанка. И то сказать – сопоставимые по масштабу примеры "корпоративной лояльности" не сразу и вспомнишь.
И последнее. Одна из немногих найденных мною заметок называлась "В стране забытых героев".
Не поспоришь.
Когда белые воевали с красными. Плечом к плечу
Доля историка весьма незавидна. Историк в жизни – это как гинеколог в стриптиз-баре: всем весело и интересно, а он скучает. Он все это видел уже стопицот раз и заранее знает, чем все закончится.
Не верите? Ну послушайте одну историю.
Однажды в непосредственной близости от границ России случилась серьезная неприятность. Народ одной соседней страны, доведенный до предпоследней степени нищеты и озлобленный сверх всякой меры коррумпированностью власти, устроил мятеж и эту самую злочинную владу отправил к той самой матери.
И все бы ничего, можно только порадоваться за несчастных людей, вот только мятеж восставших носил ярко выраженный националистический характер. Как следствие – досталось не только вполне заработавшей пинка под зад власти, но и начались весьма ощутимые наезды на всех остальных, повинных только в том, что они были другой национальности и не разделяли бурной радости по поводу нации, которая наконец-то превыше всего.
На несчастье восставших, в стране этой проживало довольно много русских, причем многие – с военной профессией и армейским боевым опытом. Как только начались погромы, русские, которые до этого в основном просто мирно трудились, взялись за оружие и начали создавать отряды самообороны. Недобитые остатки прежнего режима охотно помогали взявшимся за оружие «ополченцам» – прежде всего оружием, продуктами и деньгами.
Вскоре у ополченцев выделилось несколько весьма боеспособных отрядов численностью в 2-3 сотни человек, возглавляемых лихими «полевыми командирами». Особенно гремела слава о подвигах отряда, возглавляемого полковником П., прошедшим не одну войну. Именно он малыми силами творил чудеса, отбивая у националистов даже города. Сам полковник в донесениях был лаконичен: «Чтобы спасти себя и … население от поголовного истребления, мы решились. Был выбран подходящий момент… после короткого боя город остался за нами».
Именно полковник П. и стал сначала неформальным, а потом и признанным вождем восставших русских. Мало помалу разрозненные поначалу отряды объединились в единое воинское соединение численностью около 2 тыс. человек, во главе которого и стал П., авторитет которого был непререкаемым.
И все бы хорошо, но националисты располагали несравнимо большей и людской, и финансовой, и военной базой. Поэтому, несмотря на все успехи ополчения, их теснили все сильнее и сильнее. Это, собственно, непреложный закон войны – арифметика бьет любые подвиги. Если у одних база – тысячи, а у вторых – миллионы, вторые всегда выиграют. Судьба сопротивления, казалось, была решена, но тут вмешалась Россия.
Вмешалась, конечно же, не из-за любви к убиваемым соплеменникам. Политикам эмоции противопоказаны, политика – это всегда и исключительно расчет. Только бездушное «Что нам выгоднее и как этого добиться оптимальным способом» – и ничего другого. И это хорошо, потому что как только в политике появляются эмоции и чувства, заканчивается это всегда одинаково.
Большой кровью.
Так вот, на счастье сопротивлявшихся русских, международный расклад был в их пользу. Дело в том, что за спиной свергнувших режим националистов стояли государства, явно враждебные России – помощь оружием и инструкторами они оказывали практически открыто. Враждебное государство у своих границ – это последнее, что было нужно России. Кроме того, националистические идеи, исповедовавшиеся восставшими, вполне могли перекинутся и на российские пограничные области – материала, который мог стать для них питательной средой, в российском пограничье хватало.
Но была существенная проблема – пока в России мялись и не могли принять решения, процесс зашел уже очень далеко. Купировать болезнь можно было только радикальными методами – и на них пошли.
Однажды ночью границу перешли кадровые части российской армии – причем не с винтовками, а с военной техникой. Только знаки принадлежности к вооруженным силам на танках, бронетехнике и самолетах были тщательно закрашены. Солдаты и офицеры были переодеты в форму русского ополчения, им было запрещено при любых обстоятельствах признаваться, что они кадровые военные иностранной державы, перед участием в операции они дали подписку о неразглашении сроком действия в пятьдесят лет.