Тишина.
Адвокат возвращается к окну.
АДВОКАТ. Он промахнулся. Смотри, в поле упал. Вот горе-летчик. Даже напоследок облажался.
БОРЯ. Я так не думаю.
Занавес
2 действие
(1 картина)
Обшарпанная квартира. Дядя Вася стоит спиной к залу.
ДЯДЯ ВАСЯ. Да. Восемь месяцев прошло. А я тут начал сам с собой разговаривать. Надо, наверное, как Робинзону, завести какое-нибудь животное. Или женщину. (поворачивается) Женщины здесь красивые. Но, как в Сицилии – или с мужем, или с братом. А братья такие, что… в принципе, здесь Сицилия и есть. Тот же остров, только вместо моря – лес. И люди такие же, как на Сицилии. Такое же дурные. Хотя я же не был на Сицилии, откуда я знаю, какие там люди. Может, еще дурнее наших.
Нет, я многое повидал, слава Богу, можно было бы и поменьше. И люди меня уже давно не интересовали. Да и времени на людей не было. А сейчас времени много. Я его сначала убивать пробовал. Телевизор купил. Стал кино смотреть. Даже не кино, телесериалы. Сначала блевать тянуло, потом втянулся, даже разбираться стал – кто за кого и кто кому любовь. Потом опять блевать потянуло и уже навсегда. Я его выключил и с тех пор не трогаю. Книжки читать… тоже скучно. Что они понимают, эти писатели? А времени меньше не становится. Восемь лет дали Владимиру Алексеевичу. Столько и книжек нет, чтобы восемь лет читать. (с воодушевлением) Я было запил. Но нет, здоровье не то. Вот, хожу, с людьми разговариваю. А когда не с кем разговаривать, то сам с собой. Такие истории интересные рассказывают. Я их потом сам себе пересказываю, чтобы не забыть. Познакомился недавно с врачом. Хирург. Мужику под семьдесят, он до сих пор оперирует. Ему говорят – иди на пенсию, а он им – хуй вам, вы меня отсюда только вперед ногами вынесете. Типа Амосова, только квасит, курит как паровоз и медсестер трахает. Руки, как пассатижи. Стальные. Привезли к ним однажды клиента. Мужик, немолодой уже, живет один, работает в кочегарке. Говорит – голова болит. Хирург ему голову повернул к свету, а там – два гвоздя вбито. По самую шляпку. Естественно, кочегара сразу на операционный стол. А любопытно же, кто ему гвозди вколотил. Хирург гвозди вытащил и давай допрашивать, пока он не отключился. Кто да как.
Оказывается, две недели назад у кочегара заболела голова. Он пришел в больницу, ему дали таблетку цитрамона и отпустили с миром. Он цитрамон съел – не помогает. Наоборот, еще сильнее заболело. Тогда он взял молоток и заколотил себе в башку 50-милиметровый гвоздь. Самое интересное, после этого боль немного утихла. Видимо, снизилось внутричерепное давление. Две недели этот умелец ходил с гвоздем в голове. Потом она у него снова заболела. Он уже рецепт знал, взял молоток и таким же макаром рядышком вколотил еще один гвоздик. В общем, к вечеру он помер. Кстати, гвоздики эти мне хирург показывал. Маленькие такие, черные. Один кривой.
Мне, главное, непонятно, отчего эти люди с ума сходят! Свежий воздух, здоровая пища. Физический труд. Кстати, вроде бы в городе живем, а отопление у меня печное и за дровами надо самому ездить. То есть так, чтобы заплатить и чтобы все привезли – тут такого нет, хотя заплатить, конечно, все равно придется. Вообще, тут лес – бизнес номер один, круче чем нефть. Даже у мэра есть своя небольшая артель. Человек шесть чиновников из мэрии вооружаются топорами, пилами и валят лес в свое удовольствие. Правда, не на дрова. У них бизнес элитный, делают срубы и отправляют в Москву. Поскольку мэр – у них лучшие делянки и ментам не надо отстегивать. Ну, это ладно, отдельная тема. В общем, взял я машину в леспромхозе и поехал в первый раз в жизни за дровами. По дороге свернул куда-то не туда и заблудился. Темнеет, вижу – деревня. Дай, думаю, заеду, спрошу дорогу. Вижу, три дома. Дым идет, свет горит. Постучался в один дом – не открывают. В другой – выходит бородатый мужик. Так, говорю и так, заблудился, объясни дорогу. Он в затылке чешет. Не знает! Попросился к нему в дом погреться. Он ни в какую. А мне любопытно стало. Почему, говорю, ты что, не русский? Он обиделся. В общем, оказывается, он дома корову держит. На весь дом навозом воняет. А что, говорит – тепло от нее, топить не надо. Вообще интересный мужик оказался. Я его потом разговорил все-таки. В деревне он прожил всю жизнь и ни разу дальше речки не бывал. Даже в школе не учился. Я говорю как же так, ведь у нас в стране обязательное начальное образование. А он – у меня зрение слабое было, вот и не пошел в школу. Даже читать не научился. Но при этом он изобретатель. Изобрел вертолет. Он мне его показал под большим секретом. Отвел в сарай и показал. Ну, действительно похоже на вертолет. Деревянная коробка, хвост, лопасти из горбыля. Красная звезда сбоку намалевана. Спрашиваю – пробовал взлететь? Пока нет, говорит. Боюсь, начальство узнает, отправит на этом вертолете в Чечню воевать.
Я потом, уже когда уезжать собрался, у него спрашиваю, а что мне не открыли в том, первом доме. Он рассказал. В деревне живет три человека. Вертолетчик мой, еще один пенсионер, и баба, я даже запомнил, как ее звали, Марья Кораблева. Так вот, мужики между собой еще кое-как ладят, а с бабой у них война на полное уничтожение. Причем сам вертолетчик не помнил, из-за чего все началось.
Вот что за люди! Весь мирок – три дома. А они и там устроили мировую войну. И никакой Чечни не нужно.
Хотя нет, и здесь есть нормальные. Бродил как-то по городу, зашел в местный музей. Всех экспонатов – письмо декабриста, который проезжал через город в ссылку. Пять строк про то, что весь город – «несколько изб, в которых живут несчастные мужички, замученные водкой и несчастные женщины, замученные своими мужичками». Такие экспонаты прятать надо, а они держат на почетном месте под стеклом. А на остальных полках – поделки из бересты, которые собственными руками сделала заведующая музеем. Заведующая – самое интересно, что есть в этом музее. Девушка лет тридцати. Катя. Маленькая, черненькая, глазки умненькие. Детей нет, вместо ребенка – муж. Не работает, не пьет, ее не трахает, в общем, типичная такая история. У меня первая мысль была с ней замутить что-нибудь такое. Потом думаю – зачем? Она это примет как должное, но мужа все равно не бросит. Он ей все простит и так и будут до конца дней своих жить, несчастные и благородные. Но я к ней все равно захожу иногда… Каждый день. Даю ей уроки английского языка. Что сам еще не забыл. «Зей сей ноледж ис итселф э пауэр. Зус, зе мо едьюкейтед пипол а, зе мо паверфул соушети ис». А она мне сказки рассказывает. Про медведя, который попал в капкан, приделал себе липовую ногу и потом мужика съел. В общем, сам сюжет не помню, помню, что триллер какой-то. Мужик с бабой дома сидел, а медведь пришел и липовой ногой в дверь постучал.
Стук в дверь.
ДЯДЯ ВАСЯ. Вот и ко мне мой медведь пришел.
(2 картина)
Дядя Вася открывает дверь. За нею стоит немолодой человек с чемоданчиком. Это Кустов.
КУСТОВ. Здравствуйте. Вы Шаров Василий Сергеевич?
ДЯДЯ ВАСЯ. Да.
КУСТОВ. Очень приятно. А я Кустов Николай Олегович. Можно просто Николай.
ДЯДЯ ВАСЯ. Тогда меня можно просто дядя Вася.
КУСТОВ. Вот и славно. Я из экспертного совета по исследованию чудесных явлений при Российской Православной церкви.
ДЯДЯ ВАСЯ. Не может быть! (Пожимает ему руку) Вы мне поверили?
КУСТОВ. Нет.
ДЯДЯ ВАСЯ. Нет? А зачем приехали?
КУСТОВ. Мы обязаны проверять все сигналы. Вы же прислали нам письмо?
ДЯДЯ ВАСЯ. Да, прислал. Но я не думал, если честно, что вы так серьезно к этому отнесетесь.
КУСТОВ. Российская православная церковь – серьезная организация. Вы позволите?..
ДЯДЯ ВАСЯ. Да, извините. У меня гостей давно не было. Никогда, точнее. Я сейчас. Чайку сварганим.
КУСТОВ. Чайку – это можно.
Снимает пальто, садится за стол. Чемодан держит возле себя. Дядя Вася возится с чайником.
ДЯДЯ ВАСЯ. А может чего посерьезнее чайку? С мороза…
КУСТОВ. Позже. Сначала нужно соблюсти формальности.
Открывает чемодан. Достает блокнот.
КУСТОВ. Фамилия, имя, отчество.
ДЯДЯ ВАСЯ. Шаров Василий Сергеевич.
КУСТОВ. Место жительства.
ДЯДЯ ВАСЯ. Город Хайлов, Вологодская область.
КУСТОВ. Чем занимаетесь?
ДЯДЯ ВАСЯ. Жду.
КУСТОВ. Работаете где?
ДЯДЯ ВАСЯ. Я не работаю. Я жду, пока директор из тюрьмы освободится. Вы про жен декабристов слышали? Вот я и есть жена декабриста.
КУСТОВ. Понятно. (пишет) Безработный.
ДЯДЯ ВАСЯ. Пишите, как хотите.
КУСТОВ. А директор – это и есть Зарубин?
ДЯДЯ ВАСЯ. Да.
Дядя Вася подает чай. Кустов берет его не глядя, отпивает, обжигается.
КУСТОВ. Ух, кипяток.
ДЯДЯ ВАСЯ. А вы как думали?
КУСТОВ. Ладно, а теперь рассказывайте по порядку про икону. Я буду задавать вопросы, если надо будет уточнить.
ДЯДЯ ВАСЯ. По порядку – это с суда?
КУСТОВ. Если можно, даже раньше. За что его посадили?
ДЯДЯ ВАСЯ. За убийство.
КУСТОВ. Понятно. (записывает)
ДЯДЯ ВАСЯ. Только он не убивал.
КУСТОВ. Понятно.
ДЯДЯ ВАСЯ. Нет, вы и это запишите. Я точно знаю, что не убивал.
КУСТОВ. Хорошо. (записывает) Не убивал.
ДЯДЯ ВАСЯ. Вы издеваетесь?
КУСТОВ. Нет. У вас есть доказательства, что он невиновен?
ДЯДЯ ВАСЯ. Нет. Доказательств нет. Хотя я знаю, кто убил и почему. Но это неважно. Важно то, что убили его жену… бывшую, и что человек сидит в тюрьме невинно. Просто поверьте мне.
КУСТОВ. Извините. У меня работа такая – ничему не верить.
ДЯДЯ ВАСЯ. Может, вы и в бога не верите?
КУСТОВ. Не верю.
ДЯДЯ ВАСЯ. Как? Вы же это… в церкви работаете.
КУСТОВ. Потому и работаю, что не верю. Верующий мог бы принять на веру что-то, что он не видел своими глазами. А я – нет.
ДЯДЯ ВАСЯ. Скажите и давно вы… работаете?
КУСТОВ. Четырнадцать лет.
ДЯДЯ ВАСЯ. И все это время ищете чудеса?
КУСТОВ. Ищу.
ДЯДЯ ВАСЯ. И… нашли что-нибудь?
КУСТОВ. Пока нет.
ДЯДЯ ВАСЯ. То есть чудес не бывает?
КУСТОВ. Я пока не видел. Каждый раз находилось какое-нибудь материалистическое объяснение.
ДЯДЯ ВАСЯ. Какие, например?
КУСТОВ. В большинстве случаев – вмешательство людей.
ДЯДЯ ВАСЯ. Наебка?
КУСТОВ. Я предпочитаю термин «сознательное введение в заблуждение, вызванное религиозным фанатизмом». Давайте вернемся к делу. Я хотел бы закончить сегодня и завтра уехать на утреннем поезде.
ДЯДЯ ВАСЯ. То есть вы уже заранее настроены, что здесь очередная наеб… введение в заблуждение?
КУСТОВ. Я такого не говорил.
ДЯДЯ ВАСЯ. Зато подумали.
КУСТОВ. Вам не кажется, что я могу думать, что захочу?
Пауза.
ДЯДЯ ВАСЯ. Давайте я про икону расскажу.
КУСТОВ. Да, пожалуйста.
ДЯДЯ ВАСЯ. Когда Владимир Алексеевич попал в тюрьму, он как будто сломался.
КУСТОВ. Такое бывает.
ДЯДЯ ВАСЯ. Вы не подумайте, он сильный мужик. Но когда у человека убивают жену, хотя и бывшую, отнимают дочь, отнимают дело, которому он отдал жизнь, и прячут за решетку, то это, скажем так, немного слишком.
КУСТОВ. (записывает) Отнимают дочь.
ДЯДЯ ВАСЯ. Конечно, бывает и хуже. Вон, вашего вообще на кресте распяли. Но бог каждому дает ровно столько, сколько он может вынести.
КУСТОВ. Владимир Алексеевич уверовал только в тюрьме?
ДЯДЯ ВАСЯ. Да я вообще сомневаюсь, что он уверовал. Он же не говорит, что у него там на душе, все в себе держит.
КУСТОВ. А икона у него как появилась?
ДЯДЯ ВАСЯ. Я принес. Это даже не совсем икона. Вот, посмотрите. Я ее из какого-то журнала вырезал.
Дядя Вася достает икону и подает Кустову.
КУСТОВ. О, знакомые все лица.
ДЯДЯ ВАСЯ.. Вы знаете эту икону?
КУСТОВ. Разумеется. Владимирская богоматерь. А вы не пробовали вот здесь прочитать, на обороте? «Святыню в Россию из Константинополя в начале XII-го века князь Юрий Долгорукий, поставивший образ в Вышгородский монастырь близ Киева. В 1155 году князь Андрей Боголюбский перевез ее из Киева во Владимир, откуда и пошло название иконы. В конце XIV-го века чудотворный образ был перевезен в Москву».
Кладет икону на стол.
КУСТОВ. Между прочим, именно перед этой иконой молился патриарх в 1993 году, чтобы избежать кровопролития.
ДЯДЯ ВАСЯ. Не очень-то это помогло.
КУСТОВ. Не отвлекайтесь. Вы принесли ему икону…
ДЯДЯ ВАСЯ. А через неделю он попросил ее забрать обратно. Она, говорит, смотрит на меня и плачет.
КУСТОВ. Плачет, говорите?
Снова берет икону.
ДЯДЯ ВАСЯ. Я ее забрал, а она плакать не перестала. Так и плачет каждую ночь. Каждое утро я ей слезы утираю. Я и решил, что это ведь чудо, наверное. А раз это чудо, то оно что-то значит. И чтобы понять, что оно значит, нужно пригласить специалистов. Вот я вам и написал.
Кустов достает из чемоданчика скальпель, лупу и пробирку. Сначала рассматривает икону в лупу, потом соскабливает немного вещества скальпелем и прячет в пробирку.
КУСТОВ. Я проверю состав. Обычно это оказывается вещество, схожее по своему составу с растительным маслом.
ДЯДЯ ВАСЯ. Маслом?
КУСТОВ. Маслом. Давайте договоримся так. Я заберу ее с собой в гостиницу. Наутро посмотрим, будет мироточение или нет.
ДЯДЯ ВАСЯ. Зачем вам гостиница? Оставайтесь у меня. Места хватит. Мне не так скучно будет. Да и вам тоже чего вечер одному сидеть в гостинице. Я вам какую-нибудь историю расскажу. Вы сказки любите? Хотите, я вам сказку расскажу. Про медведя.
Пауза.
КУСТОВ. Хорошо. Я останусь. Рассказывайте вашу сказку.
ДЯДЯ ВАСЯ. Вот и славно. Только я ее не очень хорошо помню, так что могу что-нибудь напутать.
КУСТОВ. Это ничего.
ДЯДЯ ВАСЯ. Жил-был старик да старуха, детей у них не было. Вот старуха просит старика: «Сходи в лес по дрова». Пошел старик и встретил медведя, стали они бороться, и старик отрубил медведю топором лапу. Пришел домой, велел старухе варить лапу.
На сцене темнеет.
ДЯДЯ ВАСЯ. Содрала старуха кожу, ощипала шерсть, а лапу в печь вариться поставила. Вечер. Сидит старуха, прядет шерсть медведя, старик на печи лежит, греет косточки старые. А медведь-то сделал себе липовую ногу и идет к старику по деревне, поет:
«Скрипни, нога! Скрипни липовая! Все по селам спят, по деревням спят, одна старуха не спит, мою шерсть прядет, мою ногу варит». И стучит липовой ногой в дверь. Испугался старик со старухою, на запоры заперлись, на полати залезли. А медведь выломал дверь и съел старика и старуху. И ушел обратно в лес на своей липовой ноге.
На сцене вспыхивает свет. Кустов сидит возле настольной лампы. Одну руку он держит на выключателе, второй схватил за руку дядю Васю, в которой зажата бутыль растительного масла.
КУСТОВ. То есть плохо все кончилось?
ДЯДЯ ВАСЯ. Плохо.
Кустов отпускает руку, встает, молча одевается.
ДЯДЯ ВАСЯ. Извините. Сам не знаю, зачем…
КУСТОВ. Ничего.
ДЯДЯ ВАСЯ. Просто глупость. Я испугался. Вдруг, думаю, сегодня не заплачет.
КУСТОВ. Понимаю.
ДЯДЯ ВАСЯ. Давайте попробуем еще раз. Я вам ее отдам. Я оплачу номер в гостинице.
КУСТОВ. Мне нужно ехать. Нам прислали письмо. В Архангельске корова заговорила человеческим голосом.
ДЯДЯ ВАСЯ. Возьмите ее с собой.
Пытается всучить икону Кустову.
КУСТОВ. Не нужно. Оставьте себе. Я же сказал, я неверующий.
ДЯДЯ ВАСЯ. Почему? Из-за вашей работы? Но разве чудеса – главное?
КУСТОВ. Нет, дело не в чудесах. Дело в людях. Если все позволено, значит, бога нет. Я не чудо ищу, а человека.
ДЯДЯ ВАСЯ. Зачем?
КУСТОВ. Хочется убедиться в том, что можно жить по-другому.
ДЯДЯ ВАСЯ. Можно. Есть такие люди. Поверьте мне.
КУСТОВ. Я никому не верю.
Кустов уходит. Икона в руках дяди Васи начинает плакать.
(3 картина)
Камера. Полумрак. Зарубин сидит на нарах у стены. Рядом ворочаются и вскрикивают во сне его сокамерники. Зарубин слушает голос своей дочери, которая пишет ему письмо из Лондона.
СОНЯ. Папа, я знаю, ты хороший. Просто у тебя было много работы и у тебя не было времени, чтобы с нами общаться. Да еще мама на тебя все время злилась. Но это оттого, что она тебя очень любила. У меня все хорошо. Я живу в комнате с девочкой из Индии. Ее зовут Шакти. Ее папа строит небоскребы в Сингапуре, а мама тоже умерла. Учиться здесь проще, чем в нашей школе, хотя все и говорят по-английски. Сначала было непривычно, а сейчас я привыкла. Я стараюсь учиться хорошо. После колледжа я буду учиться на юриста. Ты к тому времени освободишься, и я подам в суд и верну тебе твой завод. Мы будем жить вместе, и будем вместе ходить к маме на могилу.