– Ганс, позовите ко мне этого праздного увальня! Через минуту ввалился Штольц и громко щелкнув каблуками, застыл у двери.
– Я к вашим услугам герр майор! Какие будут указания?
– Штольц зайдите в нашу типографию, вот вам образцы документов и скажите, чтобы через два дня было все готово. Также в комендатуре у Глории возьмите аусвайсы, не хватало, чтобы фельджандармы задержали группу Соломатина. Нам не стоит светить своих агентов.
– Уже бегу мой майор! Штольц неуклюже развернулся и задел этажерку с книгами, она грохнулась на пол и книги разлетелись далеко вокруг. Бросившись собирать книги, он попутно свалил на себя вешалку с кожаным форменным регланом Линке.
– Штольц, бросьте это, Ганс сейчас соберет, он осуждающе покачал головой, – Какой же вы нескладный Штольц, хотел бы я увидеть того идиота, который вас мне рекомендовал! Вы абсолютно не подходите на роль моего помощника, – при этом Линке многозначительно ухмыльнулся, – У вас другие, не менее значимые таланты! Штольц вскочил и застыл на месте пожирая глазами Линке.
– И, пожалуйста, Штольц, пусть поторопятся, времени совсем нет, русские, что-то подозрительно лихо развили бурную активность в районе Курска. Штольц, не дослушав сломя голову кинулся к выходу.
– Да подождите же, обер-лейтенант! О, майн Гот! Выслушайте меня до конца.
– Имейте в виду Штольц, все вами отобранные кандидаты, должны быть националистически настроенные люди, которые предварительно должны пройти тщательное обучение для выполнения функций и обязанностей, необходимых военной разведке. Простые террористы и уголовники, способные только на банальный подрыв, какой-нибудь колхозной водокачки, мне не нужны. Мы Абвер, нам нужны хорошо обученные агенты, для следования вперед вместе с нашими передовыми частями, чтобы защищать немецких солдат от деятельности русской разведки. Также они нужны нам для добывания на месте любых сведений, которые представляют, хоть какую-нибудь ценность и для розыска и нейтрализации русских диверсантов и разведчиков. Ты меня понял Штольц?
– Так точно, герр майор, только это же не по нашему профилю, мы не контрразведка и не тайная полиция!
– Не будь идиотом Штольц, Абвер не только военная разведка, но и контрразведка в местах дислокации наших войск. Гестапо и тайная полиция не передвигается вместе с нашими наступающими войсками, их вотчина глубокий тыл, эти мясники не любят и не умеют воевать, а вот кому-нибудь выбить зубы, вывернуть суставы, для получения каких-либо сведений, они это делают довольно успешно. Так что это прямая наша обязанность! И перестань в конце концов задавать глупые вопросы!
– Кто у нас в школе занимается изготовлением советских документов и методам добывания военной информации?
– Лейтенант Красовиц, герр майор!
– Что, всего один Красовиц?
– Есть еще один русский из пленных, перешедший на нашу сторону, который с большим рвением служит нам и настойчиво предлагает свои услуги в делопроизводстве, – Кто это, как его фамилия?
– Громов Павел Иванович, Красовиц ему полностью не доверяет, но частенько по ночам вместе пьют русскую водку. Водку им носит женский инструктор Ганка Сашко, которая имеет ежедневный свободный выход в город.
– Штольц, я что-то не пойму, ты работаешь штатным соглядатаем или помощником начальника школы? К чему мне эти подробности? Инициативны ты мой, хочешь сходить к русским на ту сторону? Штольц аж затрясся от испуга, трусливый от природы, он этого, ни в коем случае, не мог допустить!
– Все это мне рассказал сам Красовиц, мой майор!
– К черту Красовица, скажите, что я приказал приобщить Громова к нему в помощь. В этих советских документах, сам черт ногу сломает, у нас мало времени и нам надо, как можно быстрее приготовить три группы для переброски в тыл к русским. Инструктору Сашко выход в город ограничить, скажем, так – только по четным числам. И пожалуйста, Штольц, пусть инструктора поторопятся, времени у нас совсем нет, русские на нашем участке фронта работают куда продуктивней. Есть мнение наших специалистов, что при использовании пленных в качестве агентов метод «куй железо, пока горячо» обещает наибольший успех и, чем скорее мы отправим агентов на задание после обучения и необходимой тренировки, тем лучше. Иначе, если наступит долгий перерыв между получением инструкций и началом действий, агенты, как я предполагаю, часто перегорают и тогда они, могут в тылу у русских провалиться. Уже не сорок первый год и даже не сорок второй, когда у русских в тылу был бардак и мы засылали пачками плохо обученных диверсантов и им удавалось многое сделать, сейчас русская контрразведка работает намного лучше и почти всех наших засланных диверсантов выловила у себя в тылу. Это плохо, Штольц!
– Мой майор, а нельзя ли снизить требования по подготовке и экипировке наших агентов? Так мы выиграем кучу времени и денег.
– Штольц! Совсем мозги растерял? Неужели ты не знаешь о том, что у нас в передовых базах абвера к экипировке и подготовке агентов предъявляются весьма большие требования? Майн Гот, чему тебя в Берлине учили? Для использования в качестве агентов рассматриваются только те лица, которые, хорошо владеют русским языком, и чья внешность ни в коей мере не вызывает подозрение. Повторяю – внешность, Штольц! Сколько у нас есть на данное время полностью подготовленных агентов?
– Мой майор, у нас есть пока шесть человек из этого сброда, которые полностью прошли обучение и подходят для некоторых наших операций. Их переодеть в русскую форму?
– Их надо не просто переодеть в соответствующую одежду советского образца, непременно дайте команду тыловикам на приобретение нижнего белья, обуви, спичек, сигарет и папирос, причем вся одежда должна быть строго правильного советского покроя, принятый в СССР, ведь даже единственная пуговица, будет выглядеть не по советскому образцу, может стать источником огромной опасности. Все это Штольц для нас не проблема, самой трудной из всех этих задач это снабжение советскими документами. И это не просто вопрос выдачи необходимых удостоверений, надо чтобы каждого агента снабдили пропусками, подтверждающими его право находиться в любом районе, который ему случится проходить, так и его право въезда в район, в который он в конечном итоге направляется. А Громов был у русских при штабе полка и как не ему знать, как выглядят эти документы и личное обмундирование русских солдат, к тому же, Громов много лет жил в России и знает всю эту канцелярию, это тебе понятно обер-лейтенант?
– Яволь герр майор! Все ваши указания будут непременно выполнены!
– Штольц, не строй из себя тупого и исполнительного солдафона, из тебя он не выйдет. Впрочем, о чем это я? Противоречу сам себе! Все, выполняйте и позовите мне моего секретаря Ганса.
– Один вопрос герр майор, инструктор Громов обучает курсантов радиоделу и иногда помогает нам разобраться в военном обмундировании русских войск, но он не имеет никакого отношения к документам.
– Штольц, вы идиот или притворяетесь? Я знаю, чем занимается Громов! Приступайте сейчас же!
– Я немедленно приобщу Громова к делопроизводству и изготовлению документов. Экипирую данную группу по высшему разряду, в этом мне должен помочь инструктор Громов. Вошел Ганс с чашечкой кофе, – У кого готова группа к заброске? – обратился к нему Линке, – Герр майор, у инструктора Громова, но они готовятся нами к переброске только через неделю, – Где сейчас инструктор Громов и чем он занимается?
– Проводит занятия в своем кабинете, герр майор!
– Пригласите его через десять минут ко мне в кабинет, пусть захватит списки курсантов своей группы. Через десять минут, послышался вежливый стук в дверь и на пороге появился инструктор Громов.
– Разрешите господин майор?
– Прошу, господин Громов присаживайтесь. Чай, кофе, сигару?
– Благодарю герр майор, но я отвык от кофе, а вот чай выпью с удовольствием. Чуть ли не мгновенно появился Ганс с подносом в руках, где исходила паром большая чашка с чаем.
– Господин Громов, вы знаете о том, что в целях выявления нашей агентуры в войсках по рекомендации армейских Особых отделов русских, введена практика проставления в воинских документах удостоверениях личности, пропусках, командировочных предписаниях и других важных документах, защитных условных знаков, которые меняются каждые 10-15 дней?
– Да, мне это известно! Но дело в том, что прошло уже более полу года, как я попал в плен и перешел служить в ваше ведомство, за это время делопроизводство безнадежно устарело и какие сейчас существуют секретные опознавательные знаки на документах, мне не известно.
– Господин Громов, я прекрасно знаком с вашей биографией и учел этот факт, вы каждый раз, перед переходом каждой нашей группы через линию фронта к русским, будете получать новые утвержденные советской контрразведкой секретные метки.
Громов обескуражено молчал, ему нечего было сказать, но нужно, как можно быстрее рассказать про это Глебову.
– В нашей разведывательно-диверсионной школе имеется подразделение, которое занимается изготовлением для наших агентов, разного рода документов в полном соответствии с разработанной легендой, под которой нашему агенту предстоит легализоваться за линией фронта. Информация, полученная от Линке, не была для Павла Ивановича новой, о существовании на территории школы тщательно засекреченной мастерской по изготовлению документов, Завьялов узнал от Красовица два дня назад, когда он, в очередной раз, ночью, напоил немца и тот начал бахвалиться о совершенстве изготовленных им документов для курсантов. Все это надо было учитывать Завьялову при подборе и изготовлении документов агентуры, предназначавшейся для заброски в тыл наших войск.
– Мы изготовляем солдатские книжки и удостоверения личности командиров, вещевые, денежные и продовольственные аттестаты, справки из госпиталей и многое другое. Когда мы только вступили на территорию СССР в 1941 году, подбор таких документов не составлял нам большого труда, довольно много всевозможных бланков попало к нам в руки среди трофейного имущества, оставленного русскими частями при отступлении.
– Вам это известно господин Громов?
– Да господин майор, мы при отступлении сжигали многие секретные документы, так как их было невозможно вывести. Вы очень интенсивно наступали.
– Но это было в 1941 году, со временем стали меняться старые и появлялись новые формы документов и бланков, с новыми печатями и штампами, создавались и расформировывались воинские и гражданские учреждения, менялась их дислокация.
Запасы старых бланков иссякли и наше руководство Абвера и СД организовали массовое изготовление бланков советских паспортов, партбилетов, солдатских книжек и менее защищенных от подделки простейших предписаний, это продовольственные аттестаты, госпитальные справки, заключения медицинских комиссий и командировочные листы.
Линке сделал паузу и внимательно стал рассматривать Завьялова.
– Итак, господин Громов, я могу рассчитывать на вашу помощь?
– Я к вашим услугам господин майор, можете на меня положиться, я не подведу.
– Теперь о главном, ваша группа готова к переброске? Завьялов насторожился, он не предполагал, что так скоро Линке понадобится его группа.
– Да господин майор, остались несущественные мелочи, отработать маршрут и еще раз внимательней просмотреть все документы.
– Передайте свою группу другому инструктору, а вы возглавите группу Соломатина, этот негодяй куда-то пропал, мы, уже сутки не можем его нигде найти. Группа Соломатина более подготовлена и готова уже сейчас к переходу в тыл к русским. Это было неожиданно, группу Соломатина он знал, это были отъявленные сволочи и убийцы и с ними ему будет не просто. Отказаться он не мог – не поймут.
– Слушаюсь господин майор!
– Прекрасно, идите работайте, я вам с этого дня разрешаю питаться в столовой для немцев и значительно прибавляю жалование. Завьялов ликуя вышел из кабинета Линке. Есть! Ты германец, все-таки поверил мне! Однако ты умен, сволочь, но я тебя все равно обману! Все основательно взвесив, Павел Иванович решил действовать по-другому, он решил разработать свой скрытый опознавательный знак, который будет проставлять на всех документах для диверсантов и об этом знаке надо рассказать Испанцу. Он придумал простую до гениальности метку, делал маленький прокол иголкой в середине буквы «О» или в цифровом нуле. Засев в выделенной ему для работы комнате, он принялся анализировать все личные документы недавно прибывших курсантов. Его интересовало, на кого же в основном делает ставку Абвер? Через два дня ему стало ясно, что в основном это были выходцы из семей русских эмигрантов, окопавшиеся в Германии после революции, родственники офицеров царской армии, воевавшие против России в Гражданскую войну, а после полного установления советской власти бежавшие за границу, непримиримые националисты из Западной Украины, Прибалтики и Польши. Этих он сразу отложил в сторону, их не переубедить и не завербовать. Но их было не так много. В подавляющем большинстве все эти диверсанты – советские военнопленные, решившие пройти обучение в диверсионных школах немецкой разведки. Некоторые пошли в эти специфические заведения, скорее всего добровольно, с огромным желанием отомстить Советской власти – с ними работать бесполезно, а вот другие в тайне, полны надежды сразу вернуться к своим. Этих он тоже отложил. С ними придется основательно поработать! При изучении документов этих людей, Завьялов заметил одно важное обстоятельство – они стремились выжить любой ценой и городили такую ахинею в своих опросниках, что в Советском Союзе за это раз пять расстреляли бы или сгноили на Колыме. На следующий день стали поступать новые документы, откуда они приходили он не знал, а Красовиц молчал, как партизан. Завьялову было невдомек, что в Польше, перед самой войной, Абвером был организован спецотдел «Абвер-заграница», его еще называют «штаб Валли», в котором созданы специальные лаборатории, типографии, мастерские по изготовлению советской военной формы, знаков различия, фальшивых документов для диверсантов и других предметов. Вот там и штамповали всю эту фальшивку. И все равно не хватало бланков продовольственных аттестатов, командировочных предписаний, солдатских и офицерских книжек и бланков военных требований. Через несколько дней, Красовиц сам невольно ему помог, не предоставив вовремя бланки аттестатов, изготовленные типографским способом, а предложил ему напечатать их на печатной машинке. Завьялов с давних пор знал, что пишущих машинок и стационарных типографий в наших войсках было очень мало. Все копировальные аппараты находились на учете в особых отделах и штабах фронта, контрразведка знала о каждой машинке или ротаторе по особым, присуще только определенным пишущим машинкам, особенностям, не четкое набивание некоторых литер, наклон букв, другие технические дефекты, которые позволяли быстро определить, на чем и когда был изготовлен предоставленный документ. Павел Иванович не указывал на это головотяпство и довольный потирал руки. Он преднамеренно искажал данные в продовольственных аттестатах на бланках устаревшего образца, которые были отменены еще полгода назад. Наши на той стороне оценят этот прием по достоинству и далеко в тылу, с такими продовольственными аттестатами, диверсанты вряд ли далеко уйдут.