Иллюзии
30 сентября 1938 г. в Лондоне и Праге собрались толпы людей. Одни приветствовали прибытие премьер-министра Британии Ниала Чемберлена на взлетном поле, а другие, те, кто в Праге, протестовали против того, что за несколько часов до этого сделал Н. Чемберлен. Вопреки мнению правительства и чешского населения Чехословакии, Судетская область, населенная в то время примерно 3 млн немцев, была передана Германии.
Н. Чемберлен с трапа самолета произнес знаменитые слова, переведенные в СССР как «я привез мир для нашего поколения». Перевод, мягко говоря, не совсем удачный. Сказать такое Н. Чемберлен не мог, поскольку поколений, как известно, в любой стране несколько, и фраза «для нашего поколения» могла означать, что мир продлится, пока живы те, кто еще родился в викторианской Англии, – именно к ним по возрасту и относился Чемберлен.
На самом деле Н. Чемберлен сказал: «Я принес мир для нашего времени». Эти слова можно истолковать и как мир для нашей эпохи, и как мир для тех, кто сейчас в зрелом возрасте, то есть является носителем эпохи.
Поколение Ниала Чемберлена прекрасно помнило Первую мировую войну и то, что за ней последовало, – отделение Ирландии и Египта от империи; Индию не потеряли только благодаря тому, что там не было единого центра борьбы за независимость. Английское общество понесло большие потери, домой с фронта вернулись люди, которых стали потом называть «потерянным поколением».
Фраза Н. Чемберлена «для нашего времени» означала, что в вечный мир с Германией британский премьер-министр не верил. Английские военные были против войны, ссылаясь на то, что Британия не готова. Опыт Первой мировой войны им подсказывал, что без сильного союзника на Востоке в лице России либо на Западе в лице США победить Германию будет практически невозможно. Но на фоне таких настроений британских генералов совершенно непонятно выглядит решение Н. Чемберлена 31 марта 1939 г. дать гарантии Польше. До сих пор историки не пришли к общему мнению по поводу причин такого поворота в политике «великого миротворца».
Поскольку в историографии по британской дипломатии межвоенного периода мы не можем найти по поводу гарантий Польше ничего, кроме гипотез, то обратимся к фактам экономического содержания. Британия не могла обеспечить себя самостоятельно продовольствием и сырьем. В 1938 г. в метрополию было ввезено аграрной продукции на сумму 455 млн ф. ст. (60 % от всего потребления). Но продовольствие англичане импортировали в основном не из далекой Австралии, а из стран поближе – Польши и Дании. Из Балтийского региона Британия получала до осени 1939 г. 60 % всего потребляемого в метрополии бекона, 34 % масла и 45 % яиц. Древесина для Британии шла также в основном по волнам Балтики, в том числе из СССР, который в 1938 г. стал главным торговым партнером Англии. Британская метрополия импортировала 90–95 % всей потребляемой древесины, причина высокого спроса на это сырье – крепления для шахт, ежегодно для этого требовалось 3–3,5 млн деревянных конструкций. Таким образом, Британия в 1930-х гг. не могла уже придерживаться своей старой, викторианской стратегии невмешательства в европейские дела, к которой империю пытался вернуть лорд Галифакс.
Однако у британских военных были иные взгляды на политику, нежели у лорда Галифакса в 1935 г. в разряд потенциальных противников Британской империи была включена фашистская Италия, что смещало центр тяжести борьбы в будущей войне на море с Атлантики на Средиземное море. Британская военная политика была дезориентирована Женевскими переговорами (конференцией) о разоружении, которая закончилась тем, что Гитлер приказал немецким дипломатам покинуть данное мероприятие. Доминировавшие в политических кругах Англии лейбористы использовали конференцию и пацифистские настроения в обществе в целом в пользу «продавливания» социальных программ в ущерб перевооружению.
Британская военная политика была построена на основе десятилетнего плана развития вооруженных сил, который каждый год должен был корректироваться, этот план был принят в 1919 г., но продлен в июле 1928 г. кабинетом Балдуина, правда, под нажимом лейбористов правительство было вынуждено начать сокращения военного бюджета с 1927 г. Практически до 1933 г. англичане не опасались за свою безопасность, кроме Дальнего Востока, где они долгое время возлагали надежды на Вашингтонский договор (1922), гарантировавший установившийся в 1918 г. статус-кво в регионе.
В октябре 1933 г. состоялось заседание глав ведомств Британии по поводу состояния обороны империи, которая была оценена как слишком ослабленная. Как выяснилось на том октябрьском заседании, у Британии не было никакого актуального документа, кроме «десятилетнего плана от 1919 г.», который не соответствовал новым реалиям, каким силовые ведомства могли бы руководствоваться в подготовке к войне. Главными противниками, по результатам октябрьского заседания, были определены нацистская Германия и Японская империя. Причем, если бы Гитлер не предпринял резких политических шагов – выход из Лиги Наций – едва ли правительство Британии предприняло бы в 1933 г. какие-то действия по укреплению обороноспособности. Вся система обороны Британии была разделена на три зоны – Дальний Восток, Индия и Европа. Было запланировано увеличивать бюджет обороны на 10–16 % в год выше уровня 1933 г. (один из самых малых военных бюджетов в истории Британской империи). В итоге, по замыслу правительства, расходы на оборону должны были в бюджете 1939 г. превысить уровень 1933 г. на 71,32 млн ф. ст., но этот прирост должен был иметь вид накопленной за шесть почти лет суммы[73]. С учетом инфляции такие расходы на оборону были ниже даже, чем в период Англо-бурской войны. Однако после Лондонской конференции (1935) британские военные, поняв, что теперь гонку вооружений уже невозможно остановить дипломатическими методами, потребовали больше средств. Впервые в 1935 г. был поставлен вопрос о формировании экспедиционных сил для континентальной Европы[74]. Правда, это был еще только проект, правительство и министра обороны волновала в первую очередь Япония, для чего была предложена программа наращивания военно-морских сил сдерживания на Дальнем Востоке, которую планировалось завершить в 1939 г.[75]
Заметим, что программа довооружения Британии должна была быть завершена в 1939 г., с учетом обычных проволочек с вводом в строй новых вооружений, особенно боевых кораблей, англичане должны были стать готовыми к войне не ранее осени 1939 г., причем готовыми на минимально допустимом уровне. На Дальнем Востоке британские военные и не планировали наступать, ограничившись стратегией сдерживания Японии от агрессии против их владений. О какой-то серьезной защите Китая речи не шло, Британия долгое время надеялась на японо-китайский договор о мире от мая 1933 г. и наступившие за ним осложнения в отношениях между Токио и Советским Союзом. Что касается Германии, то практически до объявления Гитлером общевоинской повинности в октябре 1935 г. британские планировщики были убеждены, что нацисты не представляют угрозы для Британии, но не для ее союзников в Европе. Еще в первом полугодии 1934 г. нацистский режим фактически имел слабую армию, которая в лучшем случае могла противостоять полякам или чехам. Однако часть представителей Военного подкомитет (структура, созданная в начале 1930-х гг. для разработки планов подготовки к войне) все-таки рассматривала нацистскую Германию как главную угрозу, полагая, что японцы не осмелятся в одиночку атаковать британские владения, если у Англии не будет проблем в Европе[76].
После прихода к власти в Германии Гитлера в британском правительстве разгорелись дебаты по поводу того, как и где Англия будет воевать на Европейском континенте. Н. Чемберлен настаивал на минимальном участии британских сил на континенте, настаивая на стратегии обороны метрополии. Единственное, метрополию было сложно защитить, если Германия овладевала Нижними странами (Бельгия, Нидерланды, Люксембург). Для защиты Нижних стран и предполагалось создать Британские экспедиционные силы (БЭС), которые в 1930-е гг. скромно назывались «полевые силы».
Разведданные, полученные насчет программ довооружения Германии, подстегнули британское правительство настаивать на введение в действие программы вооружения Британии, рассчитанной на то, чтобы осенью 1939 г. Британская империя была бы уже готова к войне с Германией[77]. Тем не менее правительству надо было убедить парламент в необходимости запуска программы вооружения, однако серьезные шаги в этом направлении были сделаны только к марту 1935 г., для убеждения палаты общин требовалось собрать весомые аргументы. Объявление в марте 1935 г. Гитлером о создании люфтваффе и вторжение осенью 1935 г. итальянских войск в Эфиопию дали такие дополнительные аргументы, однако Британия и к концу 1935 г. еще не имела конкретной программы довооружения, ее военными планировщиками делался только прогноз, что к войне с Германией Британия должна быть готова в 1942 г., но самое раннее – к 1939 г.[78], однако последняя дата объяснялась возможными политическими ошибками[79].
Состояние британских вооруженных сил в первом полугодии 1935 г. оценивалось аналитиками как полный упадок. Регулярные войска метрополии составляли две трети от БЭС, которые были отправлены во Францию в 1914 г. (тогда британская армия оценивалась как очень слабая на фоне армий континентальных держав). Однако и те части регулярной армии, какие были в метрополии на начало 1935 г., едва ли в большинстве своем могли покинуть Британские острова, так как Территориальная армия (ополчение) не была в состоянии защищать метрополию от возможного немецкого десанта[80]. В этой связи Британская империя в ущерб подготовке БЭС для операций во Франции стала расширять Территориальную армию, когда основа будущих БЭС – Первая дивизия регулярных (первой линии) войск была отправлена воевать с восставшими арабами в Палестину[81]. Такое ослабление вооруженных сил Британской империи стало результатом политики разоружения, предпринятого в 1928 г., когда резко были сокращены сроки службы в армии. В 1932 г. парламент принял решение о начале довооружения, фактически восстановлении вооруженных сил, однако два года вокруг этой меры шли политические дебаты, и мало что делалось. Эти дебаты продолжились и после начала перевооружения, стартовавшего крайне медленно в 1934 г. В апреле 1938 г. парламентское большинство все-таки пришло к заключению, что будущая роль Британской империи будет сводиться к поддержке своих континентальных союзников на море и в воздухе, и это стало ударом по планам П. Петена и других французских планировщиков, на сухопутные силы Британии они теперь рассчитывать не могли. В этой связи парламент разрешил Военному министерству создать дополнительно только пять армейских дивизий первой линии для защиты как метрополии и колоний, так и континентальных союзников – имелась в виду Франция.
Правда, создаваемые новые дивизии не были гарантированы в случае начала войны получением подкреплений в форме дополнительных воинских частей и вливания резервистов в состав действующих, таковые предусматривались только для Территориальной армии.
По оценке экспертов подкомитета обороны, для войны с Германией и сдерживания Японии Англия должна была потратить к 1 января 1939 г. 239 млн ф. ст., и – еще 178,5 млн ф. ст. к концу 1940 г., что потребовало большого напряжения сил национальной промышленности[82]. В мае 1937 г. Н. Чемберлен стал премьер-министром, многие представители британской интеллигенции впоследствии будут связывать это имя с началом Второй мировой войны, точнее, эта война рассматривалась ими как англо-германский конфликт, пока нацисты не напали на СССР. Н. Чемберлен исходил из оценки британских экспертов возможностей германской промышленности подготовить рейх к войне не ранее 1942 г. В период первых шагов своего премьерства Н. Чемберлен записал в дневнике, что поддержание хороших отношений с Германией и Италией в сочетании с политикой вооружения «поможет нам пройти успешно через опасный период, если только Форин офис не подведет»[83]. Из этой стратегической идеи Н. Чемберлена следует, что он не верил, что Британская империя будет готова к войне ранее 1942 г., и это в лучшем случае. Германия, как он верил, из-за своей неготовности к войне будет колебаться, склоняясь к дипломатическим путям решения спорных вопросов. В частности, Н. Чемберлен отказал французам в участии в создании на Средиземном море системы сдерживания вероятной агрессии Б. Муссолини, сославшись на то, что английская дипломатия договорится с итальянским диктатором[84].
В общем, Н. Чемберлена можно понять – кабинет Болдуина до него мало сделал для подготовки Британии к войне, много времени ушло на межведомственные и парламентские дебаты, только в феврале 1936 г. появилось что-то похожее на стратегию военной политики, вооруженные силы империи получали финансирование худшее, чем в конце правления королевы Виктории. Правда, и Н. Чемберлен решил придержать рост военных расходов, опасаясь экономического кризиса[85]. В феврале 1938 г. Н. Чемберлен пришел к выводу, что надо отказаться от развития «полевых сил» и сконцентрировать внимание на ВВС и ВМС, как на инструментах сдерживания трех тоталитарных режимов[86] (его мнение гармонировало с позицией парламентского большинства).
Н. Чемберлен понадеялся на гарантии Бельгии, данные Гитлером в октябре 1937 г., отсюда, как решили в Лондоне, потребность в обороне Нижних стран отпадала, и надо было сконцентрировать внимание на развитии структур наземной обороны метрополии, то есть – на гарнизонах, что делало мобильность британской армии практически ниже уровня конца Первой мировой войны. Реализации стратегии флота двух океанов, когда британские ВМС должны были быть в состоянии воевать одновременно с Германией и Японией, толкала вверх затраты на оборону; по оценке, сделанной уже при Н. Чемберлене, довооружение Британии должно было обойтись бюджету в 1,650 млн ф. ст. к концу 1941 г.[87] Н. Чемберлен принял позицию «ни пенни больше». До марта 1939 г. проект развертывания БЭС в Европе был отложен в долгий ящик, воинские подразделения «полевых сил» распущены.
Однако подумаем, насколько Н. Чемберлен был не прав. Кабинет Балдуина, его предшественника, определил БЭС как группировку из 16 дивизий. Как показал опыт боев на Западном фронте в 1918 г., такого количества дивизий было однозначно недостаточно для таких задач, какие были возложены на БЭС. Таким образом, выполнить свою цель – защитить Бельгию – эти силы не могли, но привести британские войска к разгрому на континенте – вполне. Британия в любом случае в конце 1930-х гг. не была готова к войне, с БЭС или без них, но морская и воздушная оборона метрополии была необходима, чтобы английская промышленность могла работать и вооружать войска. Возврат после марта 1939 г. Британии к стратегии активного участия сухопутных сил в борьбе на континенте привел к катастрофе, которая могла бы стать еще большей, если бы не мужество английских и французских солдат в трагические дни мая – июня 1940 г., о чем ниже.