На улице застучали копыта, заржала лошадь. В корчму ввалилось еще четверо разбойников, трое сразу примостились за стол, где вовсю шла пьянка, а четвертый подошел к атаману:
–Там это, разъезд конный на тракте. Рыцари, мать их.
–И что курвам не сидится? Назначь охрану, остальные пусть расслабляются.
Охрана не понадобилась. Рыцарский разъезд, явно охотившийся за знаменитой бандой, нашел корчму не без помощи обеспокоенных селян. На звук рога потягиваясь и не выпуская бутылки вышел лично Шэйрад. Лениво зевнул и почти вежливо осведомился, какого это черта нужно средь ночи странствующим горлопанам.
–Я Тиссай де Фреснер, странствующий рыцарь, – сказал тот, что трубил в рог, – Вызываю тебя, грязного разбойника, на честный бой, чтоб не чинил ты больше беспокойства честным людям.
–Ага, – пустая бутылка разбилась около ног каурого рыцарского жеребца, – Вот только я ж грязный разбойник, а они честно не сражаются.
По сигналу атамана, с крыши корчмы, из окон и с крыш случившихся рядом изб полетели арбалетные бельты. Прочие рыцари заметались, кони затанцевали. Лишенные брони и щитов, за которыми укрылись благородные, оруженосцы, сопровождавшие господ, погибли от сыпавшихся стрел, несколько коней под рыцарями пали, кто-то выругался, вытаскивая засевший в сочленениях доспехов болт. Тиссай де Фреснер, между тем, даже не шевельнулся, лишь набросил на безбородое породистое лицо забрало шлема. Шэйрад спокойно стоял на крыльце. Его мало волновали распетушенные юнцы, возомнившие себя поборниками справедливости и чести. Не шевелясь, он наблюдал, как закованных в доспехи рыцарей расстреливают из арбалетов его бандиты, как приканчивают кинжалами в лицо, сквозь смотровые щели шлемов, как эти же бандиты ловят коней, обшаривают седельные сумки и срывают с мертвых доспехи и одежду. Свар не было, каждый знал, что вся добыча пойдет в общий фонд банды, а потом будет распределена меж всеми головорезами.
Де Фреснер потянул меч из ножен, тронул коня шпорами. Приученный жеребец сорвался с места в карьер. Всадник походя рубанул замешкавшегося разбойника, не успевшего убраться с дороги, не сдержал коня, когда тот протоптался копытами по раненому, потом выставил меч вперед, как пику и, горяча лошадь, полетел к все также неподвижно стоящему на крыльце корчмы Шэйраду.
Тот как-то по-особому сложил пальцы и бормотнул что-то непонятное. Совершено неожиданно для рыцаря, конь споткнулся о невидимую преграду. Животное упало, ломая ноги, сам де Фреснер по инерции перелетел через конскую голову и растянулся перед разбойничьим атаманом. Головорезы заржали, громче лошадей. Из глаз молодого рыцаря потекли слезы обиды и горечи. Какой стыд! А он-то надеялся со своими друзьями перебить легендарную банду, самоутвердиться, положить отрубленную голову Кровавого убивца к ногам отца, насмехающегося над непутевым сыном, начитавшимся романов и наслушавшимся менестрелей. А вместо этого он лежит на заснеженном крыльце захудалой таверны, а на грудь его давит сапог того самого Кровавого убивца, а шею, тот зазор между шлемом и воротником, холодит неизвестно откуда взявшееся лезвие меча.
–Благородный, говоришь, рыцарь? – сказал Шэйрад, – Знаю я, как с благородными обращаться. Вперед, мальчики.
Тиссай де Фреснер почувствовал, как чьи-то грубые руки освобождают его от доспехов, потом и от одежды. Разбойники отстали, когда рыцарь остался в одном исподнем. Лезвие меча перестало упираться в горло, исчез сапог, давивший на грудь. Де Фреснер вскочил, но Шэйрад пинком отправил его вниз с крыльца. Пока Тиссай поднимался, спину его ожег удар нагайкой, не болезненный, но обидный. Вокруг него на конях его же друзей гарцевали головорезы Кровавого убивца. На плечи рыцаря упало еще несколько плетей. Под градом стеганий плетьми, он побежал, преследуемый конными и их веселым смехом – не каждый день вчерашним землепашцам доводится постегать благородного.
–Ладно, парни, подзадержались мы тут, – сказал Шэйрад, наблюдая, как де Фреснера гонят плетьми, как собаку. – Пустите тут огоньку для согрева местным и развлечения, да будем покидать сие гостеприимное место.
2
В самом крупном поселке долины, который даже мог похвалиться тем, что отгорожен свежевыстроганным частоколом, собрались все солтысы и старосты. Многие не слезали с седел почти сутки. Оно и понятно, не каждый день Толстый Гадерик шлет письма «токмо для собственного вашего прочтения», в которых говорит, что может избавить долину от банды Убивца. Все собравшиеся были в этом весьма заинтересованы – не было деревни, поселка или хутора, где Убивец бы не «повеселился» – не пустил красного петуха, не покрошил бы кого-нибудь иль не разграбил подполы.
Жена Толстого Гадерика обнесла собравшихся пивом и копченым мясом. Некоторое время в комнате слышалось только чавканье и шум пускаемых без зазрения совести ветров. Когда его жбан опустел, а остатки закуски были выковыряны из зубов при помощи ножа, хозяин поднялся, громогласно рыгнул, грохнул оловянной кружкой об стол и начал, когда почти все головы обратились к нему:
–Значится так, братовья. Кровавый убивец всех тута уел. Надо его, значится, турнуть отсюдава.
–Давай-давай, – крикнул кто-то, – Вон шерифы все своим доброхотам жалованья плотют, чтоб тока из милиции не поразбежались.
–Тихо там. Милиция тута не помощник. Ибо сам Убивец и банда его горазды мечами махать, а милиция чуть тока стрела свиснет, так полны штаны дерьма, не за столом будет сказано. Надобно настоящий воинов позвать.
–Звали ужо не раз, – крикнул тот же оратор, – Опосля тока трупы их находили на деревьях.
–Хреновых воинов звали. Я предлагаю настоящих, тех, кто кажный день таких убивцев на завтрак лопает. Токмо ет в деньгу большую встанет, професьёналы они, значится, и в Марук’Кааме професьёналы. На них надобно…
Услышав сумму, кто-то пусти ветры, кто-то крякнул, кто-то еще каким-либо способом выразил свое мнение.
–Знаю, деньгу большую просют. От поентому я вас все тута и собрал. Чтоб, значится, скинуться всем миром. Думайте, братовья, чешите бошки-то.
–А на кой тута думать-то, – на сей раз любитель выкриков с места поднялся, – Я согласен хоть портки свои отдать, лишь бы Убивец больше моих селян не резал, дома их не жег, поля лошадьми своими проклятыми не вытаптывал. Ты тока покажи нам ентих професьёналов, Толстый Гадерик, а мы поглядим, что то за птицы. Мож афёризмы какие заезжие.
Дверь в полутемном углу столовой открылась, вошли те самые охотники за головами, о которых шла речь. Неизвестный оратор и прочие сразу поняли – эти-то никакие не «афёризмы» и бандитов всех мастей истребляют пачками, без счету. Один среднего роста, весь какой-то неприметный, серый, в соответствующей одежде, единственным украшением которой были мышиные черепа на плечах, и на перевязи длинного прямого меча и блестящие метательные ножи на груди. Второй едва протиснулся в двери, и в зале от него сразу стало тесно. Этот был еще даже выше спутника головы на две, настоящий великан, чтоб не задевать потолки ему приходилось сутулиться. Фигура этого наемника напоминала квадрат – объем торса был равен росту, мышцы выпирали даже из-под мехового тулупа. Одежда его состояла из уже названого тулупа мехом наружу, коротких шорт того же материала и унтов, оставляющих ляжки открытыми. Гигант опирался на здоровенный шипастый молот, Гадерик мог поклясться, что все присутствующие не смогут этот молот даже поднять. Могучую спину закрывал круглый щит и смехотворно маленький для такого титана двуручный бастард.
–Позвольте представиться, – полуучтиво-полукомично поклонился серенький, – Мышь, это ваш слуга, и Гор – мой косноязычный друг.
–Арракхг!
Однако скептик нашелся, кто-то хмыкнул и отпустил соседу реплику, что, мол, мышьи черепушки и громила-приятель – не показатель. Чуткое ухо Мыша реплику уловило. Говоривший почувствовал, как штаны предательски намокают, когда вдруг в окороке, за которым он потянулся, задрожал нож.
–Вопросы еще остались? – спросил Толстый Гадерик, – Тады раскошеливаемся, братовья.
Но Мышь остановил собравшихся:
–Деньги после работы. По предъявлении доказательств. Кстати, какие доказательства предпочитаете?
–Меч Убивца, – крикнул кто-то, – Я в армии служил, но таковых клинков не видал. Меч притащите, деньга ваша. А за остальных, хм, давайте что при них будет, поди кто свои цацки опознает.
–Ммм, ммуа н марррдррр, – заревел Гор
–Мой друг хочет сказать, что мы убийцы, а не мародеры, – перевел Мышь, – Относительно прочих, придется вам на честное слово наше положиться.
–Уговорились, – подытожил Толстый Гадерик, – Вам чего-нить потребно?
–Да, ваших молокососов-милиционеров немножко, чтоб окружение держали. И больше ничего.
3
Мышь и Гор шли пешком. Коней вел в поводу великан: серую лошадку и огромного, по стать себе, першерона северной породы. Позади, далеко позади, осталась та самая деревушка, ставшая местом позора молодого рыцаря Тиссая де Фреснера и местом гибели его друзей. Мышь прятал длинный нос в меховом воротнике от щипавшего мороза, но глаз со следов, уже не четких, не спускал.
–Хорошо, что они не таились и не опасались погони, – бормотал наемник скорее себе под нос, чем другу, – Иначе б мы по этим местам плутали б еще невесть сколько дней. А все чертова метель! Оппа, кажись, пришли. Ну-ка, сдвинь-ка вон-то бревнышко. Да поаккуратнее, недотепа, не задень веревку. Ага. Ха, неплохо устроились.
В отличие от многих других изничтоженных Мышом и Гором шаек, банда Убивца облюбовала себе не пещеру или грот в скале, а заняла отдаленный хутор, угнездившийся на относительном возвышении. Мышь подозревал, что былых хозяев перерезали, а уж после того занялись перестройкой. Теперь ферма напоминала форт: к ней вела всего одна дорога, на которой явно засели соглядатаи и секреты арбалетчиков, высился добротный частокол. Мышь готов был поклясться, что есть даже тайный отнорок, выходивший на берег озера, где они сейчас стояли.
–Неплохо устроились, курвы. Зовем окружение? Давай, остри свою железку, завтра она понадобится.
С первыми лучами встающего на востоке солнца появились пикинеры милиции. Без шума, как и учил Мышь, они выстроились по берегу замерзшего озера. Сами наемники, прихватив с собой немного людей, пошли по единственной тропе вверх.
Солдат оставили у подножья – незачем рисковать их жизнями. Скоро наткнулись на первый секрет. Мышь исчез на несколько минут. Когда он вернулся, два ножа в его перевязи были покрыты алым, с кинжала, который он держал в руке, капала кровь.
Они залегли в сугробе едва ли не перед самыми воротами в частоколе. По стене ходили часовые с дисциплинированностью хороших солдат.
–А из этого убивца вышел бы хороший охотник за головами, – бормотнул Мышь, – Или королевский офицер. В первый раз вижу, чтоб разбойничья шайка была так организована. Ладно, буйвол северный, давай мне эту штуку.
Гор снял со спины мешок и вытряхнул из него части, из которых Мышь за пять минут собрал двухзарядный арбалет на треноге. Инженер, разработавший эту машину, клялся, что его арбалет пробьет коня с латником навылет с двойного расстояния. И не солгал – у напарников были возможности испытать оружие в действии. Помимо дальнобойности и силы этот арбалет отличался и тем, что на прикладе его располагалась нашлепка их «хитрых стекол». На Земле, где я сейчас томлюсь в плену и веду свои хроники, это приспособление называют Оптическим прицелом.
–Тут важно подгадать время, – продолжал бурчать Мышь. – Начнем с правого. Смотрим двумя глазами: встретились, разошлись. Смотрим одним в стеклышки и быстренько спускаем тетиву, – первый болт вылетел со щелчком и вошел точно в горло намеченному разбойнику, – Теперь переводим на второго и…, – тоже самое произошло и со вторым болтом.
Как только бельт попал в цель, Гор неуклюже затрусил к воротам и вынес их ударом плеча. Следующий за ним Мышь потянул меч. Они оказались в окружении – идеально круглый и пустой двор усеивали полностью готовых к бою головорезов Убивца. Многие даже были в кольчугах, невесть с кого и когда снятых. Сам Шэйрад щеголял в рыцарском доспехе, но без шлема – вчерашняя добыча.
–Стоило догадаться… – разочаровано протянул Мышь, – Чересчур легко нас пропустили.
–А то, – согласился Кровавый Убивец, – Ну, братва, бей убивай.
Человеческая волна налетела на двух охотников за головами. Великан Гор крякнул, раскрутил свой молот, Мышь изготовил меч и трехгранный стилет. С первых же секунд схватки, Шэйрад понял – сегодня удача отвернулась от него и его молодцев. Огромный молот ломал мечи и пики, пробивал кольчуги и перемалывал в кашу все кости. Когда страшное оружие описывало круг, покалеченные и умирающие бандиты просто разлетались в разные стороны. Меч и стилет в руках Мыша производили меньше опустошений, но разили без промаха. Сражался наемник так, словно присутствовал на уроке фехтования: бубнил себе под нос, комментируя происходящее, орудовал клинками красиво, почти эстетично. Шэйрад посмотрел на крышу конюшни, где засел его лучший стрелок, но тот отрицательно покачал головой – слишком велик риск задеть своих. С проклятьем Кровавый убивец сам достал гвихир и бросился в схватку. Первой жертвой он избрал Мыша, отбивающегося от двух противников сразу. Однако охотник не только сумел уйти от удара, который сам Шэйрад, привыкший за последние годы сражаться с безоружными крестьянами или трусоватыми ополченцами, почитал верно смертельным, но и воткнул стилет в глаз одному из своих противников. С разворота он зарубил мечом второго и остался один на один с атаманом. Головорезы, зная мастерство своего вожака, всем скопом атаковали Гора, вокруг которого росла гора тел с расплющенными грудинами, проломленными черепами и сдавленными в кашу руками.