Подходя в это утро к экскаватору, я всё-таки осмотрел его со всех сторон. Красть там особо было нечего, но ящик с ключами представлял лёгкую добычу для желающих срубить на пузырь-другой. Сбыть их в хуторе за бутылку было раз плюнуть. То ли местная регулярно выпивающая общественность прохлопала ушами, то ли и в самом деле «ведьму» Демьяновну побаивались, но всё было на месте. Так что я успокоился, и до обеда работа шла как по маслу.
На обед сходил «домой». Демьяновна налила огромную миску вкусного борща, поставила на стол банку со свежей сметаной, свежий хлеб (в хуторе, оказывается, действовала маленькая частная пекаренка), а на газовой плите в накрытой крышкой сковородке шкворчало и пахло мясом второе. На которое не хватило ни времени, ни места в желудке. Я просто отвык есть такими порциями. Еле управившись с борщом, я просто сбежал к экскаватору и уже подъезжавшим с обеда самосвалам.
В этот день работать пришлось часов до четырёх. Глина пошла вперемешку с песком и чернозёмом, к четырём примчался прораб.
– Кончай эту х…., – сказал он. – Завтра с утра подъедут грейдер и погрузчик, сделают подъезд и площадку под погрузку. Как только закончат, перегоняй туда экскаватор и начинай выбирать глину вон с того места. А до того не суйся, экскаватор пускай пока тут стоит. Если есть что подшаманить, занимайся.
Я подготовил экскаватор к переезду, зафиксировав стрелу в транспортном положении цепью, проверил, не капает ли где масло, вытер тряпкой пыль в кабине и пошёл к Демьяновне.
– Что это ты так рано? – поинтересовалась она. – Чи поламався?
– Глина нормальная кончилась. Завтра начнём вот этот холм разрабатывать, что напротив вас. Прямо с края балки.
– Ой дурнэ ваше начальство, – вздохнула бабка. – Они что, не знают, что это за бугор? Нехай ваши не знают, но Титаренко ж тут родился, он должен знать. Стари люды ему не говорили?
– А что не так?
– Та це ж Ведьмина гора! Это её потом стали так называть, а раньше это было святое место. Глины, что ли, им больше негде взять? От дурные…, – сокрушалась бабка.
– Так это всё-таки курган? – удивился я. – Тогда, конечно, разрешение придётся оформлять.
– Далися вам те курганы! – проворчала Демьяновна. – Говорю ж тебе: святое место. Ничего у них не выйдет.
Я пожал плечами: не выйдет так не выйдет, моё дело маленькое.
– Елизавета Демьяновна, а где у вас купаются? – перевёл я разговор на более приятную тему. – Ну, пляж какой-нибудь на речке есть?
Демьяновна, как мне показалось, не без удовольствия сошла с неприятной для неё темы разработки «святого места» под глину.
– Где все купаются, отсюда далеко. А ты, если пройдёшь по огороду вон туда, увидишь мостки в очеретах. Чи той – у камышах. Переходь на ту сторону, повертай направо, там и увидишь, где купаются. Оно там и вода чище. А то пока течёт по хутору, чего только не накидают…
Я взял полотенце, мыло и пошёл через огород Демьяновны искать местную купальню. Заблудиться тут было невозможно. Обнаруженная за огородом тропинка привела меня прямо к шаткому мостику, а уже с него я безошибочно вычислил место для купания – по следам от костров. Пикники с ухой или ведром раков, сваренных на костре, явно были тут обычным делом. Но сейчас место было пустым. Оно и понятно: уборочная в разгаре, кому удалось устроиться к новым землевладельцам, те в полях. А кому не удалось, разъехались на заработки или добывают хлеб насущный другими способами. Ну, меньше народу – чище вода.
Речка в этом месте была неширокая, метров десять-пятнадцать, но глубина позволяла прыгать ласточкой прямо с крутого бережка и плыть под водой хоть до самого противоположного берега, густо поросшего камышом. Чем я и занялся с полным удовольствием от неожиданной возможности провести остаток жаркого дня в прохладной и чистой воде.
Когда-то эта речка, видимо, была притоком той, от которой осталось теперь только высохшее русло, огибающее глиняный холм – «святое место». У рек, размышлял я, развалившись на прибрежной траве, тоже своя судьба, как у людей. Вот была большая и сильная река, а в неё впадала вот эта мелочь. И тем, кто основал хутор на месте их слияния, до маленькой речки, наверное, и дела не было: в большой реке и рыба, и вода оттуда. Может, по ней даже судёнышки какие ходили, что-нибудь перевозили. А что? Если вся эта балка была заполнена водой, легко такое могло быть. Глубина балки и сейчас метров десять-двенадцать. Не случайно же основная часть хутора на левом берегу бывшего русла. Это вот бабки Демьяновны хата на отшибе, меж двух русел, огородом к маленькой речке, а лицом на «святое место». Ну, ещё три-четыре дома, ближе к хутору, жмутся на этом берегу. А остальные все там, за балкой. А потом бац – большой реки не стало. И маленькая речка стала основной. Не будь её, уже и хутора давно бы не было. Маленькая речка оказалась сильнее и важнее большой. И течёт себе без претензий на судоходство, на рыбный промысел, на какую-то значительную роль в местном ландшафте и жизни людей, как текла, наверное, и сто, и тысячу лет назад. И сколько на её берегах прожило и прокормилось людей, интересно? Вот таких же маленьких, незаметных, которые, может быть, только тем и занимались, что выживали. Копали свои огороды, засевали поля, растили детей, отбивали набеги кочевников. Уж чего-чего, а этого здесь, в степях, было достаточно. Может быть, выросшие дети уходили с её берегов и совершали какие-то великие дела – строили большие города, одерживали военные победы, открывали новые земли или изобретали какие-то механизмы, двигавшие прогресс и науку. Но всё это где-то далеко, не на её берегах. Возможно, эта удалённость от известных событий, всяких там великих строек и прочих человеческих мясорубок и позволила ей выжить и сохраниться в почти первозданной чистоте. И продолжать своё незаметное, но великое дело – сохранение жизни…
«Чёрт! Надо же было бабке денег дать – за еду, – вдруг вспомнил я. – Пара тысяч же есть, хотя бы тысячу отдать. А то с хрена ли она меня бесплатно кормить должна? А на колбасе из местного магазина сидеть не хотелось бы…»
Солнце уже недвусмысленно показывало, где тут у нас Запад, я быстро впрыгнул в трико и пошёл к мостику через малую, но великую речку.
Ещё с веранды через открытую дверь я увидел на кухне гостью. «Бабкина внучка» – сразу понял я, увидев девушку «среднего девичьего возраста». Рыжие (не похоже, что крашеные) вьющиеся волосы, румянец, свойственный рыжеволосым, точёная фигурка, производившая почему-то впечатление туго накачанного волейбольного мяча – при всей правильности форм и отсутствии «лишних мест».
Демьяновна комплектовала стоявший на столе крепкий полиэтиленовый пакет продуктами собственной молочной переработки – «ось тоби маслыця, а тутычка трохы творожку…», а девушка вяло сопротивлялась загрузке сумки. Вроде у неё и так всего достаточно, и попу слишком наедать нельзя, а то замуж не возьмут, и тащить через весь хутор пакет неохота. На что Демьяновна возражала, что запас – он каши не просит, а кушать надо, а то без попы точно замуж не возьмут. Такие милые родственные сюсюканья «деточка, ну скушай ещё ложечку», видимо, у них были взяты за основу отношений. На меня, вошедшего, они даже не сразу внимание обратили.
– Ой, здравствуйте, – наконец повернулась ко мне бабушкина внучка, обнаружив изумительные серо-зелёные глаза. И смутилась, явно стесняясь бабкиной заботы.
– Оце моя Маринка, – отрекомендовала Демьяновна, мельком взглянув на меня и впихнула-таки, воспользовавшись замешательством внучки, в пакет все приготовленные для неё узелки с творожком и маслицем. – Сидай, Андрей, зараз вечерять будем.
– Здравствуйте, Марина, – улыбнулся я не столько девушке, сколько ситуации с навьючиванием пакета. – Приятно познакомиться. Мне говорили, вы здешний фельдшер?
– Вообще-то я не фельдшер, а врач, – не без гордости поправила девушка, – но заведую фельдшерским пунктом. Других вариантов здесь нет. А уезжать не хочу.
– Достойно уважения, – похвалил я. – Вашим землякам повезло с вами. Не все так могут. Хотя на самом деле тут преимуществ перед большим городом больше, чем недостатков. Я жил в больших городах. Вода поганая, воздух грязный, народ нервный…
– Ага, – поддержала меня Демьяновна. – И хату не дають. А тут ей собственную хату купили.
– Да что вы, правда? – попытался удивиться я, но получилось как-то слишком светски, фальшиво. Поэтому я тут же решил поправить ситуацию. – Нет, я слышал, что врачам в сельской местности дают жильё, какая-то там программа есть, но, честно говоря, думал, что это фикция, для галочки.
– Может, где-то и для Галочки, – сострила Демьяновна, – а у нас для Мариночки. Дали добрый котэдж.
– Ой, бабушка, прямо там коттедж, – засмущалась опять Марина. – Да он пока и не совсем мой. Но вообще неплохой домик. Люди для себя строили, а потом районная администрация у них купила. А так бы не видать мне тут никакого коттеджа.
«Представляю, как эти волки на откате наварились» – подумал я, но не стал портить приятный разговор своими подозрениями.
На столе меж тем появилось разогретое жаркое, от которого я сбежал в обед, миска с варениками, сметана, эмалированная миска с овощным салатом и стаканы с молоком. Уловив мой скептический взгляд, перебегающий с огурцов в салате на молоко и обратно, Демьяновна спохватилась:
– Так это ж ты первый день у меня! Може ж трэба вынця? За знакомство?
– Да я это… не любитель особо-то, – настала моя очередь смутиться. Во дурак-то, не подумал! Мог бы хоть бутылку вина хорошего взять. Неловко как-то получилось…
– Та шо там «особо»! – не приняла возражений бабка. – Особо и не надо. А по трошки можно.
Демьяновна нырнула куда-то в кладовку, примыкавшую к кухне и вынырнула с большой пузатой бутылюгой красного домашнего вина. Литров пять, не меньше. В советских фильмах про гражданскую войну, которые я ещё захватил краем детства, из таких бутылей рядовые белогвардейцы мутный самогон хлестали.
Молоко получило отставку, а общение получило новую тему. И ужин, можно сказать, состоялся. После стаканчика ещё больше разрумянившаяся Марина перестала смущаться. Мы прекрасно поговорили, казалось, обо всём на свете, прыгая с темы на тему. Круг её интересов оказался неожиданно широким – от цен на картошку до инопланетян и альтернативной истории. Порой мне казалось, что девушка просто читает мои мысли – до того похожи были наши мнения по самым разным вопросам. Я понимал, что в хуторе у неё не было подходящего собеседника, а интернет не казался ей полноценной заменой живому общению. Я же, хотя обычно и довольствовался общением в соцсетях, стал понимать, насколько оно беднее.
Да, девушка была приятная. Не супер-пупер модель, а именно приятная. Не то, чтобы я как-то там сразу воспылал, но её присутствие рядом было некой изюминкой к разговору, который обоим был интересен. Мне было с нею уютно. Как будто и не в чужом доме я находился, а вернулся после долгого отсутствия в свой.
После ужина, прихватив ещё по стаканчику вкусного бабкиного винца, мы переместились во двор, на свежий воздух, и расположились на брёвнах, лежавших вдоль забора, огораживавшего двор со стороны хутора. Демьяновна отказалась от помощи Марины по мытью посуды, хотела отказаться и от моей тысячи, которую я всё-таки не забыл ей предложить, но тут я уже проявил твёрдость, деньги были приняты. Так что ничто не мешало нам с Мариной продолжать разговор в сумерках, под проступившими на небе первыми звёздами.
Почувствовав ко мне доверие, девушка рассказала и о себе. Она действительно была бабушкиной внучкой – Демьяновна всё детство была ей не только бабкой, но и официальным опекуном, после потери матери, которая – я так и не понял от чего – умерла. От каких-то послеродовых осложнений, что ли. А отца Марина не знала вообще – маманька её, как люди говорят, нагуляла. Хотя гулящей и не была – видимо, просто не везло в жизни с мужиками, а годы летели… Она, кстати, тоже врачом была. Пришлось и мне в ответ изложить свою краткую биографию. Врать я не стал, но и в подробности не пускался. Да она их и не требовала.
Мало-помалу, дошло дело и до загадочного «святого места», которое мне вскоре предстояло разрушить ковшом экскаватора. Мне было непонятно, что там такого святого, в этой глиняной горе. Может быть, там раньше церковь была? Их обычно на возвышенных местах ставили. Так вряд ли. Церкви ставили в центре селения. И в Старокамышине действительно есть остатки церкви, разрушенной большевиками ещё в 1930-х годах. Как раз в центре. На холме же никаких следов строения не видно – так, каменюки какие-то природные кое-где выглядывают, явно не остатки строения. Ну а про ведьм – это же Гоголь чистой воды…
Я уже собирался постебаться над народными суевериями, попридумывать какие-нибудь забавные поводы для слёта ведьм на местной Лысой горе, но Марина отнеслась к этой теме неожиданно серьёзно.
– Андрей, ты в этом ничего не понимаешь, – сказала она. И я почувствовал по голосу, как она напряглась.
– Ясен пень, не понимаю, – согласился я. – Я и в разных эльфах, гномах и прочих смурфиках не понимаю. Если это чисто вымышленные персонажи, что там можно понимать? Чисто теоретически – это может быть какими-то отголосками информации о других расах, кроме человеческой, которые могли существовать на земле в давние времена. Если есть человеческие расы, почему бы не быть и другим? Вон же открыли недавно «денисовского человека», а он ни к одной современной расе не относится. Так мало того – оказалось, что ему не пятьдесят тысяч лет, а триста тысяч. А где-то – на Филиппинах, что ли – вообще в пещере откопали этих, из «Властелина колец»… не гномов, а как их…?
– Хоббитов.
– Точно, хоббитов! Но если это что-то подобное, тогда тут нужны раскопки. И не факт, что они что-то дадут. Но при чём тут какая-то святость места? Марин, я не хочу оскорбить чьи-то религиозные чувства, как теперь принято выражаться, самих чувств не предъявляя. Пойми правильно. Но вот эти разводки с разными мощами, святыми местами, псевдоиконками на срезе дерева или там на стекле чердачного окна, мироточением бюстов… ну, ты понимаешь… ну, как-то, мягко говоря, выглядят просто издевательски. Вроде как людей за идиотов держат. Только ты не сердись, если ты веришь в эти штуки. Я допускаю, что какие-то высшие силы есть. Пока же не доказано, что их нет. Я согласен, что они могли создать человека. Допустим, из подручного зооматериала. Но какое отношение к этому имеют религии? Все до одной! Шайка аферистов, мошенников на доверии, которая заявляет, что они контактируют с богом и действуют от его имени. Да ты посмотри на них трезвым взглядом! Жулик на жулике, сами они не исполняют того, к чему доверчивых прихожан призывают!
– Так ты считаешь, что святым может называться только то место, которое христиане таким считают? – на этот раз ирония прозвучала в голосе Ани.
– Да хоть христиане, хоть мусульмане, хоть ещё какие буддисты. Это просто люди, которые рассказывают другим и друг другу свои сказки. Причём, все сказки разные. И даже не важно, верят они сами в эти сказки или нет. Как некое духовное плацебо религия ещё годится, но тут ведь всё намного серьёзнее. Тут и деньги, и политика замешаны.
– А тебе не кажется, что отрицать, точно ничего не зная, так же глупо, как и веровать, точно ничего не зная?
– Ну… да, это по сути такая же гипотеза. Но для всего должно быть основание.
– Ты человек типа «не увижу – не поверю».
– Я даже хуже, – улыбнулся я. – Мне надо не только увидеть, но и пощупать. А то мало ли чего показать могут.
– Таким, как ты, словами объяснять бесполезно. А хочешь и увидеть, и даже пощупать?