– Значит, они хотят поговорить с ним лично, – пробормотал он, отложив в сторону письмо. Взяв новый чистый пергамент, он вывел три коротких строчки.
“Незнакомец выехал этой ночью. Догнать его не представляется возможным, так как доподлинно не известен ни его путь, ни предполагаемый маршрут его путешествия.
Комендант-командующий крепостью Хостраш,
Джон Форкстон”
Скрутив бумагу, он закрепил ее тесемки печатью, оделся и широким, быстрыми шагом направился во двор.
Спустившись, командующий сразу же заметил Яна, тот снова был в отличном расположении духа и во всю отпускал шуточки по поводу обилия еды.
– Джон, вот ты где. Я уж думал, ты все проспишь, – капитан гвардейцев направился к другу. С его лица исчезли все признаки вчерашней хандры.
– Да я даже глаз сомкнуть не смог, вы так шумели, – улыбка на лице Яна обнадеживала и приободряла измученного ночными раздумьями коменданта. – Я вижу, еды вы с собой берете в достатке. Может быть, мне послать в деревню за парой ослов? – он осмотрел бедных лошадей, обвешанных мешками, а из замка тем временем подносили все новые.
– Дааа… Это верно подмечено, представляешь, они нам даже тушеное мясо пыта… Гейл, Дарнел, ну куда вы ее еще нагружаете, на ней же еще человек поедет, – Ян побежал к двум молодым поворятам, которые пытались прицепить к бедной лошади уже третий вьюк с провизией.
– Рик, – Джон окликнул помощника мажордома, который записывал объемы отгружаемой в поход провизии.
– Да, командующий.
– Отправь это в магистрат и как можно скорей, – он протянул мальчику, только что написанный сверток пергамента. – И еще, в какой комнате остановился наш гость?
– Хорошо сэр, я сейчас же отправлю. В комнате? Нет, он не появлялся в замке. Я лично растопил камин специально для него, но он так и не пришел.
– Как так, – подобное развитие событий меняло все планы. – Тогда где он? – тщательно выверенный за неспокойную ночь замысел, продуманные слова – все в одночасье рухнуло.
– Его видели в крепостной роще не так давно, а сейчас я не знаю где он.
– Хорошо, спасибо, – подхватив сверток, мальчик кивнул и бегом помчался к вольеру.
– Ну, в роще так в роще, – пробурчал командующий, – хорошо, попробуем обсудить все там…
Искать долго Джону не пришлось, войдя в заснеженный сад, и пройдя всего несколько десятков футов, он тут же заметил сидящего на небольшой поляне юношу. Сначала старому стражу показалось, что парень просто задремал сидя у догоравшего костра, но вскоре он заметил слабые струйки дыма, вдыхаемые им. Да, и сам костер выглядел необычно. На первый взгляд сваленные в кучу тонкие веточки вперемешку с несколькими более толстыми сучьями при внимательном рассмотрении образовывали неизвестный Джону символ, из центра которого струился дым. Нависавший над тлеющими углями парень что-то шептал, периодически ворочая головой, словно бы разговаривая с кем-то поблизости, но при этом его глаза были закрыты, и приближение коменданта он, по всей видимости, даже не замечал.
Джон осторожно подошел, стараясь не помешать, проводившемуся обряду.
– Командующий вы хотели поговорить со мной? – не открывая глаз, спросил юноша.
– Д… да, конечно. Что вы делаете? – Джон, буквально, чуть было не подпрыгнул от неожиданно прозвучавшего голоса. А всего мгновение назад он считал себя хищником, подкравшимся к добыче, а не как ни наоборот.
– Пытался осмотреть предстоящую нам дорогу. Не все сказки так беспочвенны как вы полагали, – парень засыпал землей угольки, тлеющие в центре странного костра, а закончив с этим принялся разгребать нагромождение обуглившихся веток. – Оу. Я совсем не подумал. Мне нужно было спросить у вас разрешение, прежде чем заниматься чем-то подобным?
– Нет, нет, все в порядке. В наших краях принято с уважением относиться к традициям предков, даже если это идет в разрез с политикой, диктуемой магистратом и советом. Я уже нечто подобное видел… и может быть… ммм… не знаю… – Джон замолчал, думая о том какую реакцию могут вызвать его следующие слова и стоит ли их вообще говорить. – Когда вы вернетесь, не могли бы вы рассказать об… мм…
– Обряде? – закончил парень. – Конечно мог бы, но боюсь орден будет не в восторге, если узнает о вашей заинтересованности и обязательно примет меры. Но вы ведь пришли не по этому поводу.
– Что? А… да. Ночью прилетел ястреб…
– Орден требует не пропускать меня и задержать любыми возможными средствами, – перебил парень и без того сбитого с толку старого стража. – Я благодарен вам за ответ.
– Откуда… Но… Я только что… – командующий испуганно смотрел на сидевшего перед ним человека. Рик не мог прибежать в рощу раньше него самого, да и зачем ему это делать, а значит… Он не мог осмыслить все происходящее. Да, он слышал о “магии” культистов ордена Аргхзура и об огненных битвах в стародавние времена, он даже видел некоторые странные обряды Ульгиров, но еще никогда ему не приходилось встречаться с прямым необъяснимым следствием подобного. А кроме “магии” он никак не мог объяснить невероятную осведомленность своего собеседника.
– Этот мир может многое рассказать, если правильно задавать вопросы, – юноша закончил убирать с земли все признаки когда-то проводимого обряда. Встав, он потянулся, разминая затекшие конечности. Видимо, всю ночь он провел сидя перед костром. – Ну что, теперь можно отправляться, – совершенно непринужденным голосом заявил он, смотря на пораженного старика.
– Вы…
– Зовите меня Нэйк, я думаю, так будет удобней, – с теплотой в голосе произнес он, пропуская собеседника вперед.
– Нэйк… Нэйк… – Джон пробовал на вкус звучание нового имени, довольно странного, незнакомого для этих земель. – Нэйк, ты когда-нибудь видел этого самого Норгхстора? – пара не спеша направилась во двор.
– Нет. У Норгха множество глаз и не меньше ушей, разбросанных по всей долине и за ее пределами, но его самого нигде нет. Мой учитель как-то сравнил его с пауком. Паутина осталась, а ее хозяин исчез.
Оказавшись во дворе, где отряд Белой Гвардии уже седлал лошадей, Нэйк вывел из стойла своего ярко-рыжего коня и, забравшись на него вновь подъехал к Джону.
– Буду ждать твоего возвращения, у меня осталось так много вопросов, – улыбнулся командующий. – Возвращайся, если ничего не найдешь, у нас ты сможете передохнуть и попытаться снова.
– Благодарю вас за гостеприимство. Вас лично и всех, кто помогал собираться в дорогу, и так же тех, кто рискнул отправиться со мной. Чтобы не случилось, я никогда не забуду о вас и ваших людях, – юноша коротко кивнул в знак прощания и поскакал к началу конного отряда, в то время как Джон подошел к, седлавшему коня, Яну.
– Береги себя, и возвращайтесь при первых же проблемах, магистрат заинтересовался этим делом, я думаю, он пришлет своих людей, а это куда более безопасно, – пожав руки, друзья обнялись, напоследок похлопав друг друга по спине.
– Да не волнуйся, вот как съедим все это, – Ян шлепнул по пухлому вьюку, водруженному на круп лошади, – так сразу вернемся. Только ты нас уже не узнаешь, – его голос стал мрачным, – потому что мы приедем круглые, как надутые свинки, – хохотом разразились все всадники, и процессия медленно двинулась вперед.
Отряд во главе с Нейком и Яноксом Киритом пересек полуразрушенную стену и помчался в белую пустыню, навстречу неизведанным землям.
Первая искорка вспыхнула, порождая множество огоньков подле себя, и вскоре разрастающееся пламя нового восхода охватит весь континент.
1
За искрой следует пламя, и оно возникло в самом сердце Мидленда. Древнейший из собратьев, он единственный помнил тепло старого пламени, и сейчас еще совсем слабый, и дрожащий, он разгорался, ощущая перемены.
Шел сильный ливень, крупные капли падали и со звоном разбивались о придорожные камни. Все небо в одночасье заслонили огромные пепельно-серые тучи, словно бы день и ночь вдруг решили поменяться местами. Где-то вдалеке пастух в спешке созывал и уводил стадо овец, селяне прятались по домам и запирали живность в небольших амбарах. Лишь одинокий монах, в ярко-красном балахоне хлюпал в своих неудобных сандалиях вдоль по дороге, все сильнее походившей на один большой грязевой поток.
На его спине золотой нитью были вышиты различных размеров десятки глаз, смотревшие во всевозможные стороны, и под всевозможными углами. В довершение ко всему, на каждом из рукавов был аккуратно вышит пикировавший ястреб, клювом указывающий на кисти рук, а крыльями, прижатыми к телу, на плечи обладателя балахона.
Ястреб был символом ордена Ирдром, а глаза, взирающие на каждого с облачения монаха, должны были вселять почтение, страх и трепет перед всевидящим и всезнающим магистратом. По краям подола, рукавов и капюшона аккуратной тонкой нитью шла золотая тесьма с текстом девиза:
“Пламя поглотило многих, но лишь покорившись Пророку даровало жизнь новым поколениям”.
Красные одежды свидетельствовали о высоком статусе человека. Только магистры имели право облачаться в огненные цвета.
Обычные послушники, как правило, носили невзрачные серые, либо коричневые, с оливковой тесьмой, войлочные балахоны.
Ранним утром, когда монах только покидал аббатство, небо было еще голубым и ясным, но налетевшие тучи окончательно уничтожили все надежды на теплый солнечный денек. Теперь, унылое небо озаряли лишь одинокие вспышки света, порождаемые молниями. В мрачной торжественности гром возвещал всем и каждому, что это только начало предстоящей бури. Придерживая одной рукой капюшон, путник бросил встревоженный взгляд на хмурые облака и ускорил шаг.
– Не на шутку что-то погода разошлась, видимо удача окончательно от меня отвернулась, – бурчал он. – Почему именно сейчас, именно в этот день, что за жестокая насмешка судьбы.
Сандалии его утопали в грязи, но он упрямо продолжал свой путь. Мысль о том, что большая часть пути уже позади, наверное, единственное, что приободряла его в эту ненастную погоду.
Дорога неспешно тянулась и петляла от огромного, древнего аббатства Родсбери. Окруженная лесом она скрывала любого путника, зашедшего в эту дикую и неприветливую местность. Где-то намного дальше она соединялась с Трактом Молчаливых, служившим центральным связующим путем между пятью основными владычествами Великой Долины.
На многие мили вокруг не было ни одного очага цивилизации, не считая самого аббатства и соседней с ним деревушки. Земли Лордсхен снискали славу самого малонаселенного края из всех пяти, на всей его территории, а она была второй по величине, было всего пара-тройка поселений.
Монах приближался к деревне. Его ноги ужасно болели, одежда вымокла и испачкалась, а тело уже давно била ледяная дрожь.
С какой бы стороны ни шел путник, войдя в деревню первым, что бросалось ему в глаза, была таверна. Окинув грустным взглядом надежное, теплое укрытие из которого струился мягкий теплый свет, монах удрученно побрел дальше.
В таверне “Улыбающийся Сверчок” было всегда многолюдно, даже сейчас, в такую грозу здесь сидела почти все население этого крохотного поселения. Любой, кто забирался так далеко в эти дикие земли, мог не знать о местоположении замка Лордсхен, мог даже не слышать об аббатстве и не сторониться местных суеверий, но он точно знал, где «унять сверчка пряной едой и теплой постелью». Таверна служила местом, где решались все насущные проблемы деревни, в ней всегда можно было найти нужный товар, у остановившихся переночевать торговцев, и даже пару раз здесь проводили суд над пойманными разбойниками и браконьерами.
А о том, сколько слухов и небылиц вмещало эта на вид небольшое строение, было трудно передать. Словом, “Улыбающийся Сверчок” был сердцем этих тоскливых земель.
Деревня не изобиловала строениями: пара десятков бревенчатых домиков с соломенными крышами, лесопилка с коксовой мастерской, и, конечно же, сама таверна, единственное каменное строение, ярко выделявшееся на фоне остальных – вот и все что могла предложить и чем могла похвастаться эта безлюдная местность перед незадачливым путешественником. Уже покидавшего деревню монаха окликнула девушка, выглядывающая из окна таверны:
– Аббат Марк, – ее лицо озаряла лучезарная улыбка, словно солнце решило переждать непогоду на ее губах. – Как вы здесь оказались? В такую непогоду лучше сидеть дома, в тепле и уюте, и не высовываться, тем более в вашем то возрасте. Заходите скорее, – девушка скрылась внутри здания, и через пару мгновений показалась в дверях парадного входа. Высокая, немного полноватая, на ней было простое темно-зеленое платье с повязанным поверх фартуком, сейчас же ее лицо выглядело скорее обеспокоенным, нежели веселым.
– Спасибо Элис, но мне надо спешить, – старик еще сильнее укутался в свой безразмерный балахон, убеждая себя, что если он в ближайшее время не доберется до цели своего вынужденного похода, последствия могут быть гораздо более плачевными, чем простуда или вновь обострившиеся боли в спине.
Что касается Элис. Она стала полноправной хозяйкой таверны в ее двадцать третий день рождения. В тот день гости говорили много приятных слов и засыпали именинницу комплиментами, но все они стали не так важны после речи отца. Он благословил их брак с Рэном, сказав, что верит в правильность выбора своей дочери и, наконец, готов передать семейное дело новому поколению Фраев.
Томас Долвай, или как его чаще звали в деревне, старик Том был хорошим отцом. В молодости он работал дровосеком на местной лесопилке, но по уши, влюбившись в мать Элис, стал подрабатывать в таверне, помогая разносить заказы и прибирая в комнатах после отъезда постояльцев. Вскоре на его застенчивые ухаживания последовал столь долгожданный ответ.
К несчастью, семья просуществовала не долго, вскоре после рождения малышки мать Элис подхватила неизвестную болезнь и всего за несколько дней угасла. Монахи аббатства пытались спасти юное дитя, но болезнь словно бы иссушала ее изнутри и не продержавшись и трех дней девушка скончалась.
Том был опечален утратой настолько, что не хотел никого ни видеть, ни с кем бы то ни было говорить. Таверна стала угасать вслед за ее бывшей владелицей, и в зале, где вечно стоял шум и гам, поселилась траурная тишина. Положение спасла сама Элис. В один из дней, будучи еще совсем крошкой, она забралась на колени к отцу и с задорным смехом стала шлепать по его груди своими маленькими ладошками. Одним темным богам известно, что так могло развеселило ребенка, но этот смех был так необходим ее отцу в то мрачное время. Он словно живительный свет проникал в каждый уголок таверны, и вскоре не было ни одного посетителя, кто бы ни улыбался или не хохотал во всю глотку, глядя на малышку с отцом.
С самого детства Элис обучалась письму и счету в аббатстве и была одной из немногих грамотных людей во всей деревне. Прошло уже двенадцать лет с того самого дня как она покинула учебную скамью, и когда-то юная застенчивая девчушка превратилась заботливую хозяйку, готовую приютить хоть богатого торговца, хоть нищего путника.
– Двенадцать лет, – подумал аббат. – Как быстро летит время, вроде так недавно этот белокурый ангел с изумрудно-зелеными глазами бегал по всему аббатству с кипой бумаг, а теперь она управительница целой таверны и заботливая мать малыша Мика.
Где была Элис, там обязательно был и Рэн, он стал практически ее второй тенью, высокий, худощавый парень, с лохматыми ярко-рыжими волосами. Его возраста никто в точности не знал. Еще ребенком его поймали стражники Лордсхена за мелкое воровство и бродяжничество, так и не решив, что с ним сделать они отправили мальчишку на воспитание к монахам ордена. Сейчас же этот весельчак уверял всех, что ему тридцать два, что и праздновали уже четвертый год подряд.