– По-моему, это тот же парень.
– Исключено, – возразила Маргарет. – Тот – блондин, а этот – брюнет.
– Я вижу.
– И первый был стопроцентным туристом, – добавила она, – а не студентом-хипстером, изучающим живопись.
– Это я тоже вижу. Но все-таки думаю, что это он.
– Почему?
– Во-первых, посмотри, как он держит кисть. Он левша, как и тот тип.
– И как множество других людей, – парировала Маргарет, подняв руку и шевеля пальцами: – К примеру, я.
– Только десять процентов людей – левши, – заявил я. – Если ты помножишь эти десять процентов на небольшое число тех, кто в Вашингтоне носит такую обувь, и еще сузишь круг, оставив только мужчин его возраста и телосложения, итоговая сумма окажется смехотворно мала. А теперь учти, что двое таких мужчин побывали в одном музее за последние несколько недель. Можно сделать вывод, что перед нами тот же человек, которого мы видели в прошлый раз.
– То есть ты утверждаешь, что доверяешь ТЕМЕ больше, чем собственным глазам? – уточнила Маргарет. – Если всякие мелочи говорят тебе что-то – ты будешь считать это правдой?
Прежде чем ответить, я минуту подумал:
– Да. Именно так.
Она вздохнула:
– Я тоже. Не могу ткнуть пальцем в конкретную причину, но он и мне кажется тем же самым человеком. Было бы здорово, имей мы способ убедиться наверняка.
– Да, – согласился я, погруженный в собственные мысли.
Мы еще немного постояли, а затем одновременно повернулись друг другу и хором проговорили:
– Шрам.
– На щеке, – проговорила Маргарет. – А помнишь, кто его заметил?
– Кажется, ты.
– Ой, тебе не кажется! – поддела она. – Ты знаешь, что я. Ты думал, что он ничего не значит, а я думала, что он как раз важен. И, выходит… Права была я.
– И какой у нас план? – спросил я. – Хочешь постоять тут, поздравляя себя? Или все-таки подойти и поискать шрам у этого парня?
– Я за оба варианта, – отозвалась Маргарет. – Но я над тобой сжалюсь. Идем и выясним.
Я вычислил, что мы вполне сможем бросить взгляд на щеку художника, притворившись, будто разглядываем соседние картины. Но стиль Маргарет – переть напролом. Она просто подошла прямо к этому типу и глянула ему через плечо:
– Вы очень красиво рисуете, – похвалила она.
– Спасибо, – откликнулся он с легким акцентом. – Когда оригинал так прекрасен, как Моне, его и копировать легче.
Заговорив, он повернулся к Маргарет и улыбнулся. Шрам оказался на месте: пересекал его левую щеку.
Ни у одного из нас больше не оставалось сомнений. Это был тот же человек.
Глава пятая. «Фогги Боттом»
– Что нам делать? – торопливо спросила Маргарет.
– В каком смысле?
– Вызовем полицию? Или охрану поднимем?
– И что мы им скажем?
Перейдя в просторный коридор в центре здания Национальной галереи, мы могли присматривать за копиистом так, чтобы он нас не слышал.
– Ну, скажем, что этот человек – не тот, кем прикидывается, – возбужденно прошептала Маргарет.
– Он никем не прикидывается, – возразил я. – Он говорит, что он копиист. И, судя по его картине, он именно копиист и есть.
– Значит, он фальсификатор, – заявила она. – И рисует поддельную «Женщину с зонтиком», чтобы продать на черном рынке. Как по-твоему, где находится черный рынок картин? В Париже? Каире? Или Марракеше?
– Ставлю на Марракеш, – рассмеялся я. – Только ты не учитываешь, что подделывать картину, которая выставлена на всеобщее обозрение, нет никакого смысла. Это никого не одурачит: покупателю надо только зайти в интернет и увидеть, что оригинал выставлен в музее.
– Поняла-поняла-поняла, – волнуясь, выпалила Маргарет, все еще стараясь говорить негромко. – Он шпион. Нет, даже круче: международный киллер! Так все складывается.
– Ради всего святого, как это у тебя все складывается с международным киллером?
– Он полностью изменил внешность, – стала перечислять она. – Следовательно, что-то скрывает. Так ведут себя киллеры. Это же вообще для них самое первое дело. Ну… второе, после убийств.
– Я создал монстра, – покачал я головой. – Наверное, надо было тебя пораньше предупредить, но в этом – главная ловушка ТЕМЕ. И, похоже, ты сейчас лезешь прямиком в нее.
– Что за ловушка? – спросила Маргарет.
– Безумные теории заговора, – объяснил я. – Если нечто оказывается неожиданным – это еще не означает, что это нечто подозрительно. Большинство таких штук совершенно невинны и легко объясняются. Если вдуматься, все, что этот парень натворил, – это изменил прическу. Разве ты сама никогда этого не делала?
– Делала, но… – Немного сникнув, Маргарет испустила тяжкий вздох: – И почему тебе непременно надо испортить мне все веселье?
Я рассмеялся:
– Так тебя бы развеселило, окажись он и в самом деле международным киллером?
– Может, «веселье» – не то слово, – отозвалась она. – Но ты понимаешь, о чем я. Именно ты научил меня ТЕМЕ, и я всего лишь пытаюсь ее применять.
– Да, строя на ее основе дикие гипотезы, – заметил я.
– Ладно, – согласилась Маргарет. – Забудем киллера. Забудем фальсификатора и шпиона. Просто скажи мне честно, что тебе не кажется подозрительным этот мужик, и я отступлюсь.
Через дверной проем я посмотрел, как копиист начинает складывать кисти и краски, закончив работу. Это определенно был тот парень, но выглядел он совсем по-другому, чем тогда…
– Ладно, – признал я. – Он немного подозрительный. Но мы не можем сказать полиции или охране: арестуйте, мол, этого типа, потому что он перекрасил волосы. Уверен, они попросят доказательств или чего-то такого… ну, знаешь… криминального.
– Согласна полностью, – к моему облегчению, заявила Маргарет, а затем добавила: – Так что давай их найдем и передадим им.
– Найдем что?
– Доказательства, – ответила она. – Проследим за ним и посмотрим, куда он отсюда направится.
Я подумал, что это шутка, и подождал, пока Маргарет засмеется. Напрасно. Она говорила всерьез.
– Это худшая идея на свете, – сообщил я.
– Почему это?
– Прежде всего, мы не умеем вести слежку. Мы просто играем с ТЕМЕ. Это не превращает нас в шпионов. Ну а вдруг он – на самом деле плохой парень и сцапает нас? Это будет космически плохой исход.
– Он нас не сцапает, – возразила она. – Гарантирую.
– И ты так в этом уверена, поскольку…
– Мы будем следить за ним с помощью ТЕМЕ, – ответила Маргарет.
– И что это должно означать? – Я поднял бровь.
– Будем следить за ним, но не следовать. Мы заставим его самого следовать за нами. Изучим этого типа, выясним, куда он собрался, и попадем туда раньше него. Он не заметит, что мы у него на хвосте, если мы окажемся впереди.
– Ты имеешь в виду – как предсказывать, кто на какой остановке метро выходит?
– Именно это я и имею в виду. Видишь полиэтиленовый пакет, куда он складывает вещи?
Я покосился на типа:
– Конечно.
– На пакете – логотип книжной лавки Университета Джорджа Вашингтона. Если парень – студент и живет неподалеку от кампуса, значит, он сойдет на станции метро «Фогги Боттом». Так что давай доберемся туда первыми и подловим его.
Прежде чем ответить, я поколебался. Маргарет удалось меня заинтересовать, но ситуация все равно меня пугала.
– Не забывай: сегодня мой день рождения, – напомнила она. – Можешь сделать это в качестве подарка мне.
– Я уже подарил тебе подарок, – возразил я, имитируя протест. – И самым опасным в нем была потенциальная возможность порезаться упаковочной бумагой.
– Если появится хоть малюсенький намек на опасность, обещаю, мы все прекратим. Вернемся ко мне домой и будем есть торт.
Подозрительный тип почти собрался. Копиисты обычно хранят свои принадлежности в комнате на нижнем этаже, и это был наш единственный шанс осуществить план Маргарет.
– Ну давай же, – настаивала она. – Получится настоящее приключение!
«Приключение» – слово, перед которым я не мог устоять.
– Хорошо, – сказал я. – Но только потому, что у тебя день рождения. И еще: на кусок торта я рассчитываю в любом случае.
Получасом позже мы сидели на скамейке у входа на территорию университетского кампуса, попивали для борьбы с летним зноем газировку и приглядывали за выходом из метро. Полчаса спустя мы продолжали заниматься тем же.
– Сколько еще просидим, прежде чем сдаться? – Я шутил только наполовину.
– Мы не собираемся сдаваться, – ответила Маргарет. – Это сработает. Просто нужно иметь терпение.
– Разве ты не собиралась пойти куда-то с родителями на праздничный ужин?
– У меня еще час, – ответила она. – А у нас с тобой в запасе двадцать минут, чтобы я успела добраться домой и переодеться.
– В какое-то модное место собираетесь?
– Не-а. В «Бен’с Чили Боул». Это гамбургерная-хотдогная на Ю-стрит. Мы туда каждый мой день рождения ходим.
– Круто, – сказал я. – У нас вот нет таких традиционных местечек. Слишком много переездов.
– У меня все наоборот, – заметила Маргарет. – Я всю жизнь в одном доме прожила, – тут она помялась секунду и прибавила: – Ну, кроме первой пары недель.
– Ты про что?
Она отпила газировки и задумалась над ответом.
– На самом деле… я приемная, – осторожно проговорила она. – Мы в точности не знаем, откуда я взялась. По правде говоря, даже не знаем, сегодня ли мой день рождения. Просто выбрали этот день – надо же когда-то праздновать. Настоящие родители бросили меня на крыльце пожарной части, когда мне было дней десять. Пожарная часть номер четыре.
Это совершенно выбило меня из колеи. Наверное, из-за слова «бросили» – такого холодного и печального. С минуту я помолчал, а потом сказал:
– Поразительно, как человеку может так не повезти и так повезти – и все на одной неделе.
– Ты о чем?
– Так не повезти с родителями, которые такое сотворили. И так повезти получить тех родителей, которые сейчас у тебя есть.
Уголки ее губ поднялись и изобразили слабенькую улыбку:
– Спасибо.
Снова глотнув газировки, Маргарет собиралась сказать что-то еще, но в этот момент мы засекли нашего парня на выходе из метро.
– Вот и он, – объявил я.
Тип был один и торопился. На секунду мы замерли от удивления, что план все-таки сработал.
– Не вставай, – шепнул я. – Ты с ним разговаривала, он видел твое лицо. Просто смотри на меня.
Маргарет повернулась ко мне, а я наблюдал за парнем. Он подошел к нам почти на пять метров, а потом перебежал улицу.
– А вот теперь можешь смотреть, – разрешил я.
Мы пошли за типом по своей стороне улицы, держась примерно в трех метрах позади. Пульс у меня зачастил.
Парень повернул на Аш-стрит и вошел в десятиэтажный кирпичный дом с табличкой «Корпус Филиппа С. Амстердама» – одно из университетских общежитий.
– Ну вот, теперь мы знаем, что он студент, – сказала Маргарет.
– Что еще не делает его преступником.
– Верно, но ведь мы не закончили слежку.
– Разве нет?
Она потрясла головой:
– У меня осталось целых десять минут.
Мы пересекли улицу и подошли к общежитию. Попробовали открыть дверь, но без ключ-карты ничего не получилось. Окна были затемнены, так что мы сложили ладони козырьком вокруг глаз и прижались к стеклу. Листовка на двери рассказывала о расположении корпусов.
– Думаю, нам пора, – сказал я.
– Дай мне минутку! – Маргарет постучала в стекло костяшками пальцев. – Хочу заглянуть внутрь.
Она постучала снова.
Мы уже были готовы уйти, но тут кто-то открыл дверь.
Маргарет начала благодарить, но осеклась, увидев, что на пороге стоит не кто иной, как копиист. В его взгляде промелькнула тень узнавания.
– Мы знакомы? – спросил он.
– Нет, – ломающимся голосом откликнулась Маргарет.
– Вообще-то, кажется, мы вас уже видели, – сказал я, стараясь соображать быстрее. – Мы стояли тут, в вестибюле, несколько дней назад, и ждали моего брата. Он живет на пятом этаже.
Копиист какое-то время смотрел на меня, затем медленно кивнул:
– Наверное, так и было.
Он придержал для нас дверь, но мы оба слишком напугались, чтобы пошевелиться.
– Вы заходите или нет?
– Нет, – сказал я, стараясь не выдать голосом, как нервничаю. – Я просто хотел посмотреть, может, брат здесь. Но его нет, так что мы снаружи подождем.
– Ага, – поддержала Маргарет. – Спасибо.
Наш тип пожал плечами и бросил:
– Ну ладно.
Он исчез внутри, а мы застыли секунд на двадцать. (Вопрос, было ли это взвешенным и хладнокровным решением в интересах конспирации, или же нас парализовало от страха, остается открытым.) А потом драпанули к станции метро, заскочили, тяжело дыша, в поезд и хлопнулись на сиденья. Меня не отпускало до тех пор, пока двери не закрылись и я не убедился, что тип нас не преследует.
– Ладно, – сказала Маргарет. – Признаю официально: это была наиглупейшая идея на свете.
Для членораздельной речи меня слишком сильно трясло, поэтому я только кивнул в знак согласия.
Глава шестая. Место преступления
Втечение следующих двух недель мы с Маргарет держались подальше от Национальной галереи, чтобы ненароком не наткнуться на копииста. Мы решили ничего не говорить ни охране (поскольку у нас не было доказательств), ни родителям (поскольку наверняка получили бы нагоняй за беготню по всему городу за незнакомцем). Наше приключение осталось между нами, и мы сосредоточились на стремительно приближающемся начале учебного года.
За все то время, что моя семья переезжала с места на место, я прекрасно развил навыки выживания новичка. Обычно я использовал ТЕМЕ, чтобы подбирать себе друзей, избегая недотеп и задир. Но Маргарет дала мне кое-что новое: инсайдерские сведения. Она рассказала о разных группировках, своих любимых учителях и о том, к какой еде в кафетерии лучше не притрагиваться (почти ко всей).
Мы даже сходили на разведку. Ее футбольная команда играла на поле позади школы, и в один прекрасный день я решил тоже попрактиковаться. Затем Маргарет представила меня кое-кому из одноклассников, своих товарищей по команде, а потом мы немного прогулялись по территории. Главный корпус был огромным: три этажа красного кирпича со здоровыми колоннами перед центральным входом. Зрелище устрашало. А когда я заглянул в окно и увидел бесконечный коридор со шкафчиками, то призадумался, не буду ли чувствовать себя там потерянным.
В ту же ночь рингтон на трубке отца разбудил меня в два семнадцать. Я бы постарался заснуть снова, но, услышав папин голос, понял, что произошло нечто экстраординарное. Я волновался насчет дедушки, который серьезно болел, и испугался, что ему стало хуже.
Сонный, я выбрался в коридор как раз в момент, когда папа сбегал по ступенькам, застегивая рубашку на ходу.
– Кому-то плохо? – спросил я. – С дедушкой Тедом что-то?
– Дедушка в порядке, – ответил отец. – Я не хотел тебя разбудить.
– А куда ты?
– Из Национальной галереи похищены три картины, нужна моя помощь. Иди спать.
Отец прошел половину пути до двери, прежде чем мой полубодрствующий мозг установил связь.
– Подожди! – окликнул я.
– Не могу, дружище, дело важное. Поговорим утром.
– Украли картины импрессионистов?
Дверь захлопнулась, и я понял, что отец меня не услышал. Но через миг она медленно открылась вновь. Я увидел папу на пороге: он глядел на меня, освещенный со спины уличным фонарем:
– Почему ты спросил? С чего взял, что это импрессионисты?
Я глубоко вдохнул и выдохнул:
– Кажется, я кое-что знаю.
– У меня нет времени на игры, Флориан. «Кое-что» – это что?
Неловкое молчание.
– «Кое-что» – это, возможно, «кто это сделал».
В ответ я получил непонимающий взгляд.
– Мы с Маргарет заметили странного парня, который болтался в музее… и вроде как проследили за ним.
– Вы – что сделали?! – воскликнул папа.
– Да, это было глупо, – признал я. – Но он казался подозрительным. И торчал в отделе импрессионизма.
Отец слишком спешил, чтобы проанализировать ситуацию как следует, поэтому доверился чутью:
– Быстро одевайся. Я скажу маме, что ты едешь со мной, и умолчу о том, что вы следили за каким-то подозрительным человеком. Разберемся с этим позже.
– Хорошая мысль, – одобрил я. – Хотя на самом деле нам вообще не требуется рассказывать ей об этом, ведь так?
Днем мы доехали бы от дома до музея минут за тридцать пять, но по пустым улицам домчались за двадцать. Этого времени мне как раз хватило, чтобы рассказать папе все, что я знал о человеке в кедах «Европа».