Но Вёлунд понурил голову и волочил ноги.
– Мне попадет, – пробубнил он.
– Может быть, – сказала Хельга, щеки которой уже болели от натянутой улыбки, – но трепка долгой не бывает, а потом ты сможешь поделать что-нибудь интересное. Можем сходить на реку порыбачить.
Мальчик бросил на нее быстрый взгляд:
– На реку? Обещаешь?
На этот раз вымучивать улыбку не пришлось.
– Обещаю.
Его шаг немного ускорился.
Тири ждала у ворот, словно опасалась покидать безопасный хутор.
– Ты зачем убежал, глупый мальчишка? – закричала она. – Я так испугалась!
– Хотел погулять, – пробубнил Вёлунд.
– Никогда так не делай, не сказав мне, куда идешь! – как только Тири смогла дотянуться до мальчика, она схватила его и затащила в ворота. – Пойдешь со мной и сядешь так, чтобы я тебя видела.
Увлекаемый матерью, Вёлунд вывернул шею, оглядываясь на Хельгу. Вид у него был несчастный.
– Обещаю, – сказала она одними губами и получила в ответ полуулыбку.
Когда мать и сын скрылись из виду, Хильдигуннюр спросила:
– Где ты его нашла?
– У новой овчарни, – сказала Хельга. – Он пошел поиграть в лесу и задремал в теньке.
Хильдигуннюр улыбнулась:
– Я ведь тебя не там просила искать, да?
– Да, – призналась Хельга.
– Хорошо. Так и должно быть, – довольно сказала старая женщина. – У тебя хорошее чутье, девочка. Верь ему. А я пойду поработаю на своей скамеечке и прослежу, чтобы юный Вёлунд не слишком пострадал от материнской руки.
Хильдигуннюр направилась в дом за Тири и Вёлундом, а Хельга смотрела ей вслед, радуясь, что ей-то с матерью повезло.
Лес был тихий, омытый зеленым светом, пробивавшимся сквозь листья. Карл двигался вперед, бесшумный, как дух, не сводя глаз с добычи – оленя, увенчанного рогами с семью отростками, который с удовольствием щипал траву в сотне ярдов от него.
Неожиданно животное взметнуло голову вверх, каждая мышца его тела напряглась, а ноздри затрепетали.
Карл, кряхтя, бросился к нему, ломясь через подлесок, но олень в мгновение ока сорвался с места, оттолкнувшись мощными ногами. Копье просвистело в воздухе и вошло глубоко в древесный ствол, в паре дюймов от шеи животного.
– Молодец, брат, – сказал Бьёрн позади него. – Может, он будет вкуснее, если его запугать до смерти.
– Заткнись, – Карл сплюнул. – Он небось тебя учуял.
– Не учуял, – сказал Бьёрн. – Если б он учуял, подошел бы ко мне ластиться.
Карл отошел от брата, ухватился за копье и выдернул его из ствола.
– Где отец? Надо сказать ему, что олень ушел.
Бьёрн обернулся.
– Только что был у меня за спиной. У него же лук с собой, да?
В дерево, стоявшее в паре ярдов от братьев, воткнулась стрела.
– С собой, – сказал Уннтор чуть позади них. – И, поскольку делить работу – это честно, а я убил оленя, – ухмыляющийся старик показался из-за деревьев, за которыми скрылся олень, – вам придется его потрошить и тащить.
Карл, не говоря ни слова, бросил отцу копье.
– Хорошо. Где он?
Уннтор показал себе за спину, и они разглядели дорожку крови. Карл раздвинул ветви кустарника и скрылся из виду.
– Когда ты успел свернуть и обойти нас? – спросил Бьёрн.
– С полмили назад, – ответил старик.
– А откуда ты узнал, где он будет и куда побежит?
– Когда-то это были ваши леса, но моими они стали еще раньше, – Уннтор улыбнулся и нырнул в кусты позади Карла, который стоял над телом оленя. Шею животного пробили две стрелы, одна из которых прошла насквозь и показалась с другой стороны.
– Неплохо, старик, – сказал Бьёрн. – Он, должно быть, совсем рядом с тобой прошел.
– Рядом, – ответил Уннтор. – Иногда надо стрелять, даже если зверь к тебе слишком близко.
– Не спешишь начинать, брат? – усмехнулся Бьёрн.
– Ты всегда лучше управлялся с ножом – когда цель не двигалась, – ответил Карл.
– Это потому, что он слушал, когда я его учил, – проворчал Уннтор. – А если вы еще подождете, лес освежует тушу за вас.
Привлеченные запахом крови и смерти мухи уже кружились над телом.
– Хорошо, – сказал Бьёрн, – давайте начнем. Улль, услышь нашу молитву. Благодарим тебя за посланную нам добычу. Кровь животного – твоя. Охотник приветствует тебя.
Он опустился на колени рядом с беззащитным горлом оленя, повернул его шею и перерезал ее умелым, отточенным движением. Густая кровь потекла и стала впитываться в лесную землю.
Собаки почуяли их первыми и принялись лаять на заходящее солнце. В доме звук казался потусторонним, словно что-то происходило далеко-далеко отсюда. Вслед за собаками послышался бесплотный голос Яки:
– Они возвращаются, – без надобности объявил он.
– Самое время, – сказала Хильдигуннюр, убрала нож и опустила кусочек дерева в маленький полотняный мешочек.
Агла уже поднялась и разминала ноги и плечи. Когда она двинулась к двери, Тири откашлялась:
– Э, как вы думаете… а… может быть, мы не станем говорить Бьёрну, что Вёлунд терялся?
Хельга взглянула на свою мать, чье лицо было совершенно невозмутимо. Она чуть нахмурила брови:
– Вёлунд? Терялся? – Она улыбнулась. – Мой внук все время был со мной.
Жена Бьёрна выдохнула и улыбнулась Хильдигуннюр:
– Спасибо, – тихо сказала она.
– Пшш. Не стоит. Просто сиди спокойно. Они скоро придут. Мои старые косточки подсказывают, что сегодня мы зажарим кое-что аппетитное.
Тири снова успокоилась, и Хельга попыталась мысленно поставить ее рядом с большим, громогласным Бьёрном – и не смогла. С тех пор как она привела Вёлунда обратно, эта женщина не смогла связать и трех слов. Хельга знала, что в браке должно быть своего рода равновесие, но таких супругов она прежде не видела. Уннтор и Хильдигуннюр, возможно, чуть отличались ростом, но Бьёрн и Тири? Как могла такая женщина выстоять против мужчины, размерами напоминающего горного медведя и с голосом в два раза громче? Она вернулась к вышивке, пытаясь обрести то спокойное, приятное состояние разума, когда пальцы неустанно работают сами по себе. Но она не смогла, как ни старалась, стряхнуть с себя неуютное ощущение, которое появилось, когда Карл посмотрел на нее. Хельга слышала, как ее мать учит девушек избегать нежелательного внимания и куда, если что, лучше метить локтем или коленом, но тут случай был иной: мужчины, на которых ей жаловались, не были ее сыновьями.
Снаружи послышались голоса, почти заглушенные буйным лаем собак.
– Громкие какие, правда? – сказала Хельга.
– А какими им еще быть? – ответила Хильдигуннюр. – Они простые твари, а в воздухе пахнет кровью.
Моя плоть и кровь. С тьмой в сердце. Они…
Короткая, острая боль пронзила ее мысли. Хельга посмотрела вниз, на иглу: та с легкостью прошила ткань и вошла в ее палец. На черной нити ярко алела капля крови.
Глава 3
Аслак
Хельга оглядела дом, и у нее закружилась голова. Новое место на дальнем конце стола казалось странным и неприятным, как и новые лица вокруг нее. Хотя в дом можно было втиснуть еще тридцать – сорок гостей, он и так казался забитым людьми. Гита уселась рядом с матерью, напротив Яки. Помощник Уннтора выглядел весьма довольным, в отличие от своего сына; сидевшему рядом с ним Эйнару явно было неуютно. Карл и Агла разместились ближе к углу, по правую руку от отца. Старый Уннтор и Хильдигуннюр сидели во главе стола и смотрели туда, где расположился Бьёрн с семьей. Проходя мимо него со своей тарелкой, Хельга едва разминулась с простертой рукой, и была оглушена громогласным рассказом:
– …но волки-то не знают, что их убивать положено, верно? И вот мой дружище Арнтор забирается в снег, чтобы достать того, которого вроде как ранил, а из кустов выпрыгивает еще десяток! – Бьёрн шлепнул себя по бедру для пущего эффекта. – Видели бы вы его лицо, когда он развернулся и попытался удрать с криками, – он скорчил рожу: красные щеки, прерывисто раздуваемые дыханием: – «Помоги мне! Помоги!»
– А потом что случилось? – спросила увлеченная историей Гита.
– Догнали его, конечно, – сказал Бьёрн. – Опрокинули в снег. К счастью, я был рядом, так что… – Хельга краем глаза заметила, как Тири вздыхает, словно говоря: «Ну вот, опять», – стянул портки и обоссал их!
Слова Бьёрна чуть не захлебнулись в сиплом хохоте.
– Они ненавидят этот запах, – объяснил он, когда отсмеялся и заметил ошарашенный взгляд Гиты. Потом добавил: – Арнтор тоже так сделал!
Агла улыбнулась ему, потом посмотрела на Тири:
– Расскажите нам, что творится на востоке. Правда ли, что Харальд Прекрасноволосый угрожает вторжением?
– Пфф, – сказал Бьёрн. – Эта старая девица не осмелится. Ему же ногами придется идти. Земля возьмет половину его людей.
Хельга подумала, что Бьёрн внезапно перестал казаться таким уж дружелюбным.
– Перестаньте говорить о войне, – строго сказала Хильдигуннюр. – Ешьте мясо молча.
– Где уж тут, когда на том конце стола такой тролленок сидит, – ответил Карл.
– Заткнись, коротышка, – сказал Бьёрн. – Я говорю, что хочу и когда хочу.
– Вот в этом-то и беда, – сказала Гита.
На мгновение все замерло. Взгляды метались над столом, а потом Бьёрн загоготал:
– Ха! Да за этим столом только у девки есть пара яиц!
Гита ухмыльнулась, и он добавил:
– Если так и дальше пойдет, она еще и мальчонкины сегодня ночью себе заграбастает…
Он кивнул на Эйнара, и усмешка сразу же сползла с лица Гиты. Она бросила ложку, поднялась и устремилась прочь от стола.
– Гита! – рявкнул ей вслед Карл, но без всякого результата.
Агла глубоко вздохнула:
– Полегче с ней, Бьёрн, – начала она. – Она еще ребенок…
– Ребенок? – оборвал ее Бьёрн. – Да она за этим жеребцом весь день гонялась – и уж поверь мне, совсем не детскими делами хотела с ним заняться.
Эйнар сделался темно-багровым и уткнулся взглядом в тарелку.
– Бьёрн! – резко сказала Тири.
– Что? – ответил здоровяк. – Всем же видно.
Хельга взглянула на Хильдигуннюр, и та указала глазами на дверь. Приказ был ясен: найди ее.
Снаружи было прохладнее, длинные тени сливались с сумраком. Собаки знали ее запах и лаять не стали. Она быстро заглянула в несколько построек, хотя была уверена, что там пусто, потом мысленно прикинула, куда могла пойти Гита. В следующий момент она повернула вправо, к реке.
Она нашла девушку сидящей в траве: голова опущена между колен, сапоги в дюйме от воды.
– Засранец он, – сказала Хельга, подойдя к сгорбленной фигуре.
– Который? – спросила Гита, не поднимая головы, голос ее дрожал.
Что бы сказала ее мама? Она вспоминала все разговоры, которые слышала в доме.
– А нужно выбрать одного? Все скопом.
Ответом был короткий, резкий смешок.
– Это верно. – Гита обернулась и хитро взглянула на нее в меркнущем свете. – Ты с ним была? С Эйнаром?
– Что?
На лице Гиты промелькнуло раздражение.
– Ты с ним была? Седлала его?..
– А… А! – Хельга наконец поняла, хихикнула и села рядом. – Нет. Нет, не была. Я не стала бы, я его так давно знаю, он мне скорее брат.
– Он мне нравится, – сказала Гита. – Или, ну, понимаешь… Я думаю, с ним будет хорошо.
«А люди на это смотрят по-другому», – прошептала Хильдигуннюр у нее в голове, и Хельга ухватилась за первую же мысль. Здесь нужно было сочувствие.
– Ну, кто знает? – сказала она. – Я давно уже не видела его ни с одной девушкой. Не думаю, что он с кем-то помолвлен.
Лицо Гиты просветлело:
– Правда? Это хорошо…
Издалека донесся лай одной из собак, а за ним – приглушенные голоса.
Девушки переглянулись, и Гита, развернувшись, подползла на животе к краю берега. Она оглянулась на Хельгу:
– Двое, с двумя детишками. Две лошади. Собака. Оружия вроде нет.
– Аслак прибыл, – сказала Хельга.
«И стало их трое», – подумала она.
Первый стук утонул во вдохновенном исполнении Бьёрном «Хуторяночки и бычары». Второй был громче и настойчивей, и, когда все в доме замолчали, дверь открылась, и вошел молодой мужчина, чье худое тело укрывал изрядно поношенный плащ.
– Найдут ли четверо усталых путников здесь гостеприимный кров, – сказал он, – и, может быть, немножко мясца?
– АСЛАК! – проревел Бьёрн. – Маленький ты поганец!
Даже Карл поднял кружку и улыбнулся. Молодой человек посмотрел на них и собрался уже заговорить, когда мимо его бедер протолкнулись две светловолосые молнии, по одной с каждой стороны.
– ДЕДУЛЯ! БАБУЛЯ! – Браги и Сигрун пронеслись по дому и прыгнули на Уннтора и Хильдигуннюр, обняв их так крепко, как только могут шестилетки. В дом вошла женщина и встала рядом с Аслаком. Она держалась гордо, хоть и была на голову ниже его. Глаза ее были словно кусочки кремня. Широченная улыбка Бьёрна растянулась еще больше:
– И Руна! Доб…
– Добро пожаловать в мой дом, – твердо и громко сказал Уннтор – так, чтобы перекрыть голос великана.
– У нас есть для вас ужин, – сказала Хильдигуннюр, обходя стол; Браги не отпускал ее ногу.
– Ну же, медвежонок, – проговорила она, взъерошив его волосы. – Отпусти бабушку, а то оголодаешь до смерти.
Она взглянула на костлявое тельце мальчишки, но ничего не сказала.
Сестра Браги уже затолкала деда в кресло и уселась на его колено.
– А ты знаешь, кто такая лиса? – спросила она.
– Знаю, – начал было Уннтор, но внучка сурово взглянула на него. Старый пират сдался. – Ну, кажется…
– Так вот, – важно изрекла девочка, – лиса – это такой зверь с большущим хвостом. Только она не волк, потому что волки больше.
– Ах вот оно что? – сказал Уннтор. – Хорошо, что есть кому мне рассказать.
– Ага. Так что сиди спокойно и учись, – сказала Сигрун и скрестила руки, как делали все матери во все века. Уннтор серьезно кивнул, и не один он пытался сдержать улыбку.
– Ну, Аслак, почему так поздно? – спросил Карл, оборвав лекцию племянницы об отличиях лис и волков. – От вас же сюда ехать полдня, так?
Аслак поморщился.
– Ну, мы поздно выехали. Я…
– У нас были дела, – сказала его жена.
– Тяжело вам, наверное, на вашем хуторе, – усмехнулся Карл.
– Тяжело, – сказала Руна, сверкнув глазами, – но мы неплохо справляемся.
– Рад слышать…
Но Руна уже направлялась к котлам, где стояла Хильдигуннюр с черпаком наготове.
– Папа, мясо! – Браги аккуратно передал отцу миску.
– Спасибо, сын, – сказал Аслак.
– Бабушка говорит, я могу стать викингом, когда вырасту, – объявил Браги.
– Правда?
– Ага, и буду растить викингскую морковку, и ходить на охоту, и добывать викингские меха, и плавать с ними на корабле, и продавать их кому-нибудь как настоящий викинг, – сказал Браги.
– Не говори с папашей про викингов, парень, он ничего не знает. Давай-ка присядь с дядюшкой Карлом.
Темноволосый похлопал по скамейке рядом с собой, и Браги в мгновение ока очутился на ней.
– Мой сын Ормар, твой двоюродный брат, как раз ушел в викинги, – сказал Карл. – Семнадцать зим, плывет, куда хочет, только он и море.
– Не забивай мальчишке голову дурью, – оборвала его Агла. – Ормару сейчас небось голодно, и холодно, и мокро, и я надеюсь, у него хватает ума держаться подальше от копий с топорами.
– У викингов и копья с топорами есть? – Браги широко распахнул глаза от восторга.
– Конечно, есть, – ответил Карл, ухмыляясь. – Завтра я научу тебя драться. Только начнем с палки для лупцевания.
Мальчик моментально соскочил с лавки.
– Мама! Мама! Дядя Карл научит меня драться! Палкой! Палкой для… для… для убивания!
– Правда, что ли? – голос Руны был ледяным.
– Правда! Можно, мама? Можно? Можно?
Руна, поджав губы, подошла к сидящему Карлу. Она наклонилась и начала шептать ему в ухо.
– Но парню же надо… – начал Карл.
Стремительно, как молния, Руна схватила его запястье, резко прижала к столу и оперлась на него всем своим весом, не переставая шептать. Несколько мгновений спустя, высказав все, что думает, она с улыбкой отступила. Карл смотрел ей вслед, незаметно потирая под столом саднящее запястье.
– Конечно, можно, – сказала Руна сыну. – Я только объяснила дядюшке Карлу кое-что про маленьких мальчиков, россказни и про то, что знаю, где он спит.
– Ура! – крикнул Браги и моментально отвлекся на протянутую ему ложку мяса.
Разговор был прерван утробным смехом с другого конца стола, и они уставились на старика, который, усмехаясь, держал на коленях хмурую Сигрун.
– Это не смешно! – повторила девочка.
– Конечно, конечно, ты права, лисичка именно так и говорит. Иди-ка, бабушка тебе положит вкусного мясца, ага?