Хельга протиснулась между лошадьми.
– Ты голодный? – тихо спросила она. Мальчик взглянул на нее водянисто-голубыми глазами. Он разжал губы, но остановился, так ничего и не сказав. Вместо этого, чуть погодя, словно переварив ее слова, он кивнул. Хельга улыбнулась.
– Пойдем со мной, – сказала она, заговорщически подмигнув. Чуть поколебавшись, он повел за ней своего коня.
– Вёлунд! – рявкнул Бьёрн, и Хельга почувствовала, как напрягся мальчик.
– Не беспокойся, – сказала Хильдигуннюр, – Хельга за ним приглядит.
– Мальчишка – недоумок. По уху ему надо дать, а не приглядывать, – проворчал Бьёрн.
Хельга оглянулась на новоприбывших. Бьёрн занимал собой столько места, что Тири попросту не было видно.
– Заведи коня сюда, – она показала Вёлунду на конюшню. – Эйнар о нем позаботится. Вы долго ехали?
Мальчик кивнул и опустил голову, потом поднял на нее глаза, не отрывая подбородка от груди. Хельга улыбнулась.
– Любишь тушеного ягненка?
Мальчик снова кивнул, уже более воодушевленно, и Хельга улыбнулась шире.
– Тогда пойдем пошуруем в котелках!
Она зашагала вперед, ощутив незнакомое чувство удовлетворения, когда услышала, что мальчик следует за ней. Он чуть волочил ноги, но не отставал. Дом одарил их густым ароматом готовящегося мяса. Хельга подошла к большому котлу, взяла черпак и наполнила миску до краев, а мальчик немедленно уселся за стол, сгорбился над едой и начал запихивать ее в рот.
– Ты бы… ну… поосторожнее… – начала Хельга, но было поздно: Вёлунд уже выплюнул мясо обратно в миску.
Изумленный мальчишка посмотрел на нее как на предательницу:
– Горячо!
Хельга не смогла сдержать улыбку.
– Да, горячо. Подуй на него, вот так.
Она взяла его миску и легонько подула внутрь. Вёлунд посмотрел на нее взглядом, полным недоверия, но все-таки принял миску и поддел ложкой небольшой кусочек, аккуратно положив его в рот. В следующее мгновение его лицо озарилось сияющей улыбкой. Он насупился, словно пытался что-то вспомнить, погрузил ложку в миску, зачерпнул и подул на мясо со всем тщанием умелого ремесленника.
– Правильно, – сказала Хельга. – Вот так.
Вёлунд улыбнулся и продолжил есть; в это время в дом вошли его родители, болтавшие с Аглой и Хильдигуннюр.
– …зима выдалась доброй, – говорила Агла, выгибая шею, чтобы смотреть Бьёрну в лицо. – У нас на юге дела идут хорошо. А в вашей стороне как?
За их спинами закрылась дверь.
– О, в долинах работать тяжело, не сомневайся, – пророкотал Бьёрн, – но свеи держатся своих земель, а мы своих, – здоровяк опустился на зловеще хрустнувшую скамейку. – Иногда мы с ними торгуем. Как-то раз я заполучил три телеги…
– БЬЁРН! – крик Эйнара едва не утонул в адском рычании и лае. Поначалу никто в доме не мог понять, что происходит, а потом великан поднялся и, несмотря на свои размеры, поразительно быстро направился к двери. Хельга, смутно сознавая, что Вёлунд все еще сидит над своей миской позади нее, обнаружила, что идет следом за остальными членами семьи.
Когда она вышла через боковую дверь дома, Бьёрн миновал уже половину двора. Здоровенный серый волкодав, оскалившись, стоял над мастифом Карла. Кровь струилась из раны на квадратной морде белого пса. Он прижимал голову к земле, но искал мощными лапами опору, чтобы прыгнуть на своего поджарого серого противника.
– Бреки, – крикнул Бьёрн. – Ко мне!
Волкодав на мгновение заколебался, и мастиф врезался в него, широко разинув пасть и вцепившись серому псу в шею.
– НЕТ! – Бьёрн подбежал ближе и отвесил белому псу тяжелый пинок.
– Ты что творишь с моей собакой, урод? – заорал Карл, бросаясь к дерущимся животным через весь двор, но Бьёрн не обратил на него внимания и снова пнул мастифа, угодив ему прямо в ребра. Огромный пес взвыл, выпуская волкодава, и тот отступил, опустив голову, но не сводя глаз с противника и все еще ожидая атаки.
Карл схватил брата сзади обеими руками, уперся каблуком ему под колено, нажал, повернул, и Бьёрн с криком ударился оземь.
– Не трожь моего пса! – прорычал Карл, перепрыгнул через упавшего здоровяка и схватил мастифа за ошейник. Пес заворчал на него, но не укусил.
– Успокойся, Эрла, успокойся, – сказал он, и мастиф заскулил в ответ.
Карл повернулся к великану, который уже поднялся на колени:
– Ты зачем на него свою сраную псину спустил, верзила хренов? – завопил он. – Сдурел, что ли?
– Никого я ни на кого не спускал, тем более на твою шавку, – зарычал Бьёрн. – Я на крик Эйнара вышел.
– И я должен этому поверить? – сказал Карл. – Ты специально это сделал…
– Я этого не делал! – крикнул Бьёрн. – Не делал – а сделал бы, так, сам знаешь, сказал бы тебе в лицо, а не напал со спины, как ублюдочный трус.
Кулаки Карла были стиснуты, а вес его уже начал смещаться с пятки на носок, когда голос Уннтора кнутом рассек воздух над ними:
– Если вы, два поганца, сейчас же не прекратите, оба получите, что заслужили, – рявкнул он, подходя к драчунам. – Разошлись.
– Это он начал… – начал Бьёрн.
– СЕЙЧАС ЖЕ.
Хельга увидела из дверного проема, как воитель и великан каким-то образом сдулись до шестилеток, отчитываемых отцом. Карл плюнул на землю и развернулся, чтобы осмотреть мастифа, который незаметно ускользнул и забрался под телегу.
– Почему вообще собаки не на привязи? – прорычал Бьёрн и склонился над окровавленным волкодавом, успокаивая его мягкими поглаживаниями и осматривая раны.
– Сорвались, наверное, – сказал Уннтор, подойдя к нему. – Побузить решили, прямо как хозяева. Так что, мне за вами смотреть весь день, или вы себя как взрослые мужики вести будете?
– Я ничего затевать не стану, – сказал Бьёрн и добавил себе под нос: – Я этого никогда не делаю.
Уннтор фыркнул.
– По крайней мере ты врать не научился, пока тебя не было. Дураком не будь, – сказав это, он направился в другой конец двора, где Карлу удалось выманить мастифа из-под телеги. Огромный пес улегся на бок и поскуливал, когда Карл касался его ребер.
– Переломы есть?
– Нет, но это не его заслуга, – прорычал Карл. – Нельзя так просто пинать чужую собаку…
– Заткнись, – сказал Уннтор. – Ты сам должен был убедиться, что твой пес хорошенько привязан. И он тоже, – добавил он, когда Карл попробовал возразить. – Но я хочу быть уверенным, что вы оба выросли и бросили это дурацкое соперничество, хотя бы на ближайшие три дня. Потом можете идти каждый своим путем и делать что хотите. Но пока вы на моей земле, относитесь ко мне с уважением. Я все еще могу задать трепку каждому из вас, да и обоим вместе.
Карл обернулся и посмотрел на отца:
– Мы что, приехали, чтобы ты на нас орал?
– Нет, – Уннтор оглянулся на Хильдигуннюр. – Мы вас позвали, чтобы посмотреть на вас – посмотреть на семью. Мы давно не виделись, и я решил, что пора это сделать. Я устал слушать, как ваша мать рассказывает сказочки о ваших успехах. Я хотел, чтобы вы сами о них рассказали.
Карл быстро огляделся. Женщины возвращались в дом, а Бьёрн занимался своим псом. Из него посыпались слова:
– Отец, мне нужна помощь: я взял в долг, чтобы расширить хутор, а потом у меня шестнадцать голов подхватили гниль, и я… я не могу расплатиться.
Уннтор нахмурился.
– Продай часть скота. Избавься от работников. Это не сложно.
– Этого не хватит.
– Сколько же ты занял?
– Слишком много, – сказал Карл. – Я думал…
– Так не надо было. Никогда не бери в долг, – резко сказал Уннтор. – Работай. Продай хутор, если нужно. Купишь новый.
– Почему ты не хочешь помочь своему кровнику?
Уннтор осмотрел Карла сверху донизу, тщательно подбирая слова.
– Потому что думаю, что любой из моих детей должен уметь помогать себе сам. И не пытаться взять больше, чем может унести.
С этими словами он развернулся и пошел прочь.
– Не смей от меня отворачиваться, отец, – пробормотал темноволосый. – Вечно ты жить не будешь.
У его ног скулил мастиф.
Эйнар закрыл за собой дверь кузни и огляделся вокруг. Мастерская его отца была устроена просто, но удобно: у стены примостился верстак, над ним висел ряд видавших виды орудий. Он достал молоток и положил на верстак кривые гвозди. Первый удар заглушил скрип тихо открывшейся двери.
– А ты разве не должен за собаками присматривать? – сказала Гита за его спиной.
Эйнар резко обернулся.
– Любишь же ты к людям подкрадываться, – сказал он.
– Прости. Я не хотела.
– Да не беспокойся, – пробубнил Эйнар.
– Что ты делаешь? – спросила Гита, подходя ближе.
– Просто гвозди выпрямляю.
– Помочь не надо?
Эйнар нахмурился:
– Помочь? Э, нет. Это работа для одного.
Гита склонилась над верстаком, соприкоснувшись с Эйнаром плечами:
– Тогда можно я посмотрю?
Эйнар повернулся и впервые посмотрел на нее прямо. У нее захватило дух, а глаза заблестели в предвкушении.
Он протянул руку и взял ее за плечо. Потом отвел к двери, открыл ее и вытолкнул Гиту на улицу.
– Нет, – сказал он.
Гита начала падать назад, и ей пришлось сделать три шага, чтобы сохранить равновесие.
Бьёрн, осматривавший своего раненого пса на углу кузни, поднял голову. Он моргнул и усмехнулся:
– Ой, что это у нас тут? Юная принцесса не получила чего хотела?
Раненое животное заскулило у его ног.
– Заткнись, дядя! – крикнула она. – Он… он дубина!
И Гита умчалась прочь.
Пока Эйнар плотно закрывал дверь в кузню, здоровяк ухмылялся, но улыбка выцвела, когда он увидел, что от дома к нему шагает Карл. Темноволосый остановился ярдах в десяти от него.
– Я не натравливал Бреки на твоего пса, – сказал Бьёрн.
Карл посмотрел на горизонт, потом на деревья.
– Прости, что пнул тебя, – сказал он.
Бьёрн пожал плечами:
– Да ерунда. Зато быстро меня повалил. Хороший прием.
– На западе приходилось драться со здоровенными засранцами, – сказал Карл. – Для моего роста колено – лучшая ставка.
Бьорн ухмыльнулся:
– Я запомню – и в следующий раз заеду им тебе в рожу.
Карл ухмыльнулся в ответ:
– Жопа ты.
– И ты, брат, жопа, но меньше, хуже и не такая волосатая, – ответил Бьёрн. Вышедший из дома Уннтор уставился на них, но великан помахал ему рукой:
– Не беспокойся, батя, Карл просто объяснял мне, что был во всем не прав и что отдаст мне хутор, когда ты отплывешь на пылающей ладье.
– Кто сказал, что ему будет что отдавать? – спросил Уннтор. Стоявший между ними Карл на мгновение напрягся, потом рассмеялся. Проходя мимо сыновей, Уннтор тоже расплылся в улыбке:
– Ладно, собаки дикие, отведу-ка я вас побегать.
– В смысле? – спросил Карл.
Старик нырнул в кузню. Братья обменялись взглядами, но ничего не сказали.
Уннтор вернулся, неся три копья. За плечом у него был лук, на поясе – колчан. Он кинул каждому из братьев по копью:
– Пойдем охотиться.
– …такая буча поднялась, – сказала Агла. Дневное солнце метало лучи в продушины длинного дома, озаряя четырех женщин желтым сиянием.
– Представляю себе, – сказала Хильдигуннюр, обстругивая небольшой кусок дерева. Вскоре он должен был превратиться в сидящую собаку, лошадку или быка – в кого она захочет. Лезвие двигалось плавно, малейшие надрезы делали в точности то, что она хотела. Когда ее пальцы смыкались на рукояти из полированного оленьего рога, узкий нож словно становился частью ее самой.
«Как коготь», – подумала Хельга, наблюдая издалека. Она хотела заняться вышивкой, но треклятая игла отказывалась выполнять ее желания. То, что в ее воображении было изящной лозой, тянущейся от края юбки вверх по ноге, оказалось больше похоже на следы похмельной вороны. Она нахмурилась, в четвертый раз распорола нитку и начала заново.
– Мы слышали только, что, когда у них кончилась еда, ее поймали на воровстве. Не знаю, где и на каком, но никто с ней несколько недель не разговаривал.
– Ужасно, – пробормотала Хильдигуннюр.
– Правда ведь? Поневоле задумаешься, могут ли такие женщины чему-то научиться и как они добывают себе мужей.
– О, я могу представить парочку способов, – сказала Хильдигуннюр.
Агла хихикнула.
– Так хорошо, когда есть с кем поболтать, – сказала она.
– Хорошо, – согласилась Хилдигуннюр. – А ты, Гита? Что ты думаешь об этой женщине?
Гита, понурившись, сидела рядом с матерью и давно уже не издавала ни звука. Помолчав, она выплюнула:
– Да корова она – была коровой, есть и всегда будет.
Агла зашипела, но Хильдигуннюр ее оборвала:
– Если то, что говорит твоя мать, правда, то можно и так сказать.
Гита фыркнула и снова ушла в себя, однако Хельга не могла не заметить, что ее локти и плечи выпирали теперь не такими острыми углами. Немножко, совсем немножко, самую капельку. Хильдигуннюр улыбнулась девушке и продолжила слушать Аглу.
Гита набрала в грудь воздуха и громко вздохнула, так, чтобы все услышали, но прежде чем кто-то смог отреагировать, дверь распахнулась и внутрь ввалилась Тири, жена Бьёрна.
– Добро пожаловать, Тири, – сказала Хильдигуннюр. Сидевшая рядом Агла не могла скрыть раздражения, хоть и пыталась.
Смущенная Тири быстро помотала головой.
– Прости меня, Хильдигуннюр. Я… уф, я… спасибо, что нас пригласили. Я пришла как гость… уф… я не могу найти Вёлунда, – сказала она дрожащим голосом. – Он никогда… Я не…
Хильдигуннюр поднялась на ноги и прошла половину дома, прежде чем Хельга поняла, что случилось. Улыбки в ее голосе уже не было:
– Давно ты его в последний раз видела?
– Уф… недавно.
– Агла и Гита – к реке. Хельга – к конюшне, – Хильдигуннюр положила руку на плечо Тири. – Мы пойдем к дороге. – Она дважды сильно хлопнула в ладоши. – Вперед.
Ее приказной тон поднял женщин на ноги еще до того, как они это осознали.
Как только они вышли на улицу, солнце обдало их жаром. В тени дома Хельга ненадолго забыла, что сейчас лето, но утреннее тепло уже сменилось давящим полуденным зноем. Шагая по двору и глядя в спины взрослых женщин, она думала о Вёлунде. Искать его в конюшне казалось неправильным. Что бы сделал мальчик? «Я в незнакомом месте», – представила она. «Мне жарко и неуютно. Я пойду к реке… нет, потому что, хоть тело у меня и большое, я еще щенок, и мне скучно. А играть интереснее…» Пока Хильдигуннюр вела Тири к главным воротам, а Агла вместе с Гитой удалялись в сторону реки, Хельга оглядела конюшню, приняла решение и свернула влево, к боковым воротам.
Эхо зовущих Вёлунда голосов следовало за ней всю дорогу к новой овчарне. Тени деревьев делали жару гораздо терпимее.
– Умный мальчик, – пробормотала она, вдыхая запах сосен, оглядываясь вокруг в поисках… вот! Черный круг там, где был перевернут камень; полоса на земле говорит о том, что кто-то тыкал палкой в живших под ним жуков. Она заторопилась дальше, сердце ее забилось сильнее. Сломанная ветка, слегка оборванный мох – знаки были мелкими, но постоянными: кто-то прошел вверх по тропе, подбирая то, что казалось ему интересным. Еще она высматривала примятую траву или следы того, что он свернул с тропки, но ничего не находила.
Поворот – и над ней нависла новая овчарня с озаренной солнцем восточной стеной. Хельга заглянула за угол и увидела, что Вёлунд задремал, растянувшись в теньке.
С ее губ сорвался смешок, и мальчик заворочался, но не проснулся, пока она не подтолкнула его ногой.
– Вставай, засоня, – она улыбнулась ему. – Мама за тебя беспокоится.
Вёлунд открыл глаза и тупо посмотрел на Хельгу.
– Давай, подъем!
Мальчик перевернулся и неуклюже поднялся на ноги.
– Я… я заснул.
– Это бывает и с лучшими из нас, – согласилась Хельга, – но сейчас мы возвращаемся на хутор, и Эйнар – добрый мальчик, который за лошадками ухаживает, – найдет для тебя какое-нибудь дело.
Вёлунд кивнул с серьезным лицом:
– Это хорошо.
Хельга подавила улыбку.
– Отлично. Пойдем.
Она направилась обратно к дому, Вёлунд поначалу тащился позади, но потом догнал Хельгу и радостно зашагал рядом с ней.
– Вёлунд! – голос Тири прозвучал сразу же, едва они показались из-за деревьев, и Хельга увидела, как та пробежала несколько шагов к боковым воротам, а потом остановилась, словно сдерживая себя. Шедшая следом Хильдигуннюр стремительно приближалась к ним.
Мальчик замедлил шаг.
– Ну же, – сказала она, заставляя свой голос звучать радостно, насколько это было возможно. – Мы хотели найти тебе какое-нибудь дело, помнишь?