Та улыбнулась.
– Только за!
– Отлично! Я так понимаю, вас сейчас волнует катаракта. Так ведь? – взглянул на неё, как бы говоря ей: «Отвечай да…»
– Да! Да… – растерянно отвечала Антонина. Ей от волнения уже даже дышать было тяжело.
– Тогда расслабьтесь, посмотрите на меня, – она повиновалась. Они встретились взглядами и, не отрываясь, смотрели друг на друга, – а теперь закройте глаза!
Дальше всё было так. Пустов хватает несчастную за плечи. Почти вплотную прислоняется губами к её правому глазу и начинает туда мычать, как корова. Продолжается это около десяти секунд, пока Соколов не взорвался, не в силах более терпеть происходящий абсурд.
Он начинает истошно ржать во всю свою голосину, как конь, чуть ли не по полу катаясь в истерике. Публика оборачивается на него. Идрис отвлёкся и буквально пронзил Соколова гневным взглядом. Вот и пришло то самое время, когда пора вступить в игру.
– Дорогие мои подписчики! Вы сами всё видели! – от смеха ему не хватало кислорода. Он то и дело задыхался, потому делал большие паузы между словами, чтобы набрать воздуха и успокоиться от настигнувшей его хохмы, всё больше напоминавшей эпилептический припадок. Чуть успокоившись, он вскочил с места и начал быстрым шагом, почти вприпрыжку приближаться к сцене. В этот момент Идрис почувствовал, что его сердце было готовы вырваться из груди, а ноги онемели и ослабли. Он прекрасно узнал этот голос. Глядевшая из-за кулис Лариса растерянно глядела на идущего Евгения, понятия не имея, что делать. Полицию вызывать было бесполезно: чем в итоге закончилась последняя встреча Соколова и Пустова, равно как и попытка последнего отправить его в СИЗО с помощью своего адвоката, лучше и не вспоминать. Юрист на деле оказался столь низко квалифицированным, что в тюрьму чуть не сел уже Дмитрий. Впрочем, сам виноват. Перед тем, как нанимать, надо было с отзывами о его работе ознакомиться, а не смотреть на то, что берёт мало. Хотя, если вспомнить итог очередного раунда этого эпичного противостояния науки и мракобесия, и армии самых лучших юристов будет мало, чтобы заставить Соколова отступить. А если быть совсем честным, то юрист тогда и не собирался Пустову помогать: позиция у последнего была совершенно проигрышная, но за каждый день брали с него плату двадцать тысяч за день в суде на каждого. В итоге обули Идриса почти на два миллиона, а дело в суде было проиграно. Так что: «Никаких судов и полиции…» – решила Лариса.
Тем временем Соколов подошёл к сцене ещё ближе. Пустов отпустил женщину и повернулся к Евгению. Их взгляды встретились, будто состоялась судьбоносная дуэль Индейца и полковника Дугласа Мортимера из фильма «На несколько долларов больше…»
– Помнишь меня? – прищурил глаз Соколов, – мы в последний раз виделись год назад, если забыл…
– Помню, – отвечал вполголоса, чтобы в зале не услышали, Пустов, кивнув головой, – ты мне всю жизнь сломал!
– Как ты её ломал тем, кого обманул, – вполголоса отвечал Евгений, взглянул на Антонину и отмахнулся, дабы та села на своё место в зале. Та повиновалась, спешно вернувшись в зал. Потом Соколов обернулся к публике и гневно воскликнул, – вы пришли сюда за чудом?! Так получите его! – повернулся к Идрису и протянул ему руку, – прочитай моё прошлое!
Пустов нехотя взял его руку, потом встревожено взглянул на публику, которая уже отчасти стала относиться к Идрису скептически, с нескрываемым недовольством перешёптываясь между собой. «Может быть, всё ещё можно будет обернуть в свою пользу?» – подумал Дмитрий и решил действовать.
– Тебя зовут Евгений Соколов. Ты являешься популяризатором науки и главным редактором журнала «Научная Среда», ещё ты занимаешься разоблачением различных магов, экстрасенсов, телепатов и сверхлюдей. Но как экстрасенс могу сказать точно, что ты лжец, поднимающий уровень своей популярности за счёт других. Более талантливых и способных…
Соколов рассмеялся. Пустов нервно отпустил его руку.
– Да эту информацию обо мне любой дурак в «Википедии» найдёт. Попробуй рассказать про меня то, чего точно никто не знает, талантливый ты мой! Имя моей матери, моего отца? Может быть, сможешь сказать, как зовут моих школьных друзей? Или поведай, какую оценку по химии я получил, когда учился в седьмом классе. Сейчас скажу дату… – задумался, – 19 марта!
– Четвёрку! – Дмитрий сделал вид, что ответил уверенно. На самом деле тыкал пальцем в небо. Понятное дело, что лучше было бы промолчать, но если не сохранить лицо перед остальными зрителями (а они, заплатив деньги, за выступление, пока ещё с большим раздражением смотрели на выходки Соколова), могут даже потребовать свои деньги обратно, а этого допустить вот совсем никак нельзя: финансовое положение Пустова и так оставляло желать лучшего. В любом случае, если Соколов назовёт другую, а он так и сделает, Идрис уже был готов обвинить своего оппонента во лжи.
Евгений развёл руками.
– Я запомнил этот день очень хорошо. Нам тогда учительница по химии дала пять тестов. Перед проверкой спросила класс, как тот хочет, чтобы она оценила работу: одной оценкой за пять тестов или пятью? Все выбрали второй вариант, – Соколов усмехнулся, – и в тот день я получил пять двоек подряд, – после чего улыбнулся, ожидая следующего хода Пустова.
Тот же, поразмыслив мозгами, понял, что Евгения за историю с таким подробным бэкграундом почти невозможно обвинить во лжи, и уже пожалел, что решил идти до конца.
– Интересная история. Только что придумал?!
Соколов рассмеялся.
– Если бы ты прочитал мою книгу «Искусство изобличить» про разоблачения экстрасенсов, то знал бы её. А ознакомиться с ней, знаешь ли было бы полезно. Зная, как я разоблачаю других, авось бы ты и не попался. Хотя вам попасться проще простого: все приёмы уж давно избиты.
– Читать нет времени. Работаю в отличие от тебя – бездельника!
– Работаешь?! – возмутился Евгений, – может, скорее обманываешь?!
– Обманываешь нас тут ты со своими историями про пять двоек для тупых дегенератов, которым лапшу с ушей лень снимать.
У Соколова чуть крыша не поехала от удивления. Он сделал придурковатое выражение лица и повернулся к публике.
– Я?! – потом снова повернулся к Идрису, – а ну-ка, чудотворец ты мой, давай проверим! Надеюсь, ты не против. Когда мы виделись в последний раз, у меня зрение было плохим, а сейчас ещё хуже. Увы, годы сидения перед компьютером заставили меня надеть очки. Лазерную коррекцию сделать можно, но что-то мне страшно. Сам понимаешь… Операция, все дела, – гневно взглянул Пустову в самую душу, будто ковыряясь там грязным ноготочком, – вылечи меня. Верни мне зрение, чтобы была единица на оба глаза. Пожалуйста!
Публика вопросительно взглянула на Антонину, которая, казалось, специально медленно спускается, вниз, словно стекает как желейная масса, к полу, чтобы тихо и под шумок незаметно слинять отсюда прочь. Та же замерла, глупо оглядываясь по сторонам с кривой улыбкой на лице, будто делала вид, что не при делах.
– Ну, так что? – прошипел Соколов, словно дикий манул. Разозлившийся, он глядел в растерянные и напуганные глаза Пустова, умолявшие остановить эту инквизицию. Но Евгений всем своим видом показывал, что не желает останавливаться. Его целью было добить до конца. Тем более, он никогда не любил беспочвенные обвинения во лжи в свой адрес, а Идрису хватило ещё ума сказать ему, что он лжец, учитывая, что не впервой видятся. Поэтому никакого шага навстречу быть не могло, – исцели меня! Или тебя настигнет неудача, как во время нашей прошлой встречи?
Зрители заметно встрепенулись. Только сейчас мысль о том, что Соколов просто тролль и хайпожор портящий им вечер, сменилась здравой, где люди начали подозревать: неужели наш кумир на самом деле шарлатан? До этого, видимо, жидо-масоны своими выжигателями мозгов не позволяли рассмотреть в нём лжеца.
Дмитрий опечалился, опустив взгляд к полу и закрыв глаза. Словно не знающий ответа ученик, стоявший у доски перед учителем, он тихонько, вполголоса пробубнил себе под нос:
– Я не могу…
– Что?! – переспросил Соколов.
– Я не могу.
– Я плохо слышу, великий маг! Что вы сказали!
Идрис вздохнул и на выдохе выдавил:
– Я не могу! Кто-то перекрывает мои способности. Мне почему-то кажется, это ты, – ответ был не просто типичен для любого опростоволосившегося экстрасенса. Эта уже столь заезженно множеством экстрасенсов на ТВ, что уже слышать было противно подобные отговорки. Особенно сейчас в шоке был Евгений. Сколько раз экстрасенсы попадались на лжи, столько все поголовно вечно начинали одну и ту же песню, что кто-то мешает им использовать свои способности по максимуму. Придумали бы уже что-нибудь другое, новое. Но нет! Будем идти по проторенной дорожке в надежде не упасть лицом перед публикой, а на деле разбиваем себе нос об асфальт при падении вдребезги, заляпав кровью всё вокруг. Ну, неужели нельзя сказать, что Луна не в той фазе, Марс не в Сатурне, чтобы оправдаться, солнечные лучи не под тем углом на землю падают? Оправдание тоже так себе, но хоть что-то новое и оригинальное!
– Я?! – Соколов со злорадством захохотал, будто издеваясь над Идрисом, – Я! Да я даже не обладаю никакими суперспособностями, чтобы тебе помешать! Почему я?!
– Не знаю, – отвечал Пустов. Ответить ему было нечего, да и незачем. Зал уже начал по чуть-чуть переходить на сторону Соколова. И это был тот самый момент, когда нужно бежать прочь без оглядки сломя голову, сталкивая всё мешающее на своём пути. Всё дальше и дальше, пока не останешься наедине с собой, чтобы спокойно вздохнуть, ведь тут, стоя на сцене, подступил комок к горлу, а от удушья голова пошла кругом. Надо бы скорее на свежий воздух. Но он, ещё минуту назад великий Идрис, маг и волшебник, стоял, как истукан с острова Пасхи, не в силах сдвинуться даже на шаг. Ноги будто застряли в засыхающем, вязком бетоне. Руки стали тяжёлыми, как два бревна, потому не было даже сил врезать Соколову по морде, хотя желание возникло слишком уж непреодолимое. Время замедлилось настолько, что секунда казалась часом. Дмитрий окончательно затерялся во времени и пространстве. Даже взгляд его не мог сконцентрироваться в одной точке, а вместо этого расплывался на объектах за спиной Евгения. Это было сродни состоянию алкогольного или наркотического опьянения. В таких случаях наркоманы говорят: «Я залип», – описывая своё изменённое состояние. Тут бы упасть, чтобы Соколов и зрители отвлеклись и оставили бы Пустова в покое хоть на время. Но какая-то неведомая сила предательски крепко держала сзади, не давая броситься на пол с грохотом, как роняют мешок с песком. Со стороны, могло показаться, это выглядело как посттравматический синдром, как у военных с их стеклянными глазами. Таким оно, чувство это, на самом деле и было. Идрис после Евгения был как выжатый лимон, словно переживший артобстрел и бомбёжку разом на побережье злосчастной Омахи-бич, где нацистские пулемёты долбили без устали, не давая передохнуть ни на секунду. И всё, что оставалось, так это молиться Господу, лишь бы сей проклятый день закончился…
– Значит, получается, ты шарлатан! – воскликнул Соколов, улыбаясь, смакуя по максимуму момент очередного триумфа.
Тут Дмитрий сразу и ожил, испуганно глядя на разозлившихся зрителей, встававших со своих мест и гневно буркавших себе под нос проклятия в адрес Идриса.
Надо понимать, что на такие «тайные вечери» приходят люди в основном верующие. И хотя и в Библии чёрным по белому говорилось не верить шарлатанам, и священники то же самое твердят, люди всё равно верят, всё равно ходят к магам и прочим клоунам в надежде, что если не помогли силы небесные, то не отвернутся, либо отступятся тёмные, языческие и какие ещё там бывают…
С чем это связано? Возможно, генетическая память предков, поклонявшихся идолам, соблюдавших языческие обряды и верования, которые в деревнях жили вперемешку с официальным христианством. С другой же, что более очевидно, земля русская всегда была обильно усеяна дураками. Даже Гоголь считал их одной из главных проблем страны наряду с плохими дорогами. Верят такие во всякую чушь, потому и ходят к гадалкам, да знахарям. Ну, а может быть просто инфантильные, младенцы духом, которые, наслушавшись сказок в детстве, верят в чудеса спустя тридцать лет после окончания школы. Поэтому, видимо, и несут шарлатанам свои кровные. Хотя, если говорить по чесноку, правда приютится где-то посередине между этими версиями.
В том-то для Идриса и была проблема. Почему шли, почему обманывали себя, непонятно, но как только понимали, что перед ними обычный плут и жулик, но никак не потомственный маг и целитель, готовы были его от злости в порошок стереть. Злости, разумеется, больше на себя. Достаточно только вспомнить школьные уроки математики, чтобы понять их чувства! Ведь, как правило, только после того как мы узнаём решение сложной задачи, над которой корпели не один час, убив миллионы нервных клеток, то понимаем, насколько простым оно было. Стучим себе по лбу кулаком, злясь, что не увидели нужного решения сразу, да локти кусаем, осознавая, что времени-то на другие уроки уже и не осталось. Вот и зрители сейчас: вроде бы взрослые люди, а вели себя как школьники. Готовы были своего кумира разорвать на части от злобы. А ещё лучше деньги свои вернуть. А если Пустов попытается все заплаченные ему кровные проглотить, чтобы не возвращать – выпотрошат!
То-то он и оживился, уже представляя в своём воспалённом мозгу картины столь жуткие, что Уэс Крейвен со Стивеном Кингом будут нервно курить в сторонке. «Верни наши деньги!» – кричали они, а отдать Дмитрию ну совсем никак. Положение его финансовое после прошлой встречи с Соколовым было ужасным. Если так в каждом городе, где он выступал, отдавать зрителям деньги за обман, вскоре придётся и виллу свою двухэтажную в Подмосковье продать, и новенький Porsche Macan в полной комплектации. Чтобы купить подобный автомобиль среднестатистическому россиянину со средней полосы придётся не кушать года два-три, если не больше, а Идрис накопил нужную сумму за полгода и даже кредит не брал.
Тем временем зал к счастью для Пустова не желал убить его за обман и вернуть все деньги за билеты ценой его жизни. Примерно человек пятнадцать-двадцать были ещё уверены, что он способностями мага и ясновидящего обладает, спорили с теми, кто уже разуверился в чудесах, отвлекая внимание от Идриса, а значит можно под шумок убежать прочь, чтобы никто не заметил, и не придётся деньги возвращать.
А пару раз у него уже было что-то подобное, ведь разоблачения Соколова уже не раз играли с Пустовым злую шутку. После разгрома по федеральному телевидению и на самых просматриваемых интернет-ресурсах решил выступать только в маленьких городах. То, что там про эти разоблачения знают, маловероятно: не в каждой деревне даже газ с электричеством проведены. Что уж тогда там говорить об интернете с телевизором? Но пусть в самых захудалых городишках, в самых ветхих домах культуры самых забытых Богом поселениях, даже там находились черти, видевшие разоблачения Соколова и гнавшие оттуда Дмитрия Идриса, потомственного мага и ясновидящего, метлой поганой, да так сильно по заднице шлёпали, что пятки сверкали, будто огни святого Эльма после извержения Кракатау. И каждый подобный позор Пустов встречал с тяжестью на сердце, как воспринял бы аналогичный холодный приём любой артист, лектор, бизнес-тренер или ясновидящий. Тут даже не с тяжестью. С болью. Такой был любимый всеми, почитаемый: он им какой-нибудь чуши в ушки напрудит, мотивирует лучше любого коучера, а они ему в ответ всенародную славу, ведь, как правильно говорят, лучшей мотивацией для идиота будет сказанная ему в личной беседе информация о том, что его защищает ангел-хранитель, а значит все трудности по плечу! Тот пойдёт и… А сделает или нет, уже волновать не должно. Главное – мотивация! Теперь же каждый раз, выходя на сцену, Пустов жрал по несколько таблеток успокоительных, чтобы побороть мандраж и трясучку в ногах, мешавшие нормально выступать перед публикой, которая, услышав правду о лжи и шарлатанстве потомственного мага и ясновидящего точно не погладит его по головке, осознав, что им навешали на уши вкуснейшей китайской лапши из самого знаменитого ресторана восточной кухни, который только существует в Москве.