– Сынок… хлебушек… – доносится до меня.
Тут кто-то толкает меня в левый бок, отчего я подаюсь вправо и получаю лёгкий, почти невесомый, тычок справа под рёбра. Даже не в меня ткнули, а я сам сшиб что-то. До ушей долетает звонкий стук меди о каменный пол.
А меня уже подхватила неудержимая сила и понесла. Всё что я успеваю – бросить короткий взгляд туда, откуда прозвучало «хлебушек». В темном углу у эскалатора глаза выхватывают сгорбленную седовласую фигурку в потрёпанной серой кофточке и юбке до пола. А там, на полу, редкой россыпью тускло поблескивают кругляши медяков…
Чёрт! Как нехорошо получилось…
Чёрт, черт, черт!!! – метрономом стучит в моём мозгу до самой станции имени «Дмитрия Донского».
… -Вань, ты чего такой хмурый, – настороженно спрашивает Костя, когда мы выходим из метро.
– Да так… Бабулю задел… в толчее этой сраной! Нехорошо получилось.
– Сильно задел что ли?
– Нет вроде.
– Ну, что поделаешь… Бывает…
Действительно бывает. И бывает хуже. Но почему так гадко на душе?
Разгадкой этого вопроса я занимаюсь всё то время, пока Костя ведёт меня к брошенной, как он выразился, неподалёку машине. На самом деле «неподалёку» обернулось пятьюдесятью минутами быстрого хода: сначала вдоль городской дороги, потом дворами, а затем вдоль трассы. В итоге: Москва позади, потрёпанный временем и пробками Костиков «Форд» по левую руку, а впереди… Впереди – свобода! Целый месяц свободы от пробок, метро, каждодневных обязанностей по работе!
– Залезай! Погнали! – командует Костя. И зачем-то тихо добавляет: – Наши городских…
Рванув с места, Константин уводит машину в крайний левый ряд. Вальяжно откинувшись на спинку сиденья, тремя пальцами левой руки принимается подкручивать руль, правую держит на рычаге переключения скоростей. Вообще, ездить с Костиком страшно. Он лихач, и хоть старается правил не нарушать, по крайней мере, специально, но его обгоны почти из-под самой задницы длиннющих фур и гружёных плитами тягачей, с выездом лоб в лоб на встречку – это… Я даже не знаю, как это назвать. Пока ему везёт. Ему и его пассажирам, но есть у меня предчувствие, что когда-нибудь всё это плохо кончится… Скосив глаза, я бросаю взгляд на спидометр и вздрагиваю. Стрелка неумолимо ползёт к последнему делению на шкале – 220 км/ч. Сейчас уже 145.
– Может, притормозишь? Ограничения, ГАИ и всё такое…
– Блин, – мотает головой Константин. – Задумался.
Он плавно жмёт на педаль тормоза. Стрелка отползает назад и замирает на отметке 115. Позади нас сразу же раздаётся раздражённый гудок.
– Проезжай, – бурчит Костя, уступая дорогу.
Обдав нас волной выхлопов и разогретого воздуха, чёрный и сверх всяких норм и правил тонированный «Нисан Мурано» стрелой уносится вдаль.
– Ездят же… – вслед ему цедит Костик, поморщившись. – И ни ограничений им, ни ГАИ…
– Да ладно тебе. Когда-нибудь попадёт.
– На законопослушного гаишника? – улыбается Костя.
– Ну, а почему бы и нет?
– Блажен, кто верует, Вань.
– И откуда в тебе столько пессимизма, Константин?
– От жизни Иван, от жизни… – вздыхает Костя. Он протягивает руку к автомагнитоле, нажимает на «On», и из колонок вырывается голос кумира конца 80-х, начала 90-х:
«Мы хотим видеть дальше,
Чем окна дома напротив.Мы хотим жить,Мы живучи, как кошки.И вот мы пришли заявить о своих правах. Да!Слышишь шелест плащей?Это мы.Голос Цоя, его манера исполнения завораживают. В такт музыке я принимаюсь кивать головой, а Костя – постукивать ладонью по рычагу переключения скоростей. Губы его приходят в движение, повторяя за певцом:
«Дальше действовать будем Мы,
Дальше действовать будем Мы,
Дальше действовать будем Мы,
Дальше действовать будем Мы…»
Меня тоже пробирает, и я подхватываю шепотом:
«Мы родились в тесных квартирах
Новых районов.Мы потеряли невинность в боях за любовь.Нам уже стали тесны одежды,Сшитые вами для нас одежды.И вот мы пришли сказать вам о том,Что дальше…действовать будем Мы,Дальше действовать будем Мы,
Дальше действовать будем Мы,
Дальше действовать будем Мы…»
– Интересно, кто они, эти «Мы»? – спрашиваю я, когда на смену Цою приходит какая-то певичка-однодневка то ли с какой-то фабрики, то ли из какого-то колхоза.
Несколько секунд Костя меряет меня взглядом, потом переводит его на дорогу и произносит тихо и крайне серьёзно:
– В последнее время только и делаю, что пытаюсь это понять.
– Успехи есть? – интересуюсь я.
Хоть и принято считать, что молчание – знак согласия и эквивалент «да», но в ответ на мой вопрос Костик молчит так, что трудно не догадаться – успехов нет.
– Ну что ж, отсутствие результата – тоже результат, – пытаюсь я приободрить друга.
– Да уж… – цедит он.
– Означает, что либо не в том направлении ищешь, – продолжаю я, – либо не те средства используешь для поиска.
– Умник! – огрызается Константин. – В кого ни плюнь – одни умники вокруг, а живём как…
– Как?
– Об косяк! – обрубает Костя.
– Кость, что на тебя нашло?
– Ничего, извини…
Костик достаёт «беломорину», прикуривает, выпускает из ноздрей струйки сизого едкого дыма.
– Ты всё эту отраву куришь? – морщусь я, картинными взмахами ладони разгоняя дым.
– А ты всё своё сено? – парирует Костя. Это он так называет все сигареты с фильтром.
– Зато вреда меньше.
– Ну-ну, блажен, кто верует… Во, гляди! – тычет Костик зажатой в пальцах папиросой у меня перед носом. Я смотрю в указанном направлении. Там у обочины стоит чёрный «Нисан Мурано», рядом с ним – коренастый широкоплечий парень в джинсах и майке, очевидно владелец, а к нему вразвалочку шествует тучный гаишник с переносным радаром.
– Я же говорил, что попадёт! – восклицаю я. – Сейчас и за превышение, и за тонировку ему вставят.
– Ага. Интересно, на какой сумме разойдутся…
– Кто про что… – вздыхаю я. – Неужели ты действительно думаешь, что все они берут?
– Ты поговорку слышал: нет неберущих гаишников, есть плохо дающие водители. Думаешь, она просто так появилась?
– Просто так, конечно, только кошки родятся… – гудок автомобильного клаксона не даёт мне закончить.
– Задолбал! – рыкает Костя, глянув в зеркало заднего вида.
Я оборачиваюсь – у нас на хвосте маячит чёрный и сверх всяких норм и правил тонированный «Нисан Мурано»…
– Ну что? – грустно улыбается Константин. Думаешь, протокол ему выписали, да? За две минуты? У них, в ГАИ, новая услуга – экспресс составление протокола? А может, – оплата штрафа на месте?
– Ну ладно, уел, – сдаюсь я. – Но есть и другая поговорка: в семье не без урода…
– Если бы он один был, урод этот…
Висящий на хвосте «Мурано» продолжает истошно реветь клаксоном.
– Да заткнись ты! – гаркает Костя, высунувшись в окно.
– Пропусти его, Кость, а то оглохнем ещё – вон как надрывается.
– Ладно, вали… – шепчет Костик, уступая дорогу.
«Мурано» проскакивает вперёд и, вдруг, происходит что-то странное: он виляет вправо, и в одно мгновение его стоп-сигналы, горящие ярко-красным, оказываются перед нами. Визг тормозов, занос, меня кидает вперёд, я не влепляюсь головой в лобовое стекло только потому, что успеваю упереться руками в пластик приборной панели. В салоне устанавливается мертвая тишина. И в этой тишине побелевший как труп Костик лихорадочно крутит баранку из стороны в сторону, стараясь стабилизировать машину и не врезаться в несущиеся мимо нас автомобили. Стиснув зубы, вцепившись руками в кресло и упершись ногами в пол, я мысленно молю Бога о спасении…
Наверное, Он меня услышал. Ещё раз ударив по тормозам, Костик останавливает машину на обочине. Глаза его как два советских пятака, пот струится по лицу, а руки до белизны в костяшках сжимают руль.
– Падла… – шепчет он.
Ни слова больше не говоря, с дикой пробуксовкой Костик срывает машину с места.
– Ты куда? – произношу я пересохшими губами.
– Порву сучару… – шипит Костя.
– Кость, остановись!
– Не лезь, – отмахивается Константин. Вытянув шею, нависнув грудью над рулём, он пожирает дорогу взглядом.
Лавируя между попутными автомобилями, Костя остервенело давит на акселератор. 100, 150, 200 км/ч. Вслед нам гудят, от нас шарахаются и, наверняка, кроют самым «изысканным» матом. Костик «кладёт» стрелку спидометра.
– Кость! – выкрикиваю я.
– Отвянь!
Наконец, зад «Мурано» появляется на горизонте. Константин издаёт нечеловеческий рык и каким-то чудом выжимает из своей развалины ещё несколько километров в час. Поравнявшись с обидчиком, начинает оттеснять его к обочине, грозя ударить бортом в борт. Парень за рулём «Мурано» машет нам кулаком, на среднем пальце которого отблескивает жёлтым «печатка», остервенело матерится в открытое окно – всё без толку. Костик неумолим и… он в отличие от хозяина «Мурано» не боится за свою машину – царапиной больше, царапиной меньше…
– Кость, может не надо… – произношу я просительно, но куда там…
…Выдавив «Мурано» на обочину, мы проезжаем ещё метров тридцать и останавливаемся. Я внутренне подбираюсь, готовясь не допустить потасовки, дух которой навис над дорогой, а Костя тем временем вместо того, чтобы идти разбираться с обидчиком, откидывается на спинку сиденья и закуривает.
– Ну и? – вопрошаю я удивлённо.
– Посмотрим, как будут развиваться события, – отвечает Костя, вдохнув порцию табачного дыма.
События не заставляют себя ждать. В боковое зеркало мне хорошо видно, как из «Мурано» выбирается водитель и бежит к нам. От его манеры бежать – тяжеловатой, я бы сказал, медвежьей, – веет мощью. Подскочив к водительской дверце «Форда», он распахивает её, хватает Костика за грудки и швыряет на землю.
Медленно, словно нехотя, Костик поднимается. На широко расставленных ногах встаёт во весь рост, и я с содроганием отмечаю, что на фоне своего противника он выглядит, мягко говоря, щупловато. Студент-доходяга Шурик против рецидивиста «Бывалого», порядком поднакачавшегося, к слову сказать… От нехорошего предчувствия у меня начинает ныть чёлюсть и посасывать под ложечкой. Кто-то кому-то сейчас навешает… С этой мыслью я выбираюсь из машины, но подоспеть на помощь Константину не успеваю. Да и моя помощь оказалась бы лишней. Два следующих друг за другом выпада противника Костя парирует лёгкими округлыми взмахами рук. Потом делает какое-то хитрое, едва уловимое глазом движение всем корпусом с уходом с линии атаки, и схватка совершенно непонятным мне образом переносится в партер: одной рукой заломив противнику руку, Костя осёдлывает его, пальцами другой поддевает его за ноздри и дергает на себя. Голова поверженного соперника с хрустом запрокидывается назад, он пытается что-то сказать, но у него не получается выговорить ни слова – вместо слов мычание и хрип.
– Кость, шею ему не сверни! – предупреждаю я, не на шутку разволновавшись за здоровье распластанного на земле, стучащего по ней ногами и свободной рукой, парня.
В ответ Костик презрительно сплёвывает в сторону.
– Да отпусти ты его!
Константин с совершенно беспристрастным выражением лица – ни злости, ни наслаждения от доставляемых проигравшему противнику мучений – продолжает тянуть его голову на себя. Лицо парня начинает синеть, на шее острым углом выступает кадык. Он лихорадочно пульсирует, грозя прорвать натянувшуюся до предела кожу.
– Отпусти! – гаркаю я, подскочив к Косте, и несильно, только чтобы вернуть во вменяемое состояние, бью ему коленом под рёбра. – Убьешь ведь, придурок!
Не ослабляя хватки, Костик обалдело смотрит на меня.
– Ты чего, Вань?
– Отпусти, говорю! Убьешь его, что потом делать будем?
До Костика, кажется, начинает доходить. Секунд пять он раздумывает, а потом осторожно опускает голову парня на землю.
– Жив? – осведомляется, потрепав по затылку.
В ответ стон.
– Ну и хорошо… – выдыхает Константин.
Он встаёт, отряхивает пыль с одежды.
– Поехали что ли? – спрашивает, как ни в чём не бывало.
– А этого, – я киваю на корчащегося на земле и тихонько постанывающего обладателя «Мурано», – так и бросим валяться?
– А что с ним церемониться?
– Блин, Кость, смотри, как ему хреново… Сдохнет ещё…
– Да ладно тебе, дождёшься от него, бугая… – с отвращением произносит Костя, но всё же склоняется над парнем. – Эй, ты особо не разлёживайся, земля холодная, простудишься ещё…
– Пошёл ты… – хрипло звучит в ответ. – Тебе конец, понял? Я тебя урою, сука…
– Он ещё и грубит! – лицо Костика искривляется в ехидной ухмылке. – Щас я ему добавлю…
– Кость, – я хватаю его за плёчо. – Не лезь к нему. Поехали.
– Нет, погоди! – отмахивается Костя и принимается бесцеремонно обыскивать вяло сопротивляющегося парня. – Должен же я узнать, кто меня урыть собирается… – Вскоре в его руках оказываются красные «корочки». – Ты гляди, Государсвенная Дума! – восклицает Константин. Игорь Сергеевич, значит… помощник депутата по работе в Государственной Думе… – зачитывает он. – Партия власти, вашу мать… – цедит с неподдельной злобой. – Что же это за власть такая, а?
…Потрёпанный Игорь Сергеевич остался позади. Насупившийся Костик крутит баранку и беззвучно шевелит губами, ведя какой-то внутренний монолог, я таращусь на проносящийся мимо пейзаж. В салоне висит гнетущая неловкая тишина. Недавний запал прошёл, на смену ему пришла какая-то опустошенность с легкой примесью стыда. Зачём всё это случилось, почему? Кому это было надо – мне, Косте, помощнику тому депутатскому? Неужели не могло быть иначе, неужели всё было так, как должно было быть? Неужели трое взрослых людей не могли разойтись-разъехаться миром – один не подрезать, другой не избивать, третий при всём этом не присутствовать?
– Нет, ну что за люди такие?! – нарушает молчание Костя. – Сколько ему лет?
– Физиономия молодая, – припоминаю я. – Лет двадцать семь, двадцать восемь…
– А тебе сколько, Вань?
– Тридцать.
– А «Нисан Мурано» у тебя есть?
– Нет.
– Почему?
Пожимаю плечами, отвечаю неуверенно:
– Не заработал, наверное…
– Не заработал! – восклицает Костя.
– Ну да…
– А он, значит, заработал… Новый русский мальчик…
– Выходит, что заработал.
– Вань?! – выдыхает Костик. С болезненной настороженностью смотрит на меня. – Да у трех четвертей этой новой русской молодёжи папы – старые евреи в прямом и переносном смысле. На заре туманной перестройки сколотили капиталец, устроили бизнес, обзавелись банками, заводиками, яхтами, машинками. Как они это сделали – какими правдами и неправдами… разговор сейчас не о том… – Костик на какое-то время умолкает, закуривает. – Нет, я не против, чтобы родители помогали детям, – продолжает, затянувшись, – давали им по максимуму. Коробит другое. Ведь в своё время мне тыкали пальцем на таких мальчиков, а сейчас продолжают тыкать другим: вот смотри, он год, как окончил институт, а уже ездит на «Лексусе» и живёт в пятикомнатной квартире на Арбате. А ты, здоровенный лоб, до сих пор ни хрена не имеешь. Так почему ж ты сидишь, чего ждёшь? Вот он смог, он ДОБИЛСЯ! Так и ты иди, вкалывай с утра до утра, и у тебя всё будет, как у него! И я покупался… Понимаешь? И шёл, и вкалывал… И когда, наконец, скрипя зубами, наскребал на вшивый, нет не «Лексуc», а «Фольксваген», на котором уже лет десять отъездил какой-нибудь жирный бюргер, вдруг узнавал, что папа того владельца «Лексуса» – коммерческий директор банка или хозяин какого-нибудь заводика… Ну ёлки-палки… Неужели опять накололи?! – с болезненной ухмылкой на лице восклицает Костик. – Выходит, это они так меня «стимулировали» вкалывать на очередного чужого дядю – папу того самого мальчика… А тот мальчик в это время менял «Лексус» на «Майбах», квартиру на «Арбате» на виллу на Канарах. За чей счёт, а?
– Кость, но ты же заработал машину, да и квартирой обзавёлся в Подмосковье. Разве плохо?
– А ты знаешь, сколько на это ушло нервов и здоровья? И сколько здоровья тратят те мальчики? Считаешь, величины сопоставимые? Уж хотя бы не обманывали… Сказали бы честно: сколь ни впахивай, а ни хера у тебя не будет!