Дома Генка аккуратно положил найденный нож рядом с ледорубом Антона. Затем достал записи, которые когда-то отдал ему Симаков и стал их изучать. По этим записям было видно, что следующий контакт надо было ожидать только в 1983 году. Получалось восемь лет ожидания. Генка схватился за голову. Ещё восемь лет!!! А что делать?
Только через три месяца Генка получил первое письмо от Симакова. Хотя дата отправки стояла 30 мая. Что-то уж долго шла дипломатическая почта. Генка без всяких намёков написал, как его забрали на военные сборы, конкретно написал с какого и по какое число он на этих сборах был, чтобы Симаков смог сориентироваться в датах. Второе письмо от Симакова пришло немного быстрее, всего-то за две недели. Дальнейшая переписка друзей осуществлялась с периодичностью раз в месяц. Этого и было достаточно, поскольку новостей было не слишком много.
Через год, в мае 76 года, Симаковы прилетели в отпуск. Отпуск был немаленький, 48 рабочих дней, по сути дела два месяца. Генка был чрезмерно счастлив, когда встречал их в аэропорту. В это же время на каникулы прилетел и Коцаренко. А потом они втроём поднялись на бывшую турбазу, не без помощи Коцаренко. На турбазе отдохнули по полной программе и втроём сходили к таинственным скалам. Но посвящать Коцаренко в свою тайну друзья не стали. Объяснили Коцаренко, что этот горный цирк является их любимым местом отдыха.
Когда Симаковы улетали обратно в Афганистан, Генка взгрустнул. Ему так не хотелось расставаться с Симаковым, но что-то изменить было не в его силах. Расстались с надеждой на то, что в следующем году опять встретятся и вновь сходят туда, куда их влечёт неведомая сила. Так оно и случилось. В 77 году Симаковы вновь прилетели, и вновь друзья, теперь уже без помощи Коцаренко, сходили к своим скалам. Конечно же, ничего интересного они там не обнаружили. Но то, что они выбрались в горы и провели какое-то время вдвоём в горах, оставило им массу положительных эмоций и хорошего настроения. Генка тоже взял отпуск, на то время пока Симаковы были рядом. Конечно же, его отпуск был не таким большим, как у Симакова, но всё же друзьям кроме того, что они сбегали к своим скалам, удалось ещё немного отдохнуть. Взяли краткосрочные путёвки на турбазу «Алматау», которая открылась года четыре назад. Турбаза была новая и построена на современный лад. Большие спальные корпуса готовые принять туристов в любое время года, большая столовая, современный клуб. На территории ещё расположился кафе-бар, в котором можно было неплохо провести свободное время. Симаков со своей Зинаидой Владимировной и Кулаков, прекрасно провели дней 10 на природе, ни о чём не заботясь. Особенно понравился кафе-бар, где можно было за тихой беседой просидеть весь вечер, попивая пиво или вино.
После того как Симаковы улетели в Афганистан, Генка целиком ушёл в работу, занимаясь новыми разработками в своём конструкторском бюро при приборостроительном заводе. Его повысили в должности и теперь он был ведущим специалистом конструкторского бюро. Классный специалист в области радиоаппаратуры и радиолокационных систем, Генка, по сути дела, являлся одним из главных конструкторов нового оборудования.
Когда чета Симаковых прилетела в 78 году в очередной отпуск, хотя Кулаков надеялся, что они прилетят уже насовсем, поскольку прошло три года их загранкомандировки, то Симаков неожиданно завёл разговор о том, что и Кулакову пора собираться в подобную командировку. Симакову продлили ещё на год его загранкомандировку, и он начал настоятельно рекомендовать Генке поездку за границу. Со своей стороны, Васильич обещал протекцию для Кулакова. Он сказал, что у него появились очень хорошие связи в посольстве, а особенно в аппарате эконом советника, от которого, в основном, и зависит возможность организации такой командировки для Генки. Перед очередным отбытием в Афганистан, Симаков забрал с собой все необходимые копии Генкиных документов. И правда, месяца через три после того как улетел Симаков, Генку вызвал директор завода. С неудовольствием он сообщил, что на Кулакова пришла разнарядка из министерства, согласно которой Генка должен оформлять документы для поездки в загранкомандировку в Афганистан сроком на три года.
У Генки оформление документов затянулось на полгода. То не хватало одной справки, то другой. То неправильно заполнил анкету, не указал, где и когда умер отец, то ещё какие-то мелочи, которые требовали дополнения или объяснения. Каждый раз документы отправлялись в Москву, а потом через три-четыре недели возвращались с указанием переделать те или иные документы. Наконец-то всё было заполнено и отправлено, но прошло ещё три месяца, прежде чем пришли документы, которые определяли, с какого числа Генка должен отбыть в загранкомандировку. К тому времени вернулись и Симаковы. Это было и к лучшему. У друзей оставалось времени чуть меньше месяца до того момента, когда теперь уже Генка, отбудет в Афганистан. Спасибо Анатолию Васильевичу, который снабдил его всей необходимой информацией. Симаков подробно рассказал, где и с кем предстоит ему работать. Соответственно сообщил все фамилии и адреса нужных и полезных людей в посольстве, и в аппарате эконом советника в Афганистане.
Теперь уже перед Генкиным отъездом в Афганистан друзья опять ушли в горы на недельку, но не к таинственным скалам, а в верховья реки Левый Талгар. Когда-то, в начале 50-х годов, там был небольшой альплагерь «Альпийская Роза». Симаков пару сезонов на ней проработал. Сейчас там оставались лишь неприметные остатки фундаментов нескольких зданий. Когда-то снежные лавины до основания разрушили постройки, но красоту этой поляны лавины уничтожить не смогли. Вот на этой поляне они и провели несколько дней, вспоминая то, что когда-то здесь было.
Накануне отлёта, вечером, Кулаков заявился к Симаковым. В руках у него был ледоруб, дипломат и небольшая картонная коробка. В дипломате у него находилась бутылка шампанского и коробка конфет.
– Что ты принёс, Гена? – спросил Симаков, встречая в дверях Генку.
– Шампанское и конфеты Зинаиде Владимировне, а вот эту коробку, Васильич, я попрошу сохранить до моего приезда, – Генка поставил коробку на пол, а шампанское и коробку конфет передал Симакову. Раздеваясь в прихожей, Генка продолжал, – здесь кое-какие мои документы, которые не нужны мне в загранке, фотографии, а также документы Горина Антона. Если когда-нибудь мы его всё-таки вытащим оттуда, они ему пригодятся. Квартиру-то я сдал вместе с мебелью, не жалко, а вот если документы пропадут, фотографии, потом жалеть придётся. И ледоруб не хочу оставлять чужим людям, хоть и хорошим знакомым. У вас-то кто-то из родственников жил в квартире, а у меня будет жить мой коллега с семьёй. На квартиру в очереди стоят уже лет 10, а в ближайшее время никакой перспективы. Двое детей маленьких, пусть поживут хоть немного в нормальных условиях. Ну, и чтобы дети случайно не разворошили эти документы, решил оставить их у тебя. Ты как? Не против?
– Какие вопросы, Гена? Конечно же, оставляй! Всё сохранится до твоего приезда, ничего не пропадёт, – заверил Кулакова Анатолий Васильевич, – проходи в зал, там тебя уже Зинаида Владимировна ждёт.
– Геночка, приветик, как я рада тебя видеть! – ласково проворковала жена Симакова, – Проходи, садись, сейчас что-нибудь организуем.
– Да ничего не надо, я к вам ненадолго, – засмущался Генка, – вот, попрощаться заехал, да коробку небольшую на сохранение оставить.
– Оставляй, всё сохраним, а шампанского мы с тобой всё же выпьем! А то уедешь надолго, когда мы с тобой ещё сможем посидеть? Ничего, не грусти, Геночка, что уезжаешь один в неведомые края, зато материально будешь обеспечен после загранкомандировки. Это я тебе из нашего опыта говорю, – и Зинаида Владимировна подняла полный бокал шампанского, налитого Симаковым. Сам же Симаков достал коньячные рюмки и бутылку французского коньяка с надписью на этикетке: «Martell».
– Давайте выпьем за то, чтоб наша дружба никогда не прекращалась, несмотря на время и долгие разлуки! Чтоб мы всегда помнили друг о друге и в трудную минуту могли прийти на помощь! Что бы в памяти нашей оставались только светлые и приятные воспоминания! Короче, за дружбу на долгие, долгие годы! – Симаков встал, чокнулся бокалом с женой, Генкой и маленькими глоточками стал пить коньяк. Генка последовал его примеру, а Зинаида Владимировна отпила немного шампанского.
– Я не могу сразу выпить так много шампанского, слишком газа много, – сказала Зинаида Владимировна, когда на неё укоризненно посмотрел Симаков, – я не ставлю бокал на стол, сейчас допью!
– Конечно, допьёшь, я не сомневаюсь, – улыбнулся Симаков, – я тебе ещё налью. Вся бутылка в твоём распоряжении, а мы с Генкой коньячку выпьем.
– Слушай, Васильич, а откуда у тебя такой коньяк? Я в наших магазинах такого коньяка никогда не видел, – заинтересовался бутылкой Генка.
– А в наших магазинах его и не продают. Это я в «Берёзке» на чеки Внешпосылторга приобрёл пару бутылок в Москве, – ответил Симаков, – скоро и ты сможешь также отовариваться. Кстати, Зина, я Генке пару сотен чеков дам, пусть что-нибудь в дорогу себе купит.
– Что ты спрашиваешь? Дай, конечно, не возражаю, – поддержала мужа Зинаида Владимировна.
– Да ну, зачем они мне? – начал отнекиваться Генка, – чего мне с ними перед отъездом делать? Есть у меня деньги, а заграницу всё равно больше тридцати рублей не дадут провезти. Придётся остатки денег в Москве на сберкнижку класть.
– Ты деньги советские можешь и положить, если у тебя будут оставаться, а на чеки купишь, хотя бы обувь и джинсы, да куртки в «Берёзке» продаются неплохие. Бери, бери, там в магазине много чего можно купить, не пожалеешь, – и Симаков протянул Генке пару сотенных купюр.
– Неудобно мне как-то, я же сам скоро заработаю, и будут у меня эти самые чеки, – начал мяться Кулаков.
– Заработать то ты заработаешь, а вот тратить их будешь ещё не скоро. Пока это ты в Союз вернёшься не меньше года пройдёт. Так что, бери и не возражай! Считай, что это наш подарок тебе перед отъездом, – и Симаков засунул купюры в карман Генкиной рубашки, – Будешь лететь в отпуск через Москву, пару бутылок французского коньяка прихватишь.
– Ладно, договорились, Васильич, обязательно прихвачу. Мне и самому такой коньяк понравился, лучше даже, чем армянский, – и Генка вновь поднял наполненную коньячную рюмку.
Когда бутылки с коньяком и шампанским опустели, Кулаков засобирался. Утром следующего дня у него был самолёт на Москву. Тепло распрощавшись с Симаковыми, Кулаков пообещал, что сразу после того как устроится в Афганистане, обязательно напишет и сообщит свой адрес. Обнявшись на прощанье, Генка вышел в тёплую ночь города. Никто не мог предположить, что друзья расстаются очень и очень надолго. Они надеялись увидеться через год, когда Генка приедет в отпуск, но обстоятельства сложились так, что в эту ночь они расстались больше чем на четверть века. Генка взял такси и уже через полчаса был в своей квартире, в которой ему предстояло провести последнюю ночь перед поездкой.
Глава 10
Оба заметно постарели, но всё равно они узнали друг друга с первого взгляда. Симаков заметно поправился. От когда-то пышной шевелюры остались лишь воспоминания. Однако это не портило его внешний вид и для своих лет он выглядел достаточно хорошо. Генри Кулен, он же Геннадий Петрович Кулаков, остался в своей прежней комплекции, размер костюма за последние тридцать лет он так и не сменил.
– Генка! Так и инфаркт получить можно! – почти прокричал Симаков.
– Привет Анатолий Васильевич! Что, не ждал? А я вот, собственной персоной из небытия и выплыл, – шутливо сказал Генка.
– Ах ты, чёрт! – и Симаков, не дожидаясь, когда Генка поднимется на площадку, по-молодецки сбежал навстречу Кулакову и крепко обнял его прямо на лестнице.
– Здорово, Васильич, здорово! Вот я и вернулся из командировки. А ты, небось, и не ждал? Я же тебе сказал, что обязательно вернусь, – не выпуская из объятий Симакова говорил Генка, – и я здесь!
– Я не верю, что это ты, совсем не верю! Это же надо, столько лет никаких весточек и вдруг… – бормотал ошарашенный Симаков, – пошли в квартиру, хватит на лестнице обниматься, пошли!
– Пойдём-пойдём, Васильич, я этой встречи ждал много лет, – и обнимая друг друга за плечи, оба стали подниматься по лестнице.
– А ко мне сейчас ещё должен какой-то сотрудник Колумбийского Университета приехать, о чём-то поговорить. Хотя я никогда и никаких связей с этим университетом не имел. Попрошу его перенести встречу на другое время, – растеряно начал говорить Симаков.
– Не надо ничего переносить, Генри Кулен – это я. И сотрудник – это я, и о встрече с тобой просил тоже я. Так что успокойся и пойдём, поболтаем немного, – успокоил Симакова Генка.
– А почему немного? Столько лет не виделись и только лишь немного поболтать? Нет, так не пойдёт! Будем болтать много и долго! И никаких возражений! А кстати, пару бутылок коньяка привёз? – уже с шутливой интонацией спросил Симаков.
– Конечно-конечно, но выпить их сегодня у нас не получится. Безусловно, мы с тобой опрокинем за встречу, но только не очень много. Почему? Я тебе объясню, и ты меня поймёшь, – заходя в двери квартиры сказал Кулаков.
– Попробую понять, хотя ничего не понимаю… Главное – ты жив и вернулся, а всё остальное – ерунда! Как-нибудь разберёмся, – всё также растеряно бормотал Симаков, усаживая Генку поудобнее в кресле и доставая рюмки для коньяка, – сегодня пьём мой коньяк, твой прибережём, когда Зина прилетит, – и Симаков взял протянутые Кулаковым две небольшие картонные упаковки с бутылками коньяка.
– А где Зинаида Владимировна? – огорчённо спросил Кулаков.
– В Москве она сейчас, с правнуком нянчится. Сын Егор дедом уже стал, но в данный момент он заграницей, торгпредом в Кении работает, а наша внучка, Даша, со своим мужем в отпуск к ним полетели на месяц, через недельку возвращаются. А маленького Генку оставили с Зиной, ему-то всего ещё два года – ответил Симаков, разливая свой коньяк по рюмкам.
– Как ты говоришь, твоего правнука зовут? – спросил Кулаков.
– Генка, а как же ещё? Внуков у нас не было, только внучка, а вот правнука твоим именем назвали. Жена Егора, невестка наша, против этого была. Говорит, ни к чему называть в честь погибших, хоть и друзей, несчастливая жизнь у него потом сложится. На что я категорически возразил, что тебя никто мёртвым не видел, а потому считаю тебя живым, ты рано или поздно объявишься. Как видишь, я прав оказался. Значит, у маленького Генки будет счастливая судьба! Давай выпьем за Генок, за тебя, в первую очередь, и за нашего маленького, – предложил тост Симаков.
– Давай выпьем, – поддержал Симакова Генка и поднял свою рюмку.
– Сейчас я ещё налью, и ты мне расскажешь всё по порядку, что случилось, и где ты пропадал столько лет, – с этими словами Симаков вновь наполнил рюмки коньяком.
– Нет, Васильич, сегодня я тебе ничего подробно рассказывать не буду. Для этого есть несколько причин. Первая: сегодня у меня не так много времени, а рассказ получится длинный. Вторая: нет твоей жены Зинаиды Владимировны и придётся рассказывать два раза, а мне, честно говоря, этого делать не очень хочется. Вкратце я тебе расскажу, чтобы ты не мучился размышлениями по этому поводу. В общем, был в плену, как и где, это потом. Семь месяцев в плену у афганцев, после ещё два с лишним года провёл в Пакистане. Итого получилось около четырёх лет в Афганистане и Пакистане, вместе с командировкой, разумеется. В Америку помог перебраться мой однокурсник по институту. Мы с ним в институтском общежитии в одной комнате жили, на последних двух курсах. А дальше… – Генка взял свою рюмку и медленно стал пить коньяк, не дожидаясь очередного тоста, – А дальше мне помог один американец, с которым я познакомился в Пакистане. Он то и устроил мою дальнейшую жизнь. Налей-ка ещё немного, – попросил Кулаков Симакова, – Как видишь, Америка меня приняла, а вот мой родной Советский Союз меня кинул, по всем статьям.