Читателям, особенно женщинам, пришелся по душе образ неотразимого скуластого мужчины, созданный Сидни Пэджетом.
В прошлый понедельник третьего июня в три часа дня Маккарти направился из своего дома в Хезарлей к Боскомскому омуту. Местные жители так называют небольшое озерцо, которое образовалось от разлившегося ручья, протекающего по Боскомской долине. Утром во время поездки в Росс он поторапливал слугу, ссылаясь на предстоящую у него в три часа важную встречу. Именно с этого свидания он и не вернулся.
На пути от фермы Хезарлей до Боскомского омута, а это примерно с четверть мили, его видели два человека. Старуха, имя которой ни в одной из газет не упомянуто, и Уильям Краудер, лесник мистера Тэнера. По утверждению обоих свидетелей, мистер Маккарти был один. Правда, лесник добавил, что некоторое время спустя в том же направлении проследовал сын мистера Маккарти, у которого на плече висело ружье. Он не придал бы этому никакого значения, если бы вечером не услышал о случившейся трагедии.
Немногим позже обоих Маккарти видел еще один свидетель – дочь привратника имения Тэнера, девочка лет четырнадцати, Пэшенс Морван. Она собирала в лесу цветы и видела у озера мистера Маккарти и его сына, которые очень серьезно ссорились. Девочка слышала, как старший Маккарти кричал на сына, а тот в ответ пытался поднять руку на своего отца. Эта неприятная сцена так напугала ее, что она в страхе убежала оттуда. Примчавшись домой, она рассказала матери, что отец и сын Маккарти затеяли в лесу ссору, которая может дойти до драки.
Не успела она закончить рассказ, как к ним вбежал молодой Маккарти. С ужасом на лице он сообщил, что обнаружил в лесу мертвым своего отца, и попросил помощи у привратника. Молодой человек был в сильнейшем возбуждении, без ружья и шляпы. На правой руке и на рукаве у него были свежие пятна крови. Вдвоем они поспешили к убитому. Тело мистера Маккарти было распростерто в траве у кромки воды, череп покойного размозжен каким-то тяжелым предметом. Это вполне мог быть приклад ружья, которое валялось рядом с убитым. Это было ружье сына мистера Маккарти. Все улики настолько очевидно указывали на молодого человека, что того сразу же арестовали. Уже во вторник следствие вынесло предварительное заключение: «преднамеренное убийство». А на следующий день Джеймс Маккарти предстал перед мировым судьей Росса, и тот направил дело на рассмотрение суда присяжных. Вот основные факты, которыми располагает сегодня следствие.
– Более мерзкого дела невозможно даже представить, – заметил я. – И все имеющиеся доказательства полностью изобличают преступника.
– На первый взгляд это так, но косвенные доказательства обманчивы, – задумчиво проговорил Холмс. – Вроде бы они совершенно точно указывают – истина здесь, но в то же время уводят в противоположную от истины сторону. Да, обстоятельства сложились явно не в пользу молодого человека, я даже допускаю вероятность того, что он и есть преступник. Но, дорогой Ватсон, немало людей, которые не верят в его виновность. Одна из них мисс Тэнер, дочь соседа-землевладельца. Именно она пригласила Лестрейда для того, чтобы он разобрался в этом преступлении. Вы, надеюсь, помните его по «Этюду в багровых тонах»? Но Лестрейд посчитал это дело слишком сложным и передал его мне. И вот мы, два джентльмена средних лет, вместо того чтобы спокойно завтракать в уютной домашней обстановке, мчимся на запад со скоростью пятьдесят миль в час.
– Боюсь, что улики слишком убедительны, – сказал я, – вряд ли вы сумеете что-то здесь исправить.
– Очевидные факты нередко бывают обманчивы, – ответил Холмс с усмешкой. – Кроме того, в ходе расследования мы вполне можем отыскать какие-то другие столь же очевидные факты, которые будут в пользу обвиняемого, и которые были совершенно не очевидны для мистера Лестрейда. Вы достаточно хорошо меня знаете и, надеюсь, не станете обвинять в хвастовстве. Я или соглашаюсь с имеющимися предположениями, или опровергаю их. Причем я это сделаю такими методами, которые Лестрейд не только не способен применять, но даже понимать. Могу подтвердить это таким вот примером: мне совершенно ясно, что зеркало в вашей спальне расположено с левой стороны от окна. Не уверен, что для мистера Лестрейда этот факт будет столь же очевиден.
– Но позвольте, Холмс, как вы…
– Милый мой друг, я знаю вас уже многие годы, вашу военную аккуратность, вашу неизменную привычку тщательно бриться каждое утро, несмотря ни на что. Однако, сегодня ваша левая щека выбрита значительно хуже правой, слева выше уха видна щетина. Отчего это? Потому что, несмотря на солнечную ясную погоду, левая часть вашего лица была освещена хуже, чем правая. А если бы вы брились перед зеркалом при ровном освещении, вас, повторяю, очень аккуратного человека, вряд ли удовлетворили бы подобные результаты.
Это только один элементарный пример наблюдательности и умения делать выводы из таких наблюдений. В этом и состоит мое «metier»[16], которое, я надеюсь, поможет нам в предстоящем расследовании. Есть пара незначительных деталей, зафиксированных следствием. Но на них необходимо обратить внимание.
– И что же это за детали?
– Выяснилось, что молодого Маккарти арестовали не сразу, а только после возвращения его на ферму Хезарлей. При этом, когда полицейский инспектор сообщил ему об аресте, он принял это безропотно, обреченно признав, что заслуживает подобной меры. Его слова фактически рассеяли у следствия последние сомнения в виновности Джеймса.
– Выходит, что он признался? – воскликнул я.
– Не только не признался, а тут же заявил о полной своей непричастности к убийству.
– При имеющихся у следствия уликах это заявление молодого Маккарти не вызывает доверия.
– Напротив, – сказал Холмс, – это единственный лучик надежды в сгустившихся тучах. Молодой человек может быть невиновен, но он не глуп и должен осознавать, что обстоятельства не на его стороне. Если бы он высказал негодование, возмущение при аресте, у меня это вызвало бы подозрение, потому что подобное поведение, при данных обстоятельствах, не может быть искренним. И это изобличило бы его. Но беспомощность и обреченность в момент ареста может говорить либо о его полной невиновности, либо о редкостной выдержке и самообладании. Ну, а его слова о том, что он заслуживает наказания, вполне объяснимы. Он только что стоял над телом убитого отца, с которым в день смерти обошелся совсем не как сын, нагрубил и даже, по утверждению свидетельницы, – а эти показания очень важны, – пытался применить к нему физическое воздействие. И эта фраза, на мой взгляд, скорее говорит о раскаянии и сожалении о своей несдержанности при общении с отцом, и она является доказательством его совестливости и не испорченности, но никак не вины.
– Немало было вздернуто на виселице и с меньшими уликами, – заметил я.
– Вы правы, Ватсон. И среди них было немало невиновных.
– А молодой человек что приводит в свое оправдание?
– Практически ничего утешительного для его защиты, не считая одной-двух деталей. Почитайте, они есть в газетах.
Холмс достал местную газету и указал несколько абзацев с показаниями молодого Маккарти. Я присел на свое место и углубился в чтение. В газетной статье рассказывалось:
«Следствие вызвало мистера Джеймса Маккарти, сына покойного, который показал:
– Меня не было дома три дня, я уезжал в Бристоль и вернулся утром в прошлый понедельник, третьего числа. Отца к моему приезду не было дома, и горничная сообщила, что он поехал с конюхом Джоном Коббом в Росс. Прошло совсем немного времени, я услышал, как во двор въехала его двуколка. Выглянув из окна, я увидел, что он быстро куда-то уходит со двора. Я решил осмотреть пустырь, где мы держим кроликов. Взяв ружье, я направился на противоположный берег Боскомского омута на пустырь. По пути мне действительно встретился лесничий Уильям Краудер, о чем он сообщил в своих показаниях. Однако он ошибается, утверждая, что я шел за отцом. Я не знал, что отец идет этим же путем впереди меня. Примерно в ста шагах от омута я вдруг услышал крик «Коу!», которым мы с отцом окликали обычно друг друга. Я сразу побежал на крик и увидел его у омута. Мое появление, как мне показалось, было для него полной неожиданностью, и он довольно резко спросил, что я здесь делаю. Слово за слово, дальше разговор пошел на повышенных тонах, и чуть было не закончился дракой. Отец всегда был очень вспыльчивым. И потому, опасаясь, что он не сможет сдержаться, я предпочел прекратить ссору и направился к ферме Хезарлей. Но, не пройдя и двух сотен ярдов, я услышал душераздирающий крик и бросился назад. Отец лежал навзничь, там, где мы расстались: голова была вся в крови, жизнь покидала его. Откинув ружье, я кинулся к отцу, приподнял ему голову, но он тут же скончался. Как в тумане, я несколько минут стоял на коленях возле убитого, потом пошел за помощью к сторожу мистера Тэнера. Его дом был ближе других. Признаюсь, что я никого не видел возле отца и даже не представляю, кто мог его убить. Он не заводил здесь никаких знакомств, потому что всегда был необщительным и неприветливым человеком. Но и о его недругах мне ничего неизвестно. Это все, что я могу вам сообщить.
Следователь. Ваш отец успел что-то сказать перед смертью?
Свидетель. Да. Он прошептал несколько непонятных слов, одно из них что-то вроде «крысы».
Следователь. И что это, по-вашему, может значить?
Свидетель. Не представляю. Может, просто он бредил.
Следователь. А что стало причиной вашего последнего конфликта с отцом?
Свидетель. Мне не хотелось бы говорить об этом.
Следователь. Сожалею, но я вынужден настаивать на ответе.
Свидетель. Повторяю, я не могу ответить на этот вопрос. Уверяю, что наша ссора с отцом не имела никакого отношения к той трагедии, которая последовала за ней.
Следователь. Это решать суду. Думаю, нет необходимости подробно пересказывать вам все последствия отказа отвечать на вопросы, когда вы предстанете перед судом.
Свидетель. И все-таки я не буду отвечать.
Следователь. Если я правильно понял крик «Коу!», вы с отцом так окликали друг друга?
Свидетель. Да.
Следователь. А как вы объясните то, что отец не только не видел вас, но даже и не знал о вашем возвращении из Бристоля, и, тем не менее, подал условный знак, предназначенный именно для вас?
Свидетель (очень смущенно). Не знаю.
Присяжный заседатель. Не заметили вы что-нибудь необычное, когда прибежали на крик отца и нашли его смертельно раненным?
Свидетель (неуверенно). Ничего особенного.
Следователь. Вы что-то недоговариваете.
Свидетель. Меня напугал крик отца. Когда я выбежал из леса, то думал только о нем, ни на что другое я просто не обратил внимания. Правда, я смутно вспоминаю – что-то лежало недалеко от тела отца. Это была какая-то серая одежда, может быть, плащ. Когда я пришел в себя и поднялся с колен, эта вещь куда-то исчезла.
Следователь. То есть вещь исчезла еще до того, как вы отправились за помощью?
Свидетель. Да.
Следователь. Вы и сейчас не предполагаете, что это было?
Свидетель. Нет, у меня просто какое-то смутное представление, что там что-то лежало.
Следователь. Как далеко от убитого?
Свидетель. В десятке шагов.
Следователь. А на каком расстоянии от опушки леса?
Свидетель. Примерно на таком же.
Следователь. Выходит, вещь, которая находилась в десяти шагах от вас, исчезла, а как это произошло, вы даже не заметили?
Свидетель. Да, но я как в тумане стоял на коленях перед телом отца, причем спиной к этой вещи.
На этом предварительный допрос свидетеля был окончен».
– Обратите внимание, Холмс, в конце допроса следователь был просто безжалостен к молодому Маккарти, – сказал я. – Он указал, и для того были веские основания, на целый ряд противоречий и неточностей в показаниях подозреваемого. Отец будто бы позвал сына, хотя и не мог знать о его присутствии в лесу; умирая, произносит какие-то странные слова; далее, сын категорически отказался раскрыть причину конфликта с отцом; рассказывает о какой-то вещи недалеко от тела отца, которая якобы вдруг исчезла. Все это, как обратил внимание следователь, явно не в пользу молодого человека.
Холмс устроился поудобнее на диване и снисходительно улыбнулся:
– Вы столь же предвзяты, как и следователь: отметаете все детали из показаний молодого человека, что в его пользу. Неужели вы не видите собственную непоследовательность: то считаете, что он слишком много фантазирует, то полностью отказываете ему в этих фантазиях. Да, отказываете – если думаете, что он не смог бы привести какую-то убедительную причину ссоры, которая помогла бы ему склонить на свою сторону присяжных. И одновременно приписываете слишком большое воображение, предполагая абсолютным вымыслом упоминание якобы умирающим о крысе и исчезновении непонятной одежды. Нет, сэр, по-моему, рассказ молодого человека абсолютно правдивый. Посмотрим, к чему приведет нас этот вывод. А теперь я хочу на время забыть об этом деле и почитать Петрарку, пока мы не прибудем на место происшествия. Наш второй завтрак в Суиндоне. Мы должны быть там минут через двадцать.
* * *
Около четырех часов дня мы пересекли живописную Страудскую долину, широкий сверкающий Северн и очутились, наконец, в очень симпатичном небольшом городке Россе. На платформе нас ожидал аккуратный, собранный, похожий на хорька человечек с хитрыми глазками. Хотя своим коричневым плащом и сапогами он больше напоминал сельского жителя, я легко узнал в нем Лестрейда из Скотланд-Ярда. Вместе мы доехали до гостиницы «Хирфорд Армз», где для нас с Холмсом были оставлены комнаты.
– Я хорошо знаю вашу деятельную натуру, – сказал Лестрейд за чашкой чая. – Вы только тогда успокоитесь, когда окажетесь на месте преступления, поэтому я заказал экипаж.
– Это очень мило с вашей стороны, – ответил Холмс. – Но дальнейшие мои действия будут зависеть от показаний барометра.
Это чрезвычайно удивило Лестрейда.
– Я вас не совсем понимаю, – сказал он.
– Что показывает барометр? Двадцать девять, насколько я вижу, безветренно, на небе ни облачка. Можно и покурить. А какой здесь удобный диван, не в пример другим деревенским гостиницам! Поэтому сегодня вечером мне не понадобится никакой экипаж.
– Вы, конечно, уже сделали вполне определенные выводы, прочитав газетные отчеты, – снисходительно улыбнулся Лестрейд. – Дело это абсолютно ясное, и чем глубже вникаешь в него, тем оно становится очевиднее. Но невозможно было отказать в просьбе женщине, да еще такой, как Алиса Тэнер. Она много слышала о вас и пожелала, чтобы именно вы взялись за расследование, несмотря на мои настойчивые попытки убедить ее, что это ничего не изменит. А вот подъехал ее экипаж!
Он едва произнес эти слова, как в комнату впорхнула обаятельная молодая женщина. Это была редкая красавица. Ее лицо заливал нежный румянец, голубые глаза сверкали, ярко очерченные губы были слегка приоткрыты. Видно было, что она настолько взвинчена, что даже утратила необходимую сдержанность.
– О, мистер Шерлок Холмс! – воскликнула она, с безошибочной женской интуицией обратившись именно к моему другу. – Я очень рада, что вы откликнулись на мою просьбу. Я уверена в невиновности Джеймса. Я это знаю, и мне хочется, чтобы и вы в это поверили. Мы с ним дружим с раннего детства, и поэтому я лучше других знаю все его недостатки и достоинства. Он удивительно добр и не обидит и мухи. Все, даже те, кто лишь немного с ним знаком, считают обвинение совершенно безосновательным.
– Я рассчитываю, что нам удастся снять с него эти обвинения, мисс Тэнер, – сказал Шерлок Холмс. – Поверьте, я постараюсь сделать все для этого.
– Так вы уже читали отчеты, и у вас сложилось какое-то мнение? У вас есть факты, подтверждающие его невиновность?
– Я допускаю это.
– Вы слышали?! – воскликнула она, гордо поднимая голову, и с вызовом посмотрела на Лестрейда. – Теперь у меня появилась надежда, что он будет признан невиновным.
– Боюсь, что мой коллега несколько поспешил, делая подобное заявление, – скептически произнес Лестрейд.
– А я уверена, что мистер Холмс прав! Джеймс не способен на преступление. Мне известна причина его ссоры с отцом. Он отказался назвать ее, чтобы оградить меня от неприятностей.
– И каким образом? – спросил Холмс.
– Ситуация не позволяет мне что-либо скрывать. Дело в том, что у Джеймса были серьезные разногласия с отцом, который очень хотел, чтобы мы поженились. Да, мы с Джеймсом всегда любили друг друга, но как брат и сестра. Он еще очень молод, не знает жизни и… Ну, словом, он пока не готов был к тому, чтобы жениться на мне. Поэтому у него постоянно возникали конфликты с отцом, я уверена, что последняя ссора произошла по этой же причине.
– А ваш отец хотел этого союза? – спросил Холмс.
– Он был категорически против. Этого не хотел никто, кроме отца Джеймса.
Яркий румянец еще больше залил ее лицо, когда Холмс внимательно и испытующе взглянул на девушку.
– Благодарю вас, мисс Тэнер, за эти сведения, – сказал он. – Я хотел бы завтра увидеться с вашим отцом.
– Боюсь, этого не позволит доктор.
– Какой доктор?
– Доктор Уиллоуз. Последние годы бедный папа и так очень часто и серьезно болел, а это несчастье окончательно сломило его. Он совсем слег, как говорит доктор, у него сильное нервное потрясение. Это неудивительно, ведь мистер Маккарти был самым давним его приятелем, еще со времен работы на золотых приисках Австралии.
– О, это очень интересно! Как я понимаю, именно там мистер Тэнер и заработал свой капитал?
– Да, конечно.
– Благодарю вас, мисс Тэнер. Ваша информация очень важна для расследования.
– Мистер Холмс, я вас очень прошу, дайте мне знать, пожалуйста, если у вас появятся какие-нибудь новости. А если вы навестите Джеймса в тюрьме, то передайте ему, что я убеждена в его невиновности.
– Непременно передам, мисс Тэнер.
Мисс Тэнер поднялась.
– Мне необходимо поскорее быть дома. Папа болен, и без меня ему очень тяжело. Прощайте, да поможет вам Бог!
Она столь же поспешно вышла из комнаты, как и вошла, и за окном послышались звуки отъезжающего экипажа.
– Мне было неловко за вас, Холмс, – с упреком сказал Лестрейд после минутного молчания. – Зачем обнадеживать девушку, не имея для этого достаточно веских оснований? Я не страдаю излишней сентиментальностью, но должен сказать, что вы поступили жестоко в отношении мисс Тэнер.
Холмс оставил без ответа слова Лестрейда.
– Кажется, я нашел путь к спасению Джеймса, – сказал он. – У вас имеется разрешение на его посещение в тюрьме?
– Да, но только для нас двоих.
– Ну что же, я отказываюсь от своих первоначальных планов остаться в гостинице, и мы отправляемся в Хирфорд, чтобы уже сегодня увидеться с заключенным. Вы согласны?
– Вполне.
– В таком случае едем. Ватсон, боюсь, что вам придется посидеть пару часов одному.
Проводив их до станции, я прогулялся по улицам города, а вернувшись в гостиницу, взял в руки бульварный роман и прилег на кушетку. Однако сюжет был абсолютно серым и безыскусным по сравнению со страшной трагедией, разыгравшейся перед нами. Только она одна занимала все мои мысли. Поэтому я бросил книжку и стал размышлять над сегодняшними событиями. Если исходить из того, что показания несчастного молодого человека были абсолютно правдивы, то совершенно непонятно, кто же стоит за тем ужасным дьявольским преступлением, которое произошло в то короткое время, на которое он оставил отца? Это что-то невероятное, кошмарное. Может быть, мне удастся разобраться в этом как врачу, если я подробно познакомлюсь с характером повреждений? Я позвонил администратору гостиницы и попросил принести мне последние номера местной газеты с материалами следствия.