Мое внимание привлекло заключение хирурга, в котором говорилось, что задняя часть теменной кости и левая половина затылка размозжены мощным ударом, нанесенным тупым предметом. Я определил это место на своей собственной голове. Было очевидно, такой удар можно нанести только сзади. В таком случае, это в некоторой степени снимало подозрения с обвиняемого, так как свидетель утверждает, что отец и сын ссорились, стоя лицом к лицу. Правда, это не дает полного алиби подозреваемому потому, что мистер Маккарти мог повернуться к сыну спиной и получить удар сзади. И все-таки об этом факте нужно будет сообщить Холмсу. И еще очень непонятно упоминание о какой-то крысе. Это не должно быть бредом, человек, получивший внезапный удар, не бредит. Скорее, он пытался объяснить или что-то сказать об убийце. Но что именно? Как я не бился, так и не смог отыскать этому хоть какое-то объяснение. И потом, что произошло с той одеждой, которую заметил молодой Маккарти, и которая затем исчезла. Если это правда, может быть, убийца ее обронил, когда убегал. При этом у него хватило решительности вернуться и взять эту вещь за спиной у сына, который буквально в десяти шагах от него стоял на коленях перед убитым. Какое сплетение таинственного и необъяснимого в этом происшествии! Я не очень доверял Лестрейду, а вот в дальновидность Холмса я верил, и пока он находил новые детали, подтверждающие невиновность молодого Маккарти, мои надежды на благоприятный исход этого дела росли.
Холмс вернулся очень поздно. Он приехал один, потому как Лестрейд остановился в городе.
– Барометр все еще не падает? – поинтересовался он, присаживаясь. – Лишь бы не было дождя до того времени, как мы доберемся к месту происшествия! Дело очень интересное, и для его раскрытия необходимо использовать весь интеллектуальный потенциал. По правде сказать, мне не очень хотелось сегодня работать – слишком утомила дорога. Знаете, мне удалось повидаться с молодым Маккарти.
– И что же вы получили от этой встречи?
– Ничего.
– Абсолютно ничего нового?
– Если не считать незначительной поправки к моим предположениям. Я был склонен думать, что он знает имя преступника, но по какой-то причине скрывает его. Однако теперь я уверен, что и для него это такая же загадка, как и для всех других. Я не сказал бы, что молодой Маккарти очень умен, но человек он неиспорченный, вызывающий симпатию.
– Но он совершенно лишен вкуса, – сказал я с улыбкой, – если отказывается жениться на столь обаятельной молодой девушке, как мисс Тэнер.
– Здесь не так все просто. За этим кроется не очень приятная история! Он давно и страстно любит ее. Но пару лет назад, будучи подростком, когда мисс Тэнер училась в пансионе, он по глупости попался в сети одной уже немолодой бристольской буфетчицы и зарегистрировал с ней брак. Об этом никто не знал, но можете себе представить, как его расстраивали постоянные упреки за то, что он отказывается жениться на девушке, которую на самом деле любит больше всех на свете! Это и есть главная причина, по которой он противился требованию отца сделать предложение мисс Тэнер. А кроме того, он не имел средств к существованию. Отец, как все утверждают, человек крутого нрава, просто выгнал бы его из дому, если бы до него дошла история женитьбы его сына на буфетчице. Последние три дня юноша провел в Бристоле у своей жены, а отец не знал, где он был. Запомните этот факт, он очень важен для объяснения дальнейших эпизодов этого дела. Однако, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Когда буфетчица узнала, что ее мужа обвиняют в тяжком преступлении и ему грозит виселица, сразу же решила порвать с Джеймсом. Она отправила ему письмо, что отказывается от него, потому что замужем за другим мужчиной, живущим в Бермуд-Док-Ярде. Я уверен, это письмо значительно облегчило переживания молодого Маккарти.
– Но если Джеймс невиновен, тогда кто совершил убийство?
– Этот вопрос по-прежнему остается открытым. Я хочу, чтобы вы обратили внимание на следующие два обстоятельства. Во-первых, покойный должен был встретиться с кем-то у омута, но, по моему мнению, только не со своим сыном, потому что Маккарти находился в отъезде, и отец не знал о его возвращении. Во-вторых, отец крикнул «Коу!», а ведь он не мог знать о возвращении сына. Это главные факты, на которых я основываюсь при расследовании. А теперь давайте оставим все эти проблемы до завтра, а лучше поговорим о чем-нибудь более возвышенном, пусть это будет творчество Джорджа Мередита.
Предсказания Холмса сбылись, дождя не было; утро выдалось солнечное. В девять часов за нами приехал Лестрейд, и мы отправились в экипаже на ферму Хезарлей и к Боскомскому омуту.
– Грустные вести, – сказал Лестрейд, – говорят, что мистер Тэнер настолько плох, что может умереть в любую минуту.
– Он, вероятно, очень стар? – спросил Холмс.
– Ему нет еще и шестидесяти, но он потерял здоровье в колониях и многие годы серьезно болел, а эта трагедия еще больше подкосила его. Он был старым другом Маккарти и щедрым благодетелем. Как говорят, он даже отказывался брать арендную плату за ферму Хезарлей, которую сдавал Маккарти.
– Очень интересно! – воскликнул Холмс.
– Он во всем поддерживал его. Многие подчеркивают, что мистер Тэнер был очень добр к покойному.
– Это удивительно! А вам не показалось несколько необычным то, что этот Маккарти, человек очень небогатый и к тому же многим обязанный мистеру Тэнеру, слишком уж настойчиво добивался женитьбы своего сына на дочери соседа, наследнице внушительного состояния? Причем считая это почти решенным вопросом, будто достаточно сыну сделать предложение – и брак будет заключен! По-моему, это очень странно, особенно если еще учесть то, что Тэнер не хотел даже слушать о подобном браке. Как вы помните, об этом нам рассказывала его дочь. Какие логические выводы, Лестрейд, вы могли бы сделать из того, что я сказал, методом дедукции?
– И о дедукции, и о логике мы, конечно же, слышали, – сказал Лестрейд, подмигивая мне. – Но, знаете ли, Холмс, в этом сложном деле даже факты и так чрезмерно запутаны, а вы еще предлагаете какие-то теории и фантазии.
– Да, это верно, – иронически заметил Холмс. – Вам, действительно, тяжело оперировать фактами.
– И все-таки, что бы вы ни говорили, я установил один неоспоримый факт, на который вы упорно не хотите обратить внимания, Холмс, – язвительно возразил Лестрейд.
– И что же это за факт?
– То, что Маккарти-старший убит Маккарти-младшим, и что все ваши логические выводы, отметающие этот очевидный факт, изменчивы как молодая луна.
– Ну, от луны, по крайней мере, больше света, чем от вашего тумана, – ответил Холмс. – Если я не ошибаюсь, мы подъезжаем к ферме Хезарлей.
– Да, это она.
Перед нами широко раскинулся добротный, крытый черепицей двухэтажный дом, фасад которого был покрыт пятнами лишайника. Шторы на окнах были опущены, трубы не дымились, что дополнительно придавало ему мрачный, унылый вид, словно на нем лежал отпечаток пережитой трагедии.
На наш звонок вышла горничная, и по просьбе Холмса показала нам ботинки хозяина, в которых он был, когда его убили, и обувь сына, хотя и не ту, в которой он был в тот день. Холмс тщательно измерил подметки, и мы направились по узкой извилистой тропинке к Боскомскому омуту.
Когда мы стали подходить к месту преступления, Шерлок Холмс весь преобразился. Люди, знающие бесстрастного логика и аналитика с Бейкер-стрит, ни за что не узнали бы его сейчас. С каждым шагом выражение его лица становилось все более сосредоточенным и напряженным. Брови сошлись на переносице, из-под них стальным блеском сверкали глаза. Опущенная вниз голова, ссутуленные плечи, плотно сжатые губы, вздутые на мускулистой шее от напряжения вены: все выдавало в нем человека, охваченного охотничьим азартом. В такие минуты он был настолько сконцентрирован на деле, которым он занимался, что его лучше было не трогать: он или совсем не реагировал на вопросы, или раздраженно перебивал любого, кто отвлекал его от размышлений.
А сейчас он молча спешил к Боскомскому омуту. Как и вся долина, это было безлюдное болотистое место. На едва заметной тропинке и на растущей рядом низкорослой траве было видно множество следов. Холмс то ускорял, то замедлял шаги, а временами останавливался как вкопанный, вглядываясь в эти следы. Периодически он начинал кружить на одном месте или делал по лужайке несколько шагов назад. Мы с Лестрейдом не отставали от него ни на шаг. Сыщик – с подчеркнуто равнодушным и даже пренебрежительным видом, тогда как я наблюдал за моим другом с неослабеваемым интересом, потому что знал, что, как всегда, все его действия глубоко осмысленны.
Боскомский омут – небольшой водоем, шириной ярдов пятьдесят, окруженный зарослями камыша. Он расположен на границе фермы Хезарлей и парка мистера Тэнера. Красные шпили, венчающие крышу дома землевладельца, хорошо видны над деревьями, подступающими вплотную к дальнему берегу. Со стороны фермы лес очень густой; и от заросшего камышом берега его отделяет узкая полоска влажной травы шириной шагов двадцать. Лестрейд точно указал место, где нашли тело. Земля здесь была такая сырая, что можно было отчетливо увидеть, где лежал убитый. По выражению лица Холмса я понял, что примятая трава и следы на ней рассказали ему о многом. После тщательного изучения этого участка он обратился к нашему спутнику.
– А что вы делали в пруду? – спросил он.
– Поработал немного граблями. Надеялся найти какие-то улики. Но как вам удалось…
– Право же, у меня нет времени для разъяснений. Но если коротко – при ходьбе вы выворачиваете левую ногу, и эти следы видны на всем пути. Вас даже слепой крот выследит. А в камышах следы прерываются. О, насколько бы упростилась задача, если бы я оказался здесь раньше, чем здесь прошло это стадо буйволов. Они уничтожили почти все следы вокруг убитого на шесть-семь футов. Но я вижу, что один человек прошел здесь трижды.
Чтобы еще более внимательно рассмотреть этот участок, он достал лупу и склонился к самой земле.
– Это следы молодого Маккарти, – рассуждал Холмс, ни к кому не обращаясь. – Он дважды прошел здесь и один раз быстро пробежал, потому следы каблуков почти отсутствуют, а вот носки видны отчетливо. Это подтверждает правдивость его показаний. Он бежал к отцу, когда увидел его лежащим на земле. А вот следы отца – он ходил взад и вперед. А тут что? След от приклада: сын опирался на ружье, когда стоял и слушал отца. А это что такое? Короткие шажки, кто-то крался на цыпочках в каких-то необычных ботинках с квадратными носами. Вот этот человек пришел, ушел и снова вернулся, чтобы забрать свое пальто. И откуда же он пришел сюда?
Холмс направился по следу, то теряя, то вновь находя его, пока мы не оказались у кромки леса под большой старой березой. Холмс вновь обнаружил квадратные следы под этим деревом и припал к земле, заметно довольный увиденным. Он долго изучал их, сдвигая опавшие листья и сухие сучья, осмотрел через лупу почву и кору дерева на высоте человеческого роста, затем собрал с земли в конверт какой-то сор. Его заинтересовал лежащий на мху камень с неровными краями, он поднял и внимательно осмотрел его.
– А этот камень заслуживает внимания, – промолвил Холмс задумчиво, когда мы направились по тропинке в сторону дороги. – Я зайду в сторожку к Морану, мне необходимо кое-что уточнить и оставить небольшую записку. Мы еще успеем в гостиницу к завтраку. Ступайте к экипажу, я скоро присоединюсь к вам.
Через десять минут мы уже ехали в экипаже к Россу. Холмс по-прежнему не выпускал из рук камень, который он обнаружил в лесу.
– Вас может заинтересовать это, – сказал он, протягивая Лестрейду камень. – По-моему, именно им убили Маккарти.
– Но я не вижу тут никаких следов, – возразил Лестрейд.
– Да, их нет.
– Но на чем же тогда основаны ваши выводы?
– Вы не обратили внимание, что под ним росла трава? Значит, он появился здесь совсем недавно. Откуда он мог здесь взяться?.. Это вещественное доказательство. Никаких других орудий убийства нет.
– А кто, по-вашему, убийца?
– Это высокий человек, хромающий на правую ногу, который носит обувь на толстой подошве и серое пальто, курит индийские сигары с мундштуком и носит с собой тупой перочинный нож. И еще – он левша. Я мог бы назвать и другие приметы, но и этого вполне достаточно, чтобы помочь нам в поисках убийцы.
Лестрейда это только развеселило.
– Я по-прежнему не испытываю доверия к вашим умозаключениям, – сказал он, усмехаясь. – Ваши теории, может быть, и хороши, но, к сожалению, приговор будут выносить твердолобые британские присяжные.
– Nous verrons[17], – ответил спокойно Холмс. – У нас с вами разные подходы. Днем мне еще необходимо завершить некоторые дела, но с вечерним поездом я надеюсь вернуться в Лондон.
– Вы оставите это дело незаконченным?
– Почему? Я его закончил.
– А тайна?
– Она раскрыта.
– Но кто преступник?
– Человек, которого я только что описал.
– И кто же он?
– Это можно легко определить, территория здесь малонаселенная.
– Холмс, я человек действия, – заявил Лестрейд, – и меня поднимут на смех в Скотланд-Ярде, если я займусь поисками некоего джентльмена, о котором известно только то, что он хромой левша.
– Как вам угодно, – спокойно ответил Холмс. – Я вам дал шанс раскрыть преступление, но вы не хотите этим воспользоваться. Вот мы и прибыли. Перед отъездом в Лондон я вам напишу. Прощайте.
Мы оставили Лестрейда в его апартаментах и направились в отель, где нас ждал завтрак.
Холмс вновь замкнулся в себе, погруженный в какие-то размышления. По его мрачному виду было понятно, что он опять попал в затруднительное положение.
– Выслушайте меня, Ватсон, – сказал он, когда убрали со стола, – присядьте в это кресло, я расскажу обо всех имеющихся у меня деталях дела. Мне нужен ваш совет, так как я пока не знаю, что предпринять дальше.
– Я слушаю вас, Холмс.
– Я напомню вам две детали из рассказа молодого Маккарти, которые меня заставили усомниться в его виновности, а вас восстановили против него. Во-первых, то, что отец окликнул «Koy!», не видя его. Во-вторых, он пробормотал несколько слов, из которых сын уловил лишь одно «крыса». Начнем наше расследование с этих двух деталей. Предположим, что все, о чем рассказал юноша, абсолютная правда.
– А что такое «коу»?
– Старший Маккарти считал, что сын в Бристоле. И потому адресовалось это не ему, а Джеймс совершенно случайно услышал этот оклик. Очевидно, криком «Коу!» он звал того, с кем было назначено свидание. Но «коу» – австралийское слово, оно распространено только между австралийцами. А это говорит о том, что Маккарти должен был встретиться у Боскомского омута именно с австралийцем.
– А причем тут крыса?
Достав из кармана какой-то сложенный лист бумаги, Шерлок Холмс расправил его на столе.
– Взгляните, Ватсон. Это карта штата Виктория в Австралии, – сказал он. – Прошлой ночью я телеграфировал в Бристоль и попросил прислать мне ее. – Он прикрыл ладонью часть карты и попросил: – Прочтите-ка.
– Рэт[18], – прочитал я.
– А так? – Он убрал руку.
– Балларэт!
– Абсолютно верно. Умирающий, по моему предположению, произнес именно это слово, но сын уловил только последний слог. Он пытался сообщить, что убийца из Балларэта.
– Удивительно! – воскликнул я.
– Как видите, мы смогли еще более сузить круг поиска. А вот третья деталь в показаниях сына о серой одежде преступника требует дополнительной проверки. Если подтвердятся мои предположения, мы непременно выйдем на некоего австралийца в сером пальто из Балларэта.
– Гениально!
– Одновременно он к тому же местный житель, потому что вблизи места преступления находятся только фермы и усадьбы и вряд ли сюда забредет какой-то посторонний.
– Согласен с вами, Холмс.
– А теперь о нашей сегодняшней работе на месте преступления. Исследуя почву, я обнаружил некоторые улики, которые имеют прямое отношение к преступнику. Однако вы слышали, как отреагировал на мои выводы этот недалекий Лестрейд.