– Так вот, вроде тебя из тоннеля выходят. Глаза пустые, выйдут и чешут, куда несет, не глядя. Что твои роботы … – Сергей услышал негромкое потрескивание загорающегося табака, затем экскаваторщик с сердцем сказал: – Истребители, мать вашу… Доигрались… Это ж все на свете с вашими пятнами гавкнуться может, так, нет?
"Откуда он знает о Пятнах? – медленно, сквозь полудрему, в сознании Сергея сформировалась мысль, словно в меду всплыл пузырь. И лопнул. Сергей мгновенно напрягся. Мозг его заработал четко и ясно. – Откуда ему известно об истребителях? Кто этот человек? Что тут произошло?.."
Он резко выпрямился.
– Откуда вы знаете об истребителях?
– Да не дергайся ты… – беззлобно сказал экскаваторщик, затянулся и несколько секунд молчал, промаргиваясь от попавшего в глаз дыма. – Слыхал я про вашу секретность. Про все слыхал. Считай, третий день по телевизору только об этом и говорят. Сегодня вот должны пресс-конференции повторять, ваш какой-то проводил, вчера показывали. Идет уже, поди… – он посмотрел на часы. – Ну, да, – потом покосился на Сергея. – Посмотреть, может, хочешь? – Сергей кивнул. – Это я сейчас…
Он взобрался на гусеницу и достал из кабины портативный телевизор.
– Держу вот от скуки, – сказал он, устанавливая телевизор перед Сергеем на плоский камень. – Когда в обед посмотрю…
Он включил телевизор и вернулся на свое место.
Сергей увидел на экране Кобцева. Арсений Никитич сидел перед двумя рядами микрофонов, упершись в стол локтями сцепленных рук. Он внимательно смотрел перед собой.
"Хоть Кобцев здесь, – подумал Сергей, стараясь унять охватившую его тревогу. – Что тут стряслось?.."
– … была принята программа борьбы с Пятнами? – услышал он из телевизора незнакомый голос.
– В первую очередь потому, что при встречах с Пятнами гибли пилоты джей-канальщики, – ответил Кобцев.
– А во вторую?
– Видите ли…
"Что стряслось?.. – смятенно подумал Сергей. – Десять лет жесточайшей секретности и – пресс-конференция?.. Бред какой-то…"
– … Чуть позже, – продолжал говорить Кобцев, – по данным, которыми мы располагали, было сгенерировано несколько моделей Пятен, и оказалось, что некоторые из этих моделей допускают глобальное влияние самого факта существования Пятна на Реальность. Я поясню. В одной из моделей, например, – так называемой модели информационной ловушки – при взаимодействии человека с границей "ловушки" – это и есть Пятно – в Реальности могут происходить принципиально непредсказуемые изменения, вплоть до самых катастрофических. Связано это с тем, что в момент перехода границы человек должен быть исключен из структуры Реальности, из ее прошлого и настоящего, тем самым Реальность деформируется, причем таким образом, что характер изменений предсказать нельзя, это принципиально случайная вещь. Вероятность катастрофических деформаций весьма мала, но она есть.
– Почему же мы узнаем об этом только сейчас? – вслед за вопросом из телевизора послышался приглушенный гул голосов.
– Доигрались!.. – неожиданно громко и, показалось, с удовлетворением сказал экскаваторщик над ухом Сергея и сплюнул.
Кобцев на экране переждал, пока гул стихнет.
– Прежде всего, это только одна из моделей, одна из многих. Есть вполне благополучные… – спокойно сказал он. – Теперь что касается причин секретности… Опыт первых же встреч с Пятнами показал, что наибольшие шансы выжить при этом оказались у пилотов с малой величиной так называемого информационного веса в Реальности, иначе говоря, у одиноких, долго работавших на отдаленных базах и тому подобное. Некоторым из таких пилотов удавалось проникнуть внутрь Пятна и вернуться, и после этого Пятно исчезало. Я думаю, понятно, что секретность была вызвана желанием уменьшить риск для истребителей случайно повысить свой информационный вес. Кстати говоря, в равной – если не в большей – степени это имело отношение и к нам с вами – чем выше информационный вес истребителя, тем больше вероятность глобальных деформаций в Реальности при его уходе, больше связей надо рвать, вы понимаете.
– Но риск катастрофы все-таки был?
"Имело?.. Был?.." – машинально удивился Сергей.
– Был… – Кобцев на экране кивнул. – Во всяком случае – в рамках модели. И нам кажется, что выбиралось меньшее из зол. Дело вот в чем. В принципе, существует небольшая, но все-таки ощутимая вероятность провала любого человека – с любым информационным весом – внутрь Пятна. И вот тогда предугадать величину и характер деформаций в Реальности невозможно вообще…
– Ладно, – сказал экскаваторщик и поднялся, – видал я всю эту… Пойду подремлю, а то скоро конец обеда, – он ушел.
Пресс-конференция между тем продолжалась.
– Господин Кобцев, – услышал Сергей, – некоторые сообщения, появившиеся в последнее время по поводу борьбы с Пятнами, можно понимать так, что характер, как вы говорите, Реальности после возвращения истребителя определяется характером его личности, личности истребителя. Это верно?
– Может – да, может – нет… – не сразу ответил Кобцев. – Действительно, в рамках некоторых моделей Реальность должна испытывать деформации, связанные с истребителем, хотя бы потому, что он должен быть при возвращении вновь включен в структуру Реальности. Но мне трудно представить, как этот вывод мы могли бы проверить, мы-то с вами изменяемся вместе с Реальностью, внутри нее.
– Можно просто спросить у истребителей.
– Можно, разумеется. Только нет никаких гарантий, что ответ будет объективен, неизвестно ведь, что происходит при возвращении с сознанием самих истребителей… Кроме того, они могут просто не захотеть сказать.
– Почему?
– По разным причинам… Большинство из них, я знаю, действительно верят в то, что существует связь между характером Реальности и личностью истребителя, но, возможно, это просто реакция на долгое одиночество…
– Некая разновидность психологии собственной исключительности?
Кобцев резко поднял глаза, хотел было что-то быстро ответить, но сдержался и некоторое время молча смотрел перед собой. Потом с усилием сказал:
– Мне не хотелось бы об этом говорить так. Я не думаю, чтобы у кого-нибудь из здесь присутствующих было право говорить об этом так…
"Нескладно у Арсения Никитича получилось… – подумал Сергей, вставая. – Похоже, что Пятен больше нет…"
Он выключил телевизор и отыскал экскаваторщика. Тот дремал прямо на разогретой солнцем гусенице.
Когда Сергей подошел, экскаваторщик открыл глаза.
– Посмотрел?.. То-то, – сказал он и повернулся к Сергею спиной.
– Город здесь рядом есть? – спросил Сергей.
– Есть, как не быть? Двадцать километров по бетонке.
– Как туда добраться?
Экскаваторщик с полминуты думал, затем поднялся и сел, протирая пальцами глаза.
– Подождал бы ты немного, честное слово. Машины за песком придут -подбросят.
– Это когда?
– Минут через сорок.
– А быстрее?
– Быстрее?.. Можно, конечно, пешком до бетонки, а там на попутке, только все равно то на то и выйдет, устанешь только.
– Спасибо, – сказал Сергей. – Я пойду…
– Как знаешь…
Сергей добрался до шоссе и вскоре остановил попутку; из разговора с шофером, также слышавшем об истребителях, узнал, что оказался недалеко от Москвы, под Ногинском. Машина довезла его до вертолетного вокзала. Там Сергей отыскал видеофон и позвонил Кобцеву. Номер, к счастью, остался прежним.
– Сережа, здравствуй! – обрадовался Кобцев, увидев Сергея. – Как ты?
– Нормально. Я вернулся.
– Я понял, Сережа. Где ты сейчас?
– Недалеко, под Ногинском. На вертолетном вокзале.
– Очень хорошо. Не исчезай никуда, я скоро буду… Да. Ты не удивляйся, если услышишь разговоры об истребителях, Пятнах и прочем. Похоже, что ты уничтожил последнее. Во всяком случае, поисковики не могут обнаружить больше ни одного, да и по косвенным признакам то же выходит, так что начальство решило программу рассекретить.
– Я догадался. Слышал запись вашей пресс-конференции.
– Вот как? Ну, хорошо. Значит, жди…
Погасив экран, Сергей постоял секунду, затем прошел в туалет, умылся и как смог отчистил комбинезон от грязи. Это заняло не больше десяти минут, и Сергею пришлось идти в зал ожидания. Зал был на счастье почти пуст, лишь кое-где по одному, по двое сидели несколько человек, занятых разговорами, газетами или собой. Сергей прошел в дальний конец зала и устроился в кресле прямо напротив стеклянной стены, выходившей на посадочное поле.
За стеклом моросил дождь. На сером посадочном поле одиноко стояла легкая "стрекоза", сиротливо опустив как будто набухшие и отяжелевшие от воды лопасти винтов.
Сергей сидел, бездумно глядя перед собой. Дело, определявшее всю его жизнь на протяжении последних десяти лет, вдруг исчезло. Впервые за эти годы ему не нужно было таиться и спешить в свой заброшенный монастырь за облаками, и он вдруг понял, что не знает, что ему со всем этим делать…
Примерно через час на серой "Волге" приехал Кобцев.
Сергей шел по залу и чувствовал спиной любопытные взгляды. Ему казалось, что все эти люди давно, все время, пока он тут сидел, рассматривали его. Он понимал, что одет в нелепый здесь грязный комбинезон с замотанной рваными бинтами штаниной и торопился к машине.
"Волга", вырулив на трассу, помчалась к Москве.
Сергей молча смотрел в окно. Мимо неслись почти уже облетевшие деревья, изредка между ними мелькали блеклые фасады одиноких домов. Кобцев сидел рядом и тоже молчал, время от времени искоса поглядывая на Сергея.
У изгиба дороги, проявляясь сквозь пелену дождя, возникла женская фигура в длинном плаще с капюшоном. Женщина шла навстречу им, и когда, поравнявшись с ней, водитель притормозил на скользком повороте, Сергей успел рассмотреть ее лицо – это была женщина из ловушки.
– Стойте! – резко сказал Сергей. Водитель в недоумении оглянулся. – Да стойте же! – повторил Сергей и тут же ткнулся лицом в спинку переднего сидения.
Он выскочил из машины и побежал за женщиной. Она услышала его шаги, только когда он догнал ее, и обернулась. Это была она.
– Елена Дмитриевна… – задохнувшись от быстрого бега, только и сказал Сергей.
Что-то мелькнуло в ее глазах, блеск, какое-то движение, Сергей не смог бы сказать, что это было, но в тот момент он готов был поклясться, что она узнала его.
Через мгновение ее глаза стали удивленными.
– Вы обознались, – чуть виновато улыбнулась она. Сергей растерялся.
– Вы не Елена Дмитриевна? – все еще не веря, спросил он.
– Вы обознались, уверяю вас, – помедлив секунду, повторила женщина и отвернулась.
В этот момент порывом ветра сбросило капюшон с ее головы, и Сергей увидел ее рассыпавшиеся по плечам длинные волосы – они были пепельными. Женщина торопливо накинула капюшон и быстро взглянула на Сергея.
– Вы обознались, – вновь чуть виновато и сочувственно улыбнулась она и, повернувшись, пошла прочь, больше не оглядываясь.
Сергей стоял под дождем, не двигаясь, пока женщина не скрылась за поворотом дороги, потом, словно очнувшись, заметил стоявшую рядом с ним "Волгу". Он молча сел в машину, и Кобцев жестом приказал водителю трогаться.
Прошло несколько минут прежде, чем Кобцев, внимательно посмотрев в окно, сказал водителю:
– Здесь направо!
– Я хочу отвести тебя к нам на дачу, Сережа, – сказал он, когда машина повернула. – Мои будут очень рады. Поживешь с недельку. Река, лес, за грибами сходишь…
– Да, да… Да… – почти не слыша его, машинально кивал Сергей. И вдруг рассмеялся, горько и беспомощно: – Обознался!.. Обознался!..
Дождь усилился, и по стеклу, за которым мелькали расплывшиеся в пелене дождя голые стволы деревьев, заметалась, словно в поисках выхода, тоненькая струйка…
ГОСПИТАЛЬ
Они шли по длинному, тускло освещенному коридору с рядами глухих металлических дверей по обе стороны.
– Здесь склады резервного оборудования и аппаратные, – пояснил Кнорре, кивнув на двери. – Два нижних этажа и подвал заняты служебными помещениями. Больные наверху. – И, видимо заметив, что Синцов продолжает невольно прислушиваться, добавил: – Вы ничего не услышите: в Госпитале очень хорошая звукоизоляция.
Синцов, на секунду смешавшись, спросил:
– У вас много оборудования?
– Да, – кивнул Кнорре. – Госпиталь проектировался под автономное существование. В первые годы так и было. Только в последнее время сюда стали пускать посетителей.
– И много их бывает на Острове?
– Как когда. Дважды в год приезжает коллегия медиков для переосвидетельствования больных, примерно в то же время бывают техники – проверяют систему жизнеобеспечения. И, конечно, родственники.
– Много их приезжает?
– Да, много. Почти ко всем.
– Как часто приезжают?
– Раз в месяц, обычно в первую неделю. Так сложилось.
– Понятно. Значит, за последние две недели здесь посторонних не было?
– Приезжал брат к одному из больных, Йодко… Видите ли, он джей-канальщик, сказал, что улетает в длительную экспедицию, и я разрешил свидание. Как исключение, это допускается. А больше не было никого.
– Понятно.
"Йодко, Йодко…" – повторил про себя Синцов, запоминая.
Они прошли поворот и по узкой лестнице спустились вниз, в большой зал, свод которого поддерживали массивные, квадратного сечения, колонны. Между рядами колонн тесно стояли высокие, выше человеческого роста, металлические ящики. В проходе между ними идти рядом было невозможно, и Кнорре пошел впереди.
– А что все-таки с ними, Михаил Карлович? – спросил Синцов, разглядывая ящики, мимо которых они проходили. – Я имею в виду ваших пациентов. Мне толком ничего не удалось узнать.
– Точно никто и не знает, – не оборачиваясь, ответил Кнорре. – Предполагают какие-то нарушения в новых и сверхновых областях коры головного мозга, но какие именно… Сам я только практикующий врач… Во всяком случае, сейчас они кричат гораздо меньше, чем в первое время. Особенно те, к кому приезжают родственники.
– Что же с ними произошло?
– Кто знает? – Кнорре слегка пожал плечами. – Накрыло тромбом, а что произошло в самом корабле?.. – Он вновь пожал плечами. – Из них ведь никто нормальным из Канала не вернулся…
Синцов некоторое время шел молча, затем спросил:
– Как они общаются с родственниками?
– То есть?.. – Кнорре на ходу обернулся. – А, вот вы, о чем… Есть специальная методика… – Он остановился, огляделся, потом, сказав: "Чуть дальше", вновь зашагал вперед. – Так вот, есть специальная методика, довольно сложная и, в общем, небезобидная для мозга. Применение ее делает больного примерно на полчаса почти нормальным человеком, который, к счастью, не помнит ни о том, что с ним произошло, ни о своей боли. Применять эту методику не рекомендуется чаще, чем раз в месяц, этим и обусловлена периодичность посещений…
Кнорре резко свернул в сторону и, пройдя между ящиками, остановился возле темно-серой от влаги стены. На ней примерно на уровне груди Синцов увидел ярко-оранжевый прямоугольник.
– Мина была здесь, – указав на прямоугольник, сказал Кнорре.
"Оранжевое – это от дифпластика", – автоматически отметил про себя Синцов и огляделся.
Место, где крепилась мина, поразило его тем, что ничем не отличалось от тысячи таких же мест в зале.
– В этом помещении какие-то важные устройства? – спросил Синцов.
– Нет, – Кнорре качнул головой. – Я понимаю, о чем вы спрашиваете. Здесь только контроллеры состояния, – он указал на ящики, – по три на каждого больного. Без них можно обойтись.
– А за стеной?
– Стоянка роботов-уборщиков. Ничего особенно важного поблизости нет. Процессоры жизнеобеспечения далеко, через два помещения. У них есть и дублеры – еще дальше.
Синцов замерил все расстояния, определяющие положение оранжевого прямоугольника, потом внимательно осмотрел стену, пол возле нее, несколько близлежащих ящиков, но не обнаружил ничего, привлекающего внимания.