– Домой? – спросил мягко, когда выбрались из Колизея.
– Может быть, ещё погуляем? – неуверенно возразил Доктор.
После недолгого раздумья Профессор предложил:
– Не хотите ли осмотреть субтропики? Это недалеко отсюда.
Под покрытым плёнкой высочайшим сводом, через особые шлицы, пропускающие ультрафиолетовые лучи и свежий воздух и не требующие никакого ухода, – вода и грязь стекали сами собой, находилась огромнейшая, площадью в несколько квадратных километров, теплица. Под плёнкой росли свезённые со всего света растения: пальмы, тиковые и красные деревья, прямо над головой висели гроздья бананов и плоды страстоцвета. И царство тропических птиц: болтливые большие зеленые попугаи, чёрные попугаи, длиннохвостые нерсери, большие райские птицы, разноцветные колибри, как гигантские цветы, ае ибисы.
По огибающей крутой холм гравийной дороге они поднялись на площадку обозрения, откуда открылся вид на заросли рукотворных джунглей и четко виделась конструкция плёночного свода в виде тончайшей паутины из шестиугольников.
В эту ночь Доктору не спалось. Чувство смятения от жестокого зрелища, разыгранного в Колизее, несколько притупилось, но в памяти всплывали перекошенные жаждой острых ощущений и порочных страстей лица мужчин и женщин. Потом перед глазами возникло увиденное в субтропическом лесу: над розовым цветком орхидеи, с удивительной быстротой трепеща крылышками, завис маленький золотистый сине-зелёный с раздвоенным хвостиком колибри.
Профессор отлучился по делам, а Мария предложила Доктору, в этот раз самостоятельно, осмотреть дворец. Предоставленный самому себе, он расхаживал по анфиладе комнат, рассматривал картины и гобелены.
Дверь в детскую была широко распахнута. На ковре, застилающем пол большой комнаты, механические медвежата, слоники, собачки, котята, обезьянки, мышки и змейки, забавно имитируя повадки настоящих, ходили и кувыркались, прыгали и ползали, мяукали и лаяли, рычали и пищала. А вместе с ними прыгала, ползала, мяукала и пищала Даша. А в стороне, приглядывая за ней, стояла няня-робот. Увидев его, Даша вскочила, подбежала, взяла за руку, потянула в середину копошащихся игрушек. Доктор опустился на ковёр и с удовольствием стал играть вместе с ней. Но их приятное времяпрепровождение вскоре прервала няня-робот.
– Даше пора гулять, – произнесла раздельно и строго.
Девочка неохотно поднялась, стянула с себя платье.
– Надо умыться, – напомнила няня, уже держа наготове свежее платье.
В большой комнате библиотеки от пола до потолка трёх стен тянулись шкафы с книгами, изданными необычайно дорого – в сафьяновых переплётах с золотым теснением; а массивный письменный стол с вмонтированной библиоаппаратурой занимал место у четвертой стены. Доктор прошёлся вдоль полок, снял несколько заинтересовавших книг и устроился в удобном кресле рядом с низким столиком. Там и нашёл его вернувшийся Профессор.
Отдохнув после обеда, вышли в парк, начинающийся сразу за дворцами. К ним присоединились молодые соседи, и все они увлечённо до наступления сумерек на лужайке играли в гольф, битой прогоняя мяч по размеченным дорожкам, и загоняя его в лунки. Соседи ушли, робот-няня увела Дашу, всё это время бегавшую по парку, а Профессор, Доктор и Мария, устроившись в увитой зеленью беседке, сидели в полумраке и беседовали о том, о сём.
Явился робот-дворецкий, доложил, что на видеосвязь вышел Инженер. Мария заторопилась в дом и вскоре вернулась:
– Отец спрашивает: не слишком ли мы утомили гостя экскурсиями, и приглашает к себе на остров.
Завтракали в припортовом ресторанчике. От возвышающейся над поверхностью воды цилиндрической части, как гигантские лепестки, отходили и погружались в воду три прозрачные полусферы – потолки и часть стен трёх ресторанных залов: Янтарного, Кораллового и Жемчужного, обильно изукрашенных в соответствии с названием, янтарём, кораллами, жемчугом.
Спустились по лестнице и по, желанию Доктора, заняли столик в Коралловом зале. Там на одной упирающейся в подставку в виде морской звезды массивной ноге стояли столы, сиденья были в виде раковин, нежные, хрупкие ветки кораллов – красных, розовых, белых, разноцветных, – как диковинные растения, поднимались от пола до потолка и стояли на столах в перламутровых вазах. На прозрачных стенах, снаружи закрытых водорослями, висели медальоны – камеи из белых и розовых кораллов. Высокие вытянутые напольные перламутровые вазы, инкрустированные кораллами, украшали помещение днём и служили светильниками в ночное время.
Они завтракали, а голова большой рыбы, раздвинув водоросли, пучила на них глаза и шевелила жабрами.
При разговоре, Доктор обратил внимание, что во всех местах развлечений свободно, мало посетителей. Вот и здесь, все залы полупусты. Ему ответили, что, во-первых, мест отдыха много и их разнообразие велико – всё рассчитано на то, чтобы в любое время в каждом из них были свободные места, и у людей не было проблем с исполнением спонтанно возникающих прихотей; во-вторых, сейчас курортный сезон на Средиземноморье, многие разъехались по курортам и они сами намерены, вскоре, уехать в такое место, где в один и тот же день можно покататься на горных лыжах и поплавать в море. Кроме того, в это время года многие уезжают в свои личные владения, в свои замки, разбросанные по всему Миру Абсолюта.
Доктор не знал о существовании подобных замков, и даже не подозревал, что все самые красивые, экзотические, комфортные места на земле доступны только Высших.
Глава третья
Небольшой дом Инженера стоял на высоком берегу островка, густо поросшего чешуйчатым темно-зелёным вереском. От дома к берегу океана вел спуск по крутой лестнице.
На островке Инженер проживал с собакой, рыжей колли, и в окружении роботов. Он любил своих роботов и постоянно их усовершенствовал. Иногда он думал, что если бы энергетика не отнимала всё его время, то, непременно, занялся бы робототехникой. Его роботы имели имена, и, торопясь на его зов, работали старательно и усердно. Мария же, хотя в быту не могла обойтись без роботов, их недолюбливала, считала, что человек не должен полностью зависеть от них.
– Отец, твои роботы однажды сговорятся между собой и устроят тебе какую-нибудь каверзу! – иногда ворчала она.
Копаясь отвёрткой во внутренностях машины, Инженер в ответ только улыбался.
Профессор же шутил:
– Древний обычай рукопожатия приобрёл новый смысл: мы оба живые и настоящие.
Как только прилетели, сразу отправились купаться. Доктору купание в тёплом солёном океане доставило блаженство, несравнимое с купанием в холодных быстрых горных реках. Отдохнув, лёжа на спине, они плыли все дальше и дальше. Слепя бликами, солнце играло в волнах и казалось, что его свет исходит и сверху, и снизу, и со всех сторон.
После обеда работали в саду. В цветоводстве знающий толк Доктор рыхлил и поливал клумбы, а за ним по пятам ходила перепачканная землей помощница Даша.
Послышался приближающийся шум двигателя. С причалившего катера на берег сошёл высокий седой мужчина, а, следом за ним, выпрыгнул большой рыжий пёс.
– Дедушка, Дедушка! – Даша бросилась бежать к лестнице спуска.
За ней направился и Доктор. Увидев, спускающихся по лестнице Доктора и Дашу, Инженер заспешил на встречу.
– Вот так радость, вот так радость! – пожимая руку Доктору и подхватывая на руки Дашу, приговаривал Инженер, встретившийся с ними на середине лестницы.
Пес глухо зарычал.
– Фу! Свои! – прикрикнул и пожаловался: – не привязал, так он бросился плыть за катером. Пришлось взять с собой.
Вечером допоздна сидели у обрыва и наблюдали как в океан садится солнце и багровый закат отражается в воде. Глядя через бинокль вдаль, на остров-скалу, Доктор сказал, что завтра постарается доплыть до него. Инженер и Профессор переглянулись: посещать скалу было запрещено и опасно, на ней находился пост, охраняющих Инженера, репликантов.
* * *
Профессор и Доктор лежали на берегу, а рядом океан, играя мелкими камешками, накатывал на берег волны.
Доктор говорил:
– Но ведь, действительно, есть нации по своим природным данным не способные на творчество, даже готовые знания усвоить не могут. И вид у них, если судить по фильмам…, – они рассуждали о смешении наций.
– Например? – спросил Профессор.
– Например, русские, – лениво переворачиваясь на спину, проговорил Доктор.
Профессор резко сел, несколько секунд смотрел на него изумлёнными глазами, а потом разразился хохотом. Доктор смутился, но тот смеялся столь заразительно, что и он, не зная причины, глядя конфузливо и вопросительно, тоже начал посмеиваться. Наконец Профессор выговорил:
– Чтобы знать, как выглядят чистокровные русские, достаточно посмотреть на моего тестя.
Отец – так звали в семье Инженера, и так он представился Доктору при знакомстве – был красивый старик: высок, прекрасно сложен, темно-русые, от седины ставшие серебристыми волосы, свидетельствующий о постоянной работе мысли несколько погруженный в себя рассеянный взгляд серых глаз.
– А как же он…, – Доктор подбирал слова.
– Как он попал в касту Высших? Благодаря тем качествам, в которых вы отказываете русским – таланту, гениальности. Север планеты изобилует энергией ветра. Отец изобрёл новый очень эффективный способ обуздания энергии ветра, превращение её в электричество. Им же разработан метод получения электрической энергии преобразованием энергии движения течения Гольфстрим и способ накапливания электроэнергии в гидроаккумуляторных станциях. Сейчас он работает над проблемой преобразования энергии океанических волн. Электростанции, вблизи которых мы изволим находиться – это его детище.
– Вы, наверное, обратили внимание на редкое имя нашей дочери? Даша – русское имя, так её назвал Дедушка в честь почитаемой в их роду прапрабабки. Это произошло во времена передела мира. Даже немногие специалисты историки знают о проявленном русскими яростном сопротивлении разделению России. Они самоотверженно боролись до конца. Так вот, когда погиб ее муж – прапрадед нашего Инженера, прапрабабка, врач по профессии, отправила своего малолетнего сына свёкрам, а сама отдалась борьбе и погибла, с оружием защищая раненых.
Помолчал, глядя на набегающие волны океана, и добавил:
– Уровень развития цивилизации мира Великого Востока ни в чём не уступает нашему миру, и в этом большая заслуга русской нации. А то, что показывают по телевидению…
Помолчал, и с непонятной горечью и печалью добавил:
– Поэт древности сказал: «Сведи к необходимостям всю жизнь и человек сравняется с животным».
Странно было слышать это от Высшего…. Доктора удивляли переходы в настроении Профессора от бесшабашно-беспечной радости жизни, когда он всех тормошил и зажигал весельем, к внезапной серьёзности.
Становилось всё жарче. Они перебрались под зонт, сидели за столиком и потягивали прохладительные напитки. Профессор продолжил тему разговора:
– Земной мир, как известно, отличается разнообразием видов. Множество видов животных, птиц, рыб, растений. Одних только насекомых более миллиона видов. И никому в голову не придет скрестить, вывести усреднённую птицу, рыбу, корову, усреднённый цветок, наконец. Человек тоже часть природы. Я часто задаюсь мыслью: не лучше ли было бы для всего человечества, как прежде, разделяться на народы, нации, а не на касты.
– Но еще в Эпоху Заблуждений мыслители пришли к выводу, что человечество вообще, и народы в частности, развиваются линейно, по единым законам. Расслоение единого человечества по интеллектуальному признаку лишь придало законченность этим выводам. Или вы с этим не согласны?
– В моём представлении история – это не некий тракт, по которому, бредет человечество, а цветущий луг, полный многообразия жизни.
– Вы считаете, что наше общество Абсолюта не учитывает природу человека?
– Законы Абсолюта извращают его природу, – сказал жестко и добавил: – Особенно в касте Масс, где более девяноста процентов всего населения нашего Мира….
Доктор был растерян: он жил в мире полного, абсолютного подчинения Закону и преклонения перед мудростью Высших, разработавших его, в мире, где, даже тень сомнений в правильности установленного миропорядка считалась крамольной, кощунственной и преследуемой. Слова Профессора приводили в замешательство. Потом, дома, вспоминая разговоры с Профессором, – разговоры, напоминающие хождение по краю пропасти, Доктор удивлялся смелости его высказываний и испытывал благодарность за его доверие. Профессор же, изучивший как поставлено обучение в каждой из школ касты Э, знал с кем имеет дело.
На третий день Инженер повёз их осматривать гидросооружения. С видимым удовольствием и тайной гордостью, он водил их по большому пульту управления с множеством схем, приборов, мигающих и горящих ровным светом зеленых и красных лампочек и телеэкранов, на которых видна была работа механизмов. Не скрывая гордости, Инженер подвёл их к одному из экранов – на нём вращались турбины. Пояснил:
– На большой глубине эти турбины вращает течение Гольфстрим.
Доктору казалось, что он никогда бы не смог постичь, как работают столь сложные сооружения и от этого проникался к Инженеру ещё большим уважением.
В заключение экскурсии на катере объехали вокруг группы небольших островов, где разместилось большое и сложное хозяйство службы гидроэлектростанции.
Глава четвертая
Доктор оказался неутомимым пловцом. А Профессор, искупавшись, забрался под тент и размышлял о событиях трехлетней давности, так круто переменивших его жизнь. Иногда, беспокоясь, он вставал, через бинокль всматривался в водную даль и искал глазами Доктора.
После приватной беседы с Главой Сената, в которой тот ясно дал понять, что способности его оценены и вскоре его ждут изменения в карьере, вызов во Дворец Сената он воспринял как продолжение того разговора. Но удивило назначенное время – в девять часов вечера.
Многоэтажное помпезное, увенчанное светящейся звездой здание Сената, стояло на просторной площади с бьющими вверх фонтанами. Миновал площадь, вошёл в вестибюль, представился дежурному контролёру; тот доложил, что его ждут в Малом зале.
Поднялся в лифте, прошёл по тихому безлюдному коридору, открыл дверь и замешкался, оглядывая зал. Возле стола, сдвинув стулья, все вместе вполуоборот к двери, сидели и оживлённо беседовали трое мужчин и с ними Глава Сената. Заметили его, умолкли и стали рассаживаться за столом, поодаль друг от друга.
– Проходите, мы вас ждём. Проходите и встаньте в круг, – громко пригласил Глава Сената, занимая место во главе стола.
Удивлённый, Профессор прошёл на середину зала и встал в центр изображенного на полу магического круга.
Глава Сената поднялся с места:
– Год назад находящимся здесь Братьям Посвященными было поручено, взвесив все его жизненные поступки и их побудительные мотивы, оценить, достоин ли стоящий перед нами стать одним из членов Братства. Прошу предъявить вердикты.
Стоя в круге, не ожидавший ничего подобного Профессор, недоумённо вглядывался в лица, сидящих за столом. Он мог поклясться, что никого из них раньше не видел.