Девочка посмотрела на шторы, через которые уже пробивался утренний свет. Пока еще рано. В душе было тепло.
– Странно, – тихо сказала она и стала вспоминать свой сон.
В нем она была на той самой крыше, лежала, как и тогда, без одежды. Знала, что он смотрит, и почему-то не было стыда.
– Странно, – повторила Лада и потянулась под одеялом.
Несколько дней дул прохладный ветер, он то нагонял облака, и тогда казалось, что вот-вот пойдет дождь, то все затихало, и сквозь тучи пробивались золотые лучи. Лишь только на четвертый день солнце опять засияло, и Лада пошла на свою крышу. А что делать дома?
Где-то там, внизу, бегала ребятня, в прошлом году отремонтировали двор, и теперь им было где играть. Она прислушалась, подумала, покрутила головой и рискнула раздеться. Но лежала недолго, села и громко спросила:
– Ты опять тут?
Почему-то ей показалось, что Артур тут, хотя не была в этом уверена.
– Я знаю, что ты здесь.
– Ну, здесь, – донесся его голос откуда-то из-под потрескавшегося шифера.
Лада, как пожарник, соскочила, на ходу надела платье и, не останавливаясь, бросилась к люку, откуда спускалась на крушу. Его шаги зашлепали, но как бы быстро она ни мчалась, он успел скрыться. Ей хотелось чем-то запустить в этого наглеца. Пробегая по доске, она зацепилась за провод и со всего маху упала на пыльный пол.
От боли и обиды на глазах сразу появились слезы. Лада, поскуливая, прижала ушибленную ладонь и, хромая, пошла за вещами. Она решила больше не загорать. На крышу вело две лестницы, от одной у нее были ключи, а от другой нет. Каждый раз озираться и думать, что Артур опять подкрался и где-то там подсматривает за ней, она не хотела. Было стыдно, что он рассматривает ее тело, следит, словно она преступник.
Лада ругала Артура в мыслях, однако, когда встречала его на улице, вела себя как обычно, кивала и шла по своим делам. Не будет же она при всех ругать его, не хотела, чтобы кто-то знал об этом.
На пару дней Лада уехала с отцом на дачу, а когда вернулась и просто так поднялась на крышу, увидела листок бумаги, прижатый кирпичом. «Я больше не буду», – было написано на нем.
– Ты написал? – спросила его Лада, когда зашла в магазин и встретила у кассы.
– Да, – коротко ответил Артур.
Она молча ушла, не доверяла ему. И опять этот сон, в котором она лежала под теплым солнцем, млела от удовольствия. И опять ощущение, что он смотрит. Лада во сне подняла голову и посмотрела на него. Он сидел в стороне и что-то читал, словно ее и нет. У нее появилось любопытство, она перевернулась на живот и, сверкая голой попкой, вытянула шею, чтобы заглянуть в книгу.
Лада проснулась, в груди было тепло, словно только что ласкала себя. Улыбнулась, закуталась в одеяло и, провалявшись почти час, рассматривала блики на стене.
Весь день она не видела его, но мысли возвращались к Артуру. Лишь когда собралась поехать в книжный магазин, заметила его на остановке. Как бы промежду прочим подошла и, кивнув как старому другу, спокойно сказала:
– Я сегодня в час буду там, – она не стала уточнять, а запрыгнула в свой автобус и уехала.
Как и обещала, Лада в час была на крыше. Сегодня отличная погода, можно поваляться. Расстелила покрывало, что всегда приносила с собой. Положила рядом купленную книгу, сняла с себя все и, надев соломенную шляпу, легла на живот.
Лада не знала, Артур тут или нет. Она не стала его звать, почему-то даже не хотела знать это. Девушка просто лежала, подставив солнцу свое тело, на котором уже отпечатался предыдущий загар, словно трафарет, с четким рисунком купальника. Она перелистывала страницу за страницей, книжка оказалась интересной. Она и не заметила, как пролетело время.
Иногда прилетали воробьи, они чирикали, словно хотели поговорить с девушкой, а та только улыбалась и перелистывала очередную страницу своего увлекательного романа.
Придётся быть счастливой
Ну, что же, придется быть счастливой, коль других вариантов нет.
Деду Шуру совсем уже скрутило, еще в прошлом году он бегал и даже ездил на лошади, а теперь совсем согнулся. Его палочка стукала по комнате, он с трудом поднимался и, кряхтя, старался выпрямить спину.
– Ууууу…
– Болит? – спросила Света, опуская ноги на прохладный пол.
– Не то, что бы болит, но не дает развернуть.
– Что развернуть? – спросила она, ища глазами тапочки.
– Крылья.
– Хи…
– Что хихикаешь, не видела разве моих крыльев?
– Нет, – честно призналась девочка.
– Не туда смотрела, это тебе не крылья птицы, это…
– А что это?
– Ну, как тебе сказать. У каждого есть крылья, но многие про них даже не догадываются, и тогда они горбятся и опускаются к земле все ниже и ниже.
– Как бабушка?
Баба Нюра хоть и еще была молодой, но работа в поле и ее скрючила.
– Нет, то работа, это благородно, а я говорю о другом, – деда закряхтел, что-то у него в спине затрещало, словно сухой хворост. Облокотившись рукой о косяк двери, он выпрямился. – Пойдем, кое-что тебе покажу.
– Крылья?
– Да нет, другое. Давай, подымайся, идем. На улице тепло, можешь не одеваться.
– Ага, знаю я, тепло, во, руки в пупырышках.
– Неженка. Пойдем, а то передумаю.
Последнее слово подстегнуло Свету, и она как была в ночной рубашке побежала за дедушкой, который уже спускался по ступенькам с крыльца.
– Начал в прошлом году, после прихворал, а вот нынче весной закончил. Ты мне показывала в книге кровать королей, так вот я ее…
– Сделал?
Тогда Света нашла в журнале несколько фотографий кроватей королей с балдахином. Ей эта идея так понравилась, что она натянула в комнате веревку от шкафа к окну и повесила старую бабушкину тюль. Тогда ее скрипучий диван превратился в сказку.
– А что сделал, ну, деда, скажи.
Она шустро забежала за ним в коровник и по лестнице стала подниматься под крышу.
– Ну не совсем то, что было там на картинке, но что-то похожее.
Света залезла на второй этаж коровника, тут обычно хранилось сено на зиму. Ей очень нравилось это место, такие травяные запахи, а еще ласточки, они каждый год вили гнезда под крышей. Раньше они летали через коровник, но деда сделал им дырку сбоку у крыши, и теперь они только через нее и залетали. Отсюда можно было спуститься в огород, и сразу напрямую к реке, или через двор и на дорогу к магазину.
– Принимай работу.
Света, путаясь в длинной ночнушке, наконец забралась и уставилась на… Нет, это была не царская кровать, это было намного лучше. Деда Шура каким-то образом перекинул через верхнюю перекладину толстую веревку и закрепил ее к четырем концам широкого, как плот, поддона. Получилось что-то наподобие большой качели.
– Там уже сделал струну, надо только подцепить крюк и можно натягивать марлю. Тюль выпросим у бабки, видел в комоде. Всё равно ей она не нужна, а для дела пригодится. А тут я принесу тебе матрац, подушки возьмешь с полатей, снизу постелем дорожки, они летом всё равно лежат в кладовке. Только, чур, не резать их.
– Ага…
Света стояла, разинув рот, и уже представляла, как тут устроится и будет читать и спать.
– Деда… – протянула она.
– Что такое?
– Ты самый крутой дед, ты это не знал?
– Догадывался. Ну что, принимаешь работу?
– Иииии… – завизжала Света и бросилась к деду Шуре на шею, тот закряхтел и чуть было не упал. – Спасибо, а бабушка не будет против?
– Это ты с ней поговори, а пока пойдем, принесем все, что надо.
Уже к обеду все было готово. Бабушка Нюра согласилась, немного поворчала, сама принесла тюль и, взяв иголку с ниткой, стала подгонять ее по длине. Деда, как и обещал, принес матрац, подушки, теплое одеяло и еще кучу всякой мелочи. После он приколотил к брусу несколько полок для всякой мелочи.
– Все.
Света восхищалась своей новой царской кроватью, что покачивалась на канате. Она готова была целый день сидеть под прозрачным балдахином и слушать, как попискивали птенцы ласточек.
– Все-все, вас больше никто не тревожит, заявила она и уже хотела лечь, как услышала голос Марины.
– Светка, ты где? Дед Шура сказал, что ты в коровнике.
– Я тут, иди ко мне.
Марина, ее лучшая подружка в деревне, стала подниматься по лестнице.
– А ты что тут делаешь? Вау… – увидев царское ложе, только и смогла сказать она.
– Залазь, только обувь сними, у меня тут все чисто.
Марина заглянула вниз под кровать, потрясла ее, проверяя, насколько она крепкая, обошла и, просунув голову под тюль, заулыбалась.
– Папе скажу, чтобы тоже сделал. А выдержит двоих?
– Выдержит, выдержит, деда сидел и я. Залазь.
– Ваще, ух ты, – Марина осторожно забралась на раскачивающуюся кровать. – Словно ты на море.
– Смотри, – Света ткнула рукой в потолок.
– Это что?
– Я такое видела у своей подружки дома, они привезли ее откуда-то из-за границы, называется «музыка ветра».
– Аааа… – протянула Марина. – А что она делает?
– Вот, послушай, только не болтай.
И девочки замолчали.
– Не поняла, – возмутилась Марина. – Ничего не слышу.
– Помолчи, сейчас ветерок подует и услышишь.
Они легли на спину и уставились на керамические горшочки, что были привязаны на веревках и подвешены так, чтобы чуть касаться друг друга.
– Слышала?
Марина напрягла слух, и вдруг раздался глухой стук, а после еще и еще.
– Здорово.
– Вот так лежишь, читаешь, а они тук… туки… тух…
– Да… Интересно, а если повесить кастрюлю и ложки.
– Попробуй, приду к тебе слушать.
Они весь день просидели под крышей, один раз сбегали перекусить и обратно. Лежали и мечтали, а глупые курицы кудахтали где-то там внизу.
– Ладно, я пойду, а то мамка потеряется, ругаться будет. Завтра утром прибегу. Ты когда проснешься?
– Не знаю, я тут буду спать.
– Тут?
– Ага, Ваську возьму к себе, чтобы не страшно было и фонарик.
Марина убежала, а Света еще долго лежала и слушала, как начали петь сверчки, после сходила в дом. Бабушка, правда, не хотела, чтобы внучка ночевала под крышей, но после согласилась, дав ей теплое одеяло, мол, по утрам холодно. И правда, под утро стало холодно, и Света, закутавшись в него, постаралась сладко уснуть, но не тут-то было. Сперва закричал петух, после закудахтали глупые курицы, а там уже проснулись и ласточки. Но как только пригрело солнышко, все успокоились, и Света погрузилась в свой сладкий сон.
Трудно сказать, что вообще снится. Пока ты во сне, все хорошо помнишь, но стоит открыть глаза, бах, и все испаряется. Вот почему так? Света потянулась. Под одеялом было тепло, уютно, как в берлоге у мишки, правда, она в берлоге ни разу не была, но, наверное, там уютно.
Она ощутила нежную истому, что шла откуда-то из глубины. Казалось, что летит, не то она воздушный змей, не то орел, который, расправив крылья, ловит ветер. Ее тело то поднималось, то вдруг резко опускалось. В этот момент она замирала, даже чуточку испугалась, а после опять поднималась вверх.
Сон, он такой реальный. Она открыла глаза, но тут же закрыла их и, натянув на голову одеяло, опять провалилась в свои грезы. В груди щекотало, словно кто-то водит перышком. Ночная рубашка, в которую она закуталась, вся сбилась, ладонь легла на грудь и стала ее растирать. Щекотка то проходила, то опять начинала ее домогать, но это было приятное ощущение. Пальчики коснулись двух вишенок, она уже и раньше к ним прикасалась, нравилось ощущать покалывание, переходящее в зуд, а после томление.
Света уже проснулась, слышала, как запищали птенцы. Значит, прилетела ласточка и стала их кормить. Пальчики продолжали осторожно поглаживать соски. Иногда она замирала, словно прислушиваясь к себе, и тогда на ее лице проступала улыбка. А порой, чуть надавив на них, начинала растирать, и тогда Света, тихо мурлыкая, словно превратилась в кошку, прогибалась и потягивалась до сладкой боли в суставах.
– Мммм… – промычала девочка, ощутив приятную волну, что поднималась от кончиков ног к самому горлу. – Мммм…
И вдруг совсем рядом заорал петух, прогнав остатки того сладкого состояния, из которого она не хотела выходить. Она еще немного понежилась, перевернулась на живот, а после на спину. Сон не хотел идти.
– Ладно, наверное, уже часов десять, – сказала она и потянулась за часами, что на всякий случай поставила на полку. – Что?! – был ее возмущенный возглас. Часы показывали только шесть утра. – Я спать хочу, – тут же заявила Света, упала на свою королевскую кровать и, натянув одеяло на голову, быстро стянула с себя ночнушку. – Здорово, – прошептала она, ощутив свободу от одежды.
Пальчики сами забегали по телу. Она знала его хорошо, уже успела как следует изучить.
– Ойййй… – почти пропищала Света, когда пальчик коснулся бугорка и ушел куда-то чуть глубже.
Ей нравилось свое тело, нравилось его гладить, ласкать. Ощущать себя парящей птицей, которая поднималась все выше и выше, а после устремлялась к земле. И тогда дух захватывал и, перестав дышать, она сжималась, а пальчик все продолжал и продолжал играть.
Света вылезла из-под толстого одеяла, убрала с лица растрепанные волосы и, откинув покрывало в сторону, с улыбкой произнесла:
– Ну, что же, придется быть счастливой, коль других вариантов нет.
Я женщина
– Ну же, давай, раздвигай ноги… – сказал Юра.
Она хотела, очень хотела, так долго ждала, знала, что рано или поздно сделает это. И все же боялась, вдруг не то, вдруг рано, вдруг он все испортит.
Нине было неловко, что-то мешало, ноги запутались в одежде, которую Юра не до конца с нее снял.
– Все будет хорошо, – успокаивал он и, нагнувшись, стянул остатки одежды.
Стало легко. Она знала, знала, чем все закончится, боялась и в то же время уже ликовала.
Нина давно уже влюбилась в этого юношу. Он пришел в гости к Тимуру, с которым она учится, а после просто влюбилась и все. Он был настырным, первый полез целоваться, первый стал ее обнимать и первый снял с нее платье, а после долго гладил ее тело.
– Давай сделаем это, – как-то предложил он, но тогда Ника была не готова, испугалась его предложения и, целуя, стала быстро одеваться.
– Мне пора, – сказала она и убежала домой.
Они встречались на квартире у Тимура, тот уходил в свой кружок, оставляя в их распоряжении свою комнату. Нина жила с младшей сестрой, которая вечно лезла в ее дела. А у Юры дома была старенькая бабушка, она никуда не ходила, даже на улицу, выйдет на балкон, посмотрит на мир и обратно в свою норку. Вот они и встречались у Тимура в доме, а тот был и не против.
– Давай сегодня? – целуя ее в живот, спросил Юра.
– Нет, не сейчас, я не хочу, а вдруг, я…
– Больно?
– Нет, я о другом.
Нина прекрасно знала, что такое секс, наслышалась и насмотрелась в кино, даже прочитала несколько энциклопедий. Знала, чего ожидать, поэтому, не боялась этого акта, но она переживала за будущее.
Они, раздевшись, валялись прямо на ковре, целовались часами, пока не приходил Тимур. А услышав, как в замке поворачивается ключ, в панике начинали быстро одеваться.
– Потом, пока, милый, – ей это слово очень нравилось, словно она взрослая и может позволить себе так его называть.
– Пока, малышка, – так нежно, так ласково и убаюкивающе говорил он.
Они разбегались и с нетерпением ждали среды, когда квартира опять будет свободна.
У каждого свой первый секс, кто-то запоминает его на свою жизнь, а кто-то наоборот хочет выбросить его из памяти как что-то ужасное и отвратительное.
Галина, это ее подружка, рассказывала, что ее старшая сестра чуть ли не заболела после брачной ночи. А Татьяна, та жила в соседнем доме, подхватила какую-то заразу. После того случая Нинина мама, понимая, что ее дочка рано или поздно все равно сделает это, как бы невзначай сказала:
– Малышка (она всегда так звала Нину), вот тут в аптечке я оставлю гарантию, – и демонстративно положила пачку презервативов.
– Что это, мама? – она подошла, взяла одну из упаковок и внимательно прочитала. – Мам… – с каким-то возмущением протянула она.
– Пусть лежит, хорошо?
Нина покраснела, словно ее в чем-то уже обвинили. Тогда она обиделась на маму, но теперь, открыв аптечку, с благодарностью взяла упаковку и положила в сумочку.