– Закинь правую ногу мне на бедро.
Подчиняюсь, покачнувшись, но он ударом стека по спине возвращает меня в вертикальное положение:
– Стой ровно.
Это довольно трудно – балансировать на каблуке, держа руки за спиной и удерживаясь только закинутой ему на бедро ногой. Рукоять стека оказывается у меня во рту, я сжимаю ее зубами, чувствуя привкус кожи, которой она обтянута. Рука Олега во мне, двигается быстро и довольно безжалостно, а он смотрит мне в глаза, не отрываясь, и я вдруг чувствую приближение оргазма. Но, разумеется, он тоже это чувствует, а потому убирает руку и, чуть отклонившись от меня, щелкает пальцем по прищепкам. Закусываю стек сильнее – больно. Губы Олега скользят по шее, по груди, к прищепкам, он берет одну из них зубами и смотрит мне в глаза. Я зажмуриваюсь, он резко разжимает прищепку – кажется, что из глаз сыплются искры. Таким же манером он снимает еще одну, но на этом – все.
– Опусти ногу.
Становлюсь на обе ноги, покачиваюсь – в голове уже слегка зашумело.
– Иди к кресту. Спиной ко мне.
Ну, разумеется! Спиной к тебе, как иначе… Становлюсь, как велено, и в тот же момент его рука, обхватившая меня сзади за шею, впечатывает меня в крест. Я выпускаю изо рта стек, он падает на туфли. Олег поднимает его, медленно ведет по моей спине вдоль позвоночника, и я чувствую, как вслед за кожаным наконечником по коже бегут мурашки. Он никогда не бил меня стеком – ни разу, это, скорее, элемент прелюдии, разогрева.
– Руки.
Поднимаю руки, Олег фиксирует их к окончаниям крестовины, то же – с ногами. Приносит кляп, вставляет, закрепляет ремешок. Его руки, кажется, повсюду, теперь ему ничего не мешает, и он трогает меня везде то мягко и нежно, то грубо и больно. Но, едва я подхожу к черте, он тут же останавливается, конечно – я никак не могу понять, каким органом он ощущает мою готовность и всегда успевает остановиться.
– Нет, милая, сегодня ты кончишь ровно тогда, когда я решу, – шепчет он, прижавшись губами к моему уху, и я понимаю, что это случится нескоро… Олег прекрасно умеет контролировать не только себя, но и меня.
Он порет долго, так, что у меня начинают подгибаться ноги, и я провисаю на наручах, не обращая уже внимания на боль в груди – кажется, что она вздулась и горит. Наконец Олег решает, что с меня достаточно, бросает плетки на пол и отстегивает меня от креста. Я еле держусь на ногах, но он разворачивает меня лицом к себе, прислоняет спиной к кресту и берет стек, по одному сбивая им прищепки с груди. Когда остаются только винтовые зажимы, он переносит меня на диван, укладывает на спину, заставив подвернуть руки под себя, и приносит флакон с маслом, капает на соски и за цепочку сдергивает зажимы, которые по маслу слетают в одну секунду. Отбросив их в угол, Олег ложится на меня сверху, целует в губы:
– Жива?
– Да… – выдыхаю я, не чувствуя ни собственного тела, ни огромного тела Олега, вдавившего меня в диван.
– Раздвинь ноги, – он сползает вниз, и я закатываю глаза от боли и одновременного удовольствия.
Когда же он вламывается в меня, я уже, кажется, не чувствую вообще ничего, и никакого оргазма не предвидится, но я забыла, с кем имею дело. Приближаясь к концу, он вдруг вскидывает руки и зажимает пальцами мои соски так, что я вскидываюсь под ним, и тут же нас обоих накрывает волной. Как я ухитряюсь при этом не потерять сознание – непонятно, но в голове шумит и гулко бухает, а тело стало совершенно невесомым.
Олег скатывается с меня, ложится на спину и тяжело дышит, закрыв глаза. Я же не могу даже пошевелиться, совершенно размазанная по дивану эмоциями и физическими ощущениями. Тело не реагирует на прикосновение его руки, я не в состоянии даже глаза открыть.
– Ты лучшая, моя Мари, – шепчет Олег мне на ухо.
Мой день рождения отмечаем вдвоем в ресторане за городом. Это даже не ресторан – загородный клуб с номерами. Олег снимает там «люкс» на все выходные, и мы проводим их в настоящей нирване с бассейном, где только мы, с нежаркой сауной, с долгими прогулками по заснеженному лесу. Никакой Темы – мы спим, обнявшись, неторопливо занимаемся любовью, завтракаем прямо в постели. Но, вот честно, предложи мне кто-то сделать такую жизнь повседневной – я бы отказалась. Это должно быть вот таким праздником, подарком, а не буднями, потому что иначе все эти милые моменты потеряют свою ценность.
Это как с Темой – пока она не становится обыденной, получаешь эмоции, но если в перспективе видишь каждодневные экшены и практики, сразу пропадает все желание. Нет, я хорошо провела выходные – и на этом все. Нельзя есть пирожные каждый день, перестанешь их любить.
Последняя неделя уходящего года выдается для меня слишком напряженной. Неприятности накрывают волнами, я не успеваю вынырнуть из одной – как на голову валится следующая. Проблемы с кочегаркой, ее опечатывают, я мечусь между приставами, судами, министерством экологии и домом, где мне удается разве что принять душ и сунуть в рот какую-то еду, порой даже непонятно, какую именно. Я сплю не больше двух часов в сутки, худею, нервничаю.
Мне помогают все, кто может, арендаторы дежурят по очереди в помещениях, обогревая трубы тепловыми пушками, чтобы не перемерзли – кочегарка не работает, а мороз давит за тридцать. Снять печати приставы соглашаются только после новогодних праздников, хотя суд постановил иначе. Я не могу добиться исполнения решения, уговариваю, упрашиваю – мороз усиливается, если лопнут трубы, можно закрывать и сервис, и мойку. Олег ездит со мной, забросив собственные дела, тоже дежурит по ночам в сервисе, старается снять с моих плеч хоть часть этого груза, но, разумеется, по разным причинам он не может решить абсолютно все.
К тридцать первому декабря я уже не соображаю, что происходит, отказываюсь ехать с Олегом на дачу к Денису, где собирались встречать Новый год, и, откупорив бутылку шампанского в одиночестве, укладываюсь спать ровно пятнадцать минут первого, едва сделав три глотка. Правда, в четыре просыпаюсь, как по будильнику, и звоню Ляльке в Москву – всегда поздравляю ее с Новым годом, так уж повелось, и сегодня тоже не смогла нарушить традицию, хотя пыталась попробовать.
Сплю все первое число, изредка открывая глаза и довольно слабо соображая, где нахожусь. Телефон не включаю, телевизор тоже – просто сплю. Однако второго все-таки приходится вернуться к жизни. Олег звонил за два дня раз пятьдесят, но я не испытываю угрызений совести – на это не осталось сил. Набираю ему сама, Верхний предельно зол, но старается сдерживать себя:
– Могла бы хоть смс написать, что жива.
– Мог бы приехать, если так волновался, – неожиданно для самой себя выпаливаю в трубку.
– Мог бы, если бы тут не за сорок и машина не перемерзла, – отрезает он. – Из трех тачек ни одна не завелась, вот тебе и джипы на дизеле. Но даже не это самое забавное.
– Да? И что же?
– Не поверишь – все второй день в лежку, продирают глаза только для того, чтобы очередную бутылку открыть, я заколебался нянчиться. Не надо было ехать, – злится Олег. – И, как назло, не могу лампу паяльную найти, в гараже у Дэна бардак. Как найду – сразу приеду.
Ну, ясно – пытается отогреть машину, но без лампы это невозможно. Бедолага, я-то представляю, каково ему, трезвому, в пьяной компании…
Третьего января я, взяв такси, еду на базу, проверять печати и пушки. Все вроде в порядке, приезжают приставы, фотографируют, сочувственно качают головами, но снять печати не имеют предписания. На улице холодно, ноги мерзнут даже в уггах, и я жалею, что не поехала в лыжном комбинезоне и теплых ботинках.
Добираюсь домой и сразу лезу в ванну, прихватив бутылку шампанского. Ненавижу этот напиток, но ничего другого в доме нет, а согреться необходимо. Развозит меня практически сразу, хорошо еще, что воды я налила не по горло, а не то запросто захлебнулась бы. Засыпаю прямо в ванне и не слышу ни звонка, ни открытой ключом двери. Открываю глаза только в тот момент, когда Олег, рванув двери ванной, оказывается на пороге и видит меня в таком непотребном состоянии.
– Ну, ни фига себе, – присвистывает он, садясь на корточки рядом с ванной. – Я, значит, все утро грею машину долбаной лампой, несусь, сломя голову, а тут пьяный заплыв.
– Присоединяйся, – приглашаю я, махнув рукой.
– Нет уж, – смеется Олег, сбрасывая пуховик и беря полотенце с вешалки. – Вставай. Ну, хватит, Мари, вставай, надо обсохнуть и ехать. Я же только за тобой и в магазин, нас ждут.
– О-о-о… давай не поедем, а?
– Нет, Мари, мы поедем. Ты не представляешь, как хорошо за городом, – вытаскивая меня из ванны, говорит он. – Снег белый, воздух чистый, тишина…
–…и пьяные тематики валяются, – бурчу я, подчиняясь его рукам.
– Ну, тебя это никак не коснется. Я купил рыбу, приедем – тар-тар тебе сделаю, стейк на углях пожарю, – в этот момент я понимаю, что даже не помню, когда ела нормально, и рот заполняется слюной – готовит он лучше любого шеф-повара. – Камин затопим, посидим, бери книжек каких-нибудь, мы до конца праздников не вернемся.
– С ума сошел? Восьмого приставы приедут…
– Съездим, встретим и вернемся.
– Девятого рабочий день…
– У кого?
– У всех.
– А мы-то тут при чем? Кому надо – уедут, мы останемся. Я хочу, чтобы ты отдохнула, выспалась, подышала и вообще пришла в норму, на тебя смотреть страшно.
Тут он прав – за неделю я потеряла четыре с лишним килограмма, осунулась, под глазами тени. Отдых мне бы не повредил… Но там Денис, это все осложнит.
– Не волнуйся, он тоже все понимает, – видимо, я вслух произнесла про Дениса, Олег услышал.
– Вот скажи – тебе зачем нужно его постоянное присутствие, а? Руку ставить?
– Мне? Ставить руку? – удивленно тянет Олег. – Ты меня сейчас опустила.
– Тогда – зачем?
– Так, все, Мари, ты еще пьяна, и говорить смысла нет, – отрезает он. – Суши волосы, собирай вещи на пять дней – и поехали, скоро стемнеет, там и так туман.
Спорить дальше смысла не имеет, потому подчиняюсь, высушиваю волосы, достаю саквояж и бросаю в него кое-какие необходимые вещи и пару книг. Сдаем квартиру на пункт охраны, садимся в машину и выезжаем на трассу.
Дорога довольно плохая, хоть и почти пустая, холодно, и машин практически нет. Но все затянуто плотной дымкой, видимость никакая, Олег едет медленно, нервничает – терпеть не может тащиться с черепашьей скоростью на джипе, да и кому это понравится. Я незаметно засыпаю – сказывается алкоголь и ванна, и сплю до самого поселка.
Встречает нас не вполне твердо держащийся на ногах Историк в обнимку со своей нижней. Та, похоже, совсем лыка не вяжет, потому что пытается повиснуть на Олеге. Тот, скривив брезгливую гримасу, осторожно отодвигает ее:
– Держим себя в руках.
– О-о, привез-таки свою графиню! – пьяно ржет Лена, кутаясь в пуховик Дениса. – Мари, ты где шаталась все праздники?
– Некоторые, дорогуша, еще и работают, – огрызаюсь я – терпеть не могу, когда к моему Верхнему кто-то тянет свои руки.
– Ну, ясное дело, – подмигивает она. – А твой, как последний девственник, в комнате с книжкой пролежал, пока мы тут замутили кой-чего.
Не то чтобы мне это было интересно или как-то взволновало – я отлично знаю, что Олег никогда не позволит себе лишнего, не прикоснется к чужой нижней, не примет участия в чужом экшене, разве что в роли донжона. Я ему доверяю – иначе зачем быть вместе?
– Кто еще тут? – спрашиваю у Лены, пока идем к дому по протоптанной между сугробов дорожке.
– Север с Иркой, Лерка и Мастер.
– С Иркой? Они ж расстались вроде.
– Ой, расстались-сошлись, кому какое дело? Приехали вместе, никто вопросов не задал. Она тут два дня отжигает. Ты смотри – у нее с головой совсем плохо, она и к Олегу пыталась подкатить, без вариантов, конечно, но ты все равно приглядывай.
Я насмешливо окидываю ее взглядом:
– Приглядывай лучше за своим.
– Вот меня что в тебе всегда бесит, так твоя уверенность в собственной исключительности. Думаешь, не найдется нижняя лучше тебя?
– Даже наверняка найдется, – согласно киваю, снимая угги в прихожей. – Но даже это не сделает меня менее мной, понимаешь?
– Вот сука, – ржет Лена, еле попадая в тапочки.
На меня из комнаты вываливается Лера, обхватывает руками и слегка поднимает над полом:
– Мари, с Новым годом!
– Отпусти, безумная, – отбиваюсь я, чувствуя, что она довольно интимно уже тискает меня. – Лерка, серьезно – хватит.
– Изголодалась я по женской ласке, – шепчет она мне на ухо, и я, рассвирепев, отталкиваю ее:
– Напилась – контролируй себя.
На мой голос появляется Олег, выразительно смотрит на Леру, та сникает:
– Все, уползаю. Пойду посплю, голова не варит, – уходит в комнату Дениса, а я иду в кухню, где за столом уже сидит всклокоченный Историк, держит двумя руками большую кружку с чаем:
– О, Мари, наконец-то дошла! Хоть поговорить с кем-то, а то задрали эти убогие.
– С Новым годом, доцент, – смеюсь я.
– Ой, не напоминай – сессия после праздников, аж жить не хочу, – машет он рукой.
Олег режет семгу на тар-тар, я беру лимон, выдавливаю сок, потом режу авокадо. Историк прихлебывает чай, Лена чистит картошку, удивляя меня отличной координацией при совершенно пьяных глазах. В комнате за стеной храпит Север – кажется, что стена трясется от этих звуков. Появляется помятый Денис в спортивных брюках и босиком:
– Пива нет у нас?
– В багажнике, – бросает Олег, и Дэн идет на улицу прямо так, босиком, по снегу.
Возвращается с двумя упаковками баночного пива, выдирает банку из полиэтилена, открывает и пьет, запрокинув голову.
– Уф… думал, сдохну, – бросая пустую банку в ведро, произносит он и тут же переключает внимание на меня: – Ну, наконец-то. Боялся – не дождемся.
– Прямо все жданики съел, да? Не беси меня.
– Олег, она хамит, – пытается привлечь внимание моего Верхнего к моему неэтикетному поведению Дэн, но Олег пропускает мимо ушей, продолжая нарезать вторую рыбину на стейки. – Ай, да ну вас всех, – машет рукой Дэн и под хохот Историка уходит курить на крыльцо.
– Сэнсэй, вам помочь? – спрашивает Лена, закончив с картошкой, но Олег и тут не ведется:
– Я закончил. Мари, возьми поднос, идем на веранду.
Веранда утепленная, там установлен второй мангал, кирпичный, как раз для таких вот зимних выездов. Мы идем туда, Денис уже разжег огонь и перемешивает угли, держа сигарету в углу рта.
– Еще раз ты попытаешься ее как-то задеть – пожалеешь, – ровным тоном произносит Олег, беря со стола решетку для рыбы.
Денис кивает:
– Расслабься, я ж пошутил. А ты не дергайся, порвешься, – это уже мне. Предпочитаю промолчать, чтобы не обострять ситуацию и не выводить из равновесия Олега. – Давай поднос, чего держишь, – забирает у меня рыбу, начинает выкладывать куски на решетку. – Ты на огне хочешь или на углях?
– Углей мало, давай на огне пожарим, – решает Олег.
Я подхожу к нему сзади, обнимаю за талию и понимаю, как соскучилась за эти дни.
– Ты чего, Мари? – спрашивает он, пытаясь обернуться.
– Ничего, все в порядке.
– Иди в дом, тут пока прохладно.
– Нет, я не хочу.
Денис молча уходит и возвращается с курткой, набрасывает мне на плечи:
– Простынешь опять.
Я отлично понимаю, как мы трое выглядим со стороны, и почему Лера, хоть и не подает вида, все-таки бешено ревнует – Денис так и не смог справиться со своей привязанностью ко мне, и это проявляется даже в таких вот мелочах, как эта куртка. Конечно, кому будет приятно…
– Мари, ты меня отвлекаешь, – ровным тоном произносит Олег. – Сядь на стул, будь добра.
Я послушно отлипаю от него и усаживаюсь на стул у окна, завернувшись в куртку Дениса. Он тут же оказывается рядом, садится на корточки и протягивает пачку сигарет:
– Будешь?
– Они крепкие. Принеси мои из сумки, пожалуйста.
Олег косится неодобрительно, но молчит, поворачивая решетку с рыбой на огне. Денис уходит в дом, а я спрашиваю, глядя на своего Верхнего:
– Я что-то лишнее сказала?
– Не стыдно под дурочку косить?
– Не поняла.
– Мари, хватит. Все ты поняла. Не дразни его – и он не будет надеяться на новогоднее чудо. Если, конечно, ты не собираешься ему это чудо подарить.
– С ума сошел?
– Нет. Если есть желание – можешь осчастливить бывшего Верха небольшим экшеном с участием нынешнего.