– Вот, решили немного развлечься на пенсии. Этим летом планируем отправиться в Италию. Машина, конечно, не новая, но ей лет десять, не больше, и мы не могли упустить такого случая. Заходите внутрь, взгляните!
Они открыли дверной замок и заставили нас подняться в их отпускной домик на колесах, не забыв попросить нас разуться.
Внутри трейлер оказался маленьким, но очень функциональным. Имелась комнатка с двуспальной кроватью, повсюду полочки и шкафчики для хранения всевозможных вещей, даже уголок, отведенный под гостиную, с банкеткой, которая при необходимости могла служить спальным местом, мини-кухонька и душевая кабина, в которую, возможно, кое-как могла влезть одна моя нога.
Снаружи, нещадно поливаемые дождем, за нашей реакцией наблюдали Папуля и Куколка. Я кивком подала знак дочерям, который те схватили на лету, прежде чем начать восторгаться.
– Роскошно, просто роскошно, вы будете жить в полном комфорте!
– А как же хороши эти чудные занавесочки! – подхватила Хлоя, поглаживая рукой ткань с грубыми желтыми цветками.
Лили прочесала взглядом трейлер в поисках объекта вдохновения, и внезапно лицо ее озарилось:
– Потрясающе практично. Здесь все такое миниатюрное, что вы сможете одновременно готовить еду и какать!
После завтрака, достойного Гаргантюа, когда мы переместились в гостиную выпить по чашечке кофе, Хлоя уединилась в библиотеке.
На протяжении всей трапезы ее моральный дух играл в «йо-йо», и веревочку мячика держал именно телефон. Каждый раз, когда она в него смотрела, ее глаза то наполнялись слезами, то загорались, как звезды. Ранняя юность отличается переменной погодой.
Когда я подошла к ней, она сидела, зарывшись в подушки, с «Грозовым перевалом»[9] в руках.
– Как ты?
– Отлично, – ответила она, не поднимая глаз от книги.
Я села рядом.
– Ты ведь знаешь, что всегда можешь поговорить со мной?
Она пожала плечами.
– Ты ведь знаешь это, Хлоя?
– Конечно, знаю, но…
– Но что?
– Ничего.
– Да что с тобой, моя птичка?
– Я в полном порядке, мама. Можешь просто обнять меня?
Ну, конечно, конечно же, я могу обнять тебя, мой взрослый ребенок! Я широко раскрыла руки, и она прижалась ко мне всем телом, уткнувшись головой мне в шею, ее волосы щекотали мой нос. Снова она таскала у меня духи, негодница!
Хлоя всегда любила греться под моим крылышком. Еще совсем малышкой она могла заснуть, только если я находилась рядом. Каждый вечер, ложась спать, я обнаруживала ее в супружеской постели. Это бесило ее отца. Я тоже ругалась, притворно, втайне наслаждаясь такими моментами нежности, которые, как я уже догадывалась, мимолетны, как и все остальное. И сейчас порой она приходит ко мне по ночам, под предлогом, что у нее болит живот или ей приснился кошмар. Больше я на нее не рычу, а просто поднимаю одеяло и освобождаю для нее тепленькое местечко рядом с собой, хотя и не в состоянии ей признаться, что она может делать это абсолютно спокойно и не придумывать оправданий.
Затем она мягко отстранилась, поправила волосы и снова погрузилась в чтение. Я тихонько встала.
– Ты знаешь, что я всегда здесь, и если тебе будет нужно со мной поговорить…
Я вышла из библиотеки, закрыв за собой дверь. И тут, из-за закрытой уже двери, до меня донесся голос Хлои.
– Если при этом ты не окажешься на работе.
Анна
Каждое утро я приходила в ресторан с надеждой, что Тони поймет: его предложение для меня абсолютно неприемлемо.
Каждый вечер я уходила из ресторана, надеясь, что за ночь Тони сразит амнезия.
Но он не забывал. И не сдавался.
– Ну что, может, все же передумала?
Из-за стойки бара он наблюдал, как я орудовала шваброй между столиками.
– Нет, Тони.
– Почему ты не хочешь?
– Я тебе уже говорила сто раз: в тридцать семь невозможно найти новое место.
– Но ты же сама все время жаловалась, что здесь слишком много работы! Да я и сам вижу, что ты подустала в последнее время: быстро выдыхаешься и к тому же постоянно ноешь.
Швабра остановилась как вкопанная. Я развернулась в его сторону:
– Не переводи на меня стрелки! И не пытайся выискать причину, чтобы меня уволить, ты ее не найдешь. Любой подтвердит, что я работаю профессионально. Да я плевать хотела на то, что работаю за двоих, если я и «выдыхаюсь», как ты сказал, то только потому, что ты так желаешь от меня избавиться!
Он взял стакан и залпом осушил его.
– Я не поступил бы с тобой по-свински, не такой я человек. Иначе я бы не предложил тебе эту сделку. Мне очень нравится Эстель, ты ведь знаешь, что это не просто ради постели.
– Не знаю и знать не хочу, – ответила я, стараясь изо всех сил не представлять их в постели вместе.
Опершись на стойку ладонями, он продолжил разнеженным тоном:
– Она – милая девочка, я бы очень хотел, чтобы она со мной работала. Эстель согласна только при одном условии: что я возьму и ее сестру тоже.
– Как, еще и сестру? Ты хочешь сказать, что они будут работать вдвоем?
– Да, у меня были такие планы.
Ни слова не говоря, я опять взялась за мытье пола, хотя швабра умоляла меня уделить внимание и другой части бара.
– Скажи, Анна, ты вредничаешь из-за моей жены, не так ли?
– То есть?
– Ну, из женской солидарности? Или ты ревнуешь?
Бросив швабру, я в ярости подошла к шефу.
– Ты полагаешь, мир вертится только вокруг тебя, Тони? Да знаешь, ты можешь спать с Эстель сколько захочешь, а также можешь трахаться не только с Эстель, но и с ее сестрой, дедушкой и даже с ее хомяком, если так твоей душе угодно, вот уж на что мне абсолютно наплевать! Знаю, тебе это трудно представить, но в данный момент я думаю только о себе, о дочерях, о своем будущем и о своем счете в банке. И я не из-за тебя отказываюсь от твоего предложения, а исключительно из-за себя. Так что, пожалуйста, перестань меня доставать, я ни за что не соглашусь.
Шеф налил себе второй стакан и принялся тихо потягивать напиток. А мне ничего не оставалось, как подобрать брошенную швабру и продолжить отмывать плиточный пол. По мере того как руки мои совершали привычные движения, гнев постепенно улегся, сменившись усталостью. Закончив работу и ощущая себя полностью выпотрошенной, я прошла через бар, чтобы забрать сумку и отправиться домой. Мой шеф как стоял, так и продолжал оставаться за стойкой.
– Спокойной ночи, Тони. Увидимся завтра!
– Анна, – продолжил он настаивать на своем. – Решительно нет ничего такого, из-за чего ты могла бы передумать?
Я почувствовала себя ядовитым, полным чудовищных шипов деревом. Колючки мои встали дыбом и приготовились выплеснуть яд.
Вместо этого я обернулась к нему и услышала собственный голос:
– Как знать, может быть, если как следует покопаться…
Хроники Хлои
Кевин меня больше не любит. В смысле, он так не сказал, однако заговорил о том, что я, дескать, слишком хороша для него, что он меня не заслуживает. Сегодня раз десять прошла мимо пекарни, надеясь его увидеть и поговорить обо всем. После всего, что у нас с ним было, мне недостаточно жалкой эсэмэски, да еще с двумя «н» в подписи. Увидеть его мне удалось, правда, издалека, во время перерыва. Мне все стало ясно. Если я слишком хороша, то Клара, вероятно, в самый раз.
Я сидела в подъезде, поджидая почтальоншу, и все обдумала.
Непонятно, в чем, собственно, дело. Я составила список: всего в жизни я встречалась с семью парнями. Первые четверо бросили меня, потому что я не захотела с ними спать. Последняя же троица бросила меня сразу после того, как я с ними переспала. Мне-то казалось, что именно этого они и добивались, столько было разных сообщений по телефону, самых настоящих, не сублимированных[10]. Отчего же, когда им дали то, чего они хотели, оказалось, что им этого больше не нужно?
Вот почему я теперь думала о каждом из них. Нежные, предупредительные, они говорили о нас во множественном числе, строили планы на будущее, как тут можно было не влюбиться?
Инес утверждала, что мне не стоило торопиться с сексом, я должна была их поманежить, дать им побольше времени, чтобы они лучше меня узнали. Марион предположила, что я как-то не так вела себя в постели, что на Ютубе достаточно роликов, где опытные наставники всегда подскажут, как усовершенствовать себя в этом отношении. Шарлотта же сделала общий вывод, что все они – свиньи.
Я не знала, что и думать. Может быть, мужчины, как в сказке о Золушке, после любви способны превращаться во что-то совсем иное?
В нашем квартале почту обычно разносила Соня, с которой мы вместе занимались синхронным плаванием в начальной школе. Она без проблем отдавала мне почту, вместо того чтобы бросить ее в почтовый ящик. Но сегодня пришла не она, а незнакомый молодой человек с вьющимися волосами. Прислонив велосипед к стене, он с озабоченным видом разглядывал ящики с десятками имен.
Я поднялась с места:
– Если хотите немного облегчить себе задачу, дайте мне все, что у вас есть для Мулино.
– Не беспокойтесь, я разберусь, спасибо!
– Послушайте… Я жду срочное письмо, а ключ от ящика, как назло, забыла.
Он затряс головой.
– Не уверен, что я вправе это делать.
Я адресовала ему одну из самых обольстительных своих улыбок, уверяя его, что фамилия Мулино была самой что ни на есть моей. Он потребовал в ответ показать ему мое удостоверение личности. Я показала, но мне тут же пришлось оправдываться:
– Если уж честно, то моя фамилия не совсем Мулино. Мои родители развелись, но это фамилия моей матери.
Почтальон взглянул на фото, потом на меня, потом снова на фото, потом снова на меня.
– В жизни вы гораздо красивее.
Я опять улыбнулась, на сей раз непритворно.
Он порылся в сумке, достал два конверта и протянул их мне. Оставив у себя письмо со штемпелем лицея, я бросила второе в ящик.
Когда я уже направлялась к лестнице, он меня окликнул:
– Мулино! Как насчет того, чтобы мы снова встретились?
Звали его Люка, ему было двадцать один год, и он только что устроился на работу благодаря своей матери, работавшей кассиром на почте; он играл на гитаре в рок-группе, и мы договорились с ним пойти в кино в среду после обеда.
Я не стала подниматься в лифте, прыгая по лестнице через ступеньку, чтобы у моего сердца появилась веская причина забиться сильнее обычного. Мама вот уже час как ушла на работу, по квартире все еще плыл аромат ее духов. Я вошла в свою комнату, поприветствовала фотографию папы, стоявшую у изголовья, на которой он держал меня, двухлетнюю, на руках, потом легла на постель и стала представлять, как у нас все будет в среду. Очень надеясь, что мы с ним пойдем на фильм о любви.
Лили
21 марта
Дорогой Марсель!
Жаль, что я не писала тебе так долго, но у меня был грипп, так что я не прошу прощения. Временами у меня была такая высокая температура, что я не осмеливалась садиться на стулья из пластика. Не волнуйся, сейчас уже все в порядке, хотя до сих пор по утрам у меня бас, не хуже, чем у Гару[11].
Сегодня учителя коллежа все дружно отправились на забастовку, чтобы устроить уличное дефиле, которые сейчас в большой моде, а так как Хлоя была в лицее, мама сказала, чтобы я пошла к дедушке, но провести весь день с шестидесятилетними старичками, нет уж, благодарю покорно, я не любительница антиквариата. Поэтому я отправилась к Клелии, ее отец разрешил нам остаться под его присмотром, но на самом деле под его присмотром скорее был телевизор.
Мне нравится ходить к Клелии, потому что у нее есть миленькая собачка по имени Рокки, но особенно потому, что у нее есть еще две крысы. Это так круто – крысы, все думают, что они разносчики всякой грязи, но на деле это первые чистюли, и кроме того, они очень-очень умные. Я смотрела по телевизору передачу о том, что крысы могут прийти на помощь другим крысам, не требуя при этом никакого вознаграждения. Вот здорово, если бы побольше людей тоже были такими.
Крыс Клелии зовут Царапка и Зубастик. Она поначалу думала, что это две самочки, но поскольку у Царапки появились семь детенышей, то либо Зубастик – мужского пола, либо можно забеременеть просто, оттого что грызешь морковку (надеюсь, это не так). Я бы так хотела взять себе кого-нибудь из них, однако, буквально наступив на горло собственной песне (хоть я и не любительница высокопарно выражаться), была вынуждена отказаться. Уж слишком хорошо я помню, как однажды, когда я была маленькой, мы увидели на лестнице мышь. Мама тогда так громко закричала, что мои барабанные перепонки отдали концы на несколько минут, потом она скатилась кубарем по лестнице, словно на лыжах. Вот почему, как только представится удобный случай, я всегда спешу к Клелии. Мы с ней берем каждая себе на плечо по одной – Царапку и Зубастика – и отправляемся на прогулку. Когда крыски пьют прямо с наших языков, обхватывая лапками наши губы, какое же это блаженство!
А потом я вернулась домой, чтобы выполнить письменное задание по северному сиянию, Хлоя сидела, запершись у себя в комнате, и слушала музыку, она не открыла, когда я к ней постучалась, и даже не вышла поесть макаронной запеканки, которую мама приготовила для нас перед уходом на работу.
Ну а теперь я пойду спать, не знаю, как ты, а я чувствую себя страшно уставшей. Завтра почищу зубы, надеюсь, мама этого не почувствует, когда после работы зайдет ко мне в комнату меня поцеловать.
Тысячи поцелуев, Марсель, и спокойной ночи!
Лили.
P.S.: Ноги у меня совсем окоченели, поэтому я взяла фен и положила в постель, но когда его отключила, они тут же замерзли снова.
Анна
Я – безработная. С тех пор как проснулась, я не переставала твердить про себя эту фразу, словно пытаясь себя убедить. Скоро полдень, а я все еще валялась в постели, потому что снова улеглась, как только девочки ушли на учебу. Сколько же времени мне не удавалось вот так понежиться, насладиться неспешным пробуждением во всей его сладости. Очень приятно, но нельзя ни в коем случае привыкать. Сегодня же приступлю к поискам новой работы. А вот когда найду, только тогда – не раньше – расскажу обо всем девочкам. Незачем их понапрасну тревожить, хватит и меня одной для этого.
А ведь Тони далеко не сразу принял мое предложение. Сначала он просто посмеялся, пока не понял, что я настроена решительно. Либо уступит он, либо я остаюсь. Два дня он играл со мной в молчанку, а вчера вечером протянул мне конверт.
– Ты, кажется, сказала, что предпочитаешь наличные?
В конверте оказались банкноты разного достоинства, и у меня возникло ощущение, что я сорвала банк в «Монополии»[12]. Я прошла с Тони в его кабинет, и мы подписали документ, подтверждающий окончание нашего трудового соглашения.
– Сегодня был твой последний рабочий день, – добавил он. – Обойдемся без предварительного уведомления.
– Не уверена, что мы можем так сделать…
– Послушай, Анна, получив от меня кругленькую сумму, неужели ты собираешься и дальше мне досаждать?
Я опустила голову, слов у меня не было. Получается, я здесь в последний раз. Я даже не успела попрощаться с нашими самыми верными клиентами Андре и Жозианой, которые приходили сюда каждую среду в течение десяти лет, вот их столик возле окна; не попрощалась с Бертраном, Джамелем и Диланом, бравшими комплексные обеды в полдень и всегда оставлявшими несколько монеток, помимо ресторанных талонов; с Марленом, приходившим выпить чашечку кофе по вечерам, чтобы развеять на несколько минут свое одиночество.
– Ладно, спасибо, Тони. Знаешь, работать было тяжело, но мне здесь нравилось.
Мне показалось, что в его глазах что-то блеснуло. Он тут же отвернулся и посмотрел на вход.
– Я знаю, ты отлично работала. Ну что ж, не все так просто… Ладно, пора закрывать, жена меня уже ждет.
На улице было холодно. Тони начал запирать дверь на ночь, затем неуклюже приложился к моей щеке.