После похода в продуктовый с Пайлотом, мы все (кроме Бейб, которая ушла раньше после ознакомительной встречи навестить друга, живущего над нами) встретились в кухне и настороженно расселись вокруг стола. У которого, кстати, ужасные стулья. Аттикус болтал несколько минут о том, как он взволнован тем, что собирается погрузиться в лондонский театр, в то время как мы, остальные, слушали, вежливо вставляя слово или два, но не особо продвигая разговор. Я собиралась опуститься в кокон социальной тревоги, но Пайлот разбил тишину, вытащив принесенное пиво. И затем я достала «Табу». Ну, версию «табу» на моем iPod, которая называется «Word Kinish». Ничто так не разбивает лед, как хорошая игра «Word Kinish». (Чтобы найти друзей я, очевидно, напичкала iPod разными видами групповой деятельности).
Во мне немного проснулся соревновательный дух, но, кажется, нам всем было весело. Мы продолжали меняться командами. Моя команда всегда выигрывала, потому что я профессионал «Табу»/«Word Kinish». Мы с кузенами все время играли в эту игру летом, еще подростками.
Сэйра играла в «Word Kinish» хуже всех нас. Она быстро начинала волноваться, если не могла описать слово, которое ей нужно было объяснить своей команде, не используя незаконные словечки. Вместо того чтобы все объяснить, она издавала злобные звуки, пока не истекало время. Не знаю, что именно думать о Сэйре. Она вроде как милая, но также холодная. Она не улыбается, разговаривая со мной, и все время говорит короткими отрывистыми предложениями. Не знаю, дело в том, что я ей не нравлюсь, или это ее нормальное поведение.
Жаль, что я не привезла с собой колоду карт. Нужно бы добыть себе одну здесь. Есть что-то волшебное в хорошей игре в карты, которая всем нравится. Как правило, на каждом собрании Примавери мы играли в карты. В целом Примавери – громкие люди со своим мнением. Обычно я скорее наблюдаю, чем участвую в их обсуждениях, потому что лучше чтоб меня не заметили, чем осудили или отругали за неправильные слова. Но когда мы играем в карты, такой страх отпадает. Неловкость в компании кузенов исчезает. Я машинально становлюсь более уверенной, и внезапно у меня появляется что сказать.
Надеюсь, Пайлоту нравятся карты. Сегодня он был очень увлечен игрой. Не на моем уровне увлеченности, но так, что было весело. И Аттикус тоже.
Специализация Аттикуса – театр. С ним действительно легко разговаривать. У него есть некий глуповатый шарм, из-за чего я машинально чувствую себя менее одинокой. Он только что дочитал «Потерянный символ». Я точно должна обсудить с ним Дэна Брауна, когда выпадет такой шанс. Он в восторге от театра и хочет стажироваться в Вест-Энде, пока учится здесь. Аттикус недавно расстался со своим парнем из-за учебы за границей, но, кажется, не переживает по этому поводу. Он говорил о том, что в восторге от возможности пообщаться с британцами. Пока Сэйра и Пайлот играли в «Word Kinish», спокойно сидя за столом, мы с Аттикусом прыгали и кричали.
Я изо всех стараюсь сдерживать цунами восторга из-за Пайлота, нарастающего внутри с тех самых пор, как я впервые увидела его на кухне сегодня днем, но теперь, сидя здесь в темноте, перед тем как идти спать, я не могу помешать этим головокружительным мыслям затопить мою голову. Может ли у нас что-то получиться? Сегодня вечером было одно мгновение, когда, я уверена, мы почти поцеловались.
Пайлот такой… ну крутой. Он точно уже целовался. То, что раньше меня не целовали, кажется огромной ахиллесовой пятой. Ненавижу чувствовать себя неопытной. Мне не нравится, что этому я не могу научиться. Мне не нравится, что я потею, лишь только упоминают игру «Я никогда», потому что я очень боюсь тем сексуальных отношений. Как это мне двадцать лет, а я не держала парня за руку? Было бы нормально, если бы я не хотела держать парня за руку, но я хочу. А я никогда не была даже близка к этому.
Но теперь потенциальная возможность… ну, прямо передо мной.
Слово «бойфренд» уже кружится в моей голове. Моя семья допрашивала меня о существовании парня каждые несколько месяцев на протяжении последних семи лет. Как было не думать об этом? Мне было хорошо одной эти последние миллион лет, но мне хочется узнать, каково это, когда ты кому-то дорог. Каково это, когда тебя обнимают сзади. Я не хочу иметь эту ахиллесову пяту.
5. Открой глаза и узри
Я открываю глаза. Раздается высокий пищащий сигнал. Через мгновение события вчерашнего дня всплывают в моей голове. Я в Лондоне. Этот звук – мой новый пластиковый телефон. Должно быть, сейчас девять утра.
Один из четырех шкафчиков приставлен к моей кровати, и его верхушка на уровне с моей постелью, так что я превратила его в самодельный прикроватный столик в изножье. Там лежит мой телефон и сигналит. Я выключаю его, подползаю к лестнице и начинаю спускаться. Все участники программы отправляются на лодочный тур по Темзе в Гринвич.
Нам полагается быть наверху в 10:15. К 9:40 мы с Бейб уже одеты, так что вместе отправляемся на кухню завтракать. Сэйра отстает, но уверяет нас, что мы там встретимся.
На шее Бейб новый «Canon DSLR».
– Отличный фотоаппарат! – замечаю я, пока мы намазываем маслом свои рогалики у стойки. У меня в сумочке цифровой фотоаппарат «Casio», но «DSLR»… он делает фотки совсем другого уровня.
Когда мы доедаем завтрак, дверь кухни открывается, и заходят Пайлот с Аттикусом, уже готовые идти. Мое сердце бьется учащеннее. Я проверяю время на своем одноразовом телефоне: 10:05.
Пайлот улыбается нам, и его взгляд останавливается на мне:
– Ну что, готовы ехать в Гринвич?
Аттикус зевает.
– Конечно! – я молниеносно вскакиваю с места, чтобы убрать тарелку в раковину.
– У нас… – за моей спиной раздается невероятно громкий грохот. Я ахаю, подпрыгиваю на три фута в воздух, и понимаю, что это перевернулся мой стул. Жар пробегает по шее.
Рядом со мной смеется Бейб. Аттикус хихикает. Мой взгляд находит Пайлота. Он тоже смеется.
– Чертпобери! – широко улыбаюсь я, несмотря ни на что. Я раздосадована, но очень рада быть с людьми, которые смеются. Альтернатива смеху – раздраженный вздох. Моя семья научила меня ожидать раздраженный вздох.
* * *
Мы вчетвером присоединяемся к большой группе учеников в паломничестве на станцию метро. Пайлот с Аттикусом болтают, идя примерно в пяти футах впереди меня и Бейб.
На мне моя длинная, черная, пуховая зимняя куртка, потому что она моя единственная. Под ней на мне любимые черные джинсы и белый свитер с длинными рукавами. Через грудь висит новая сумочка. Существуют всякие страшные истории, что в Европе воры носят ножи и срезают женские сумочки – те падают с рук, и вор ловит их и убегает. Американское общество (в основном мои тети, дяди и родители) порекомендовали мне носить сумочку таким образом, чтобы срезать ее было сложнее. Уверена, что уровень такого страха в Америке немного преувеличен, но лучше перестраховаться, чем потом жалеть, и потому я также решила носить сумочку под курткой. Это не кажется слишком странным, потому что сумочка действительно маленькая, но немного странно это все-таки выглядит. Около моего бедра торчит похожая на еще одну ягодицу штука. Но попробуйте теперь срезать мою сумочку, воры. Сначала придется ее поискать!
– Так что ты делала вчера вечером? – спрашиваю я Бейб.
– Я гуляла с другом Чэдом. Он вместе с нами приехал на эту программу. Мы учимся вместе в Йельском университете, и все такое. Мы поели, а потом я поднялась в его квартиру и провела там время с ребятами. – На Бейб снова красивое зеленое пальто и изысканный берет. Сегодня ее губы покрыты яркой вишнево-красной помадой. Я чувствую себя недостаточно модной.
Сделав паузу, я смотрю скорее вперед, чем на Бейб.
– Вы с Чэдом типа вместе? – неуверенно спрашиваю я. Точно не знаю, на том ли мы этапе дружбы, когда можно обсуждать парней. Но Бейб кажется милой, и мне хочется подружиться с ней. А друзья разговаривают о таких вещах.
Бросив взгляд на Бейб, я понимаю, что она смотрит в землю. Пару мгновений она раздумывает над моим вопросом, прежде чем встретиться со мной взглядом.
– Мы… я… я не уверена. Это вроде как долгая история. – Она замолкает.
Наверное, мы еще не на том этапе. Я быстро меняю тему, когда мы сворачиваем на Глостер Роуд.
– Так что ты изучаешь в Йельском университете?
– Гостиничный бизнес!
– О, круто! А что ты хочешь делать после учебы?
– Я хочу работать в Disney World. Я, ну, моя цель – стать президентом парка! – она мне улыбается, и в ее голосе слышится возбуждение. Ее энтузиазм заразителен.
– То есть президентом Disney World? – переспрашиваю я, в восторге от этой идеи.
Бейб подробно описывает мне процесс, как кому-то стать президентом Disney World.
* * *
Мы выходим из метро – удивительно чистая система подземок Лондона – возле Лондонского Глаза, и вся наша ватага бредет к парому, ждущему на реке Темза. Как только мы все садимся, я вижу Сэйру и машу ей, чтобы она присоединилась к нашей группе.
Мы стоим впятером на верхней палубе корабля. Она открыта, словно на двухэтажном экскурсионном автобусе в Нью-Йорке, а жужжащий микрофон говорит голосом тургида. Мы все издаем «ооох» и «ааах», проплывая под Лондонским мостом и мимо похожего на соленый огурец здания, которое в Лондоне зовут Геркин. Я всё фотографирую.
Мне хочется сделать фотографию команды третьей квартиры. Согласятся ли они все на общую фотографию? Знаем ли мы друг друга достаточно хорошо, чтобы предложить такое? Или еще слишком рано для фотографий друзей? Глупо ли переживать по этому поводу? Я оглядываюсь на людей вне нашего маленького круга. Во мне поднимается свежая волна тревоги при мысли о том, чтобы попросить кого-то сделать фотографию.
Мы проезжаем под еще одним мостом, и я подпрыгиваю на кончиках пальцев, ведь он становится фоном для потенциальной групповой фотографии. Я собираюсь с силами, уверенно поджимаю губы и встречаюсь взглядом с невысоким парнем в вязаной шапочке, стоящим рядом с Аттикусом. Это просто фотография.
– Привет, можно тебя попросить нас сфотографировать? – быстро спрашиваю я.
– Да, конечно, – отвечает чувак в вязаной шапочке. Я передаю ему свой фотоаппарат. Квартира три поворачивается и собирается вместе для снимка. Мне даже не пришлось их просить. Пайлот становится слева от меня, и, когда он наклоняется и обнимает меня рукой, все внутри меня сжимается. Я знаю, что это всего лишь фотография, но ему же необязательно было меня обнимать, не так ли?
Чувак в шапочке считает до ноля, щелкает и отдает мне фотоаппарат. Я вся свечусь. У меня есть настоящая фотография этого момента. Настоящее доказательство того, что это случилось. Настоящие друзья, с которыми я сама познакомилась, со мной на настоящей поездке в настоящей другой стране, в которой я сейчас живу. И привлекательный, милый и смешной парень обнимает меня. Я быстро проверяю снимок. Композиция немного подводит, но я слишком рада, чтобы переживать по этому поводу.
* * *
Гринвич похож на огромный красивый зеленый парк. Он засыпан белыми мраморными зданиями и сооружениями с колоннами. Все вместе мы впятером отправляемся в Национальный Морской музей (все музеи в Англии бесплатные). Бейб, Аттикус и я смеемся до колик, делая разные глупые фотографии со статуями. Пайлот смеется над нами, соглашаясь присутствовать на некоторых снимках. Сэйра держится подальше, глядя на нас со слабой улыбочкой.
После музея мы поднимаемся по крутому, покрытому травой холму к Королевской обсерватории и бродим по выставкам. Я делаю фотографию всех наших рук, касающихся самого старого камня на земле, выставленного на обозрение: 4,5 миллиарда лет. Мы по очереди становимся на нулевой меридиан мира. Я делаю фотографии всех по очереди, когда они становятся одной ногой на восточное, другой на западное полушарие. Бейб берет фотоаппарат, чтобы сфотографировать меня. Я делаю вдох и переношу одну ногу за линию и выдыхаю, понимая что теперь я одновременно стою на двух сторонах мира. Мысленно я представляю глобус, с которым я, бывало, играла в начальной школе, и выпуклую линию, бегущую вниз по шару, по которой я водила пальцем. Странный восторг пронзает меня. Я не думала, что все эти музеи мне так… понравятся.
Мы впятером ужасно хотим есть, спускаясь вниз по холму от обсерватории, так что мы заходим в первый же увиденный бар и садимся за пустой стол. Подходит официант, приветствует нас и раздает меню.
– Так вы все хотите попутешествовать, пока мы здесь? – спрашивает Пайлот, пока мы рассматриваем предложения. Он сидит напротив меня и улыбается закрытым ртом.
– Да! – сразу же в ответ восклицают Бейб и Сэйра. Я удивленно склоняю голову набок.
– Я хотел бы в итоге попутешествовать, но театральный путь многого требует, – добавляет Аттикус. – Мне нужно быть здесь, чтобы посмотреть спектакли на этих выходных.
Я точно не знаю, как ответить. Я как-то не думала о других путешествиях. Я уже проехала через весь мир, чтобы попасть сюда. Прямо сейчас я в другой стране. Я только что узнала, что названия улиц находятся на стенах зданий, а не на металлических столбах, в углах перекрестков. Я думала, что мы закончили с путешествиями и теперь изучим место, в которое прибыли.
Но после сегодняшнего приключения в Гринвиче, я даже не знаю. Я бы хотела попробовать еще. Мне нравятся приключения с этой командой. С этими ребятами я за два дня повеселилась больше, чем со своими соседками за весь последний год. Когда еще я поживу так близко к другим европейским странам? Италия! Я учила итальянский с четырнадцати лет. Я могла бы поехать в Италию.
Взгляд Пайлота задержался на мне. Я чувствую его еще прежде, чем вижу, потому что, когда кто-то тебе нравится, у тебя появляются суперспособности, позволяющие подсознательно замечать все их движения.
Тебя могут развернуть лицом в другой конец комнаты, и, как только это произойдет, ты поймешь: он (или она) смотрит на тебя с другого конца комнаты, БУДЬ НАГОТОВЕ!
Сделав глубокий вдох, я встречаюсь взглядом с Пайлотом.
– Ага, мне очень хочется поехать в Италию, – говорю ему я, пока официантка раздает стаканы с водой.
– Тогда давай поедем на этих выходных! – сразу же отвечает он.
У меня отпадает челюсть.
– На этих выходных? Но это ж типа сейчас. Мы буквально вчера приехали сюда.
– Я не против, – добавляет Сэйра, делая глоток из своего стакана.
Я подбираю слова.
– То есть поехать в Рим на выходные? – не веря своим ушам, спрашиваю я.
– Выходные в Риме, – уверенно повторяет Пайлот. Я моргаю, глядя на него.
– Ладно! – вырывается у меня.
– Выходные в Риме! – Бейб поднимает свой стакан с водой в качестве тоста.
Мы все присоединяемся к ней и чокаемся.
– Вы отлично проведете время! – радуется Аттикус.
Я делаю большой глоток воды и ставлю стакан назад, на стол. Напротив меня Пайлот подскакивает так, словно кто-то ущипнул его.
– Стой, – он выставляет перед собой руки.
Я поднимаю брови.
– Стой что?
– Не убивай стакан! – восклицает он.
Я наклоняю голову влево.
– Что ты хочешь сказать, не убивай стакан? Все нормально.
– Сделай еще глоток.
Я подозрительно смотрю на него и беру стакан со стола. Делаю быстрой глоток и ставлю его назад. На его лице появляется изумленная улыбка. Бейб начинает смеяться.
– Что? – спрашиваю я.
– Он прав! – хихикает она.
– О чем вы говорите? – смеюсь я.
– Ты с грохотом ставишь стакан назад, на стол, – объясняет Бейб. – Словно моряк, выдувший кружку пива!
– Я не… – я беру стакан, делаю еще глоток, теперь сосредоточившись. Снова ставлю стакан на стол, и он издает громкий стук, коснувшись дерева. Я удивленно выдыхаю. Никогда не обращала на это внимания. Видимо, на моем лице проявилось осознание, потому что Пайлот начинает тихо хихикать.