Вооруженная до зубов, держа в одной руке нож, а во второй одновременно нож-топор и фонарь, она направилась к фургону, чтобы взять наручники. Те самые, которые ей чудом удалось снять со своих рук. Подходящей веревки в амбаре Полина не увидела и после того, как напугалась тени в дверном проеме, искать ее не решилась. Наручники должны были быть под брезентом. Возможно, ей даже не придется залезать внутрь фургона. Обойдя на приличном расстоянии лежащее тело похитителя, она быстро оказалась у цели. К сожалению, тот момент, когда она освободилась от наручников, Полина помнила плохо – мозг ее тогда не в состоянии был фиксировать детали. Положив нож на задний бампер, поближе к себе, она взялась рукой за брезент. Когда она услышала звук за спиной, было слишком поздно, чтобы успеть среагировать. Удар по голове тяжелым предметом вмиг оглушил ее, и она без чувств рухнула наземь.
* * *
Полина очнулась от ощущения, будто по ней лупили из водометной установки для разгона демонстрантов. Не то чтобы она когда-то раньше испытывала подобное, но именно таким было ее первое впечатление. Откуда-то на нее лилась вода, она захлебывалась, а тело ее трясло мелкой дрожью от холода и внезапного пробуждения. У нее ушло несколько минут на то, чтобы осознать, что произошло и что с ней творится сейчас. Она лежала на цементном полу в одном нижнем белье, снова лишенная возможности двигаться. На этот раз ее руки и ноги были скручены проволокой. То ли похититель после всего случившегося не доверял больше наручникам, то ли не стал тратить время на их поиски. Держа в руках шланг, он поливал ее водой, сделав напор в полную силу.
– Очнулась, дрянь?! Отлично! – Он сглотнул слюну, словно перед ним стоял накрытый стол. – Думал, грохнул суку…
Полина еще полностью не пришла в себя и не могла разглядеть выражение его лица, но в интонациях его голоса она уловила злорадство и предвкушение. Первым делом она попыталась сообразить, что он сделал с ее одеждой. В кармане лосин лежал складной нож. Он был совсем небольшим, и похититель вполне мог его не заметить, если не обыскивал ее с особой тщательностью перед тем, как снять одежду.
Поводив головой по сторонам, делая вид, что все еще приходит в себя, Полина заметила в углу кучу какого-то тряпья. Сначала она подумала, что это обноски хозяина, но, заметив сверху свою одежду, пригляделась. До нее не сразу дошло, что вся куча состоит из женских вещей. Юбки, платья, сарафаны и блузы шли вперемешку с нижним бельем. Свешивающийся из-под ее штанов лоскут оказался не чем иным, как рукавом яркой цветастой кофточки. Материал, из которого она была сшита, выцветшим не выглядел, а значит, она принадлежала какой-то женщине совсем недавно. Скорее всего, кофта являлась деталью гардероба самой последней жертвы маньяка, девушки, которую этот моральный урод мучил в амбаре незадолго до нее. От осознания увиденного по ее спине пробежала дрожь.
Чуть в стороне валялись кроссовки Полины, а под ними ее ветровка. В свое время она потратила немало времени на поиски в интернете удобной спортивной одежды и обуви. Кроссовки ей пришлось несколько раз отправлять обратно из-за того, что она никак не могла угадать с размером. Даже отзывы покупателей не помогли ей, хотя, прежде чем совершить покупку, она прочла большинство из них, ориентируясь в основном на отрицательные. Как оказалось, шестой размер одной фирмы может намного отличаться от шестого размера другой. Помнится, она пришла в ярость оттого, что третья по счету пара снова не подошла ей. Здорово психанула. Стянула с ног примеряемую обувь и расшвыряла ее по углам комнаты, а затем схватила первое, что попалось под руку, и запустила им в стену. А попалась ей бутылочка с лаком для ногтей, которая стояла на журнальном столике. Она швырнула ее с такой силой, что оставила на гипсокартоне вмятину. Хорошо хоть удар пришелся выше уровня глаз, и Полине удалось прикрыть выщербину картиной.
Откровенно говоря, такая несдержанность была свойственна ей. Об этом можно судить по числу вмятин на стенах ее квартиры. Стоило снять с них все репродукции, и становилось понятно, что в ней проживает человек с весьма неустойчивой психикой. Она с регулярностью раз в год вызывала профессионалов для косметического ремонта квартиры, хотя с починкой разного рода почти всегда справлялась сама. Жизнь заставила ее быть самостоятельной и научила многому: от замены резиновой прокладки в протекающем кране до установки нового унитаза. Здесь она могла с легкостью обойтись без посторонней помощи. Что же касается шпаклевки гипсокартона… Сколько ни пробовала, качественно у нее не получалось.
Прикинув расстояние до ветровки, Полина поняла, что не сможет незаметно до нее дотянуться. Она тут же вспомнила, что с покупкой этой вещи ей повезло намного больше, чем с кроссовками: куртку не пришлось возвращать ни разу. Она ей была чуть-чуть великовата, но Полина заказала такую специально. Она не сковывала движений при беге, и к тому же под ней легко было прятать тактический пояс, без которого Полина никогда не выходила из дома. С наступлением теплой погоды она отстегивала от ветровки тонкую внутреннюю подкладку и убирала в шкаф до новых холодов. Облегченный вариант куртки складывала пополам и, завязав рукава изделия вокруг поясницы, прикрывала таким образом пистолет.
Подбирая ветровку, Полина изначально уделяла внимание наличию карманов. В данной модели их было множество, даже на рукавах ― для наушников или плеера. В одном из внутренних карманов сейчас лежал перцовый баллончик. Изготовленный в форме тюбика губной помады, он совсем не был похож на средство самозащиты. Нежно-розового цвета, инкрустированный в нескольких местах стразами, он не должен был привлечь внимание маньяка, даже если бы тот обнаружил его. В любом случае вряд ли бы он стал открывать его и проверять что внутри. К тому же, найдя ее пистолет, похититель наверняка подумал, что другого оружия при ней больше нет. В надежде, что баллончик на месте и ей каким-то образом все-таки удастся дотянуться до куртки, Полина вновь глянула в ту сторону, где она лежала.
– Харэ башкой крутить, оторвется. И поднимайся уже, разлеглась она… Не на пляже, чай! – Убедившись, что она соображает, где находится, он отложил шланг. – Че заглохла? Мычи уже…
Полина подчинилась не сразу. Медленно привстав на локте, она, казалось, раздумывала, а стоит ли вообще выполнять его требование? Еще раз осмотревшись по сторонам, она придвинулась к столбу и, прислонившись к нему спиной, расправила плечи. Вытянув перед собой ноги, она всем своим видом демонстрировала полную расслабленность. Первые слова, слетевшие с ее уст, привели похитителя в ярость.
– Сам заткнись, падаль… – невероятно спокойным голосом проговорила Полина.
Закончить фразу она не успела, хотя и довела до логического завершения. Маньяк подлетел к ней вплотную и влепил увесистую пощечину. Почувствовав во рту соленый привкус, Полина поняла, что слизистая оболочка щеки поранилась о зубы. Но несмотря на это и тут же запылавшие огнем скулу и висок, Полина сдержала стон и даже слезы. При этом она умудрилась заметить, что ее отношение к происходящему вызвали у похитителя недоумение. А ее слова, пожалуй, даже ошеломили его. Ведь, скорее всего, он ожидал, что, очнувшись, она, подобно другим похищенным девушкам, начнет вопить, звать на помощь и биться в истерике. С ужасом в широко открытых глазах съежится, забьется в угол и будет молить о пощаде.
Одним словом, все пойдет по предсказуемому и скучному до тошноты сценарию. Ему давно хотелось новизны, и он все время думал о том, как бы разнообразить момент возвращения жертвы в сознание. И вдруг такая неординарность. Даже несколько пугающая. Судя по всему, послушанием и смиренностью его новая знакомая не отличалась, и потому вызывала заслуженный интерес. Он еще раньше понял, что в этот раз все будет не так, как всегда. Уразумел в то самое мгновение, когда она своими обманчиво слабыми ручонками вцепилась ему в глотку. Вспоминая ее мокрые, ледяные пальцы на своем горле, он невольно содрогнулся. Они были длинные, тонкие и невероятно цепкие. Решив, что перво-наперво ей следует коротко подстричь ногти, он начал размышлять о том, насколько данный случай будет отличаться от всех других.
Уже тот факт, что она умудрилась выбраться из наручников, озадачил его. Подобное в его практике случилось впервые. До сегодняшнего дня он мог гордиться собой: ни одной его узнице не удавалось освободиться от пут и уж тем более совершить побег. Для этого им не хватало ни ловкости, ни решительности, ни сообразительности. Хотя однажды ему попалась девица, которая смогла настолько ослабить скотч, которым он перемотал ей запястья, что у нее почти получилось высвободить руки. Именно после того раза он приобрел наручники и стал использовать их при транспортировке жертв. Но тот случай был скорее маленьким недоразумением, чем серьезной попыткой обрести свободу. Так, жалкая, ни к чему не приведшая потуга…
Что же касается новоприбывшей… Удивила, ничего не скажешь. Он до сих пор не мог понять, каким образом ей удалось открыть наручники, да еще так тихо, что он ничего не заметил. Или он теряет бдительность? Если бы эта «спортсменка» не пошла сначала в амбар, а сразу забрала у него ключи от фургона… Да уж… Чуть не положила его на обе лопатки… Добралась бы сейчас до трассы и к этой минуте находилась бы на недосягаемом расстоянии. На кону могло стоять его, а не ее будущее. Ему пришлось бы сниматься с насиженного места, искать укрытие подальше отсюда и, скорее всего, провести оставшуюся жизнь в бегах.
Подобное в его планы не входило. Он слишком долго продумывал, конструировал и настраивал свою собственную систему похищения милых куколок, чтобы какая-то дрянная девка все в одночасье разрушила. Он обустроился, обжился, в конце концов, вложил деньги в эту ферму для того, чтобы чувствовать себя здесь комфортно и безопасно. Ему здорово повезло, что в свое время он нашел этот участок. Отобранная банком у предыдущего хозяина за неуплату ипотеки ферма была выставлена на аукцион за смехотворную цену. Он оказался единственным заинтересованным лицом, и ему удалось приобрести ее с завидной легкостью. И хотя дом разваливался, а хозяйства как такового не имелось, ферма идеально подходила для его «особых» нужд и давно стала теплым гнездышком. Он достаточно намыкался по стране в молодые годы, чтобы ценить то, что имел. Было бы непростительным промахом неожиданно лишиться всего этого вот так, по-глупому.
Он долго искал себя в самом начале. Постепенно совершенствуя навыки убийцы, учился на собственных ошибках. По понятным причинам в делах подобного рода редко у кого находится наставник. Он родился и вырос в штате Аляска, население которого сильно отличается от жителей остальной части страны. Суровый климат, суровые люди. Народ умеет добывать пропитание примитивными способами, теми же, которыми когда-то владели наши предки. По крайней мере его отец был не только заядлым рыболовом, но и охотником. Он начал брать его с собой на промысел с самого раннего детства, и Харпер быстро понял, что второе занятие ему нравится гораздо больше, чем первое. Сидеть в засаде, терпеливо поджидать зверя и убивать его, глядя ему прямо в глаза, было для него намного интересней, чем забрасывать спиннинг и накручивать леску. Отец считал его прирожденным охотником и очень гордился тем, что его сын крепко держит в руках ружье и нажимает на курок без дрожи в пальцах.
И ничего страшного в этом не было бы, если бы в подростковом возрасте Харпер не почувствовал вдруг, что убить, а затем разделать крупного лося или медведя ему доставляет намного больше удовольствия, чем, скажем, овцу, козу или птицу. Странного удовольствия. Так уж сложилось, что, кроме охоты, никаких других интересов у него не появилось. Никаким видом спорта он серьезно не увлекся. Несмотря на огромное желание хоть чем-то выделиться из остальной массы парней, стать популярным мальчиком в школе у него не получалось. Этому способствовали ординарная внешность, посредственные физические данные и постоянная нехватка денег. Девочки к нему интереса не проявляли, как бы он об этом ни мечтал. Даже наоборот, избегали его всеми доступными средствами.
Чего уж говорить, если родная мать считала его серой личностью, не способной проявить себя хоть в какой-то области. Характерная черта многих родителей – ставить перед детьми завышенную планку, требовать порой невозможного. Например, преуспеть в жизни, добиться больше, чем удалось им самим. Вполне оправданно, когда на достижение этой цели брошены все силы семьи. Например, заметив интерес сына к хоккею, отец тут же бросается заливать лед, превращая площадку перед окнами дома в каток, а вечером, превозмогая усталость после рабочего дня, не ленится вместе с ним встать на коньки. А мать, невзирая на то, что спортивный комплекс находится невесть где, а тренировки проводятся поздним вечером, терпеливо возит на них сына. И оба родителя присутствуют и поддерживают своего ребенка на всех соревнованиях, независимо от того, как мало сил на них осталось. Только при полной самоотдаче отца и матери, через усталость, недосып и недомогание, стоит ожидать, что из сына вырастет хоккеист с мировым именем.
Или, например, чета мечтает увидеть свое чадо покоряющим музыкальные вершины. Для этого недостаточно поставить в гостиной рояль и нанять репетитора. Придется неустанно нахваливать талант ребенка в то время, когда тот не в состоянии и двух нот сыграть. Терпеть мучающий уши звук до тех пор, пока он не превратится в складную мелодию, а затем, не жалея времени и денег, возить его на всевозможные конкурсы и выступления. Только в таком случае есть надежда, что из ребенка получится яркий музыкант.
Отец Харпера, стоит отдать ему должное, несмотря на однообразность своих интересов, все-таки проводил с сыном большую часть свободного времени. Что же касается матери, то похвастаться таким же отношением к ребенку она не могла. Будучи слишком эгоистичной по натуре, она не отличалась самоотверженностью, при этом постоянно требовала чего-то от других. Сколько Харпер себя помнил, мать вечно была недовольна, и по большей части им с отцом доставались лишь укоры. После смерти мужа ее поведение стало еще более невыносимым, как будто она обвиняла сына во всех свалившихся на нее бедах. И хотя в гибели отца он и без ее упреков винил себя, она подливала масла в огонь с такой силой, что казалось, делала это специально.
Помимо бесконечных укоров она повторяла не отличающиеся разнообразием фразы о его бездарности и никчемности. Причем делала это так часто, что Харпер и сам уже уверился в своей ничтожности. Не зря говорят, что словом убить можно. Но даже если отбросить риторику в сторону, искалечить человеческую душу словом и в самом деле недолго. Особенно если это делается в детстве, когда характер личности только формируется. Если бы его мать каждый день повторяла ему ласкающие слух слова о его исключительности и непревзойденных способностях, возможно, в нем и проснулась бы вера в собственные силы. Появились бы новые интересы, вскрылись бы таланты, благодаря которым он вполне мог преуспеть в жизни. Глядишь, и он выбрал бы совсем иной путь. А так… Слова матери не принесли ему ничего, кроме боли. Они не только ранили его, но и уничтожали то доброе, что жило в его душе.
Он даже порой задумывался: а родной ли он ей сын? Доставал из альбома одну из фотографий матери, ту, на которой она была запечатлена еще девчонкой, и подолгу сравнивал ее лицо со своим отражением в зеркале. Сомнения его тут же рассеивались. Он был очень похож на мать. Тот же разрез глаз, тот же цвет волос и даже ее пухлые губы. Ее черты в собственной внешности раздражали его до предела, и он делал все возможное для того, чтобы скрыть свое сходство с ней. К примеру, всегда настаивал на короткой стрижке, в то время как многие из его ровесников носили длинные космы, которые в то время были в моде. Его торчащий вверх чуб и пара выбитых зубов, которые он не спешил вставлять, значительно уменьшали сходство. К тому же с самого детства он подражал отцу и благодаря своим мимике, жестам и повадкам становился больше похожим на него, чем на мать.