Но вернёмся к анализу процесса получения Абрамом Ковалем американского гражданства.
В 1913 году у Абрама не было доказательств своего прибытия в Америку таким образом, как он заявил в декларации. Он излагал события «по памяти», указывая приблизительные даты и отплытия из Бремена, и прибытия в Галифакс. Но для натурализации нужно было представить документальные подтверждения. Они появились только 20 марта 1919 года, почти через девять лет после прибытия Абрама в Галвестон.
Именно тогда из офиса инспектора в Галвестоне Абраму было выдано «Свидетельство о прибытии с целью натурализации» № 1103 D-844. В нём подтверждалось, что ABRAM BERKS Kowal прибыл в порт Галвестон, Техас, 28 (а не 29 как ранее по памяти утверждал Абрам) апреля 1910 года на судне «Ганновер», вышедшем из Бремена 7 (а не 10) апреля 1910 года.[314]
Почему документ о прибытии потерялся в течение прошедших трёх лет – бог весть! Как бы то ни было, в 1919 году Абраму наверняка пришлось ехать за ним из Сью-Сити в Галвестон, за 1500 километров в одну сторону! Ведь в списках пассажиров парохода Ганновер не было человека по фамилии Koval и нужно было как-то объясняться с администрацией порта, дающей выписку из пассажирских списков, что он, сегодняшний Koval из Сью-Сити, и Kowal из списка пассажиров «Ганновера» девятилетней давности – одно и то же лицо.
Вероятно, Абрам хорошо подготовился к этому дальнему путешествию и смог представить инспектору в Галвестоне «веские аргументы» справедливости своей версии прибытия в Америку девять лет назад.
Поездка оказалась удачной, и уже 8 мая 1919 года Абрам Коваль подал в Окружной суд округа Вудбери в Айове прошение о натурализации для себя, жены и троих детей – Исайи (1912), Жоржа (1913) и только что родившегося Габриеля (1919).
Дальше дело прошло без задержек – судебный приказ о признании Абрама Берко Коваля (Abram Berko Koval) американским гражданином подписан 8 сентября 1919 года, а 18 сентября он принёс Присягу на Верность, но подписал её как Abraham Koval,[315] точно также, как он назвал себя на пограничном переходе из Канады в США в далёком 1907 году.
И, подписывая документы о натурализации именем Abraham Koval, он восстанавливал «историческую правду» – именно такой человек прибыл в США из Канады в 1907 году. И теперь, в 1919 году, стал её полноправным гражданином.
02.07. Здание Окружного суда округа Вудбери (год постройки 1918), где семья Ковалей обрела американское гражданство.[316]
Рождение детей
Сразу по возвращении в Сью-Сити из Нью-Йорка Абрам и Этель оформили свой брак по американским законам. Он официально зарегистрирован 11 июня 1911 года.[317] И с этим действительно нужно было спешить – через 8 месяцев и одну неделю после приезда Этель в Нью-Йорк, 22 января 1912 года она родила своего первенца, которого назвали Луисом.
02.08. Свидетельство о рождении Louis Kaval[318]
В дальнейшем, перед поступлением в школу, чтобы избежать «косых взглядов» пуританского большинства обывателей провинциального городка на «законность происхождения» ребёнка, родившегося через 7 месяцев после заключения «законного брака» его родителей, Луиса «омолодили» и «переименовали». Он стал «Isaiah Koval (Исайей Ковалем)», родившимся 22 июля 1912 года.
Это было важно для создания условий его нормальной учёбы – провинциальными пуританами были и учителя, и родители школьных друзей Исайи.
Ещё раз его «перекрестили» уже после приезда в Советский Союз. Здесь он прожил жизнь под именем Шая Абрамович Коваль.
В конце следующего, 1913 года, на Рождество, 25 декабря, в семье Ковалей родился второй сын – George (Жорж), наш главный герой. И начались ветвления альтерверса его судьбы, некоторые из которых описаны на страницах этой книги.
Каждый наш шаг, каждый вдох порождают ветвления, но большинство из них не оставляют заметных следов в биографии. Но в случае Жоржа сам факт его рождения оказался источником эвереттических загадок в тех ветвях, где он стал разведчиком.
Событийное время биографических нитей при этом оказывается петлеобразным, хронология нарушается, но, поскольку именно эти ветви интересуют нас в первую очередь, остановимся на них подробнее.
В семейном архиве Ковалей я обнаружил очень странный документ:
02.09. Фотокопия свидетельства о рождении G.Koval[319]
Подлинник этого документа представляет собой негативный фотоотпечаток на глянцевой бумаге (тонкая или средняя, но не картон) со следами осевого и продольного перегибов и выпуклым оттиском печати IOWA. По содержанию это – заверенная копия копии свидетельства о рождении, выданной Департаментом здоровья штата Айова.
Очевидно, что в 1932 году, когда была выдана заверяемая копия, она была нужна Ковалям для формирования пакета документов на ремиэграцию в Россию и они получили её 25 апреля 1932 года. Вполне вероятно, что документ уехал в Россию, был использован ГРУ в ходе подготовки агента Дельмара, и вместе с ним вернулся в Америку.
Но зачем нелегалу Жоржу Ковалю в марте 1948 года (дата в нижнем левом углу документа) нужно было удостоверять его подлинность в Бюро «Жизненных документов» штата Айова?
Разумный ответ состоит в том, что в это время Жорж хлопотал в Госдепе о выдаче ему заграничного паспорта и там могли потребовать представления заверенной копии свидетельства о рождении.
Может показаться, что это было опасно для Жоржа, поскольку в административных органах штата Айова было зафиксировано, что он эмигрировал из Америки 16 лет назад. Но вот юридическая подробность – в соответствии со статьёй 233 п. 4531 «Кодекса штата Айова 1935 года» копию из публичного архива мог получить любой человек.[320] Так что, выдавая копию документа из архива, местные чиновники вряд ли «заморачивались» какой-то проверкой прошлого заявителя.
Очевидно, что сам Жорж в Айову не поехал, а послал запрос на выдачу копии. В Айове, в соответствии с указанным нормативом Кодекса штата, никто не «копался» в прошлом заявителя и копию выдали.
Техническая подробность. Это не выписка, а настоящая позитивная фотокопия, заверенная специальной «выпуклой» печатью. Эта техника существовала в США на протяжении многих лет. Точно в таком виде в ДСАЖАК существуют копии матрикулов из Университета Айовы и Нью-Йорк Сити Колледжа с оценками успеваемости Жоржа по различным предметам.
Документ был предъявлен, но остался на руках у Жоржа. И он вернулся с ним в Советский Союз. Самое для меня удивительное в этой запутанной истории этого странного документа состоит в том, что по возвращению в Москву Жорж не сдал его в соответствующее подразделение ГРУ!
Этот факт порождает множество ветвлений судьбы Жоржа, но детально разобраться в них можно будет только тогда, когда само ГРУ предоставит возможность проанализировать документы, связанные с возвращением Жоржа в СССР.
Наконец, в 1919 году в семье Абрама и Этель родился третий сын, Gabriel (Гейби):
02.10. Копия свидетельства о рождении Gabriel Koval[321]
Ещё одна забавная особенность американской бюрократии тех лет. Этот красивый бланк с рельефной печатью удостоверяет только, что выдан он 26 апреля 1932 года (в это время Ковали собирали документы на отъезд из США), и что к нему приложена правильная копия свидетельства о рождении Габриеля Коваля в 1919 году.
Т.е. это фактически «справка о выдаче справки» ☺. В приложенной копии (она по форме совпадает с приведенной выше копией свидетельства о рождении Жоржа) указана дата рождения Гейби – 25 января – и его родители, Абрам и Этель Ковали.
Провинциальная история
Таким образом, после 1919 года, когда окончательно сформировалось семейство Абрама Коваля, оно достаточно комфортно обосновалось в Сью-Сити, на улице Вирджиния-стрит. Сначала Ковали имели дом № 1013, а потом переселились в дом № 619 по той же улице, по другую сторону, но столь же близко, 200–300 метров, от Центрального городского парка.
К сожалению, оба дома не сохранились. По карте Google там теперь пустыри или автостоянки.
Из заслуживающих внимания местных достопримечательностей нельзя не упомянуть знаменитый в своё время «Дуб Совета» (Council Oak)[322] – он находился в 4,5 милях от Центрального городского парка на берегу реки Биг Сиу, в парке Риверсайд, и наверняка Жорж ещё мальчишкой с любопытством рассматривал это чудо природы, старейшее дерево племени Сиу, владевшего этой землёй задолго до основания города Сью-Сити.
02.11. Дуб «Council Oak».[323]
Не знаю, какие мысли и ассоциации возникали у этого дерева у Абрама и Жоржа, но мне оно кажется олицетворением древа альтерверса Жоржа, да и всего рода Ковалей, столь же могучего и древнего, как и индейское племя Сиу, со столь же изломанными ветвями судеб, и, в конечном итоге, так и не прижившегося в Америке – дерево было спилено в 1970-х годах.[324]
Для Жоржа это была пора счастливого детства. Самая первая фотография Жоржа, которая сохранилась в семейном архиве, запечатлела его верхом на настоящей лошадке, которая каким-то образом оказалась во дворе дома Абрама:
02.12. Первая фотография Ж. А. Коваля, Сью-Сити, 1915–1916 гг.[325]
Эту фотографию родные Жоржа Абрамовича поместили в специальный фотоальбом, подготовленный ими к его 90-летию. Я специально интересовался у Л. С. Соловьёвой, как он отнёсся к этому свидетельству своего детства. Людмила Славовна сказала, что альбом очень понравился Жоржу Абрамовичу, так что фотографию можно считать «авторизованной» ☺.
Любопытно отметить, что лет через 35, в биробиджанском колхозе, дедушка Абрам и папа Шая тоже посадили будущего лидера ковалевского рода Геннадия на лошадку, которую сами для него и сделали:
02.13. Племянник Ж. А. Коваля, Г. И. Коваль, колхоз им. XVIII партсъезда, 1951 г.[326]
Людмила Славовна так прокомментировала эти две фотографии: «У Жоржа Абрамовича в его американском детстве антураж был солиднее!». Но, несмотря на разницу в антураже, видно, что молодое поколение Ковалей сызмальства деятельно и оптимистично ☺…
Вернёмся к детству и юношеству Жоржа в Сью-Сити. Пока отец плотничал, а мать вела домашнее хозяйство, братья предавались обычным мальчишеским забавам в компаниях друзей, где Жорж всегда был одним из лидеров:
02.14. Жорж в компании друзей. Сью-Сити, 20-е годы.[327]
Об одной из таких «забав» он в разговоре с А. П. Жуковым вспоминал так.
«В детстве в Айове лазили с братом по соседским садам, а яблоки были зелёные, незрелые, приходилось страховаться. Соль была в карманах».[328]
Разговор этот состоялся в менделеевском буфете. И разъяснение Жоржа было дано в связи с тем, что в буфете он частенько покупал стакан сметаны, густо солил её и ел в качестве десерта. А. П. Жуков и поинтересовался – откуда такая привычка?
От себя могу добавить, что дома у Жоржа Абрамовича мне довелось опробовать другой вариант того же кулинарного рецепта – кефир с молотым чёрным перцем и солью. Этот коктейль Жорж очень любил и – свидетельствую! – мне он тоже понравился настолько, что долгое время я, по совету Жоржа, включал, как это делал и он, такой коктейль в постоянное меню завтрака ☺.
Дух оптимизма и способность не унывать даже в сложных обстоятельствах поддерживали в детях и родители. Абрам всегда был готов принять участие в шутках и розыгрышах детей:
02.15. «Что-то в кране нет воды…». Гейби и Абрам 01.07.31 г., Сью-Сити[329]
В школе (Центральная средняя школа, CHS) которую Жорж окончил в 1929 году с «Почётной грамотой» (Honorable Mention),[330] он тоже был лидером.
Об успехах Жоржа в школе можно узнать из выпускной книги, роскошно изданной и заключённой в обложку с медной накладкой:
02.16. Медная накладка на школьную выпускную книгу в Сью-Сити 1929 г.[331]
Вот несколько страниц из этой книги, имеющих отношение к Жоржу Ковалю.
02.17. Жорж Коваль (четвёртый слева) среди педагогов и выпускников школы. Сью-Сити, 1929.[332]
Он блестяще выступал в межшкольных литературных диспутах, и был избран секретарём «Хрестоматианского литературного общества»:
02.18. Фрагмент школьной выпускной книги, Сью-Сити, 1929 г.[333]
И можно только удивляться прозорливости его школьных наставников и одноклассников, пророчивших ему необыкновенную будущность. Свидетельство тому – та же школьная выпускная книга 1929 года, где о Жорже говорится так: «A mighty man is he» («Он – могущественный человек»).
02.19. Характеристика Жоржа Коваля, фрагмент страницы выпускной книги, Центральная средняя школа Сью-Сити, 1929 год.[334]
Очень интересный комментарий к этой странице выпускной школьной книги дала Майя Коваль:
«Фраза рядом с фото на выпускном альбоме "A mighty man is he" показалась мне цитатой, т. к. она взята в кавычки в отличие от остального текста. Я проверила, откуда она могла быть взята, и нашла короткую кино-хронику с точно таким названием "A mighty man is he". (https://www.youtube.com/watch?v=FdEg58Ztx2o (вх. 12.03.20)). Хроника вышла в 1928 году, снята кинокомпанией British Pathe, которая была известна выпуском коротких документальных кинофильмов (хроник) и сюжетов новостей. Эта хроника показывает выдающегося кузнеца за работой (Mr.Price, Britain's Champion Horse Shoer). В ролике делается акцент на том, какой он отличный мастер, а также показывается его удивительная физическая сила. Я пока не нашла подтверждений, что хроники европейской компании British Pathe демонстрировались в кинотеатрах США в то время. Но все же можно предположить, что эта хроника как раз была популярна в период подготовки выпускного альбома, и фраза для «характеристики» Жоржа могла быть взята оттуда. Тут есть игра слов – кузнец-коваль (наверняка смысл фамилии был известен не только семье), а также впечатление от героя – умелого, сильного, уверенного – возможно именно то, которое производил Жорж. И, хотя он не считался выдающимся спортсменом, в нашей семье без слов понимали, что такое "тяжелая рука дедушки Жоржа" – от его рукопожатия или ласкового похлопывания по спине могли посыпаться искры из глаз. Наверняка его сила проявлялась и в юном возрасте! А, может быть, были какие-то известные всей школе события, состязания, сопоставимые с теми, которые демонстрировались в хронике (где mighty man удерживает руками тросы, которые тянут в разные стороны 8 человек). Но, может, это образное сравнение. Можно только догадываться».[335]
После школы Жорж покинул отцовский дом и уехал в столичный город штата Айова поступать в Университет.
Дома остались мать, отец и два брата.[336] Очень любопытную информацию о положении семейства Ковалей в это время дают материалы Переписи населения США 1930 года.
По улице Вирджиния-Стрит в Сью-Сити я просмотрел материалы о 40 семьях, проживающих в 23 домах. Оказалось, что только три из этих домов были собственными. В остальных семьи жили на условиях аренды, которая составляла от 8 до 60 долларов в месяц (в среднем 25,5 доллара). Эти три частных дома оценивались в 4000, 6000, 8500 долларов соответственно. И дом стоимостью 4000 долларов принадлежал плотнику Абраму Ковалю.[337]
Конечно, недвижимость в 4000 долларов (около 60000 долларов на сегодняшний день с учётом инфляции) совсем не роскошь, но ясно, что по отношению к значительному количеству своих соседей Ковали не бедствовали, и могли позволить себе университетское образование для сына.