Как и Руперт, дядя Генри поднял сданные ему две карты одну за другой, чтобы постепенно узнать, что приготовила ему удача. Руперт изучал лицо дяди Генри с таким вниманием, словно на этом лице был записан смысл жизни, и всё же не мог понять, что у него на руках. Его лицо ничего не выдавало.
Дядя Генри также смотрел на Руперта.
– Всего две карты, – сказал он наконец. – Ты блефуешь, Руперт. Спорим, у тебя на руках ничего нет. Ставлю всё.
– Да, хм, эм, хорошо. Я ставлю всё, кроме ботинок, – с надеждой в голосе предложил Руперт. Всё-таки есть у дяди Генри, может быть, одна из многих комбинаций, посильнее Рупертовых четырёх шестёрок. У него может быть фул-хаус[10] или флеш-рояль[11]. Лучше перестраховаться и сохранить хотя бы один приз.
– Не глупи! – крикнул другой Тургид. – Так нельзя. Ты должен ответить на его ставку. Ты должен поставить то же, что поставил он, а он поставил всё. Так что ты должен поставить всё или сдаться. Но в первом случае у тебя есть шанс. Так что говори.
У Руперта не было выхода.
– Скажи! Скажи! Скажи! СКАЖИ! СКАЖИ! СКАЖИ! – скандировали они, и у Руперта в глазах помутилось и в ушах зазвенело, и он не мог больше этого выносить.
– Я СТАВЛЮ ВСЁ! – заорал он, потому что всё что угодно, было лучше этого.
И все стихли.
– Игроки, откройте ваши карты, – провозгласил мистер Риверс.
Дядя Генри медленно выложил свои карты на стол, рубашкой вниз. Руперт взглянул на них. А потом посмотрел ещё раз. В первую минуту ему сделалось дурно. Короли! У дяди Генри были короли. А король старше шестёрки. Но погоди-ка. Неужели? У дяди Генри их было только три.
Руперт выложил свои карты на стол рубашкой вниз.
На мгновение в комнате настала полная тишина, и Руперта посетила тревожная мысль, что вот сейчас они набросятся на него и убьют. И его вовсе не удивит такая развязка этого дня.
Затем в ушах зазвенело от крика, и дядя Генри кричал громче всех.
– ЧЕТЫРЕ ШЕСТЁРКИ! Великолепно! Великолепно! Мальчишка – гений! Как же он УДАЧЛИВ! Он самый везучий мальчишка из всех, что я знаю. Руперт, Руперт, мальчик, ты выиграл. ТЫ ПОЛУЧАЕШЬ ВСЁ!
Руперт сидел, словно оглушённый ударом молота, но дядя Генри не замечал этого и продолжал подскакивать на стуле.
– Вот так тёмная лошадка! Вот так сюрприз! Никогда в жизни я не был так рад проигрышу. Вот так игра, а, Моффат? Вот так игра!
Дядя Генри встал и пустился в пляс. Дядя Моффат взял его под руку, и они вдвоём принялись отплясывать джигу по комнате, да так, что опрокинули два стула. Они вертелись всё быстрее и быстрее, и вот тяжёлый корпулентный дядя Моффат приподнял дядю Генри над полом, и тот закружился, взбрыкивая ногами и сбивая со столов мелкие предметы, а со стен картины. Наконец оба повалились кучей-малой на пол и лежали, заходясь от хохота. Позабытый Руперт сидел тихо. Ему хотелось смеяться вместе с ними, но он едва мог дышать.
– Ты выиграл! Ты всё это выиграл! – вскричал дядя Генри, медленно поднимаясь на ноги. Руперт сидел так тихо и неподвижно, что он решил, будто мальчик не понял, что выиграл.
Все ликовали, дружески щипали Руперта за руку, пытаясь привести его в чувство и заставить поверить в собственную удачу.
Затем Мелани, которая сидела в кресле в углу комнаты, встала.
– Не совсем, – произнесла она, и её губы медленно растянулись в недоброй улыбке, сделавшей её ужасно похожей на ящерицу.
– Ой, батюшки, – выдохнул дядя Генри, садясь и потирая лоб.
– Да уж, да уж, батюшки, – повторил дядя Моффат, борясь с собственным весом и полным брюхом, чтобы сесть. Решив полежать ещё пару минут, он растерянно смотрел в потолок и повторял: – Ой, батюшки, ой, батюшки, ой, батюшки. Боюсь, это так.
Миссис Риверс отвела глаза.
Кузены вздохнули.
«Теперь они меня и убьют, – подумал Руперт, – и, возможно, съедят». Он умоляюще взглянул на миссис Риверс.
Миссис Риверс нервно заломила руки, а затем проговорила:
– Руперт, дорогой, Мелани имеет в виду, что, чтобы по-настоящему победить, ты должен ответить на один традиционный рождественский вопрос. По-настоящему победить и получить все призы.
– Что? – переспросил Руперт, наконец приходя в себя. Так нечестно!
– Это совсем пустяк, – сказала миссис Риверс.
– Плёвое дело, – вставила Мелани, и глаза её сверкнули.
– Это просто небольшая традиция, как и сказала миссис Риверс, – отметил мистер Риверс.
– Что? – повторил Руперт, бледнея.
– Да нечего выглядеть таким испуганным, – бросил Уильям, который вернулся в комнату, словно акула на запах крови.
– Мы так каждый год делаем, – объяснил другой Тургид. – Биллингстон выбирает вопрос из энциклопедии, и тот, кто победил в покер, должен дать верный ответ. Если ответ правильный, он забирает всё. Если нет, теряет всё.
– Но… я же уже выиграл, – забормотал Руперт, его так обеспокоил этот новый поворот, что он не смог вежливо смолчать.
– Не совсем, – заметил мистер Риверс.
– Ещё нет, – коварно улыбалась Мелани.
– Ну-ну, Мелани, он выиграл, – проговорил Уильям. – Но вот сумеет ли он сохранить свой выигрыш, это другое дело.
– Уверена, что сможет, – выпалила Сиппи.
– Это вряд ли, – заявил Роллин.
– Я уверена, что ты правильно ответишь на вопрос, ты производишь впечатление вполне сообразительного паренька, – но уверенной миссис Риверс вовсе не выглядела.
– И конечно, у тебя будет только один шанс, – прибавил Уильям.
– Один вопрос, – сказала Мелани.
– Один ответ, – подхватил другой Тургид.
– Будешь знать, как мухлевать, – брякнул Уильям.
– Вон! – проревел дядя Генри. И Уильям снова был изгнан из центра событий.
– Хорошо, – тихо произнёс Руперт. На его лбу выступил пот. Руки дрожали. Миссис Риверс принесла конверт, в котором лежал последний вопрос этого года, и с волнением держала его перед собой.
Все глаза нацелились на Руперта.
Миссис Риверс обвела взглядом круг лиц и глубоко вдохнула.
– Я надеюсь, – проговорила она прерывающимся голосом, вскрывая конверт, – что он будет капельку попроще, чем в прошлом году.
– Тот вопрос был просто немыслимый, – сообщил дядя Генри. – Идиотский. Абсурдный. Я потерял всё. Как и любой на моём месте. Это был смехотворный вопрос. Я сказал Биллингстону, что ему следует перестать предлагать столь трудные вопросы. Он, естественно, изыскивает такие сложные вопросы потому, что, если победитель не знает ответа, мы отдаём все призы ему. Так что, как видишь, он заинтересован в твоём провале. Но не волнуйся, мальчик, – дядя Генри наклонился и похлопал Руперта по плечу. – С тобой этого не произойдёт. Ты ещё в школе. Твой ум свеж. Твои серые клеточки не отмерли и не разлетелись, как семена одуванчика. Ты ответишь без труда.
– Да. Ну что же! – миссис Риверс собралась с духом и вытащила листок с вопросом. Сначала она прочла его про себя. – Ой, мамочки, – вздохнула она, нахмурившись.
– В чём дело? – вопросил дядя Моффат.
– Нет… ни в чём, – ответила она и нервно захихикала.
– Сложный? – уточнил мистер Риверс.
– Но не слишком сложный для этого мальчика, для Руперта, – провозгласил дядя Генри.
– Ну же, бога ради, зачитай его, – вступила тётя Хазелнат. – Я не могу сидеть здесь весь день. Я съела семь кусков пирога, и мне нужно прилечь и переварить.
– В этом году, это, м-м-м, география, – проговорила миссис Риверс, прокашлявшись. – Биллингстон выбрал географию. Он всегда выбирает такие, м-м-м, сложные вопросы.
– Силён ли ты в географии, мальчик? – поинтересовался дядя Моффат.
– Конечно же, – отрезал дядя Генри. – Он силён в любой области, наш мальчик. Разве ты не видел, как он разгромил меня в покер? В который раньше никогда не играл!
Руперт с надеждой поднял глаза. Дело в том, что он действительно был силён в географии. Ему был интересен мир, потому что в один прекрасный день, когда он станет тем, кто делает что-то особенное, бог весть, что именно, Руперт планировал отправиться в путешествие. Он уже выучил столицы всех штатов и переключился на Канаду. Он знал континенты. Всё было совсем не плохо. Слава богу, вопрос был не по математике. Он перестал трястись и выпрямился.
– Я готов, – сказал он.
– Кхм, хорошо, кхм, – вяло промолвила миссис Риверс. Как бы там ни было, она выглядела невесёлой. Она положила бумагу и скрестила руки. – Послушайте, может, Биллингстон может придумать другой вопрос, чуточку, и я имею в виду лишь чуточку, попроще?
– Это не по правилам, – заявила Мелани. – Это мухлёж.
– ВОН! – рявкнул дядя Генри, разом развернувшись, он пригвоздил Мелани взглядом и указал на дверь.
– Нет, нет, – пролепетала миссис Риверс. – Она права, м-м-м, в определённой степени, то есть, наверное, да, это мухлёж. Несправедливо изгонять её за то, что она сказала правду. Руперт, дорогой…
– Просто ЗАЧИТАЙ, НАКОНЕЦ, ВОПРОС! – взревел дядя Моффат, который взволок себя на ноги и уже начинал терять терпение, мечтая о сигаре.
– Хорошо, ладно, итак, – проговорила миссис Риверс, затем она наградила Руперта исполненной сочувствия улыбкой и прочла: – В каком государстве следует искать Уамбо?
– Что? – в растерянности переспросил Руперт. Он даже не знал, что такое «уамбо». Фрукт? Здание? Напиток? Танец? Нет, это география, значит, это должно быть место. Или география включала и привязанные к месту объекты? Глядите-ка, он теперь даже не уверен, что включает в себя география! Это кошмар!
– Какой простой вопрос, – Мелани закатила глаза.
– Все это знают, – подхватил другой Тургид, злорадно просияв. – И ты знаешь, верно, Руперт?
– Вы можете прочитать его ещё раз? – весь дрожа, попросил Руперт. Раз Мелани и другой Тургид считают, что это простой вопрос, наверное, он с перепуга что-то неверно расслышал.
– Нет, мне очень жаль, это запрещено, – сказала миссис Риверс. – В правилах говорится, что я не могу повторять вопрос, и ты должен ответить, не раздумывая, но поскольку ты новичок в этой игре, мы дадим тебе тридцать секунд.
– Это мухлёж… – начал было дядя Генри, но поскольку Руперт был ему симпатичен, он сказал: – Ай, ладно. Особым разрешением комиссии по регламенту. В этом единственном случае. Уильям, ты можешь вернуться на время обратного отсчёта.
– ТРИДЦАТЬ, ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ, ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ, ДВАДЦАТЬ СЕМЬ…
Все обступили Руперта. Уильям вернулся, глаза его блестели, как у дикой собаки. Если и был небольшой шанс, что Руперту удастся извлечь из закоулков памяти эти дремучие сведения, он улетучился. В голове у него не было ничего, кроме следующего числа, которое они вот-вот выкрикнут.
Считая, семейство смыкалось вокруг мальчика всё плотнее и плотнее. Казалось, все они собаки, а Руперт – кролик между ними. И в любой момент они набросятся на него. Его взгляд упал на ботинки. Удастся ли ему схватить их и сбежать? Он ощущал на коже горячее дыхание. Он поднял взгляд и увидел круглые пялящиеся глаза. В комнате неожиданно стало слишком тепло. Он переел. Ему показалось, что сейчас его стошнит.
– ДЕСЯТЬ, ДЕВЯТЬ, ВОСЕМЬ…
Руперт опустил глаза. И тут, словно искорка пробежала, и он услышал слово ещё раз. Уамбо. И что-то всколыхнулось, какая мысль сверкнула в его голове. Она нашёптывала ему о чём-то знакомом. Знакомом? О чём же? Он где-то видел это слово. У него перед глазами возникла карта. А на ней большой континент. Который? Северная Америка? Нет. Азия? Нет.
Комната плыла перед глазами, тела людей вокруг него гнулись, словно деревья на ветру.
– СЕМЬ, ШЕСТЬ…
И тут он вспомнил. Африка! Однажды ему приказали сидеть перед кабинетом директора, потому что Джон и Дирк украли кошку школьного секретаря. Два часа он провёл на твёрдой скамье, пока директор пытался разобраться, имел ли Руперт какое-то отношение к этой выходке. Заняться ему было нечем, а напротив на стене из шлакоблоков висела карта Африки.
– ПЯТЬ, ЧЕТЫРЕ…
Руперт в последний раз поднял глаза и взглянул на их лица, возбуждённые, разочарованные, ждущие, когда же всё закончится и можно будет заняться другими делами. Он посмотрел на свои призы. Свитера, членство в клубе «Печенье месяца», Элизины книги про Нэнси Дрю. БОТИНКИ! «Пожалуйста, – взмолился он к своей памяти. – Где в Африке? Пожалуйста!»
Его мозг отчаянным рывком попытался в последний раз прийти ему на помощь. Не подкачать ради тёплых ботинок и книг для Элизы. Перед его глазами стали формироваться очертания страны. Он видел на карте в самом её центре буквы, складывающиеся в слово «Уамбо». Уамбо был столицей государства на карте, которое он смутно припоминал. «Но какого государства?» – отчаянно думал он. Он видел, как на карте появились буквы. Он практически видел название этой страны. Он всё же получит книги и ботинки!
Но в его мозгу оставалось энергии лишь на что-то одно, или думать о названии государства, или мечтать о тёплых ботинках, и Руперт истратил все на мысли о ботинках. Он в последний раз представил себе утеплённую мехом внутренность, а затем водоворот закружил его слишком сильно.
– ТРИ, ДВА…
Руперт потерял сознание.
Казалось, прошла всего секунда, прежде чем он распахнул глаза и прошептал так громко, как только мог, лёжа пластом возле стула, с которого сполз на пол:
– АНГОЛА!
Но когда он взглянул вверх, половины Риверсов уже не было.
– Слишком поздно, – усмехнулась Мелани.
Семейство, окружавшее его стеной, уже разошлось. Они ходили по комнате, накладывали десерты, направлялись в залу, чтобы почитать или посмотреть телевизор.
– Ты проиграл, – Уильям нагнулся, чтобы провозгласить этот приговор прямо в ухо Руперту.
– Но я дал верный ответ, – не слушающимся языком пробормотал Руперт.
– Как обидно! – вздохнула миссис Риверс. – Ты был так близок к победе. Ты почти успел.
– Это была самая лучшая игра из всех, что у нас были, правда? – провозгласил дядя Генри. – Ажитация победы! Агония поражения! Какое напряжение, верно? Этого-то и ждёшь от дня игр. Напряжения!
– Это было захватывающе, – согласился дядя Моффат.
Он и дядя Генри перешли в залу, чтобы выкурить наконец по сигаре.
Руперт проводил их взглядом, словно бы не веря, что всё так обернулось. Библиотекарша, возникшая из-за портьеры в решающий момент, склонилась над лежащим Рупертом и приветливо объяснила:
– Ты сейчас думаешь, что от правильного ответа на волосок и что мы могли бы пойти тебе навстречу. Но, видишь ли, мы уже предоставили тебе дополнительные тридцать секунд. Мы не могли уступить тебе ещё больше.
– Ты не входишь в число тех «мы», о которых ты говоришь, – указала библиотекарше Мелани. – Мы едва тебя знаем.
– Мелани, не груби, – упрекнула её миссис Риверс.
Но библиотекарша, вразумлённая, снова исчезла за портьерой.
– Эти твои обмороки – настоящее свинство, не так ли? – заметил Тургид. – Вот ведь пренеприятная привычка, честно говорю. И в этот раз она тебе по-настоящему подкузьмила, верно?
– Это неконструктивное поведение, – изрёк мистер Риверс, приканчивая эклеры. – Тебе нужно прекратить так делать.
– Что ж, в следующий раз повезёт больше, старина, – прокричал дядя Генри из окутавшего его облака дыма в зале. – Вот так день! Великий день!
– Может, ты хочешь чашечку чая, дорогой? – предложила миссис Риверс. – И возможно, ещё кусочек пирога?
– Я думаю, мне пора идти домой, – вздохнул Руперт, который больше не мог всё это выносить.
– Мне ужасно жаль, что всё так обернулось, – сказал Тургид. – Да, и, пожалуйста, верни мне мою одежду.
План
Руперт переоделся в собственную одежду и хотел было вежливо попрощаться, но, похоже, все потеряли к нему интерес. Некоторые словно и не припоминали, кто он такой. Миссис Риверс и Тургид проводили его до двери.
– Держи, съешь шоколадку, – напутствовала миссис Риверс. – Я была медсестрой, и знаю, что людям, которые теряют сознание, нужно давать сахар. Он оказывает оживляющее действие.
Руперт проглотил шоколад, но ему было уже всё равно. Его аппетит пропал, как и чудодейственные свойства шоколада. Сладости больше не делали его счастливым. Ему казалось, что он никогда больше не будет счастлив.
– Ты была не настоящей медсестрой, – крикнул дядя Генри из залы. – Скажи ему. Ты всего лишь оделась медсестрой как-то раз на Хеллоуин. Это не считается.