– Да, умею, – обиженно возразила девушка. – Матушка учила меня хозяйству. Я умею готовить, а еще шить и вышиваю хорошо.
Он внимательно посмотрел на нее и спросил:
– А как же зовут вашу матушку?
Катя напряглась и вновь вспомнила страшную ночь, когда чудом осталась жива. Поняв, что Иван явно хотел выведать о ее прошлом, она нахмурилась и замолчала. Опустив голову, девушка тяжело вздохнула. Иван понял, что она не намерена отвечать, и вновь повернулся к печи.
– Теперь я навсегда останусь немощной? – вымолвила несчастно Катюша через несколько минут молчания.
Иван замер над огнем и напрягся. Повернувшись к ней, он быстро преодолел расстояние до девушки и остановился у ее кровати. С нежностью напряженно глядя в яркие голубые озера наивных глаз, он тихо ответил:
– Не думаю. Вы просто должны успокоиться, Катюша. Вы же все время плачете и переживаете. Это вредно. Потому-то и ноги вас и не слушаются. – Иван как будто о чем-то вспомнил и немедленно подошел к небольшому сундучку. Достав из него нечто, он возвратился к Кате и протянул к ней руку. – Возможно, это вас порадует, – добавил он тихо.
Катюша пораженно уставилась на гранатовые четки матери, которые лежали на его широкой ладони. Девушка вмиг напряглась и дрожащей рукой взяла четки с его протянутой ладони. С благоговением поднеся черные камни к лицу, она приникла к ним сухими горячими губами и прикрыла глаза. Иван молча наблюдал за ее действиями, и лишь спустя несколько минут Катюша опустила камни от своего лица вниз, сжав их в ладонях. Обратив на мужчину благодарный прелестный взор, она тихо сказала:
– Благодарю вас, Иван Алексеевич. Вы даже не представляете, что они значат для меня…
– Я рад, что смог порадовать вас, – так же тихо произнес он, не спуская с ее лица поглощающего взора.
– Где вы их нашли?
– Они были у вас в руке, когда я подобрал вас в лесу, – ответил Иван.
Он вспомнил, что даже в бессознательном состоянии Катюша судорожно сжимала эти черные камни. Еще тогда Иван подумал, что эти переливающиеся четки, наверное, очень дороги девушке, раз она не потеряла их.
– Они принадлежали еще моей бабушке, а потом матушке, – объяснила Катя, ласково погладив твердые камни. – Это черные гранаты.
– Черный гранат довольно редкий камень, – заметил Иван. И Катюша удивленно подняла на него глаза, не понимая, откуда он знает это. Ведь она думала, что простой мужик, который живет в дремучем лесу, даже названия камня гранат знать не должен.
Заметив, что Катюша как-то странно смотрит на него, Иван смутился, поняв, что сказал лишнее. Он засуетился и, отойдя от ее постели, буркнул:
– Я сварю вам взвар с малиной. Он снимет жар.
Он начал возиться с печью, а Катя напряженно смотрела на его широкую спину в серой простой русской рубахе и размышляла о том, зачем этот человек заботится о ней, создавая себе неудобства?
Глава IV. Дева
Вкусный запах только что испеченного хлеба заполнил все небольшое пространство избушки. Катюша, повернулась на бок и печально посмотрела, как Иван достает из печи каравай с помощью длинной лопаты. Как она устала беспрестанно лежать в постели. Ей безумно хотелось встать и сделать хоть что-нибудь.
Все эти бесконечно долгие две недели, что она болела, Иван заботился о ней. Кормил, отпаивал травами, которые дала ему знахарка из деревни, носил на руках в отхожее место, когда это было нужно. Еще неделю назад Катя почувствовала себя значительно лучше и попыталась встать с постели. В этот момент Иван вернулся с улицы с охапкой дров, которые только что расколол. Увидев, что Катя пытается сесть, он закатил такой скандал, которого девушка совершенно не ожидала от этого молчаливого мрачного человека.
– Немедленно ложитесь! – возмутился он. – Неужели вы не понимаете, что больны и вам необходимо лежать в кровати!
– Но я уже чувствую себя лучше и хочу вам помочь, – попыталась оправдаться Катюша тогда, но ее речь была грубо оборвана.
– Вы хотите, чтобы у вас вновь появился жар? – прохрипел Иван и почти насильно уложил ее в постель.
Испугавшись недовольного, гневного выражения его лица, Катя послушно легла и с тех пор не осмеливалась противоречить этому суровому властному мужчине. Только по ночам, думая, что Иван спит, Катя тихо плакала в подушку, ощущая, что никогда не сможет выбраться из этой заброшенной избушки и избавиться от общества отшельника.
Самыми неприятными моментами для девушки были растирания ног. Еще в первый день, когда Иван вернулся из деревни, после ужина он растер ее ноги мазью, что дала знахарка. А затем каждый день она, испытывая невероятный стыд, терпела прикосновения рук Ивана. Еще никогда ни один мужчина не видел ее обнаженных ног и тем более не прикасался к ним. Строгое воспитание Катюши давало о себе знать, но девушка, едва не плача, все-таки послушно терпела, надеясь на то, что вскоре выздоровеет и сможет уйти из этого убогого места.
Катя отметила, как он переложил хлеб на деревянную доску и вернулся к печи, чтобы достать похлебку. Сняв с еды пробу, он удовлетворенно хмыкнул и обернулся. Увидев, что девушка смотрит на него, Иван предложил:
– Можно трапезничать. Только сперва выпьете отвар с медом.
Он что-то намешал в деревянной чашке и поднес к девушке. Катя проворно села сама, пытаясь избежать его руки, которая уже намеревалась помочь ей подняться. Иван нахмурил брови, но промолчал. Она выпила отвар и поблагодарила его.
После того как она поела, Иван по-свойски уселся на кровать рядом с ней и откинул одеяло.
– Теперь ваши ноги, – сказал он так мягко, что Катя испуганно воззрилась на него.
Русые густые волосы его были грязны и, как обычно, взлохмачены. Темная борода покрывала большую часть широкоскулого лица, оставляя совсем немного открытого места. Суровое лицо оттеняли его живые темно-зеленые глаза в обрамлении темных бровей и ресниц, делая его облик чуть мягче. Повадки его были резки и грубоваты. Однако иногда, в основном когда он перемещался по избе, девушка с удивлением отмечала некую выправку, которая делала его фигуру статной и величавой. Но такие моменты бывали так редки, что быстро исчезали из ее памяти.
Катюша, откинувшись на подушку, послушно терпела прикосновения его сильных рук к своим ногам. В те моменты, когда его ладони добирались до начала ее бедер, девушка отчетливо ощущала тепло и силу его пальцев. Смущенная, бордовая от стыда, она лежала с закрытыми глазами и напряженно пыталась считать долгие мгновения. Хотя эта процедура была неимоверно неприятна Кате, она боялась ослушаться Ивана. Видела, что при малейшем ее неповиновении он раздражался. К тому же она неистово хотела поправиться и наконец покинуть этого странного человека, общество которого вызывало в ней чувства опасения и тревоги.
Иван в очередной раз прошелся рукой вниз по ее ногам и спросил:
– Где вы чувствуете?
– На коленях, – прошептала тихо девушка, не открывая глаз.
Он тяжело вздохнул и, взяв из баночки еще немного мази, продолжил свое действо. Хаотичные страстные мысли терзали его существо. Всеми силами он пытался не показать своего неистового волнения. Вид обнаженных прелестных ног девушки до того смущал его и раздражал нутро, наполняя его тело яростным желанием, что Иван старался напрячь руки как можно сильнее, дабы не показать Катюше, как они дрожат. Он попытался направить свои мысли в другом направлении и заставлял себя подумать о насущных делах. Вот уже две недели, как он не ходил на охоту. Но завтра было просто необходимо подстрелить какого-нибудь зверя и проверить капканы. Мяса уже не оставалось. А крупу в деревне меняли только на пушнину. Однако мрачные мысли о том, что опасно оставлять девушку одну, точили его существо. Но он понимал, что нельзя безвылазно находиться подле нее.
– Завтра на рассвете я уйду на охоту, – заметил Иван. Катя открыла глаза и посмотрела на него. – Я и так почти две недели просидел подле вас.
– Простите… – пролепетала она тут же.
– Я же не укоряю вас, Катюша, – ласково успокоил он, устремив темный взор в голубые чистые озера глаз. – Однако мне боязно оставлять вас одну. Все-таки я уйду с рассветом и на целый день. Вы сможете обойтись без меня?
– Конечно, я справлюсь, – кивнула она воодушевленно, обрадованная тем, что хоть на время избавится от постоянного контроля этого мрачного властного человека. Да, Иван не сидел непрерывно около ее постели. Ибо всю последнюю неделю утеплял баню, которая, как он сказал, прохудилась, и оттого Катя отчетливо слышала с улицы стук его топора или молотка. Но почти ежечасно он заходил в избу, проверить, все ли с ней в порядке. Его постоянная опека, а еще более беспрестанное лежание в постели за эти две с лишним недели уже так утомили девушку, что ее нервы были на пределе. А теперь ей представлялась возможность не просто посидеть, но и попытаться самой на коленях добраться до отхожего места. И она могла это сделать, пока его не будет дома, и он, естественно, не узнает об этом и не разозлится.
– Обещайте мне, что не будете ползать по студеному полу, – велел он.
Катя, словно пойманная на своих тайных мыслях, замерла и лишь спустя минуту согласно кивнула. Иван зафиксировал ее знак, но отчего-то тяжело вздохнул. Навязчивые мысли о том, что в его отсутствие с девушкой может произойти что-нибудь плохое, не оставляли его.
Наконец растирание было закончено. Проворно поднявшись с постели, Иван захватил с собой банку с мазью и отошел от Катюши. Вымыв руки, он накинул на плечи меховой тулуп и вышел на улицу.
Иван стоял около поленницы и, подняв лицо вверх, напряженно смотрел на звезды, мерцающие в темном небе. Он пытался успокоиться и немного остудить свои страстные помыслы, которые снедали его существо. Он понимал, что Катюша больна, слишком наивна и дико напугана. И малейший намек с его стороны на нежное расположение к ней, а уж тем более на интимные желания вызовет у девушки очередной нервный приступ. Но в последнее время Ивану стало трудно контролировать свои порывы. Очень часто, едва он приближался к Катюше, все его существо начинало неистово трепетать, а в голову упорно лезли сладострастные образы и мечтания, в которых была эта прелестница с темными волосами и глазами небесной синевы. Постоянное присутствие девушки в его жилище делало жизнь Ивана сладкой и горькой одновременно. Прелести Катюши распаляли его воображение, а осознание того, что он не имеет права прикоснуться к ней, было мучительно для него.
Декабрь уже полностью вступил в свои права, перевалив за середину. Морозная зима окутала своим белым покрывалом округу. Свежий мягкий снег засыпал деревья и мерзлую землю густым слоем. Солнце едва проглядывало из-за свинцовых туч, а ветер глухо завывал в чаще леса.
Иван с охотничьим ружьем и котомкой за спиной легко передвигался по сугробам, скользя на широких снегоступах. День только занялся, но охотник был уже несколько часов на ногах. Обходя поставленные капканы и ловушки, Иван ставил новые и шел дальше. За две недели попались лишь лисица, пара зайцев да глухарь. Осторожно засунув мертвых зверей и птицу в легкую суму, Иван решил, что этого мало. За добычу в деревне он сможет выручить лишь пару рублей, да и это будет удачей.
Он решил наведаться в ближайшее логово вепрей. Возможно, ему повезет, и он сможет добыть кабана. Он преодолел на снегоступах около полуверсты, когда заслышал визг диких животных. Иван оставил суму с пушниной на высоком дереве и налегке осторожно начал приближаться к логову. Из-за заснеженных деревьев он увидел небольшую полянку, покрытую грязным талым снегом. Несколько черных низкорослых животных разлеглись на поляне. Один вепрь что-то жевал, а еще один с ожесточением терся о дерево.
Иван снял ружье с плеча и прицелился. Было далеко, и он решил, что с такого расстояния ему не попасть в голову вепря, лежащего на снегу. Он начал тихо приближаться. Добравшись до дерева, что росло на краю поляны, он осторожно снял снегоступы. Ружье его вновь заняло место на плече. Он прицелился. Но под ногой скрипнула ветка, и животные вмиг встрепенулись. Лежащие на земле звери мгновенно вскочили на копыта и, почуяв опасность, бросились прочь с поляны. Иван выстрелил, но промахнулся. Раздосадованный своей неудачей, он бросился прямо на талую землю поляны. Один кабан замешкался, и Иван вновь прицелился в него. Но в следующую секунду охотник неожиданно упал на землю, снесенный мощной силой. Почувствовав от удара тупую боль в ноге, Иван понял, что один из вепрей вернулся и сбил его с ног. Напавший дикий кабан, разъяренно визжа, пробежал по прямой до дерева и остановился, бешено теребя копытом грязную землю. При падении ружье выпало из рук Ивана, но он, мгновенно сориентировавшись, вскочил на ноги и выхватил из-за пазухи широкий нож. Вепрь уже развернулся и, угрожающе выставив острые клыки, вновь приготовился к нападению. Иван напрягся и с силой сжал рукоятку ножа. Кабан завизжал низким грудным голосом и кинулся на человека.
Развязка была быстрой. В тот момент, когда дикое животное с черно-бурой гривой достигло охотника, он выбросил нож и умелым ударом всадил лезвие по самую рукоятку в горло кабана. Второй рукой он с неимоверной силой удерживал белый клык вепря, не позволяя обезумевшему от боли кабану нанести себе смертельные раны. Еще несколько секунд ошалевшее животное пыталось нанести удары этому коварному человеку, но рухнуло на землю, увлекая охотника за собой. Иван умело отскочил, дабы вепрь, падая, не придавил его. Резко вытащив нож из раны поверженного кабана, Иван быстро обернулся назад, готовый к новому нападению.
Но рядом никого не было видно. Лишь глухой ветер носил снежные шары между деревьев. Тишина леса дышала спокойствием и безразличием. Видимо, остальные кабаны, испугавшись, убежали прочь. Иван обернулся к своей добыче. Громадная туша вепря лежала неподвижно, и из раны на шее вытекала кровь. Он наклонился над животным и внимательно осмотрел его. Это был зрелый кабан двух-трех лет, и Иван вмиг прикинул, сколько может быть в нем веса. Около восьми пудов. Он подумал, что немного мяса можно оставить на солонину, а остальное обменять на необходимые вещи и провизию в деревне.
Иван отошел от вепря и только теперь почувствовал сильную боль в ноге. Задрав штанину, он осмотрел больное место. Раны не было. Иван отметил, что кабан начес ему не сильный удар и будет лишь синяк. Хромая, он приблизился к ельнику, решив набрать мохнатых веток и сделать подобие полоза, дабы положить туда добычу.
Спустя несколько часов охотник приблизился к заснеженной маленькой избушке, что стояла на высоком месте недалеко от болот. Всю дорогу до дома нога Ивана болезненно ныла, но он почти не замечал этого. А также того, что туша кабана, которую он волоком тащил на самодельной подстилке из еловых веток за собой, невозможно тяжела. Он думал о том, как скорее добраться до дома и увидеть Катюшу. Но еще одно беспокоило его. У девушки не было теплой верхней одежды. Сначала Иван решил, что подстрелит полдюжины лисиц и отдаст их скорняку в деревне, для того чтобы сшить ей шубку. Но через какое-то время, передвигаясь по заснеженному лесу, он понял, что на охоту уйдет много времени. А одежда девушке нужна сейчас, для того чтобы она смогла дышать свежим воздухом. Именно эти мысли и крутились в голове Ивана всю обратную дорогу.