– Больной, наверное, – обсуждали его наряд заключенные, – или может сам преступник? гляди, шарф на подбородок напялил, да еще темные очки нацепил.
Инспектор осмотрел дыру, возле которой уже стоял часовой с винтовкой и отправился к конторке. У каторжан был сейчас законный получасовой перерыв. Оболенцев некоторое время пристально вглядывался в эту нелепую фигуру, затем зашептал на ухо поручику.
– Владимир, умоляю тебя, устрой какой-нибудь фейерверк минут через пять-десять. Если получится – век обязан буду.
– А что я могу устроить? Сережа, я не совсем тебя понимаю, объясни подробней, – поинтересовался тот.
– Ну, драку какую-нибудь спровоцируй или пожар, или еще что-то. Придумай сам, ты ведь сообразительный. Давай, я на тебя надеюсь.
После этого ротмистр поднялся и направился наперерез следователю.
– Прошу простить меня, уважаемый господин! Я хочу дать показания насчет вчерашнего. – Оболенцев вытянулся перед чиновником по стойке смирно. – Нет, только не в конторе, они не дадут мне рассказать вам правду. Давайте лучше пройдем в нашу гостиницу. – Он взял инспектора почтительно под руку, и они направились к бараку.
Пять минут, это ведь очень мало, подумал Макаров, отправляясь к туалету, стоящему в самом углу лагеря. Интересно, что это задумал мой новый друг? Навстречу ему шел усатый легионер, поручик остановил его вопросом: не может ли тот дать ему коробок спичек? Получив спички, зашел за склад, в котором хранились мешки и прочее мелкое имущество. Вокруг полно сухой травы, срубленной позавчера заключенными во время очередного приведения в порядок лагерной территории. Она была сложена в маленькие кучки, ожидая, когда ее, уже подсохшую, снесут в одну большую и сожгут. Пожар будет в самый раз, и проще, чем драка и заметнее. Когда он вышел из туалета, трава полыхала во всю, но, поскольку она была совершенно сухая, дыма не было видно. Ничего, сейчас огонь доберется до склада, нужно быстрей уматывать отсюда, как можно дальше. Макарову увидел, что в это время из-за барака показался приезжий, он подошел к часовому и отдал какое-то распоряжение. Часовой положил винтовку на землю и принялся скручивать концы разрезанной проволоки. Макаров уже сидел среди остальных заключенных, когда из караульного помещения вышел сержант; сейчас он подаст сигнал приступить к работе. Но, вместо этого, он сделал круглые глаза и заорал неистово.
– По-ожа-а-ар! – И бросился к складу, и все дружно устремились вслед за ним. Но погасить вспыхнувший мгновенно деревянный склад быстро не удавалось; жар от сухих досок и таких же точно сухих мешков был настолько силен, что держал их всех на почтительном расстоянии. Швырять издалека лопатами землю, равно как и лить воду из ведер было почти впустую; склад горел и они, прикрывая ладонями лица от жара, стояли вокруг с лопатами. Чтобы, не ровен час, не загорелось еще что-нибудь.
Прошло немало времени, пока склад догорел до конца и все немного успокоилось. Заключенным приказали продолжить работу. Осмотр территории вокруг склада ничего не дал, на выгоревшей траве не оставалось никаких следов. Конечно, подозрение падало на всех курящих, дураку понятно, что возгорание, скорее всего, произошло от непогашенного окурка. Макарова, как некурящего даже не допрашивали, а пожилой легионер смотрел на поручика совершенно равнодушно, словно и не давал ему никаких спичек. Они приступили к работе, Оболенцева среди них не было, но охрана этого не заметила. Самих каторжан его отсутствие вовсе не интересовало; все видели, как он с тем чучелом ушел в барак. А не вернулся, так может спать лег под шумок; у них у всех слипались глаза после бессонной ночи, устроенной им Толстым Фрицем. Но никто даже не предполагал, что впереди точно такая же ночь, как и предыдущая. Когда построились на вечернюю перекличку, обнаружили, что заключенный Оболенцев не стал в строй; его не нашли ни в бараке, ни на остальной территории. Все, как один подтвердили: он ушел вместе с приезжим в барак, откуда затем вышел чиновник один и направился к дыре, потом, кажется, к воротам, у которых стоял его автомобиль. Допросили часового, тот доложил: в отверстие никто не выходил, а человек в плаще и шляпе, тот, что утром прибыл в лагерь, приказал ему зашить дыру.
– Нет, он ничего не говорил, рот у него был закрыт шарфом. Он показал руками, и мне все было понятно, ведь служу уже не первый год и жесты начальства схватываю на лету, – оправдывался часовой, – я тут же исполнил, и в эту дыру из лагеря никто не вышел.
Решили еще раз обыскать барак исчезнувшего Оболенцева; в самом углу была деревянная перегородка, за ней иногда спал кто-нибудь из надзирателей. Туда уже заглядывали несколько раз, но теперь решили посмотреть и под койкой. Подняли опущенное до самого пола одеяло и увидели там огромный сверток из еще одного одеяла. Когда его развернули, то увидели связанного по рукам и ногам инспектора в нижнем белье и с кляпом во рту. И стало понятно, почему следователь прикрывался шарфиком: нижняя часть его лица – губы и подбородок – представляла собой сплошное фиолетовое пятно, какое бывает при пигментации или рожистом воспалении кожи. Теперь всем стало ясно: из лагеря сбежал именно заключенный Оболенцев, используя внешнее сходство: одинаковый рост и комплекцию, и, самое главное, верхнюю одежду, шарф и шляпу приезжего. И вдобавок уехал на его служебном авто. Пострадавший заявил, что его раздели и связали, угрожая огромным ножом. И еще, ему кажется, нападающих было несколько, и он героически отбивался, но уступил лишь их численному превосходству.
«Все трусы так говорят», констатировал про себя начальник лагеря: часовой с вышки видел, как вместе с этим героем вошел в барак лишь один человек и точно так же один и вышел, но уже в одежде инспектора. Но он не стал перечить пострадавшему и, чтобы его хоть как-то успокоить, заверил: злоумышленников быстро найдут и примерно накажут.
– Конечно же! Вы постарайтесь, а то этот негодяй вместе с одеждой унес мои документы и деньги, – воскликнул агент.
Начальника лагеря услышанное сразило наповал: еще бы, если заключенный бежал с документами инспектора, то мы вряд ли быстро его поймаем, не исключено, что этого вообще не удастся сделать. Пока оповестят посты и комендатуры, наглец сядет в любой поезд или даже самолет и через час-два окажется в Алжире или Тунисе, а там тьма судов, отплывающих во все концы света. Выяснилось, что в портмоне следователя было семьсот франков. До Америки можно добраться за такие деньги, если захотеть. Но оповещать в ту же минуту никого не пришлось.
– Прошу вас, майор, – обратился следователь к начальнику лагеря, – воздержитесь пока от сообщения по инстанции, иначе сейчас на вокзалах поднимут обычный для таких происшествий шум, и мы просто спугнем преступника. Распорядитесь сию минуту дать мне ваш автомобиль и пару охранников: мы немедленно отправимся на железнодорожную станцию. Я точно знаю, в баке моего автомобиля осталось горючего чуть-чуть, и он заглохнет по дороге, не доехав до городка. Если даже этого не произойдет, то все равно до проходящего здесь экспресса Хенифра – Фес еще целых два часа, мы наверняка сцапаем его, когда он попытается сесть в поезд. И потрудитесь найти для меня какую-то одежду, не могу я просто так, в нижнем белье показаться на людях.
Майор нашел предложение следователя целиком разумным и выполнил все, о чем тот просил. И даже дал ему шестерых солдат вместо двух; пусть оцепят вокзал со всех сторон.
Прошла уйма томительных часов, начинался новый день, но следователь все еще не возвращался, хотя по времени он уже должен бы это сделать. Начальник начал нервничать и уже попытался звонить на вокзал, когда ему сообщили, что у ворот лагеря находится человек, который требует впустить его к начальству по очень важному делу.
– Кто такой? Вы проверили документы? – раздраженно спросил майор у дежурного.
– Никак нет, господин начальник, – доложил маршаль, – документы проверить невозможно, поскольку их у него нет! Он утверждает, что бумаги украли вместе с автомобилем, на котором он должен был прибыть в наш лагерь с проверкой.
Ну, это уже самая настоящая чертовщина! – пронеслось в голове у начальника лагеря, – тогда выходит, что этот в шарфике самый настоящий злодей, выкравший где-то документы и авто для того, чтобы устроить побег Оболенцеву, а затем сбежал сам на моей служебной машине? Нет, не может быть! Тогда, скорее всего, что злодей и самозванец именно этот, вновь прибывший? А не тот, респектабельный и явившийся к нему с документами и теперь самозабвенно ринувшийся в погоню за беглецом? Нужно разобраться, причем немедленно; он попросил маршаля привести этого человека к нему в кабинет, а самому стать у двери и никого к нему не пускать, пока он не разрешит.
Через минуту перед ним стоял невысокий полноватый господин в сером костюме. Его явно растерянный вид, равно как и отсутствие документов не внушал майору никакого доверия. Но то, что он рассказал, вполне могло случиться в этой экзотической стране; когда-то она была чисто мусульманской, а сейчас здесь полным-полно всякого жулья.
– Юльус Карони, старший инспектор главного управления Интендантской службы министерства юстиции. – Так он назвал себя, и, если бы начальник лагеря не обладал огромной выдержкой, он бы непременно подскочил в своем кресле. Ведь именно эти слова он уже слышал, причем не один раз, от человека в шарфе, шляпе и очках. Теперь майор, конечно же, внимательно выслушает историю пострадавшего.
Инспектор Карони проводил в Марокко проверку расходования продуктов питания в тюрьмах и других исправительных учреждениях, куда входили и лагеря каторжан. После посещения тюрьмы в самом Фесе, он отправился в данный пересылочный лагерь, куда смог прибыть лишь сегодня. Дело в том, что в небольшом городке Азру, лежащем на его пути, произошел целый ряд событий, вначале казавшихся совершенно незначительными, но привели они инспектора к ситуации, которую иначе как критической не назовешь. Они остановились перекусить в харчевне на главной площади, затем отправились дальше, но через сто метров им пришлось остановиться: заднее колесо их автомобиля оказалось пустым. Пока водитель его менял инспектор читал в тени пальмы местные газеты; через пятнадцать минут они продолжили свой путь, и на этот раз они проехали почти километр, но пришлось остановиться снова: теперь все то же самое повторило второе колесо и тоже заднее.
– Как будто их кто-то проткнул нарочно, – ворчал шофер – испанец, выделенный вместе со стареньким бьюиком в распоряжение Карони сроком на две недели. Мастерская на площади уже была закрыта на обед, и Карони, расспросив прохожих и оставив шофера за сторожа, отправился в еще одно подобное место. Там чего-то не хватало для ремонта, поэтому он двинулся по еще одному адресу. Проведя в бесцельных поисках добрых два часа, он вернулся к машине. Но на том месте, где она должна находиться, ее не оказалось, зато были два чумазых мальчишки, за пару монет они обещали ему показать, где она сейчас.
Они привели его к большому постоялому дому, там он и обнаружил своего водителя в компании каких-то подозрительных субъектов, от которых довольно сильно пахло вином. Но его водитель был трезв; он объяснил своему шефу, что автомобиль он поставил в гараж одного почтенного человека, живущего рядом с тем местом, где случилась авария. Какой-то сердобольный прохожий дал им во временное пользование колесо, и они затолкали бьюик в какой-то сарай. Свои шины они принесли сюда и сейчас дожидаются человека, который может их отремонтировать.
– Сколько это займет времени? – поинтересовался Юльус.
– Час-полтора, но это после того как появится мастер. Но за ним уже послали, месье.
Инспектор посмотрел на часы. Было ясно, что сегодня уже ехать нет смысла: в горах темнеет рано, ко всему сама дорога им не очень известна. Ночевать здесь ему не хотелось, поскольку сам двор показался ему шумным и не совсем чистым. Карони отправился на поиски приличной гостиницы, и все те же вездесущие мальчишки привели его в пансионат, где он снял комнату до утра. Ужинать ему пришлось в кафе неподалеку от гостиницы; за столиком он познакомился с коммивояжером, тоже заночевавшем в том же пансионате. Тот оказался интересным собеседником, знающим местные нравы и кухню, чего так недоставало Юльусу. Таджин,* заказанный новым знакомым был необычайно вкусен, и они сопроводили трапезу большой бутылкой Шато-де-мюль. За ужином они просидели довольно долго и отправились спать уже около полуночи. Утром инспектор не смог проснуться рано, что обычно он делал в любой ситуации. В голове чувствовалась необычная тяжесть, хотя пили они вчера лишь легкое сухое вино. Так он провалялся в постели почти до десяти часов, чего никогда прежде с ним не случалось. Наконец, он собрался с силами и отправился на постоялый двор; к своему огромному неудовольствию он застал своего водителя еще в постели. Он намеревался тут же устроить испанцу разнос, но вспомнил свое затяжное пробуждение, и ограничился тем, что поинтересовался, в чем дело.
– Даже не знаю, месье! Вчера за ужином я ничего не пил кроме чая, но вот проспал.
– Хорошо, десять минут тебе на сборы. Колеса готовы? – поинтересовался Карони.
– Да, месье. Они лежат под чинарой в центре двора, – ответил шофер.
Инспектор отправился в указанное место, но ничего там не нашел, хотя чинара была одна. Появившийся испанец тупо смотрел на траву вокруг дерева и тер ладонью виски, словно пытаясь что-то вспомнить. Им пришлось обратиться к хозяину.
– Колеса взяли те люди, которые сидели с вами вчера за одним столом. Они сказали мне, что вы им отдали вечером ключи, и они обещали подогнать ваш автомобиль прямо сюда. Наверное, они скоро появятся, а пока вы можете выпить кофе, – закончил сообщение хозяин постоялого двора.
Водитель по-прежнему оторопело смотрел вокруг, Юльус попытался ему помочь.
– Может быть, ты все-таки выпил с ними что-нибудь более крепкое, чем чай?
– Нет, месье, вы ведь знаете, что я непьющий, – стоял на своем испанец. Это же подтвердил и официант, который подавал им на стол.
– Вашему водителю я действительно подавал только чай, а те двое, что сидели рядом пили вино, – заверил он инспектора.
Они подождали еще около часа, и Карони решил, что они попросту теряют время, и отправились во двор, в котором оставляли автомашину. Конечно же ее там не оказалось. Хозяин дома рассказал, как было дело.
– Поздно вечером пришли два человека, они принесли колеса и сказали, что им велено автомобиль доставить к постоялому двору, сам водитель устал чрезвычайно и лег спать, а ключи дал им. Они поставили колеса и уехали.
– А зачем ты дал каким-то незнакомым людям ключи?! – возмутился инспектор.
– Никаких ключей я им не давал! – испанец возмутился не меньше его, – вот они, извольте взглянуть!
Ничего не понимающий Карони отправился в пансионат, надеясь, навести справки у вчерашнего знакомого. Но того на месте не оказалось, коммивояжер уехал еще вчера. Но он оставил вам, месье, записку, – вспомнил хозяин.
Уважаемый месье Карони!
Прошу великодушно меня простить, я не мог поступить иначе. Наймите карету и отправляйтесь туда, куда и собирались. Там вы найдете свой автомобиль и все остальное, если, конечно, не станете обращаться в полицию.
Коммивояжер Брут.
P.S. Лошадей лучше всего взять у кривого Ахмина, они у него спокойные, и не дорого.