– Не сдавайся, Лекс, – сказал он. – Я уверен, у тебя обязательно все получится, нужно только постараться.
Я едва не взмолилась: «Давай уже сменим тему», – как вдруг зазвенели бокалы, и гости закричали: «Тост, тост!»
– Ну вот, – произнес Бен.
Джон с мамой стояли на лестнице. К ним подбежала Айрис. Джон подхватил ее на руки, она обняла его за шею, и он прижал ее к себе.
– Спасибо вам огромное, что пришли, – с фирменной ослепительной улыбкой обратился он к гостям. – Если позволите, я бы хотел сказать несколько слов…
И завел речь о том, как впервые увидел маму и с первого же взгляда понял, что она «та самая».
– Да вы сами посмотрите, – добавил он, а мама смущенно хихикнула и сделала шуточный реверанс. – Она покорила мое сердце еще и тем, – продолжал Джон, – что сразу от меня забеременела. – Он приподнял Айрис, и гости восхищенно ахнули. А Джон рассказывал, как переехал к нам, как бывшая жена заграбастала все его сбережения (что тут смешного, кстати?), указал на штукатурку – в конце концов ему удалось купить квартиру над нашей и объединить обе в одну.
– Однако, – продолжал Джон, – дом моей мечты существует пока только на бумаге в виде чертежа, который лежит у меня в столе. Ведь, как многие из вас знают, найти в Лондоне участок под застройку не так-то просто.
Гости согласно загудели: здесь собрались в основном архитекторы, так что, наверное, слова Джона затронули их за живое.
– Я хочу поднять тост за мою невесту, – объявил Джон. – Джорджия, ты красавица, ты ангельски терпелива, ты женщина моей мечты. Я обещаю, что построю тебе дом, которого ты достойна, как только стану одним из партнеров в фирме и смогу себе это позволить! – Последние его слова утонули в одобрительном смехе. Мама чмокнула Джона в щеку.
– Еще раз спасибо, что выкроили время и пришли порадоваться за нас, – сказал Джон. – Угощайтесь, пожалуйста. Скоро будут танцы, оторвитесь по полной! – Джон поднял бокал. – За наше будущее!
– И все? – произнес Бен, когда взрослые принялись чокаться и повторять слова Джона. – А где же презентация в «пауэр пойнте»?
– Ты это к чему? – сердито посмотрела на него я.
– Ни к чему.
– А зачем тогда ляпнул?
Бен пожал плечами.
– Да просто он фигни какой-то нагородил.
– Очень вежливо с твоей стороны, ничего не скажешь.
Бен с минуту таращился на меня, потом кивнул.
– Ладно, я за пивом.
И мы с ним разошлись в разные стороны. Я взяла тарелку с закусками и снова уселась под деревом. Вечеринка набирала обороты: прибывали новые гости, а те, кто уже был тут, вели себя все более шумно. Уносили пустые тарелки. Подавали пирожные. Зажгли огни, сад осветился. Казалось, утро было уже давным-давно.
Я поискала взглядом Айрис. Она сняла балетки и повесила на куст; шелковые ленты спускались до самой земли. Айрис с усталым видом сидела на лужайке, волосы рассыпались по плечам, а мне казалось, будто я любуюсь картиной. Предложу-ка я уложить сестру спать: может, это хоть немного поднимет меня в глазах гостей.
Я двинулась к сестре, но тут ко мне подошел мужчина.
– И снова здравствуйте.
Я его узнала.
– Прошу прощения за ошибку. – Он протянул мне руку. – Я понятия не имел, что вы дочь Джона. Я Роджер.
Он пожал мою ладонь крепко, будто я была взрослой. И еще мне понравилось, что он назвал меня «дочерью Джона».
– Приятно познакомиться, – ответила я.
И что говорить дальше?
– А вас, кажется, зовут Александра?
Я кивнула. Роджер тоже кивнул.
– Значит, вы больше не разносите угощенье? – продолжал он.
– Меня уволили.
Он усмехнулся.
– Из-за туфли Моники?
– Я ее испортила.
Роджер снова усмехнулся и кивком указал на Монику, которая стояла у лестницы рядом с Джоном.
– Не волнуйтесь, – сказал Роджер, – это наша практикантка. Вряд ли туфли были дорогие.
– Вы ее коллега?
– Пожалуй, можно сказать и так. Я старший партнер.
Будь супервежливой с моим боссом.
Мы неловко стояли и глазели на Джона с Моникой. Тот, должно быть, сказал что-то смешное, потому что Моника запрокинула голову и расхохоталась. Какая длинная у нее шея. Я поискала взглядом маму и нашла ее возле стола: она счищала объедки с тарелок.
– Мне нужно идти, – ответила я. – Помогу маме убрать со стола, тогда она сможет потанцевать с Джоном.
– У меня есть идея получше. – Джон улыбнулся, и я впервые заметила бледные усики над его верхней губой и то, как косят его глаза, когда он смотрит на меня.
– Потанцуйте со мной. – Он протянул ко мне руки.
– Не могу. Я не умею танцевать, правда-правда.
– Чушь. – Он подошел ближе, обхватил меня за талию, и я невольно загордилась, хотя он был старый и пьяный. Джон просил меня быть повежливей с боссом, вот я сейчас с ним и потанцую.
Мы покачивались под музыку. Роджер не то мурлыкал что-то себе под нос, не то тихонько булькал – казалось, будто у него в горле пузырится шампанское.
– Нормально? – спросил он.
– Ага.
– Вот и отлично. – Он кивнул.
Мне хотелось, чтобы Джон обратил внимание на то, как я танцую, но он болтал с Моникой. Бен тоже не смотрел, а мне так хотелось, чтобы он понял: я нравлюсь взрослым мужчинам, которые разбираются в жизни. Но на меня глядела только мама; еще не хватало, чтобы она заметила, что я так и не сняла бабушкино ожерелье, и устроила мне скандал! Я весело ей махнула, и вдруг Роджер увлек меня в сторону.
Мы очутились в неосвещенной части сада. Роджер крепче обнял меня за талию. На свету он держал дистанцию, а тут прямо прилип ко мне. Я попыталась увести его обратно, но у меня ничего не получилось.
– Люблю аппетитных девушек, – проговорил он, дыша на меня креветками. – Не то что все эти современные доски.
Потные пальцы Роджера шарили по моей спине. Я у себя дома, в своем саду, вокруг куча гостей. Болтают, смеются. Чего мне бояться?
– Вот уж не думал, что здесь будет такое лакомство, – продолжал Роджер.
Где же мама? По-прежнему у стола, собирает грязную посуду на подносы. А Джон? Болтает с Моникой. Положил ей руку на талию, словно сейчас уведет вверх по лестнице.
Роджер с силой прижал меня к себе. Ладонь его скользнула с талии вниз и сейчас лежала почти у меня на заднице.
Я встала как вкопанная.
– Мне правда надо идти помочь маме.
Рука Роджера спустилась еще ниже, сердце у меня заколотилось, дыхание сбилось; мне казалось, будто я вижу себя со стороны по телевизору: «Лекс, этот мужик лапает тебя за жопу!»
Он гладил мою задницу, дыша в лицо перегаром; кровь стучала у меня в ушах.
«Наступи ему на ногу! – завопило чудовище внутри меня. – Врежь локтем по носу. Пни коленом по яйцам. Толкни к дереву, воткни сучок в глаз».
Голос и силы вдруг вернулись ко мне: легкие мои наполнились воздухом, и казалось, что если я сейчас же его не выпущу, то непременно лопну.
Я высвободила руки и с силой отпихнула Роджера.
– Отвали!
– Что с тобой? – Он покачнулся.
– Ты меня лапал!
– Что за чушь!
– Ты схватил меня за жопу!
– Разве можно так говорить?
– Пошел на фиг, не хочу я с тобой танцевать.
Сад затих. Все взгляды обратились к нам. Роджер мигом схватился за сердце: может, ему стало стыдно за то, что лапал пятнадцатилетнюю?
– Что с вами, босс? – крикнул кто-то.
Роджер согнулся и часто задышал.
– Мне что-то нехорошо, – просипел он.
Ну все, теперь меня же и выставят виноватой. Ничего, прорвемся. К нам подбежали Джон с Моникой, и я впилась в нее ненавидящим взглядом. Сучка в туфлях. Дурацкая практикантка.
– Что случилось? – воскликнула Моника.
– Я тут ни при чем.
Она положила руку мне на плечо.
– А чего тогда кричала?
Я стряхнула ее ладонь.
Мы обе уставились на Роджера, который, согнувшись пополам, хватал ртом воздух, точно выброшенная на берег рыба. Я на миг представила, как Джон возьмет его за горло и задушит. Вот бы он еще при этом орал: «Что ты сделал моей дочери? За что она так тебя обругала?» Но, разумеется, ничего подобного не произошло. Наоборот, он обнял Роджера за талию и сказал:
– Видимо, что-то спровоцировало приступ астмы.
– Пить надо меньше, – отрезала я.
– А ты бы помолчала. – Джон сердито посмотрел на меня.
Роджер упал на принесенный Моникой стул. Джон похлопал по карманам его пиджака и нащупал ингалятор. Принесли стакан воды; вскоре вокруг нас собралась небольшая группа гостей. Какая-то женщина заботливо укрыла Роджера своей шалью. А он сидел, закрыв глаза, как ни в чем не бывало, и дышал с присвистом.
– Что случилось? – спросила подбежавшая к нам мама.
– Он прикидывается, – ответила я.
– У него тяжелая астма, – ледяным тоном пояснил Джон.
Все уставились на меня. Вот так, наверное, и чувствуешь себя, когда за тобой вот-вот погонится толпа.
– Чего вылупились? – огрызнулась я. – Я ему ничего не сделала.
– Следи за языком, Александра, – одернул меня Джон.
Мама посмотрела на сипевшего Роджера.
– Так в чем дело?
– Он распустил руки, – ответила я, – а виновата я.
Роджер театрально захрипел, и гости по новой захлопотали вокруг него. Не замерз ли он? Может быть, принести плед? Не позвонить ли в скорую? Роджер лишь качал головой и шептал: «Все в порядке, не стоит беспокойства». Джон с улыбкой похлопал его по плечу и обернулся к собравшимся:
– Мне следовало предупредить мою будущую падчерицу, что некоторые очаровательные мужчины уже не так крепки, как прежде: возраст дает о себе знать. – Все вежливо посмеялись. – Видимо, ее юношеский задор вас утомил?
Роджер согласно помотал ингалятором, а у меня даже кишки свело от злости.
– А может, – не унимался Джон, – она переусердствовала с выпивкой?
– Что за чушь? Я вообще не пила! – возмутилась я.
– Ну и ладно. Ничего страшного. Тебе не пора спать, Александра?
– Ты не имеешь права отправлять меня спать! Я не ребенок!
Джон вздохнул.
– Спорное утверждение.
– Лучше иди, – попросила мама. – Завтра поговорим.
Подошла Айрис, взяла меня за руку, но Джон отвел ее в сторонку.
– Александра, я не шучу. Уходи сейчас же.
– Пошел ты в жопу, – одними губами произнесла я и повторила уже громче: – Пошел ты в жопу!
Я прекрасно понимала, как это звучит. И догадывалась, что обо мне подумают. Гости осуждающе качали головами.
– Прошу прощения, – сказал им Джон. – Девочка устала.
Я еще раз послала его в жопу, бегом пересекла двор и взлетела по лестнице.
5
Лежа в постели, я позвонила Кассу и шепотом призналась:
– Я опять накосячила.
– За это мы тебя и любим, – ответил Касс. – С тобой не соскучишься…
– Я, наверное, испортила твоему отцу карьеру. Все на меня глазели.
– Забей. Пусть думают, что хотят. Тебе-то какая разница?
Я рассказала про Роджера; Касс расхохотался. Но лишь потому, что я выставила себя крутой девчонкой, которая пинками гоняла нажравшегося урода по саду. Не могла же я сказать ему правду. Слишком поздно, и я устала.
– Твой отец никогда меня не полюбит, – прошептала я.
– Да ну брось, любит он тебя.
– Я надеялась, что теперь, когда они с мамой собираются пожениться, мы с ним наконец поладим и я не буду злиться.
– Ты у нас девушка с характером, Лекс. Тут уж ничего не поделать.
– А с тех пор, как ты уехал, я и вовсе пошла вразнос. Если не приедешь, я кого-нибудь убью.
– Не могу я приехать в середине семестра.
– Ну хотя бы на выходные! Обещай, что подумаешь.
Я окинула взглядом свои ноги в пижаме и вздохнула. Касс в трубке тоже вздохнул. Я застегнула его кожаное пальто, чтобы почувствовать запах. Я все боялась, что его запах выветрится со временем, но он пока держался.
– Я в твоем пальто, – призналась я.
– Круто.
Я представила, как он валяется на кровати у себя в общаге. На спине, прижав телефон к уху. И если зажмуриться, можно вообразить, будто мы с ним лежим на одной подушке, голова к голове.
– И как мне жить без тебя? – спросила я Касса, когда он объявил, что уезжает в университет.
– На, носи, – сказал он, снимая пальто.
– Но оно же твое.
– Подарок анархиста. Все мое – твое.
– Все-все?
– Конечно. А что?
Повисла такая тишина, что у меня зазвенело в ушах.
Сейчас я плотнее запахнула пальто, так что кожа заскрипела. Молния врезалась в живот, я знала, что останется отметина, красная лесенка от пупка до паха.
– Скажи, от меня правда одни неприятности?
– Кто тебе такое ляпнул?
– Твой отец. Давным-давно.
– А почему он это сказал? Какие еще неприятности?
Я промолчала: не хотела напоминать Кассу, как умер мой дед.
– Ты про Айрис и тот случай? – спросил Касс.
– И о том, что мой отец бросил маму.
– Тебя тогда еще на свете не было.
– Он знал, что родится чудовище.
– Не дури, Лекс. Ты же понимаешь, что это глупо? Клянусь, если бы твой папаша удосужился с тобой познакомиться, обязательно понял бы, какая ты классная.
Приятно было слышать такое. Я даже на мгновение поверила, что это правда.
– Лучше бы твой отец так думал. Тогда я бы тоже стала частью этой золотой семьи.
– Почему золотой?
– Ну как же. Айрис и мама такие красавицы. Ты учишься на архитектора. Теперь еще эта свадьба мечты. А во мне что хорошего? Ты знал, что при мне твоему отцу не работается дома? Я краду у него творческие силы.
– Да он так шутит.
– Вернись, пожалуйста. Спаси меня.
Касс рассмеялся.
– Тебя не надо спасать. Ты несокрушима.
– Как тараканы?
– Как сама наша планета. Как ветер и камни.
Его слова запали мне в душу. Я представила себя богиней с длинными шелковистыми локонами, которая держит небо на голых руках.
– Просто не попадайся ему на глаза, – посоветовал Касс. – Так будет лучше.
Образ богини тут же растаял.
– Это как? Мы с ним живем под одной крышей, вдобавок меня теперь, наверное, в наказание на несколько месяцев запрут дома.
– Старайся не путаться у него под ногами. Молчи и кивай. Ты же умнее его.
– Как ты можешь так говорить? Мне же всего пятнадцать!
– Он грозен только на словах.
– Ты ему никогда не возражаешь, вот он тебя и не ругает. Думаешь, это так просто?
– А я и не говорил, что это просто.
– Да и грозен он не только на словах. В последнее время он как-то странно на меня посматривает.
– Потому что ты красивая.
– Да не в этом смысле! Не говори так. Я имею в виду, он на меня смотрит так, будто что-то задумал. Как лев на антилопу.
Касс вздохнул.
– Мне пора.
Ему за меня неудобно. Или он занят. Может, собрался на концерт или в клуб. Он отлично танцует – уверенно, но без лишней серьезности. Все девицы в клубе будут пялиться на него, и мысли о нем разгорячат их до предела.
У Касса тренькнул телефон, он извинился, мол, надо прочесть сообщение, а потом снова сказал, что ему пора бежать.
Меня так и подмывало спросить, кто ему пишет, но не хотелось, чтобы он подумал, будто я его преследую, и я задала вопрос о единственной девушке, которую знала по имени:
– Как там Керис?
– Норм.
– Она уже к тебе приезжала?
– Нет еще.
Его ответ внушил мне надежду, что этого никогда и не случится. Трудно поддерживать отношения на расстоянии в сотни миль. В сто девяносто восемь миль, если быть точной. Мы-то с Кассом одна семья, и я его точно увижу. А девушки приходят и уходят.
6
Керис оглядела мою серую школьную юбку, носки, синюю рубашку и черные туфли на плоской подошве.
– Я тобой восхищаюсь, – призналась она. – Такое безразличие к чужому мнению – настоящий талант.
Я сидела по-турецки на ковре в комнате Керис – она устроилась на подоконнике. В старших классах форму уже не носят, так что Керис была в коротком джинсовом платье. Когда Керис подносила ко рту вейп, из-под платья высовывалась белая кружевная бретелька лифчика.
– О чем ты? – не поняла я. – Разумеется, мне не безразлично чужое мнение.
– Правда, что ли? А так не скажешь. – Она выпустила струйку сладковатого дыма. – Такое ощущение, будто тебе плевать на всех и вся.
– Я не хотела портить им праздник. Это получилось случайно.
Керис кивнула. Мы замолчали. Я заявилась к ней прямо из школы: идти домой было невмоготу, а больше мне ничего в голову не пришло. Последние дни выдались кошмарными, поэтому мне хотелось пообщаться с кем-то, кто знает, как я живу, девушка Касса идеально подходила на эту роль. Еще хотелось с кем-нибудь посоветоваться насчет отчима, а Керис одна из самых популярных девчонок в школе.
Она удивилась, увидев меня на пороге. У нее даже вытянулось лицо. Но я ей сказала, что проходила мимо, решила ненадолго заглянуть, и Керис пригласила меня в дом.
– Что бы ты сделала, – начала я, – если бы какой-нибудь пьяный урод принялся тебя лапать?
– Ушла бы, – Керис подмигнула мне, – или пожаловалась папе.
Такие, как Керис, живут совсем другой жизнью. Если бы я могла, проснувшись поутру, превратиться на сутки в кого-нибудь, я бы выбрала ее. Чмокнула бы любящего отца на прощанье и пошла бы себе в школу, попутно обсуждая планы с подружками в групповом чате. А в школе сдала бы учителям идеальные домашние задания и думала: «До чего приятно знать, что вся будущая жизнь окажется легкой и радостной!»