Прошло около двух недель с первого знакомства, и мы не пропускали ни дня. Просто было приятно говорить с ним, просто идти и болтать. Вы понимаете? У меня давно такого не было.
Миссис Грей говорит, что это знакомство мне на пользу, что меня «лечит» такое общение. Но это, конечно, глупости. Просто… если на душе становится легче и приятнее, это отражается во всех сферах человека, и это ведь просто общение. Ни к чему не обязывающее.
Я не знаю, привязываюсь ли я к этому парню или нет. Просто не хочу об этом думать. Просто не хочу.
Сегодня было холодно на улице для первых дней октября, но я согревалась приятным общением. Да и эта улыбка – я была погружена в нее, словно загипнотезирована ею как манящим маяком. Маяком, который источал свет для тонущего корабля.
Была ли я таким кораблем? Сложно сказать. Но одно я знаю точно – она спасала. Спасала от холода осени, и этого было достаточно.
– Люси, так ты тоже меломанка? – протянул Эндрю и снова улыбнулся, – не думал, что так бывает?
– Так?
– Ну да, – легко засмеялся Эндрю, – что кому-то они тоже нужны – мои заслушанные до дыр треки!
– Выходит, что да – конечно, им не сравниться с моими, но… твои треки тоже в топе! – я тоже легко улыбнулась, забавно, этот парень заставлял меня смеяться. Заставлял делать так, чтобы на моих губах сияла улыбка. Это было невозможно. Невозможно… или я так думала до сих пор? – зато то, что ты скинул мне вчера – было очень даже!
– Хм… даже так? Тогда я знаю, что скину сегодня!
– Буду ждать!
– Так зачем? Зачем ждать? Я прямо сейчас и скину! – Эндрю достал свой смартфон, и уже через секунды я получила его трек. Приятно – этот парень радовал меня музыкой каждую нашу прогулку. Странно – он радовал меня и близостью душ, – сделано!
Я заулыбалась. Эта была знакомая мне музыка – немного пессимистичная, даже безысходная, но… было в ее конце что-то запредельно светлое и позитивное! Я быстро посмотрела на Эндрю – в моей памяти всплыла картинка жизни, когда я слушала эту музыку… эта была больница, сразу после… Отец все таки выпросил мне плеер, хотя ему не рекомендовали. И это было спасение… Но не сейчас! Сейчас же эта музыка снова напомнила мне о всех мыслях и днях этой реальности. Я опустила глаза.
– Люси, все порядке?
– Да, просто… так просто.
– Понимаю. Если хочешь, можешь не говорить. У всех есть свои секреты.
Я мотнула головой – это было даже не секретом, это было моей реальностью жизни. Просто Эндрю каким-то случаем стал нарушать ее ход. Настолько! Знала бы я! Да и сказать я тоже могла – все равно это скрывать не собиралась, только… это ведь ничего не могло изменить? Или я на это надеялась?
– Просто… воспоминания.
– Наверное, не очень приятные…
– Ну, да… Так у тебя они тоже есть?
– Что?
– Секреты? У тебя тоже они есть?
– Да, но… я тоже думаю, что ты поймешь – ведь я не хочу о них говорить.
Я снова заулыбалась.
– Так, может, расскажем друг другу о них? – странная дерзкая мысль, пришедшая мне в голову меняла направление моих желаний, – так что?
– Обязательно! Только не сегодня. Сегодня у меня другой секрет заготовлен.
– Да? И какой же?
– Хочу тебя с сестрами познакомить, – Эндрю заулыбался особенной светлой и теплой улыбкой, наверное, они многое для него значили, – если ты, конечно, не против?
– А ты всех своих знакомых водишь к ним на знакомство?
– Нет, ты первая! Просто решил – не поздно ведь начать? Пока еще это можно?
– Пока можно? Ты о чем?
– О том, что… скоро мы все разъедемся, они уедут в другой город. Их ничто не будет здесь держать.
Я пришла домой позже обычного. Меня встретил взволнованный отец. Я направляла ему сообщения, что просто задерживаюсь, но он, как всегда, дожидался и переживал. Я сказала, что меня проводили. Я сказала, что все хорошо, что это просто друзья. Он обнял меня и ушел в свою комнату. И я осталась одна. Скорее, наедине со своими мыслями.
Я обдумывала сегодняшний вечер – он был светлым и «живым», и я даже поймала себя на мысли, что я сама становлюсь живее с каждым днем. Будто, наконец, теплая весна нашлась и открыла двери и в мое сердце.
Элиза и Элис были старше Эндрю на три и два года. И их отношениям можно было бы позавидовать. Когда-то маленькой девочкой я строила сказочные модели семьи моей мечты. В ней не было место недопониманию и лжи. Но это были детские фантазии, ведь позже я осознала, реальность была намного жестче и сложнее… Но это лишь слова. Каждый может написать или сказать, что угодно. Это может тронуть или пройти мимо, это может заставить задуматься или вовсе «не зацепить», только пока ты сам не почувствуешь что-то на себе, ты не почувствуешь важность проблемы «во всей силе». Сейчас я говорю эти слова, сейчас их чувствую и принимаю все их боль и ответственность, и мне почему-то кажется, что эта семья Эндрю соответствует некоторым моим идеалам детства.
Элиза и Элис были похожи на Эндрю, по крайней мере, темные волосы и глаза выдавали их сполна. И они очень любили друг друга, дорожили друг другом – так тепло это было наблюдать со стороны, я имею в виду за счастьем семьи, с которой просто столкнулась на своей жизненной дороге. Да, и больно. Что сама не имеешь или не можешь иметь такой же. Когда-то мне сказали, чтобы «я дорожила тем, что есть», но я почему-то не верю в эти учения. Ведь я идеалист. Бесконечный семейный идеалист и фанатик. Тот, который не достигнет этого своего желания. По крайней мере, не в этом времени.
Запись пятая
Я не хочу об этом говорить. Не хочу. Что мне снова и снова приходится ходить на эти беседы к миссис Грей. Это мне не нравится. До ужаса. До боли. Но я терплю. Потому что так легче человеку, которого люблю. Отцу. Он каждый раз с приятной улыбкой спрашивает меня о том, как прошла очередная встреча. Он каждый раз с такой же улыбкой нежно целует и обнимает меня, и уходит. Но я знаю – он надеется. Бесконечно и даже обессиленно. Он надеется, что когда-нибудь этим встречам можно будет сказать «Хватит!», он надеется, что я смогу войти в нормальное русло жизни… Что «Все будет хорошо!»… Вот такая важная фраза, заставляющая некоторых вставать по утрам, некоторых не спать ночами… а меня снова идти на встречу с миссис Грей.
– Доброе утро, Люси! Расскажи как ты сегодня?
– Здравствуйте! Я? Хорошо!
– Расскажи, почему ты себя так чувствуешь? – настаивала миссис Грей, она, как всегда, легко улыбалась и иногда что-то записывала в свою тетрадь.
– Потому что просто так чувствую.
Знала бы она, что я вчера улыбалась, хотя нет – что я вчера смеялась от души. Этот парень и его сестры смешили меня. Просто, легко и невесомо. А неделю назад я бы не сказала, что такое возможно! Не сказала бы! А теперь я снова жду этой встречи – вернее, я жду, когда у меня закончится эта встреча. Ведь я бесконечно зла, что мне приходится быть здесь. Бесконечно зла. И почему я это не могу сказать?
– Люси! Ты слышишь? О чем ты сейчас задумалась?
– Я… я хочу уйти отсюда. Мне здесь не нравится.
– Хорошо, что ты это говоришь. А почему тебе здесь не нравится? Что не нравится?
– Потому что здесь все отталкивает меня, я здесь не по собственному желанию. Только не пишите об этом в тетрадь, и да – не надо говорить «давай поговорим об этом!», хорошо?
Миссис Грей улыбнулась. Она отложила свою тетрадь и села рядом со мной.
– Что ж, я вижу, что тебе и в правду лучше. Давай сделаем так – я тебя отпущу сегодня, но с таким условием – в следующий раз ты попробуешь мне рассказать больше о том, что сделала за эти минуты? Будем считать это твоими домашним заданием!
…
Я не хочу это обсуждать. Мне больно. Мне БОЛЬНО. И точно уж не хотела. Только это нужно – выговориться и, в первую очередь, мне… Я просто сделаю то, что советовала миссис Грей, когда именно так плохо и невыносимо больно. Ведь я хочу жить. Я хочу жить. Дальше. Я буду плакать, или нет… хотя, скорее, все таки, да. Для самой себя просто запишу эти переживания недавнего месяца… В записях. Просто в записях. Пусть так…
Я вышла от миссис Грей – хотя нет, я выбежала. Я вылетела. Мне хотелось улыбаться. Жизнь наконец, давала зеленый свет, и не давила по тормозам. Я думала о встрече с Эндрю.
Но он не появился. Ни на занятиях ни потом. Его не было. Его НЕ БЫЛО. И как мне было понять всю иронию этих слов? И как мне было понять, что «без продолжения» останется все наше знакомство?
Я спрашивала о нем его друзей как бы невзначай. И просто в открытую, когда прошло три дня. Я не думала и не могла о чем-то думать. Эта загадка СВЕТЛОЙ улыбки давила, я не могла иначе.
Это сводило с ума – неужели опять по тому же кругу? Это разрывало пополам – неужели что-то могло случиться? Наверное, почти единственная мысль, иронично спавшая меня от безвыходного положения.
А потом я просто решилась. Я просто и снова решилась. Я должна была – иначе и не было выхода. Я просто стучалась в ту дверь, когда-то открытую для меня его сестрами Элизой и Элис.
Но никто не открывал. Утро. День.
В последнем разговоре Эндрю обмолвился о переезде. Но он не мог так поступить! Со мной! Хотя кто я была ему? Глупая. Сто раз и тысячу.
Когда-то миссис Грей сказала, что «Открывать свое сердце нужно, ведь это единственный шанс дать кому-то понять и узнать тебя». Что «Это не простой путь, ведь так можно оказаться уязвимой». Что «Возможно, кто-то может сделать больно, но именно так можно найти своего человека».
Но мне казалось, что Эндрю таким и был! Неужели опять ошибка? Неужели опять мимо? Мои мысли бежали по кругу, возвращаясь в исходное положение.
А позже, возвращаясь, я встретила у своего дома Элизу и Элис. Они искали меня, тоже. Они были грустны, даже более – их глаза были полны слез.
Они рассказали мне об… Эндрю. Когда они ушли, я не могла сдержать слез. Я не могла сдержать крика. Я не могла сдержать боль, навалившуюся на меня.
Это произошло три месяца назад. Резкий поворот и дождь, да что еще говорить. Просто не справился с управлением, просто такая авария… В больнице безнадежно разводили руками. Из другого города, где жила семья Эндрю, приехали Элиза и Элис. Им сказали, что шансов нет, никак и нигде. Что его мозг функционирует, но функции организма поддерживаются искусственно. Им предложили экспериментальную терапию, и они согласились. Казалось, это было единственным спасением – с помощью особого аппарата усиливались сигналы мозга настолько, что Эндрю сам мог проецировать свои мысли. В большинстве случаев, это было похоже на галаграмму мыслей человека, который умирал. Но в редких случаев сигналы мозга были настолько сильны, что к «галаграмме» можно было прикоснуться – и она уже такой не была, скорее, почти не отличимая копия самого человека. И даже не копия. НЕ копия. А проекция мыслей человека. Проекция мыслей Эндрю… Они сказали, что врачи дали месяца два, пока это проекция будет действовать, но Эндрю держался все три… Тот день, когда Эндрю познакомил меня с Элизой и Элис, был последним днем. На следующий день проекция пропала, а его семья приняла решение отключить жизнеобеспечение и аппарат… И Эндрю ушел… Навсегда.
Я не хочу говорить об этом. Вернее, просто нет сил. А ведь Эндрю не был для меня настолько близким человеком, каким был для Элизы и Элис. Даже не так – он был именно «близким» человеком для меня, но я знала его недолго. Недолго. Но так ярко. Его СВЕТЛАЯ улыбка врезалась мне в память навсегда, неисправимо и бесконечно.
После того, как Элиза и Элис ушли. Я долго не могла придти в себя. Да просто не могла поверить в то, что мне рассказали. Я пыталась найти успокоение в любимой музыке, но все мысли приводили опять к Эндрю. Я чувствовала, что мы не зря познакомились, что сама проекция Эндрю, что САМ Эндрю хотел этого. Но, более, то, чему он хотел меня научить, это любви к жизни, к тому, что имеешь. А ведь он так хотел! Так хотел, и цеплялся за жизнь. И мои проблемы показались здесь невзрачным пятном на фоне этой трагедии. А ведь он был светлым как и его улыбка. Не таким как я.
Я не хочу об этом говорить. Мне больно. Мне БОЛЬНО. От того, что больше не увижу Эндрю. Никогда. От того, что не смогу с ним поговорить или посмеяться. Навсегда.
Да, именно так – НАВСЕГДА он оставил свой след в моей душе, и это значит, что его жизнь не была напрасной. Его жизнь не была напрасной? Ведь так? Иначе я не смогу поверить в добро, если жизнь таких светлых людей была зря…
Завтра я снова пойду к миссис Грей. Сама. И потому что дорожу своей семьей. Пусть небольшой, но отец очень многое для меня значит. Завтра я снова пойду в универ, хотя так хочется отсидеться дома. Но я попробую быть сильнее и общительнее. Ради себя. Ради своей семьи. Ведь это стоит того, чтобы попробовать жить. Именно жить. Пока есть возможность.
«Дар, который я приобрел»
В заточении
Что думать, если ты приходишь в сознание в неизвестном месте? В комнате, больше похожей на больничную палату, без окон и под массивной дверью? Вот и Энди попал именно в такую ситуацию, и теперь он в заточении. Только то ли нужно его похитителям, что он предполагает?
День первый
Я медленно прихожу в себя. Голова чертовски болит, и я, не открывая глаз, пытаюсь потрогать ее рукой. Но я еще слишком слаб, и снова теряю сознание.
Я снова прихожу в себя. Боль немного утихла, но все равно еще пульсирует в моей голове. Я открываю глаза. Понимаю, что лежу на большом диване в просторной комнате, которая больше напоминает палату какой-то больницы. Сейчас же осматриваюсь – минимум мебели, массивная дверь из металла и ни одного окна. Только искусственное освещение.
«Да где это я?»
«Неужели мне все это снится?»
Я дотрагиваюсь до руки и медленно ее щипаю. Боль легкой волной расходится по коже.
«Все же… не сон!» – сейчас же проносится в мыслях, и я снова оглядываю свое окружение.
Но спустя несколько минут мне становится не до шуток. Мне страшно. Я пытаюсь по отрывкам собрать недавние воспоминания. Тот день, тот вечер. Я проводил свою девушку Эни до остановки, мы мило попрощались, а, когда подошел ее автобус, она поцеловала меня в губы.
«Так!»
На улице уже стемнело, пока я шел пешком до дома, по пути созвонившись с отцом. Сказал, что буду скоро. Чтобы он не волновался.
«Таак!»
«А что дальше?»
Я нажал на положить трубку. И… больше ничего.
«Ничего».
Я снова трогаю голову, на затылке она аккуратно перевязана.
«Да что же это?»
Начинаю снова копаться в памяти, пытаясь найти этому весьма подходящее обоснование. Прикладываю руки к вискам. Понимаю, что его попросту нет – черное пятно. Остается только додумывать.
«И где я? ГДЕ я?»
Я встаю, медленными и беспокойными движениями дохожу до двери. Она под замком.
«Что теперь?»
Меня охватывает страх. До боли, до ужаса. Я понимаю, что меня просто похитили. Но кто? Зачем?
«Да какая нафиг разница! – тот час проносится в моей голове, – если это так, у меня не много шансов!»
Я сажусь на диван. Закрываю глаза. Я даже не знаю, что меня пугает больше – сама ситуация, пульсирующая боль в голове, или…
Да, я сразу думаю об этом.
Когда мне было четырнадцать лет, у меня начались странного рода приступы. Голова просто раскалывалась, а потом я начал слышать голоса. Я не особо помню это, вернее, просто стараюсь не вспоминать. Особенно теперь, когда моя жизнь пошла в гору. У меня есть девушка, я заканчиваю бакалавр в универе… Но тогда все было иначе. Мне повезло несколько раз – родители сразу забили тревогу. Меня привезли в главную больницу, и этому способствовал мой дядя. Он – тоже врач, ученый. Он заметил неладное, и после нескольких анализов стало ясно, что у меня редкое генетическое заболевание, которое не лечится.
Только купируется специальными веществами.
Тогда казалось, что эта черная полоса жизни не кончится никогда. Что мир сошелся на мне. А я… не хотел быть особенным. Хватало и того, что я – единственный ребенок в семье.