Январь. Девять Жизней - Спирина Валентина 2 стр.

Казалось, ничего не может помешать развитию творчества. Но в 1915 году случается трагическое событие в Армении, едва не ставшее причиной гибели художника. «… Я узнал о бедах, вновь павших на долю Армении. Бросил всё и уехал на родину. В Эчмиадзине и вокруг него я встретил толпы людей, бежавших от геноцида из Турецкой Армении… На моих глазах умирали люди, а я почти ничем не мог им помочь… Я тяжело заболел, меня увезли в Тифлис с явными признаками глубокого душевного расстройства», признается он позже.

Тифлис станет памятным местом в биографии мастера. Вместе с другими армянскими живописцами Егише Тадевосяном, Вардгесом Суренянцем, Фаносом Терлемезяном он основывает там «Товарищество армянских художников» и создаёт его эмблему.

Кроме того, в Тифлисе он встречает свою судьбу. Прелестную Лусик, дочь армянского писателя и педагога Газароса Агаяна. Вскоре они женятся. У супругов рождается сын Саркис, в будущем известный литературовед. Затем появляется второй сын – Газарос. Судьба уготовила ему путь композитора…

В 1921 году семья художника по приглашению председателя Совета народных комиссаров Армении Александра Мясникяна переезжает в Армению, где Сарьян организует Государственный музей археологии, этнографии и изобразительного искусства. Кроме того, он участвует в создании Ереванского художественного училища и Товарищества работников изобразительного искусства.

А в 1922 году ему дают задание придумать герб и флаг Советской Армении. Так что тот герб, который на протяжении десятилетий украшал все государственные учреждения республики, был создан по эскизам Мартироса Сарьяна. Художник находится на пике своего творчества и много выставляется.

В конце 1925 года за международный художественный успех Мартиросу Сарьяну было присвоено звание Народного художника Армении и у него появляется возможность поехать за границу. Он выбирает Париж, где давно хотел побывать.

С 1926 по 1928 год художник живёт и работает в Париже, дважды участвует в выставках русского и армянского искусства. Но самый большой успех его ожидает на персональной выставке, открывшейся в январе 1928 года в салоне Ш.-О. Жирара.

Текст к каталогу выставки написал известный критик Луи Воксель. Экспонировалось около сорока картин, созданных художником в Париже. Практически все они имели армянскую тематику. Лишь в нескольких этюдах он рисует набережные Сены, Марны, делает виды из своей мастерской.

Свой экзамен перед Европой художник выдержал с честью. Критики в восторге, что довольно редко для Парижа.

К сожалению, все представленные тогда работы сгорели при пожаре на корабле «Фиржи» во время возвращения в Армению. Уцелели только те картины, которые были проданы в Париже и несколько этюдов, которые Сарьян вёз с собой. Среди них «Гегамские горы», «К роднику», «На Марне», «Из окна мастерской», «Газели».

30-е годы приготовили для Сарьяна новые испытания. Государственная политика давления на деятелей культуры, обвинение работ художника в излишней декоративности и «пороке идеалистического мировоззрения» значительно ущемили его свободу творчества.

В свою очередь Сарьян также показывает свой характер. Когда от него требуют создать портрет вождя страны Сталина отвечает, что привык писать с натуры. Как известно, Сталин никогда не позировал художникам…

В 1937 году были сожжены созданные Сарьяном 12 портретов передовых армянских государственных деятелей и представителей интеллигенции, объявленных «врагами народа». Но один из этих портретов, спрятанный работниками музея, уцелел. Это портрет поэта Егише Чаренца.

Самому Сарьяну избежать репрессий удалось лишь благодаря тому, что в это время он работал в мастерской Третьяковской галереи над масштабным панно площадью 46 кв. метров для оформления павильона выставки советского искусства в Париже. Позже это полотно было удостоено Гран-при.

В 1939 году художник создаёт ещё одно большое панно для армянского павильона сельскохозяйственной выставки в Москве. Обязательный портрет Сталина не фигурировал в огромном пейзаже Армении. Устроителям пришлось устанавливать скульптуру Сталина на фоне сарьяновского панно.

Лишь в годы Великой Отечественной войны Сарьян получает некоторую свободу творчества. Он создаёт серию прекрасных портретов деятелей культуры и безумно переживает о младшем сыне, который ушёл на фронт… А когда сын вернулся, создаёт своё самое большое полотно в жанре натюрморта «Армянам – бойцам Великой Отечественной войны».

В 1947 году была создана Академия художеств СССР и Сарьян избирается действительным её членом. Казалось, ничего больше не должно тревожить художника, но его вдруг обвиняют в формализме…

В порыве отчаяния он разрезал один из своих лучших холстов 1910-х годов – «Большой восточный натюрморт». Если бы не молодые художники, которые всегда находились рядом с ним, неизвестно чем бы все закончилось. Ученики вырвали из его руки куски холста, картину потом восстановили, но рубцы остались.

Лишь с приходом оттепели Сарьян смог немного вздохнуть и вновь начать творить с прежним вдохновением. Он снова ездит по Армении, рисует великолепные пейзажи, любимый Арарат в сеянии солнца. Все картины были объединены в цикл «Моя Родина», за который в 1961 году ему дали Ленинскую премию.

В 1965 году широко отмечался 85-летний юбилей художника, состоялись его персональные выставки в Москве и Ереване. Мастер был удостоен звания Героя Социалистического Труда. На киностудии «Арменфильм» был создан фильм «Мартирос Сарьян» (режиссёр – Лаэрт Вагаршян, автор текста – Илья Эренбург).

В 1966-м Сарьян получил Государственную премию Армянской ССР. Вышла в свет книга мемуаров художника «Из моей жизни», изданная потом на четырёх языках.

В ноябре 1967 года в Ереване открылся Дом-музей Мартироса Сарьяна. Персональные выставки художника состоялись в Румынии, Чехословакии, Венгрии, ГДР. В 1971—1972 годах Сарьян создаёт свою последнюю серию рисунков фломастером…

Мартирос Сарьян умер в 5 мая 1972 года в Ереване в возрасте 92-х лет. Его могила находится в пантеоне парка имени Комитаса.

Диалог Луны и Поэта

Алексей Воднев

Вернитесь, дни былые

Наталия Варская

Цветы запоздалые

Наталия Варская

Чехов. Люблю, высоко почитаю!

Наталия Варская

Фольклор

Наталия Варская

Соседний дом

Николай Будаев

Леди Моль

Оксана Чернышова

Ушла

Оксана Чернышова

Тяжела ты, лампа Аладдина

Наталия Варская

Не согрет

Алексей Воднев

Смекалистый мужик

Наталия Варская

Жил-был смекалистый мужик. Он всегда нос держал по ветру и заметил новое веяние раньше других соседей. Написал он объявление, будто является изобретателем уникального аппарата, который в миг определяет, в ком есть дворянская кровь, а в ком нет. Увидели объявление муж и жена Автайкины. Жена говорит:

– Пойдём-ка, выясним, вдруг, мы графьями окажемся.

Заходят они в квартиру смекалистого мужика, он им под нос бутыль какую-то суёт:

– Дышите! – говорит.

Дунул в бутылку муж, дунула жена. Мужик бутыль к свету подносит и говорит:

– Поздравляю, вы оба дворяне, с вас 1000 рублей.

Обрадовались супруги, тысячу отдали, спрашивают:

– А бумагу об этом факте можете выдать?

Мужик:

– Отчего нельзя? Пожалуйста!

И написал на тетрадном листке корявым почерком: «Автайкины – дворяне. Проверено на аппарате Кузина». И подпись свою поставил.

Идут Автайкины домой, радуются. Всем соседям бумагу показали, даже гостей пригласили своё дворянство отметить. Все Автайкиным завидуют. Жена Тишкина говорит мужу:

– Срочно пойдем и такую бумагу раздобудем!

Муж отмахивается:

– Охота тебе тыщу тратить!? Какая разница: графья-не графья? Не при царском режиме живём!

А Тишкина не унимается:

– Ну ты и лапоть необразованный! Только футбол смотришь. Давно уже все уважаемые люди – дворяне! Даже короли, императрицы и прочие высокоблагородия. Мне уже без дворянства и на люди показаться стыдно!

Пришлось Тишкину к Кузину тащиться. Подышали Тишкины в бутылку и получили справку, что они дворяне.

К мужику стала выстраиваться очередь с самого утра.

Вскоре он купил новенькие «Жигули» и плазму.

Однажды пришёл к нему за справкой Бузилёв. Бузилёва мужик Кузин давно не любил – подрались даже как-то в молодости. Подышал Бузилёв в бутылку, а Кузин говорит:

– Не дворянин ты, Бузилёв! И написал на листке: «Дворянской крови не обнаружено».

Бузилёв шёл домой, как побитый. Все дворяне, даже баба Нюра из 17-й квартиры, а он один не из графьёв. Теперь и в обществе показаться будет стыдно.

Я так устал…

Евгений Витальевич Ставровский

Я звёзды считаю

Евгений Витальевич Ставровский

Харон

Дмитрий Никитин

– Давно женаты? – спросил пожилой таксист у пассажира, указывая взглядом на обручальное кольцо.

– Одиннадцатый год пошёл. Две дочки красавицы. – улыбнулся пассажир – мужчина лет пятидесяти одетый в дорогой костюм бледно-розового цвета.

– И что, никогда не изменяли?

Пассажир удивлённо поднял кверху брови.

– Да ладно вам. Чисто мужской трёп. Мы же с вами вдвоём.

Несколько минут в салоне стояла тишина. Чёрная Волга с шашечкой «Taxi» стремительно ехала по утреннему шоссе, уверенно обгоняя другие автомобили. На улице моросило, поэтому по лобовому стеклу «махали» дворники.

– Если честно, то было пару раз. И знаете с кем впервые?

– С кем?

– С женой лучшего друга. Он в командировке был, а моя в роддоме с первой дочкой лежала на сохранении. Я, если честно, давно хотел её. А тут случай подвернулся. Подробности, конечно, не скажу..

– А вы знаете, что в Библии говорится? Не возжелай жены ближнего своего. Грех это!

– Я не на исповеди же! Лучше следите за дорогой! И вообще, вам нет разницы до того, когда и с кем я изменял своей жене.

Водитель ухмыльнулся и нажал на газ.

– Если говорить до конца, – продолжил через минуту пассажир, – то моя женушка тоже не святая. И у меня рога может подлиннее будут! Так что, мы с ней квиты.

– Ей ещё рано отвечать за грехи свои. А вот вам скоро предстоит.

– Не понял вас? А зачем вы свернули? Нам же прямо!

Пассажир был явно встревожен и заерзал на месте.

– Не волнуйтесь. Мы в объезд. Так быстрее доедем. Может, сменим тему. Лучше расскажите мне, чем вы занимаетесь. Судя по дорогому костюму и золотым часам, вы не привыкли ездить на такси.

– Послушайте! Что вы всю дорогу ко мне в душу лезете?! Я что, на допросе? Лучше остановитесь, я пешком дойду.

– Да нет у вас души. А допрос… Он вам скоро предстоит. Совсем скоро. Кстати, мы приехали. Театр на Таганке. Сегодня говорят «Гамлет» будет?

Пропустив вопрос мимо ушей, пассажир вздохнул с облегчением и, расплатившись, вышел из автомобиля. Ему вдруг стало не по себе. Стало тяжело дышать, а на лбу появились капли пота.

Возле самого входа в театр к нему подошли двое. Оба в чёрных строгих костюмах и чёрных шляпах.

– Фисов Кирилл Сергеевич?

– С кем имею честь? Я спешу! Поэтому говорите скорее!

– Разрешите представится, Азазель. А это мой напарник Абаддон. Мы – Судебные приставы. – представился тот, что помоложе и снял шляпу. Под ней Кирилл Сергеевич с ужасом увидел рога и схватившись за сердце, пошатнулся. Но крепкие руки Абаддона не дали ему упасть.

– Ну что вы голубчик, никогда Демонов не видели. Впрочем, ещё налюбуетесь.

Абаддон свиснул за-за угла показалась чёрная карета с тройкой лошадей.

– Ну что, поехали. На Суд никак нельзя опаздывать!

Молодой человек, одетый в клетчатую рубашку и потертые джинсы, вышел из «Сбербанка». В одной руке он держал кейс, во второй мобильный телефон, который держал возле правого уха.

– Да, да! Я снял необходимую сумму. Да не волнуйтесь вы! Все будет хорошо! До свидания!

Не успел он полодить телефон в карман, как тот снова «ожил».

– Алло! Да, это я. Не понимаю вас. Кто это?!

Увлеченный разговором, человек с кейсом вышел на оживленую трассу. Ему тут же засигналили проезжающие под носом автомобили, но тот словно не слышал их.

В какой-то момент послышался визг тормозов и красная» Ауди», ломая человеческие кости, врезалась в него всем своим весом и потащила за собой верхом на капоте.

Очнулся он оттого, что кто-то сильно тряс его за плечо. Перед ним стоял старик с рыжей густой бородой.

– Вставай давай! Ишь, разлегся тут!

Поднявшись, молодой человек сел на асфальт и оглянулся. Он находился посреди дороги, окруженный толпой зевак. Где-то совсем рядом выла сирена. Жутко кружилась голова и тошнило. Рубашка была грязной а джинсы на коленях были рваные.

– Меня, что, сбили? – обратился он к старику.

– Сам виноват. Нечего было под колеса лезть. Но теперь что говорить то. Поздно. Давай, лучше я помогу тебе встать.

Старик протянул ему руку и помог встать.

– Садись, я тебя подвезу. Кейс твой у меня на заднем сиденье.

Старик открыл перед ним дверцу чёрной Волги с шашечкой на крыше и молодой человек сел в салон.

– Куда едем?

– Мне нужно срочно в офис. Там и переоденусь.

Не спрашивая адреса, таксист взял рацию.

– Это шестой. У меня новый пассажир. Через несколько минут буду на «Лермонтова 25».

Ему не ответили, но старик положил рацию на место и тронулся с места.

– Да не удивляйтесь вы так. Я вас по телевизору видел и знаю, где ваш офис. Вы же Свердов Тимофей Сергеевич. Меценат. У вас свой фонд помощи больным детям.

– Не знал, что настолько популярен. Стараюсь все делать по-тихому. Хотя, журналисты они такие.

– Не скромничайте. Благое дело делаете. Вам это зачтется. Рад, что познакомился с вами. Жаль только, что так рано.

– Почему это рано?

– Ну как… Вам же только тридцать четыре. Столько добрых дел могли бы ещё сделать. Вы, кстати, слышал, новый храм начали возводить.

– Я не понимаю Вас. Вы говорите загадками.

– Сейчас поймёте. Мы приехали. Прощайте Тимофей Сергеевич. Не забудьте кейс взять. Мне чужое не надо.

Возле офиса к нему подошли двое. Одеты они были странно: в белые плащи и босиком.

– Здравствуйте. Мы за вами.

– За мной?

– Мы из Суда. Меня зовут архангел Михаил. А это архангел Гавриил.

– Как это архангел?

Меценат поставил на асфальт кейс с деньгами. До него дошёл смысл разговора с такстистом.

– Я что уже…?

– К сожалению! И нам уже пора!

Архангелы скинули с себя плащи и расправили большие, белые крылья. Затем Тимофея крепко взяли под локти и он почувствовал, как его ноги стали отрываться от земли.

Громко посигналив им вслед, внизу тронулась с места чёрная Волга.

Наслаждаясь запахом свежей шаурмы, старик – водитель чёрной Волги собирался пообедать, когда дверца открылась и рядом с ним плюхнулся мальчик, лет десяти. На нем была белая пижама, а на ногах тапочки. Улыбаясь, мальчик протянул таксисту мятую купюру.

– Мальчик, ты ошибся. Я никуда не еду!

– Почему? Меня там папа ждёт.

– Подождет твой папа. А сейчас к маме беги! Ну же! Беги к М-А-М-Е! – «Крикнул старик так громко, что мальчик заплакал и вышел прочь.

– Ещё разряд!

Доктор поднёс к груди мальчика дефибрилятор и тело, получив очередную порцию тока, дёрнулось.

– Ну же, давай. Ещё разряд!

– Есть! Он жив! – крикнула медсестра-реаниматолог, глядя на аппарат ЭКГ.

– Ну, слава богу!

Вздохнул доктор и вытер рукавом пол со лба.

– Теперь все будет в порядке!

Дом напротив

Наталия Варская

Блокадный Ленинград

М. Зонтикова

Сидели мы с подругой в ресторане

Наталия Варская